Тем временем в западном крыле великолепного мраморного дворца, раскинувшегося в десяти километрах от столицы Антийского континента города Митополя, Его величество Единого Короля Бориноса ожидал старый знакомый, успевший, правда, порядком поднадоесть за несколько недель их совместного пребывания в вынужденной южной ссылке.

Амир, кардинал Бургосской епархии.

Ничтожество, из-за которого был потерян священный Эшвенский континент и захвачено ядро сколоченной за тысячелетие империи. Отвратительная в своей беспомощности, мерзкая клерикальная тварь.

Однако Боринос вошел в кабинет и лучезарно улыбнулся. Как бы там ни было, до возвращения Господа Хепри Амир не в его власти. В противном случае Его высокопреосвященство уже давно украшал бы собой кол. Но… всему свое время.

Король вежливо поклонился:

– Ваше преосвященство!

– Ваше величество!

– Как самочувствие? Этот южный климат не изнурил вас?

– О, сир, я терплю.

Боринос пожал плечами, прошел в глубину комнаты, где завалился в роскошное кресло красного ясеня с меховым пледом и позолотой, и не удержался от шпильки.

– Даже если так, сударь, – сказал он, – я полагаю, что климат здесь все-таки тяжеловат для здоровья. Вы не склонны думать, что нам пора отправляться несколько… м-м, несколько севернее?

Лицо Амира вытянулось, как от пощечины. Все эти долгие недели богообразный лик клерикального владыки Эшвена и так был омрачен печатью скорби от пережитого в Бургосе унижения, когда он, властелин миллионов душ и неисчислимого церковного состояния, стал жертвой грязного, презренного серва.

– Неужели вы попрекаете меня, сударь? – вспыхнул он. – Я с превеликим удовольствием прямо сейчас оказался бы в центре Бургоса, как вы изволили выразиться, «несколько севернее», чтобы вместе с дознавателями церковной инквизиции перевешать лидеров рабской швали, захватившей вашу столицу! Но, как это ни прискорбно, в столице нет ваших солдат, без которых моя инквизиция бессильна. И на что вы намекаете? Военное поражение – это целиком и полностью ваша проблема, сир, и ни в коем случае не моя!

Король снова пожал плечами. В последнее время ему доставляло удовольствие бесить своего вынужденного визави. В конце концов, если бы не этот урод с посредственными умственными способностями, большая часть Эшвена оставалась бы под властью короля.

– Вы так полагаете, сударь? – Его величество скривился. – Тогда извольте подумать вот о чем. Зима на исходе, храмы Хепри в Эшвене закрыты и не поставляют в многомиллионные города континента ни промышленной продукции, ни грамма продовольствия, что намного важнее. Конечно, запасы континентальных складов велики, но весной-летом следующего года армии голодранцев, чтобы не сдохнуть с голоду в ободранных ими провинциях, придется куда-то двигаться. А теперь представьте мысленно карту: весь центральный Эшвен, а именно Артош, Аран и Артона ими уже заняты. Переправить сотни дивизий через море к нам, в Антику, они не в состоянии в связи с банальным отсутствием кораблей. Тысячеградье у них под каблуком, и что остается? Остается единственное направление для экспансии – Эльбиника, собственность церкви! Думаю, вам понятна моя мысль! Как только спадут снега, полчища сервов двинутся на восток. И тогда проблема военного противостояния станет, безусловно, в большей степени вашей проблемой, нежели моей!

Амир вскочил, нервно прошелся по комнате и снова сел.

– Ваша мысль мне понятна, сир, – сказал он наконец, – но она не верна. Вы забываете, что Эльбиника – это не просто провинция, это священная земля Господа! И посему главная гавань Эльбиники охраняется не только силой клерикальных полков, но и прежде всего божественной мощью церкви.

При этих словах почти в экстазе Амир воздел руки над головой и бешено потряс рукавами.

Король усмехнулся.

– Вы говорите о древних огненных башнях, не так ли, сударь? – Он поднял бровь. – Но это всего лишь замшелые легенды! Неужели ваши архаические дольмены еще способны на что-то?

– О, вне всяких сомнений, сир. Огненные башни построены Господом более трех тысяч лет назад, в самые первые годы правления церкви на этой земле. И именно в ту далекую эпоху они использовались в первый и последний раз. То была Хоттская война, если не ошибаюсь. Башни испепелили армию хоттов в двести тысяч копий на расстоянии почти пять километров от стен города. Те даже не увидели очертаний Стеллополя! Вы можете себе представить?

– Ну, представить вряд ли, однако в любом случае цифры впечатляют. Вот только правда ли это? Я первый и единственный король Эшвена вот уже более десяти столетий, но про хоттскую кампанию слышу впервые.

– О, сударь, – Амир покачал головой, – в этом нет ничего удивительного. По местному времени война закончилась более двух с половиной тысяч лет назад. В то время, насколько я помню, вы жили в другом мире и королевских регалий не носили. Вы ведь сын Хепри, не так ли? В те далекие годы Его Божественность правил сам, совмещая власть духовного наставника и государя нашего мира. И этот период длился почти две тысячи лет. Тогда я был наместником обоих Марли и принимал участие в хоттской войне именно как наместник соединенных западных марок во главе Солимбрийского ополчения.

Король посмотрел на Амира с плохо скрываемым сомнением.

– Забавно, – сказал он, – получается, что вы тоже солдат? Удивительно, но, имея за плечами столь обширный военный опыт, сударь, вы должны водить полки более искусно, чем мой Оттон, упокой, Господи, его душу. Ну, ладно, ладно, не напрягайтесь, – махнул он рукой, заметив, что Амир побелел от гнева. – Так вы, значит, видели башни в действии?

– Видел. – Амир отвернулся. – И смею вас заверить, что это зрелище трудно забыть! Башни не убивают молниеносно. Мгновенная смерть наступает только для тех счастливцев, кто оказался в центре одного из лучей. Этот центр занимает, как я понял, не более десяти метров в окружности. Еще где-то километр от этой точки сила луча действует по убывающей, нагревая поверхность предметов, а не просто сжигая их. У хоттов, оказавшихся в сфере такого остаточного воздействия, плавились доспехи, кожа и плоть опалялись, но при этом все они оставались живы в течение еще какого-то времени. Представляете, какие они испытывали мучения?!

– И вы могли наблюдать столь пикантные подробности с расстояния в пять километров, стоя на городских стенах? – Король фыркнул.

– Отнюдь, – обиделся церковник, – и это не предмет для шуток, сир. Проектировщик башен, кто бы он ни был, по всей видимости, являлся существом с весьма специфической, я бы даже сказал извращенной психикой. Не знаю, с какой целью, но башни сочетают в себе не только функции оружия, но и функции переноса изображения. Все, что происходило с хоттами, пока Господь Хепри жарил их на марше, в великолепном качестве отображалось на ночных небесах, как на гигантском экране от горизонта до горизонта, так что превращение сотен тысяч здоровых мужчин в жаркое могли наблюдать все, кто был тогда на юге провинции.

– Должно быть, впечатляющее зрелище! – Боринос даже облизнулся.

– Могу вас уверить, сир, более чем.

– Тогда, мой любезный друг, быть может, вы сможете применить ваше умопомрачительное оружие не только в обороне, но и в нападении? Давайте просто испепелим полчища сервов прямо в лагерях под Бургосом – и дело с концом!

Амир снова фыркнул:

– Вам прекрасно известно, сир, что ни огненные башни, ни иное оборудование храмов я не могу использовать без личного распоряжения Господа Хепри. Причем речь не идет о простом формальном разрешении сделать это. У меня просто нет технической возможности, ибо для активации башен нужен его личный код, который, как вы понимаете, мне не известен. Боже! Да я не могу даже воскресить своих автоматчиков! Сколько еще можно об этом спрашивать? Если ваш Генеральный Штаб не в состоянии вести войну на равных с этим проклятым «маршалом рабов», то не стоит обвинять в этом церковь! Вините своих солдат, сударь, а не меня!

Почему-то именно последняя реплика вконец взбесила Бориноса.

– Не трогать мой штаб! – рявкнул он. – Если бы храмы помогли мне, восстание подавили бы еще в зародыше! В вашем распоряжении уникальная техника, оружие, силы, которые даже невозможно вообразить вонючим рабам, захватившим мою страну! И мне надоело выслушивать нелепые обвинения по поводу причин нашего разгрома. Хватит винить моих солдат! Да, мы проигрывали сражения, но Эшвен рабам сдала церковь, разве нет? Это ваша жизнь выкуплена в Бургосе ценой миллионов сервских ошейников, а не моя. Вместо того чтобы давить сервов с помощью сверхоружия, вы сдаете им целые континенты!

Король грязно и витиевато выругался.

– Когда-то давно, – произнес он, немного успокоившись, – когда я не был королем и жил в другом мире, Господь Хепри призвал меня сюда и вручил мне эти земли. И я отстою их, сударь, с вами или без вас!

Он подошел к окну и отдернул штору:

– Взгляните сюда!

Окна комнаты выходили на гавань, и вся акватория была заполнена сотнями кораблей.

– Это десантный флот, – пояснил Боринос, – я собирал его, как вам известно, все эти месяцы для перевозки своих дивизий через океан. Но сегодня из миров-каверн Варданея и Кира подошли последние полки и сборы закончены. Не позднее трех дней от сегодняшнего утра моя армия поднимется на корабли и отойдет на север, чтобы вырвать сердца у озверевшей рабской швали, захватившей мою столицу. С вами или без вас, сударь, я выступаю.

– Вы высадитесь прямо под Бургосом, сир?

– Полагаю, нет. В устье Кобурна топи, дорог там нет, идти можно только водным путем на кораблях по великой реке. Добрая батарея картаун, поставленная на речных берегах, превратит мой флот в щепы. Поэтому мы высадимся немного южнее, где к океанскому побережью подходят дороги, годные для передвижения армии, и на столицу зайдем с запада. К тому же там обширные луга, где мы сможем развернуться для битвы.

Тут он снова выругался:

– И все же, сударь, в походе мне понадобится ваша помощь. Если наша хваленая церковь не в состоянии использовать сверхоружие, то помогите хоть в малом. Моим командирам понадобятся ваши спутники, чтобы следить за передвижением сервов, ваши радиотелефоны, чтобы поддерживать связь, и, наконец, им понадобятся ваши храмы! Да-да, я хочу, чтобы по мере продвижения моей армии, вы снимали с храмов силовые поля и включали машины для синтеза. Солдатам нужна будет еда и вода, сменное белье и одежда, пули для мушкетов и ядра для кулеврин. И спаси вас Хепри, если сейчас вы откажете мне в этом!

Амир, несколько опешивший после этой отповеди, моргнул и пожал плечами.

– Ну что вы, сир, – сказал он, – радиопередатчиков я вам, конечно, не дам, по уже известным причинам. Но в остальном, все что угодно – любая информация со спутников, любая продукция из храмов. Более того, я готов предоставить вам солдат церкви, чтобы пополнить ряды десантной армии.

– У вас есть бойцы?! – король был удивлен. – Если не ошибаюсь, церковные автоматчики полегли под Бронвеной и Бургосом до последнего человека, равно как и ваши гвардейцы-красноплащники.

Амир кивнул.

– Это так, сир, – подтвердил он, – но среди воинов церкви есть и другие. Я говорю о Священном легионе и двух клерикальных полках.

Король усмехнулся.

– Ну, сударь, – протянул он, – я видел действия Священного легиона и клерикалов в кампании Господа Хепри против валькингов в Истрии. Ни те, ни другие, признаться, не произвели на меня впечатления. Одни – жутко мутированные гиганты, закованные в пуленепробиваемую броню. Другие – обычные мушкетеры, притом плохо обученные. Скажу вам откровенно, сударь, среди моих телохранителей найдутся экземпляры, не уступающие в объемах мускулатуры вашим гигантам-легионерам. А что же касается клерикалов, то… то более дерьмовой пехоты я не видел в жизни! С оружием они обращаются настолько плохо, что любой новобранец даст им фору. Единственное, чем они меня тогда поразили, – это маниакальная смелость, с которой церковные роты бросаются в атаку. С полным презрением к смерти, отчаянно, удало! Однако, если быть предельно честным, пустая бравада в бою – меньше, чем ничто. Это глупость, сударь! В бой ваши ввязались лихо, но тут же почти все и полегли из-за косолапости в рукопашной.

Теперь уже усмехался Амир.

– Вы старый солдат, сир, – заметил он, – но надо бы вам знать, что умение обращаться с оружием не всегда гарантирует победу. Дело в том, что смелость наших солдат вполне объяснима. Они бессмертны, сир! И для их хебседирования, в отличие от спецназовцев и гвардейцев, нам не требуется кодов Господа, я могу утверждать такие воскрешения сам. Повсюду в храмах – в Артоше, Артоне, Аране, Эльбинике, Антике и Тысячеградье – установлены уловители душ, настроенные на шунты клерикалов. За их смертью последует возрождение. Каждый павший на поле брани уже в следующую секунду поднимается в храме, надевает новый мундир и берет в руки новый мушкет. Они – идеальные воины при всех своих недостатках! Кстати, я прибыл к вам в сопровождении эскорта из клерикалов. Если позволите, я приглашу одного.

Король скептически согласился и кивнул своему телохранителю, стоящему у входа с алебардой на плече. Солдат скрылся за дверью и спустя минуту в коридоре, соединявшем зал с приемным покоем Амира, в четком строевом ритме застучали по паркету подкованные кавалерийские сапоги.

«Кавалерийские? – удивился Боринос. – У клерикального пехотинца?»

Дверь распахнулась, и в зал вошел человек, от вида которого в первое мгновение Бориноса бросило в дрожь, как от вида собственного трупа. Меж золоченых створок двери перед королем и приором в сером церковном камзоле с золотым поясом шательена стоял человек, погибший восемь месяцев назад последней смертью на поле под Шерном. Играя желваками, король воззрился на своего племянника.

Хавьер де Катрюшен, знаменитый и безжалостный шательен-консидорий, шаркнул ножкой и изысканно поклонился.

Спустя полчаса лорд Хавьер сидел напротив Его величества на золоченом стуле, закинув одну ногу на другую.

Никто в присутствии короля сидеть так не смел. Даже Амир. Но Хавьер не смущался, он пил кофе и хрустел вафлей в сахарной пудре. Амир сидел тут же на диване перед высоким столом. Чашка его была пуста – никто не наливал.

Официально знаменитый лорд-консидорий считался племянником самодержца, однако и сам Боринос, и Хавьер, и Амир прекрасно знали, что это ложь. Три тысячи лет назад, когда Апостол Хепри, еще не провозгласивший себя Господом, шлялся по мирам-кавернам в сопровождении победоносных армий, покоряющих страны и континенты, Боринос служил кадровым менеджером в одном из отелей в кластере Сота Корпорации Нулевого Синтеза. То есть в другом Мироздании.

Три тысячи лет назад владелец сети отелей, а по совместительству Господь Твердого Космоса, призвал его сюда, соблазнившись исполнительностью, послушанием и несомненным талантом Бориноса к урегулированию конфликтов с подчиненными. Конфликты урегулировались в основном массовыми увольнениями и жесточайшей системой штрафов, которые, будучи перенесены на почву средневекового Эшвена, выродились в систему нечеловеческих пыток и медленных убийств.

Боринос с удовольствием применял не только заточенный кол для протыкания задниц, но и большие сковороды для поджаривания подданных в масле, а также вертела для их пропекания над открытым огнем. В общем, кадровая работа в Эшвене велась на славу – понятиям Бориноса о дисциплине оказались недоступны только церковные служащие, опека над которыми вверялась кардиналу. Из мирян же во всей огромной «твердой» вселенной королю был неподвластен только один человек…

Этим человеком был Хавьер.

Давно, очень давно, в стародавние времена, когда лорд-консидорий еще не сделался шательеном Эшвена и бравым кавалеристом, его приемный отец Боринос рассказывал ему странные сказки. Лорд Хавьер родился в Эшвене, где наряду с клонированием практиковали и примитивное живорождение – тут не только клонические фабрики, но и обычные женщины могли стать вестниками новой жизни, зажигая в новорожденных телах новые искры разума, что зовутся в храмах Хепри душой.

Но Хавьер, сколько себя помнил, всегда был взрослым. Большим. Два метра роста, саженные плечи, крупные руки, нос коршуна, орлиный взор, напор!

А вот детства у него никогда не было. В то же время, он не являлся и программным клоном, ибо, насколько подсказывала ему память, он всегда жил в Эшвене.

В общем, все это выглядело странно. Множество раз за свою долгую, насыщенную смертями жизнь, а умирал он, если ему не изменяла память, уже раз пятнадцать, Хавьер задумывался над этим странным феноменом – ведь, по сути, он был единственным, кто не помнил своего детства вообще.

Программные клоны стандартно помнили выдуманную жизнь в виртуальном мире. Живорожденные эшвены – обычное детство, проведенное в красивых городках и живописных усадьбах этой огромной средневековой страны. Но Хавьер был не таков.

Рожденный в клонической колбе взрослым, он не имел памяти. Старые обитатели дворца, да и сам Его величество король Боринос неоднократно рассказывали, как его – огромного слюнявого мужика обучали сначала ползать, затем – ходить. Есть с ложки, самостоятельно одеваться. Пользоваться клозетом и не гонять собак.

Он не был дебилом. Просто мозг в этом огромном теле был девственно пуст. Потому, наверное, его обучение шло быстрее, чем у найденных в лесу «маугли» и чем у настоящих маленьких детей.

Уже через полгода после рождения Хавьер осознал себя. Еще через год – свободно пользовался членораздельной речью и бегал. Через два – уже ездил на лошади и играл с палашом.

В три года врачи признали его вполне полноценным совершеннолетним человеком. В следующие пять лет он стал владетельным шательеном Эшвена, получил титул, земельный аллод и звание гвардейского полковника. А следующие триста лет славно гулял на просторах Невона, рубя в капусту гладиаторов-консидориев или выезжая впереди строя королевской жандармерии в многочисленных битвах, что вел Боринос, завоевывая не покоренные еще континенты и города родной планеты.

А еще Боринос рассказывал ему на ночь сказки – по крайней мере, в первый год жизни. Тогда они казались Хавьеру страшными и темными. Но сейчас, разглядывая себя и рассказчика с высоты прожитых лет и опыта, он понимал, что «дядя», который ни разу за все время царствования не назвал его «племянником», не просто развлекал своего подросшего воспитанника. Он программировал его – на будущее.

– Наш мир – это отражение другого, большего, – говорил Боринос. – Вселенная Эшвена лишь стеклышко в огромном калейдоскопе. Ты должен это понимать! Однажды, когда случится то, чего мы все ожидаем, ты должен быть готов. Есть формула, она проста, как лезвие палаша. В любом мире, где властвует Смерть, ты – на особом счету. Ты не можешь умереть никогда! Пока существует последний храм, последний замок, последний Индустриальный Центр последнего кластера последней вселенной нашего Искусственного Мироздания, ты будешь жить, Хавьер!

И Хавьер жил – насыщенно и разнообразно. Мироздание Твердого Космоса, которое Амир иногда называл Мирозданием Приключений, как будто было сотворено специально для него. Бесконечные драки, дуэли, обеспеченные бессмертием; безумные богатство и власть, обеспеченные покровительством короля; войны, в которых его убивали, женщины, которые делили с ним шелковые постели в роскошных спальнях или в пылающих переулках взятого штурмом города, все это доставляло ему бесконечное наслаждение. Почему? Он не имел понятия.

Однако то, что происходило в Эшвене в последний год, заставило его пробудиться…

Хавьер знал многое из того, что смертным Твердого Космоса не следовало знать. Несмотря на провалы в памяти, видения чуждого прошлого будоражили его покой. Не раз и не два за многие годы он приходил к Бориносу и к Амиру, задавая вопросы и не получая ответов. Кроме своей судьбы и своего прошлого, Хавьера интересовали науки, техника и боевые искусства. Он заставил Амира обучить его стрельбе из автомата и бластера, а также вождению гравикаров, хранившихся в ангарах провинции Эльбиника. Он заставил Бориноса возить себе наложниц и рабов из других Мирозданий и, прежде всего, из загадочной Корпорации.

Так завозились на Эшвен лучшие красотки из Нулевого Синтеза, и лучшие повара, и лучшие массажисты, и лучшие художники, и блистательнейшие из трюкачей. Однако самым загадочным приобретением лорда Хавьера за эти три тысячи лет стал вилик Гартаг.

Гартаг был ужасен хищным взглядом тигриных глаз и неукротим в сражении. Он не выделялся силой – не сильнее местных бойцов, – но владел уникальной техникой мечного поединка, с которой и блистал на ристалищах. Эта техника звалась «фехтованием».

Ровно год назад Гартаг пал, сраженный тщедушным ублюдком, рожденным в храмах в обычной клонической колбе. А спустя сутки от руки того же молокососа погиб и Хавьер, пронзенный первым же – и смертельным – ударом низкорослого палача. Уже трижды Хавьер умирал от руки недоноска, и с каждым разом ненависть его разгоралась все сильней и сильней. Но вместе с ненавистью росло и удивление лорда: ведь звали его врага «Фех-то-валь-щик!»

Связь этого человека с другим Мирозданием присутствовала, таким образом, налицо. Лорд спрашивал о ней короля, но тот лишь отмахивался. С каждым годом из последних столетий виделись они с царственным «дядей» все реже и реже. И каждый раз вид Хавьера вызывал у монарха все большее раздражение. Быть может, «то, чего мы все ожидаем», должно было лишить его трона? И снова сделать менеджером при отелях?

Наконец чашка Хавьера опустела. Знаменитый бретер и бабник отставил посуду и посмотрел на своих «дядек», воспитывавших его почти с самого клонического рождения. Амир, как обычно, в присутствии короля старался сдерживать эмоции, король, как обычно, комплексовал в присутствии бессмертного шательена-консидория.

– Ну-с, – сказал лорд Хавьер, глядя в глаза своему первому наставнику, – я вижу, сир, вы не ждали моего визита.

– Не ждал – это мягко сказано! – фыркнул король. – Амир, какого черта вы меня не предупредили? Я бы хоть… подготовился!

– Подготовились? Ну что вы, – улыбнулся Хавьер, – кофе был вполне достойным, вафли отличные, а иной встречи мне и не надобно. Излишества тут ни к чему.

– Я не кофе имею в виду! – махнул рукой Боринос. – Вы, сударь в последнее время меня раздражаете. У меня целый список обвинений, и если бы я знал, что вы придете, я бы приготовил его и повозил вас по нему вашим длинным орлиным носом! Насколько мне известно, именно вы виновны в похищении девицы нашего юного Апостола Свободы, которая и стала, по большому счету, причиной этого идиотского бунта. А что за кровавую баню вы устроили недавно в Бургосе? Сменили тело и в другом обличье проникли с группой головорезов на оккупированную сервами территорию. Нет, я не против диверсионных операций, но вы даже не удосужились поставить меня в известность! Меня, короля! Ваше происхождение многое вам прощает, но не все! Клянусь Хепри, не все!

– Вот на счет происхождения, – заметил Хавьер, – я бы хотел узнать подробнее. Вы с Амиром водите меня, простите, за мой «длинный орлиный нос» уже уйму времени, ничего не рассказывая о моем прошлом. Сегодня я прибыл, чтобы положить этому конец! Это ведь не просто бунт сервов, не так ли? Я не идиот и вижу, что с каждым днем ситуация ухудшается. Стремительно ухудшается! Этот Гор Фехтовальщик, кто он такой? Что связывает его с Корпорацией?! И, в конце концов, что связывает с ней меня?!

Амир и Боринос переглянулись.

Хавьер при всей своей наглости никогда ранее не позволял подобного тона и подобных прямых вопросов. Господь Твердого Космоса не отвечал на электронные письма кардинала, а следующий плановый сеанс связи предстоял еще только через три месяца. Решение им предстояло сейчас принять самим. Причем быстро. Несмотря на кажущуюся незыблемость государственного и церковного строя вселенского королевства, ситуация с сервским бунтом со всей очевидностью приближалась к своей критической точке. Ибо важнейшей картой в раскладе, как ни крути, были не только армии и эскадры, но и мощь богов, играющих смертными, как пешками на доске!

И Боринос решился.

Он не спеша поднялся, прошел через комнату, сел за рабочий стол, включил компьютер и отправил файл на распечатку. После того как из принтера вынырнул белый листок с коротким списком имен, Его величество протянул его кардиналу. Тот ловко подхватил и передал шательену.

Пока Хавьер вчитывался в распечатку, Боринос начал вещать.

– На листке несколько имен с краткими описаниями их носителей, – пояснил он. – Список я взял из сетевой Библии, так называемой «Библии Нуля» или «Библии Смерти», что в Континиуме Корпорации почитается собранием сакральных файлов, Священным писанием вселенной. В наших храмах известны только ее отрывки, отдельные главы и выдержки. Каждое из имен списка – это имя Бога, Творца Сущего! Искусственное Мироздание включает в себя огромное количество Континиумов, каждый из которых состоит из почти бесконечного числа вселенных, каждая из которых включает в себя множество миров. И, разумеется, в Искусственном Мироздании обитает большое количество богов. Но Единый Бог – лишь один. Учитывая что Нуль-Синтез был создан и ныне существует после гибели всех «естественных» вселенных, общее имя нашего ужасающего Творца вполне логично. Это Бог Смерти, Нуль! А наш Хепри – всего лишь его наследник. Но, как и любое абсолютное божество, Смерть имеет множество инкарнаций. Пройдитесь по списку!

Палец Хавьера послушно соскользнул вниз. Буквы складывались в слова, слова скользили по его разуму, как по залитому льдом склону.

Аннубис. Ам-Мон. Ат-Тум. Первые имена шли на «а» и далее – по алфавиту. Но ближе к концу списка палец Хавьера дрогнул.

Там было написано:

«Гор. Он же – Хор, Хорнатор, Гармахис.

Бог мести, палач, боевая реинкарнация Смерти».

А еще ниже:

«Хефу. Он же – Хавьер.

Бог вечности и бессмертия.

Запасная телесная оболочка на случай гибели Абсолютного Божества».

Медленно лорд поднял округлившиеся глаза на своего короля.