4. Уолд
Сначала ехали на юг, а обогнув Индианаполис, повернули на восток. За окнами бежали поля, перелески, фермы. Стрелка спидометра колебалась у отметки «100», и Варламов снова вспомнил, что это не километры, а мили.
— К вечеру надо добраться до предгорий, — объяснил спешку Болдуин. — Чтобы завтра начать охотиться.
Дорога была хороша — ухоженная разделительная полоса, то и дело попадались встречные легковушки и трейлеры.
— Это 70-е шоссе, торговый путь на Бостон. — Болдуин небрежно держал руль. — Я часто езжу туда за товаром. Главный порт Восточного побережья после того, как Нью-Йорк накрылся.
— Что возите? — полюбопытствовал Варламов. Он чувствовал себя удобно в большой машине Болдуина: можно было откинуться на спинку сиденья, вытянуть ноги.
— Электронику, бытовую технику, — перечислил Болдуин. — В моём магазине в основном видео-аудио, но продаю и мелочёвку: фены, управляемые голосом, и прочую ерунду. Акустику для Грегори я монтировал. Разборчивый клиент, акустику заказал из Канады, дороже китайской.
— Вы и в Канаду ездите?
— Реже, чем в Бостон. Страна от войны почти не пострадала, канадцы делают хорошую аппаратуру, но дорогую.
— А американской техникой не торгуете? — поинтересовался Варламов.
— Почти нет. — Болдуин пожал плечами. — После того, как китайцы проглотили Японию и Юго-Восточную Азию, мы им не конкуренты. Наша беда — Тёмные зоны. В Америке остались хорошие производства, но они разбросаны. Раньше проблем не было, комплектующие для сборки доставляли трейлеры через всю Америку. А теперь ни один дурак не сунется в Тёмные зоны…
Болдуин явно хотел сплюнуть, но пришлось сдержаться.
— И это все вы натворили!
Варламов улыбнулся, благодушие не оставляло его:
— Я же говорил, что тогда на свет не родился. Скорее это кто-то из ваших хотел воевать. Мама рассказывала, что в те годы Америка была наводнена оружием. Убивали друг друга, бомбили то одну, то другую страну, уйма фильмов и игр была про войну…
Болдуин фыркнул:
— Верно. Я тогда пацаном был, но помню, как играл. Убивал русских террористов где-то в Сибири… Играми я тоже торгую. Нынешние с теми, конечно, не сравнить. Надеваешь виртуальный шлем, и ты король в собственном мире. А можно сенсорный костюм надеть, все удовольствия твои будут. Тинэйджеры прямо балдеют.
— А сюжеты какие? — поинтересовался Варламов.
— Любовь и смерть, — хохотнул Болдуин. — Любовные похождения, ужасы и космические сражения. Где Америка воспрянула и устанавливает справедливость по всей Галактике.
— Хотелось бы поглядеть, — вздохнул Варламов. — Но у Грегори компьютер с небольшим дисплеем.
— Заходи, — пригласил Болдуин. — Могу и сенсорный костюм напрокат дать. Всего пятьсот баксов в час, а ощущений… — Он покачал головой. — Там такие секс дивы!
— Пожалуй, обойдусь, — пробормотал Варламов и сменил тему: — А во время войны где были?
— Здесь, в Другом Доле. — Болдуин перестал улыбаться, чёрная с проседью борода придавала лицу мрачный вид. — К счастью, родители не успели переехать в Чикаго. Нас ничто не задело, но потом нахлынула уйма народа из Тёмных зон, когда там началась пандемия. Цены на недвижимость взлетели до небес. Большинство всё равно умерло, несколько лет тут был настоящий ад. Ты бы видел кладбище — настоящий город.
— Да уж, — вздохнул Варламов. — А в России…
— Хватит! — махнул рукой Болдуин. — Мы едем на охоту, а не на поминки. С удовольствием перестрелял бы тогдашних политиков вместо оленей, но теперь ничего не поделаешь. Расслабься.
Некоторое время молчали, Болдуин что-то насвистывал. Примерно через час они свернули на шоссе № 35, а ещё через полчаса Болдуин остановился у перелеска.
— Надо перекусить. А тебе и пострелять, потренироваться, пока свет есть. Вон засохшая рощица — наверное, нанесло ветром из Тёмной зоны. Всё равно будут спиливать, так что можешь целиться в стволы. Но сначала поедим.
Перекусывали с комфортом, в фургоне нашёлся складной стол и стулья. Сели на обочине и стали заправляться бутербродами. Варламов запивал кока-колой, а Болдуин пивом из банки. В ответ на вопросительный взгляд Варламова усмехнулся:
— У нас можно немного выпить, когда за рулём. Да и дорога пойдёт малоезженая. Ты когда-нибудь охотился на оленей?
— Только на зайцев и куропаток, — признался Варламов. — Да медведя один раз подстрелил.
— Ну, завтра расскажу, что к чему. — Болдуин смахнул с бороды крошки. — А сейчас постреляй.
Он нырнул в фургон и появился с громоздкой кобурой, из которой торчала рифлёная рукоять.
— Видел такое?
Варламов вынул оружие и удивлённо оглядел. Походило на длинноствольный пистолет, был затвор с рукояткой и оптический прицел.
— С этим будем охотиться на оленей? — недоверчиво спросил он. — Я думал, с винтовками.
— С винтовкой и дурак сумеет, — осклабился Болдуин. — Посмотрим, сумеешь ли ты его удержать? Стреляет винтовочными патронами, отдача будь здоров! В магазине помещается пять патронов. И по мишеням можно стрелять, и на охоту ходить. Ещё одно достоинство — с ним быстрее поворачиваешься. А то из Тёмных зон порой набегают такие шустрые твари… Бери рукоятку обеими руками, иначе может лоб расшибить. Целься туда, — он махнул в сторону рощицы. — Когда будешь нажимать на спуск, задержи дыхание.
До рощицы было далековато. Оптический прицел приблизил болезненного вида деревца. Варламов навёл перекрестие на один из стволов и потянул спуск. Грохнуло, и Варламову вмазало прицелом в лоб. Не будь резинового наглазника, точно бы остался синяк. Послышался резкий свист удалявшейся пули, но ни одно деревце даже не покачнулось.
Болдуин добродушно рассмеялся.
— Спуск слишком мягкий, — со стыдом пробормотал Варламов, передёргивая затвор. Было неудобно левой рукой.
На этот раз он потянул спуск плавно, задержав дыхание, готовый к удару отдачи. Одно деревце покачнулось и упало. Варламов передёрнул затвор и выстрелил снова — другое деревце снесло, как невидимым топором. Третье надломилось, но не упало, запутавшись ветвями среди соседей. К пятому выстрелу Варламов расслабился, и пуля только срубила случайную ветвь. Он опустил оружие и потёр кисть руки, заболела с непривычки.
— Неплохо, — буркнул Болдуин. — Надо как-нибудь соревнование устроить, у меня под гаражом тир есть. Дай покажу, как перезаряжать.
Он достал горсть патронов, и Варламов с любопытством поглядел: кончики пуль были надрезаны крестом.
— Это чтобы свалить зверя наверняка, — объяснил Болдуин, перезаряжая пистолет. — Такая пуля разворачивается лепестками, рана получается величиной с кулак, и дичь далеко не уйдёт. А обычная пуля застрянет в теле или пробьёт насквозь — зверь убежит на десяток миль и будет мучиться, пока не сдохнет. Так что ложная гуманность ни к чему… Понял, как заряжать? Попробуй сам.
Варламов повторил манипуляции Болдуина.
— Хорошее оружие, — признал он. — И прицел удобный.
— Ну, на этот раз оптика вряд ли понадобится, — проворчал Болдуин. — Стрельни-ка ещё разок.
Варламов выпустил вторую обойму, свалив на этот раз четыре деревца, так что роща стала походить на лесосеку.
Болдуин махнул рукой:
— Хорошо! А теперь поехали, до темноты на ночлег стать надо.
У Варламова потеплело на душе: в Америке к нему относились со снисходительным пренебрежением, наконец-то дождался похвалы.
Скоро въехали на мост над широкой рекой. «Огайо», — прочитазал Варламов на дорожном знаке. Солнце клонилось к западу, заливая воду красным глянцем. За рекой Болдуин свернул на шоссе поуже, а через полчаса они увидели, что дорогу впереди перегораживает машина.
— Неужели бандиты? — прорычал Болдуин, — Ну, им не поздоровится, у нас два ствола. Целься в людей, а не в машину. Они не выдерживают прицельного огня, уходят.
Он стал притормаживать и облегчённо вздохнул:
— Это полиция. Даже номер знакомый. Сейчас спросим, чего им надо?
Остановились. Подошёл полицейский в кожаной куртке и нагнулся к окну.
— А, Болдуин. Опять на охоту в наши края?
— Привет, Джеф, — протянул руку Болдуин. — Почему дорогу перекрыли, оленей сторожите? У меня лицензия есть, всё путём.
— Нет, — полицейский мельком, но внимательно поглядел на Варламова. — Взбесился тут один. Загрыз двоих в городке и сбежал в поля. Сейчас гонят с собаками, район оцеплен. Придётся подождать, никуда твои олени не денутся.
— Опять чёрное бешенство, — вздохнул Болдуин и обернулся к Варламову: — Давай вылезем. У меня бинокли есть, может, чего увидим.
Забрались по скобам на крышу фургона и сели, свесив ноги. Болдуин положил пистолет рядом.
Полицейская машина и фургон стояли посреди убранного поля, дорога вела к перелеску, за ним вырисовывались синие холмы. Направо и налево уходило красное жнивьё. Пейзаж казался мирным, и странным диссонансом звучал озлобленный лай собак.
— Двух загрыз, — поморщился Болдуин. — Как не уследили? Чёрное бешенство ведь несколько дней развивается. Было время, чтобы его изолировать.
— Близкие пожалели? — предположил Варламов. — И у нас такие случаи бывали.
Болдуин яростно теребил бороду.
— Жалость в нынешние времена дорого обходится… — Он вытянул руку: — Гляди!
От рощи отделилось тёмное пятно. Варламов поднёс к глазам бинокль, и пятно превратилось в человека: согнувшаяся фигура мчалась по жнивью, дико размахивая руками. На мгновение подняла голову, и Варламов содрогнулся при виде серого лица с белым оскалом зубов.
Следом вымахнули собаки — но, расстилались над жнивьём, не могли сократить расстояние до бегущего. Лай стал оглушительным, и Варламов опустил бинокль. Беглец был недалеко, с невероятной быстротой миновал поле и приближался к дороге.
От рощи послышалось ржание — краем глаза Варламов увидел всадников. Полицейский вышел из машины, облокотился о крышу и, когда неистово мчащаяся фигура пересекала шоссе, открыл огонь из пистолета. Прозвучала частая дробь выстрелов, но одержимый даже не споткнулся.
Раздираясь от лая, перенеслись через дорогу собаки, с ржанием и топотом нахлынула конская лава, погоня скрылась в роще. Полицейский постоял, а потом сел в машину.
— Ну и дела, — пробормотал Болдуин. — Несётся как олень, не догонишь. На несколько дней его хватит, а потом погибнет от истощения. Если раньше не подстрелят, конечно.
Некоторое время сидели молча. Стих лай, померк красноватый свет, стало холодать. Полицейский высунулся из машины:
— Можете ехать. Только будьте осторожнее: он вроде побежал на север, но может повернуть и на восток.
Болдуин сплюнул:
— Спасибо, Джеф. Мы за себя как-нибудь постоим.
Полицейская машина освободила дорогу. Ехали снова, всё чаще попадались перелески. Болдуин свернул на грунтовую дорогу. По сторонам темнели холмы, начался подъём вдоль бегущей навстречу речки.
— Электромобиль тут не вытянет, — пробурчал Болдуин. — А то охотников развелось бы больше, чем оленей.
Пересекли пару долин, по которым текли светлые ручьи. Наконец Болдуин свернул и остановился по поляне. На траве медлил серый полусвет, но под деревьями сгустилась тьма.
— Здесь заночуем, — благодушно улыбнулся Болдуин. — А с утречка на охоту.
Он занялся костром, а Варламов стал собирать хворост.
Вскоре вытянулось красное пламя костра — и чернее стали деревья, повеселела в трепетном свете поляна. Варламов глядел, как языки огня обнимают ветки, и напряжение уходило из тела. Он и не подозревал, насколько устал за эти дни. Чужой язык, чужие люди, чужие обычаи — всё навалилось разом, всё время был настороже, и только у костра почувствовал себя, как дома. Не было сил встать — он следил, как двигается Болдуин, и с благодарностью принял миску горячего варева, а потом кружку чая.
Болдуин приготовил постели — две откидные койки внутри фургона. Варламов разложил на одной спальный мешок, переоделся в выстиранный Джанет тренировочный костюм и залез внутрь. Некоторое время ещё слышал потрескивание костра, блаженный покой наполнял тело.
…В глаза хлынул яркий свет, а в ушах раздалась английская речь.
— Вставай! — Болдуин тряс его за плечо. — Ну и горазд ты спать.
— Доброе утро. — Варламов сонно вдел ноги в ботинки и зашлёпал к речке. Стянул куртку и стал плескать в лицо холодную воду. Она быстро привела его в чувство, и утренний воздух показался приятно тёплым.
Варламов переоделся по-походному. Болдуин не стал разводить костёр — сварил кофе на портативной плитке и потягивал из кружки, сидя на складном стуле. Надвинутое на глаза кепи и чёрная борода придавали ему вид бывалого лесовика.
Покончив с кофе, положил на колени планшетный компьютер и стал подсоединять нечто, похожее на динамик.
— У тебя телефон есть?
Варламов покачал головой, пока не обзавёлся. Болдуин хмыкнул:
— Тогда в лесу не сможем поддерживать связь. Ладно, далеко не расходимся. Пей кофе и надевай рюкзак. Нам на тот холм.
Перед уходом Болдуин набросил на фургон маскировочную сеть.
— Всякие по лесу шляются, — проворчал он. — Не зная кода, не уведут, но напакостить могут.
Фургон слился с ветвями и стал незаметен. Перешли по камням речку и углубились в лес. Было приятно чувствовать рюкзак за плечами, вдыхать свежий воздух и запах прелой листвы. Деревья стояли незнакомые, и Варламов поинтересовался их названиями.
— Клён, каштан, — буркнул Болдуин. — Тут лес чистый, хотя Виргинская тёмная зона недалеко.
Когда поднялись на холм, меж деревьев Варламов увидел белые домики городка.
— Брошенный, — мрачно сообщил Болдуин. — Зона близко, да и место уединённое, бандитам раздолье. Хотя они по лесу редко шастают, поживиться нечем… Нам вниз и на другой холм.
Когда забрались на второй холм, Варламов тяжело дышал, а Болдуину хоть бы что — бодро оглядывался. Вид был великолепный: солнце ещё невысоко поднялось над тронутыми желтизной горами, и в долинах лежали тени. Местами виднелись дороги, не нарушая впечатления безлюдья.
— И где тут олени? — перевёл дух Варламов. — Так и будем бегать за ними по холмам?
— Подожди, — ухмыльнулся Болдуин. — Давай спустимся немного.
На залитой солнцем поляне он скинул рюкзак и подал Варламову компьютер.
— Повесь на шею, динамиком наружу. Видишь, на дисплее высветилась клавиатура. Нажми на «звук».
Варламов тронул клавишу. Странный звук, похожий на громкое басовитое мычанье, возник в динамике и стал подниматься всё выше тоном, пока не вышел за пределы слышимости. Евгений глянул на Болдуина.
— Сейчас время гона, — объяснил тот. — Олени-самцы подзывают подруг. В самок нельзя стрелять, но на зов часто прибегают другие самцы. Отличишь от самки?
— Конечно, — улыбнулся Варламов. — По рогам. Олени и у нас водятся.
— Это голос молодого быка. — Болдуин проверил пистолет. — Может прибежать зрелый бык, чтобы отбить самок. Я спрячусь ниже, а ты оставайся. Звук включай изредка — раз или два. Если олень выйдет на тебя, стреляй. Целься, чтобы перебить позвоночник или по лопаткам — в сердце, иначе уйдёт. Он и без одной ноги бегает, будь здоров!
Болдуин подхватил рюкзак и скрылся. Варламов отыскал укромное место у раздвоенноо дерева, прислонился к стволу и стал ждать. В просветах листвы виднелись голубые холмы, солнце начинало пригревать… Через некоторое время Варламов включил звук. Могучее мычанье, всё выше и пронзительнее, понеслось над лесом и стихло.
У Варламова сильнее забилось сердце. Вспомнил читанные в детстве романы Фенимора Купера, и почувствовал себя Следопытом — удивительные приключения в девственных лесах Америки ожидали его.
Потом протрезвел. Эта земля не была девственной — три столетия индустриального развития прошли над ней, а вдобавок самая опустошительная в истории континента война. Природа устала от человека, и теперь сбросила его бремя и наслаждалась покоем. Что они делают здесь? Варламов вздохнул… И оцепенел, на прогалине в полусотне метров беззвучно появился олень.
Он выглядел так же, как виденный Варламовым на лесной дороге близ Кандалы, словно прибежал через тысячи километров северного безлюдья: длинные тонкие ноги, красивое туловище, голова с ветвистыми рогами.
Олень остановился, чёрные блестящие глаза повернулись к Варламову. Тот перестал дышать… Наконец молодой бык отвёл взгляд и стал смотреть в другую сторону: видимо, выискивая оленя, чей крик недавно слышал.
Варламов взялся за рукоять пистолета — ладони вспотели, стрелять в такого красавца казалось преступлением. Не успел поднять ствол, как олень прислушался, сделал огромный скачок и исчез, только треск пошёл по лесу…
Скоро всё стихло, а разочарованный Варламов стал ждать, не раздастся ли выстрел снизу. Но всё было спокойно, спустя несколько минут кусты зашевелились, и показался Болдуин.
— Видел? — спросил он хмуро. — Я и не заметил, как подошёл. Наверное, хотел чужими самками попользоваться. Есть такие, своего табуна нет, вот и подкрадываются к чужому. Как рванул! Обычно бегают по лесу тихо, ничего не услышишь. Это ты его спугнул?
— Едва ли. — Варламов подал Болдуину компьютер. — Перед тем как убежать, он в другую сторону посмотрел. Я думал, тебя почуял.
— Да уж, — с досадой вздохнул Болдуин. — Не думал, что олень так сразу выйдет. Другой случай не скоро представится. Ладно, пойдём. Охотника, как и волка, ноги кормят.
Он пошёл вниз по склону, Варламов за ним. Долго спускались, стало сумрачно, солнце не успело прогреть низины. Наконец услышали журчание и вышли к ручью, среди обомшелых камней плескался маленький водопад. Сели на поваленное дерево отдохнуть.
Болдуин покопался в рюкзаке, протянул банку пива и чипсы. Варламов открыл пиво, захрустел чипсами, вдыхая запахи мха и прелой листвы, как давно их не хватало. И вдруг поперхнулся: показалось, кто-то смотрит с другой стороны ручья. Поглядел — там никого не было, только зелень с пятнами желтизны. Он допил пиво, затолкал банку между камнями…
И быстро поднял глаза.
На другом берегу стоял человек в тёмной одежде. Он поднял руку, словно салютуя, и в ней что-то блеснуло… Меч!
Варламов хрипло выдохнул. Болдуин резко обернулся.
— Что?.. — начал он.
По ту сторону ручья никого не было. Даже листва не колыхнулась, но человек исчез.
Варламов обрёл дар речи.
— Увидел кого-то, — хрипло сказал он. — Человека в чёрной одежде… — Про меч решил не говорить, а то Болдуин решит, что спятил.
Болдуин хмуро разглядывал стену зелени.
— Бывает, — наконец изрёк он. — Ходят байки про Тёмного охотника. Ничего хорошего такая встреча не сулит… Ладно, пошли. Не будем труса праздновать.
Перешли ручей и стали спускаться дальше. Становилось сумрачнее. Варламов услышал шорох сзади и оглянулся, в надежде снова увидеть красавца-оленя. И обомлел: на него нёсся чёрный зверь — пасть раскрыта, в ней белый блеск клыков.
— Эй! — крикнул он, отпрыгивая.
Болдуин повернулся, и дуло пистолета вместе с ним. Сверкнуло пламя, грохот почти оглушил Варламова, земля взметнулась на месте, где он только что стоял. За долю секунды до этого чёрный зверь отклонился в сторону и мгновенно исчез.
Лишь теперь Варламова затрясло.
— Кто это был? — выговорил он. — Собака? У нас в лесах полно одичалых собак. Но на вооружённых людей не бросаются, ружейную смазку издалека чуют.
Болдуин не ответил. С напряжённым лицом оглядывался, пистолет наготове.
— Никогда не слышал, чтобы они тут появлялись, — спустя некоторое время пробормотал он. — Недаром ты увидел Тёмного охотника, это его свора. Теперь охоте конец. А точнее, на нас пошла охота… Стреляй, едва завидишь чёрную тварь. Их нельзя подпускать близко…
Он осёкся. По телу Варламова пробежала дрожь. Тоскливый вой раздался в глубине леса, ему откликнулся другой заунывный голос, а потом третий — словно концерт безнадёжного отчаяния и злобы начался позади колоннады деревьев.
Варламов выхватил пистолет из кобуры, передёрнул затвор. Как он собирался стрелять оленя, не загнав патрон в ствол?..
И опять стало тихо — ни звука, ни ветерка. Казалось, чёрный зверь с оскаленной пастью только привиделся. Но дрожь в теле ещё не прошла, а по спине стекал противный холодок.
— Кто это? — повторил он, уже зная ответ.
— Волки, — сумрачно сказал Болдуин. — Но не простые. Обычные волки серые, а эти чёрной масти. Несколько лет назад пришли со стороны Лабрадорской тёмной зоны и терроризировали Новую Англию. А теперь добрались и до Пенси-Мэр. Очень умные и свирепее обыкновенных волков.
— Да уж. — Варламова продолжал бить озноб. — У нас волки не кидаются на людей, тем более летом, когда пищи в лесу хватает.
— Это не обычные волки! — отрубил Болдуин. В голосе слышалось отчаяние. — То ли исчадия ада, то ли прошедшей войны. Как одержимые чёрным бешенством, только эти не дохнут. Не отстанут от нас, пока не загрызут. Или мы не убьём хотя бы нескольких.
Варламова передёрнуло, постарался взять себя в руки:
— Подавятся. У нас оружие, а пуля даже бешеного волка вылечит. Что будем делать?
— Обратно к машине! — К Болдуину вернулась решимость. — Я впереди, ты сзади. Всё время оглядывайся. Хорошо, что ты этого углядел. Иначе валялись бы с порванными глотками. Стреляй в любую чёрную тень, держи их подальше. Ничего, выберемся.
Они двинулись, пистолеты наготове. Варламов крутил головой Лес уже не казался безмятежным: солнце глядело чересчур пристально, деревья прятались друг за друга, а в чащах чудились пятна темноты. Пару раз он едва не нажал на спуск, но первым снова выстрелил Болдуин.
— Не оборачивайся, — хрипло закричал он вслед за грохотом выстрела. — Смотри по сторонам! Их несколько!
И в самом деле, близко мелькнула чёрная тень: как только подобралась? Пистолет Варламова громыхнул, но тень исчезла, словно и не было.
— Быстрые твари, — пробормотал он разочарованно и едва не оглох от двойного выстрела Болдуина.
— Опять мимо, — выдохнул тот. — До чего же хитры! Так мы все патроны расстреляем. Посторожи, пока перезаряжу.
Опять прозвучала заунывная перекличка, странная при свете дня. Пока добрались до вершины холма, Болдуин стрелял несколько раз и две обоймы выпустил Варламов по чёрным пятнам, возникавшим в пронизанных солнцем чащах. Один раз оттуда послышался визг, а следом рычание и душераздирающий вой.
— Есть один, — прокомментировал Болдуин. — Я его ранил, а товарищи загрызли. К сожалению, от нас пока не отстанут. Вот если убить ещё парочку…
Он оглядывался, пока Варламов заряжал пистолет. Предстоял спуск в лощину, а потом подъём на холм. За деревьями виднелись домики покинутого городка.
— Подожди, — буркнул Болдуин. — Ты гляди по сторонам, а я достану компьютер. Есть идея.
— Может, вызовем вертолёт? — Варламов до боли в глазах вглядывался в лес. — У тебя должен быть выход в Сеть.
— Разоримся на вертолёте, — махнул рукой Болдуин. — И пока долетят, наши косточки обглодать успеют.
— И чего к нам привязались? — поинтересовался Варламов, стискивая рукоять пистолета. — Затравили бы оленя.
— Оленя летом не больно догонишь. — Болдуин водил пальцем по дисплею. — Зимой по снегу ещё могут загнать. А эти, по рассказам, любят человечину. Так что смотри внимательней.
Всё так же зеленела тронутая золотом листва, по склонам плыли тени облаков, но теперь всё казалось Варламову враждебным. Природа не просто отдыхала от человека, а мстила за столетия унижений, выпестовав в потаённых уголках чёрных тварей…
— Отлично, — изрёк Болдуин. — В городке есть оружейный магазин, могли остаться патроны. А если нет, тоже не беда. Закроемся в помещении и вызовем ополченцев. Подъедут на бронетранспортёре.
Он сунул компьютер в карман:
— Пошли. Порядок прежний. Береги заряды. У меня осталась одна обойма. А у тебя?
— Тоже одна, — пробормотал Варламов. Они двинулись…
В ногах путается трава, за одежду хватают ветки кустов. Шорохи сзади и слева. Снова чёрное летит на Варламова, в нём краснота и белый оскал смерти. Ствол пистолета влево, с такого расстояния прицел не нужен, палец давит на спуск. Отдача толкает Варламова, он поворачивается на ушедшем в землю каблуке, передёргивает затвор и стреляет в громадного чёрного волка, который прыгает на него сзади. Палит ещё два раза по улепётывающим тварям… Вот их уже нет, но одна никуда не денется: чёрный зверь раскинулся, оскалив пасть и подмяв под себя кусты.
— Здорово ты их, — прохрипел Болдуин, глядя на волка расширенными глазами. Потом опомнился и стал смотреть по сторонам. — Я даже выстрелить не успел.
— Меня один таёжник учил. — Варламов обессилено присел на корточки. — Мне до него далеко. Что делать будем? Один патрон в стволе остался.
Он чувствовал отчаяние. Почему всё время идёт на поводу у других? Сирин затащил в Америку, а теперь Болдуин в этот проклятый лес… Попытался взять себя в руки.
— Пойдём к городку, — буркнул Болдуин. — Может, отстанут. — Но в голосе звучало сомнение.
Бегло осмотрели убитого зверя. Варламову видел волков — и живьём, и убитых, но этот был крупнее. Особенно жуткой казалась будто обугленная, с серым налётом шерсть. В тускло-жёлтых глазах застыла злоба…
К подножию холма спустились без приключений, и вышли на лесную дорогу. Вскоре начались луга, внезапного нападения можно было не опасаться, и Варламову полегчало.
Городок встретил их тишиной, теплом от каменных стен, сенью разросшихся деревьев. В компьютере Болдуина отыскался план города. Сверяясь с ним, миновали череду зданий и оказались на площади. Им открылось странное зрелище — несколько белых колонн с грудой битого кирпича за ними.
— Остатки городской мэрии. — Голос Болдуина громко прозвучал в тишине. — Уходя, жители взорвали её.
Бывший оружейный магазин занимал первый этаж двухэтажного дома — стёкла выбиты, дверь не на замке. Осторожно вошли и огляделись: полки зияют пустотой. Болдуин стал рыться в подсобке, а Варламов стоял, держа пистолет наготове. В окно хорошо просматривалась пустая площадь.
— Нам повезло, — раздался приглушённый голос Болдуина. — Хозяин видно очень спешил. Есть патроны нашего калибра. — Он показался из подсобки с пачками в руках. — Только срок годности давно истёк, как бы стволы не разорвало. Но делать нечего. Заряжай.
Варламов вставил патроны в магазин, а остальные высыпал в карман куртки.
— Уходим, — Болдуин оглядывался. — Не нравится мне это спокойствие. Давай в заднюю дверь, вдруг они шли по следу.
Варламов остался прикрывать, а Болдуин пошёл по коридору и скрылся за углом. Варламов шагнул следом — и потом не мог понять, почему обернулся, не слышал даже шороха. Как в кошмарном сне, что повторяется вновь и вновь, чёрное страшилище летело прямо на него.
Не было времени поднять оружие — ствол изрыгнул пламя, рукоять пистолета ударила в живот, воздух с хрипом вышел из груди Варламова. И едва хватило времени, чтобы передёрнуть затвор и выстрелить снова — другой волк, рыча, прыгнул сквозь разбитое окно.
На этот раз отдача была гораздо сильнее. Варламова отбросило к стене, а голова волка отделилась от туловища и, переворачиваясь на лету, упала на пол вместе с обезглавленным телом. Варламова обдало отвратительным запахом, на лицо брызнула горячая кровь. Он с трудом отлепился от стены и потёр ушибленный затылок.
Подбежал Болдуин.
— Вот это да, — просипел он, глянув на волчью голову, а потом на пистолет в руках Варламова. — Это уже не порох, а настоящая взрывчатка. Хоть бы стволы выдержали.
Варламов дрожащими пальцами вытирал с лица волчью кровь.
— Хорошо, что ствол короткий, — чужим голосом сказал он. — С двустволкой не успел бы развернуться. Четырёх волков прикончили. Пора бы им отстать.
— Не знаю, — усомнился Болдуин. — Настырные попались. Давай поднимемся наверх, посидим там. На второй этаж не запрыгнут, а нам в себя прийти надо.
На втором этаже выбрали комнату, что раньше служила гостиной — с диванами и гравюрами на стенах. Варламов почувствовал себя лучше и рассматривал картины с любопытством: водяная мельница среди сумрачного леса, дощатая железнодорожная платформа — старая добрая Америка…
Болдуин закрыл дверь и сел у окна с пистолетом наготове.
— Полежи, отдохни, — посоветовал он. — Тебе сегодня досталось.
Варламов послушно лёг на диван, солнечный лес и чёрные пятна поплыли перед глазами… Понял, что спал, только когда Болдуин потряс за плечо.
— Я дал тебе подремать. Они выли пару раз, но всё дальше. То ли хитрят, то ли с них довольно. Не стал вызывать бронетранспортёр, а то засмеют. Ну и охотники пошли, за бронёй от зверя прячутся. Попробуем дойти так.
Сон освежил Варламова, а настроение стало приподнятым: уложил трёх таких тварей! В голосе Болдуина явственно слышалось уважение. Он соскочил с дивана:
— Пойдём!
Но прежде поели, у Болдуина в рюкзаке нашлись бутерброды и фляга с водой. Потом спустились по лестнице, и вышли через заднюю дверь. Варламов удивлённо остановился: солнца не видно, небо затянуто облаками, накрапывает дождь.
Болдуин озабоченно разглядывал дисплей компьютера.
— Мы теперь дальше от машины, милях в четырёх. Надо пересечь вон те холмы, — он показал на лесистую гряду. — Будь внимательнее, вдруг волки вернулись.
Тронулись в том же порядке: Болдуин впереди, Варламов сзади. Перейдя поле, вошли в лес. Тот встретил неприветливо: мокрые кусты, угрюмые под дождём деревья. Из-за зарослей пришлось отклониться влево, там попалась тропка. Она увела ещ елевее, и Болдуин чертыхнулся:
— Ладно, главное пересечь холмы и выйти на дорогу. А там поднимемся вдоль речки к машине.
Дождь усиливался, мрачнее и выше становились деревья. Тропа опять повернула влево, пришлось оставить её и лезть в гору напрямик. Джинсы Варламова липли к бёдрам, он устал смотреть по сторонам, а вдобавок развязался шнурок на ботинке.
Варламов присел, чтобы его завязать, но второпях не мог справиться, а когда встал, Болдуина не было видно. Евгений побоялся кричать, вдруг приманишь чёрных тварей, и рысцой побежал вперёд… Никого, только шорох дождя по листве. Кинулся вправо, потом налево — мокрые кусты, сумрак, пусто в лесу… Осмелился подать голос, но крик словно увяз во влажном воздухе. Ему почудился ответный крик сверху, бросился туда, но угодил в овраг и еле выбрался по глинистому склону. Сколько ни кричал, больше ответа не было — он заблудился.
Варламов хмуро глянул по сторонам: сумерки, дождь, неясно куда идти. Он пошёл вниз, там должна быть тропка. Вскоре она отыскалась, чуть светлея в тёмном лесу. Варламов пошёл по ней, пальцы нервно сжимали рукоять пистолета.
Тропка нырнула к бревну через шелестящий ручей, взобралась по косогору. Пересекла заросшую папоротником поляну, из тени деревьев выскользнула на место посветлее…
Варламов резко остановился, озноб пробежал по телу — на другой стороне поляны маячила тень.
Снова Тёмный охотник?..
Тень не двигалась, не видно было и блеска меча. Варламов вгляделся, и на сердце немного отлегло: похоже, обычный человек. Беловатая шапка волос, коренастое туловище. На лице выделяются белки глаз — совсем как у Джо, напарника Варламова по складу. Человек выставляет перед собой ладони — дескать, оружия нет, — и ладони тоже темны.
Варламов сунул пистолет в кобуру: чего испугался? Обыкновенный американский бомж.
— Здравствуйте, — подчёркнуто дружелюбно сказал он. — Меня зовут Юджин, и я заблудился. Не скажете, эта тропа выведет на ту сторону холмов?
Он мимолётно удивился, что так хорошо видит бродягу: откуда в густой тени деревьев взялся свет?
Бомж медленно опустил руки, пошевелил губами. Они не были толстыми как у Джо, обыкновенные губы.
— Н-нет, — с каким-то скрипом выговорил он. — Тропа… не выведет. Ведёт… в другие места.
Казалось, он давно не разговаривал, и слова давались с трудом. Варламов спросил в замешательстве:
— Может, проводите к какому-нибудь жилью? Я весь промок.
Некоторое время бродяга молчал. Потом, стараясь держаться подальше от Варламова, пошёл к куче хвороста под деревьями и протянул к ней руки. Ярко вспыхнуло, куча занялась жарким пламенем. У Варламова открылся рот.
— Чем это вы? — спросил потрясённо. — Ведь всё мокрое.
Бродяга полуобернулся, в одном глазу дрожали отблески пламени.
— Дар, — выговорил он. — Иди… грейся. Волки… не подойдут.
У Варламова сжалось сердце: ничего себе бомж, мановением руки разжигает огонь! Может, это просто фокус? Но сердце тревожно стукало, вспомнились истории про обитателей Тёмных зон… Однако делать было нечего, за пистолет не стоило и браться. Варламов живо представил себе, как будет кататься по поляне, объятый пламенем. Растопыренные пальцы бродяги вовсе не означали мир!
Он поборол страх и подошёл к костру. Бомж отступил, хитро поглядывая. Варламов скинул промокшую куртку и, держа её нараспашку, подставил себя приятному жару. От джинсов и рубашки скоро пошёл пар, бёдра и колени стало припекать. Варламов поворачивался так и сяк, стараясь высушить мокрую одежду, и напряжённо думал: что делать дальше?
Он встретил обитателя Тёмной зоны, это ясно. Хотя бомж не выглядел таким жутким, как описывала молва, он был очень опасен…
«А я разве не опасен? — пришла мысль. — У меня пистолет, выстрел из которого может оторвать голову. Этот бродяга явно испугался, увидев меня. Кто знает, какую жизнь ему приходится вести — всё время в глухих местах, подальше от людей? Это ведь тоже человек, только искалеченный Тёмной зоной… Или тут что-то другое? Что значит „дар?“».
— А как вас зовут? — спросил он по возможности дружелюбно. — И как вы живёте? Я впервые встречаюсь с таким… обитателем леса.
Жар костра опалял лицо, пришлось отодвинуться, ответа ждал долго.
— Старое имя… не имеет значения, — наконец проворчал бродяга. — Прежний мир ушёл… Взял себе имя Уолден… Можно просто Уолд… «Жизнь в лесах»… читал?
— Нет. — Варламов был потрясён. — Но мама рассказывала об этой книге. Кажется, её написал Генри Торо. Уолден… так называлось озеро, у которого он жил?
— У меня тоже есть… озеро. — Голос Уолдена звучал карканьем ворона. — Не здесь… у моего дома. После войны… остался там. Некуда бежать. Незачем бежать. Большинство людей… погибло. А некоторые… обрели дары. У меня… дар огня. Никакой волк не подойдёт… даже чёрный. — Он хрипло рассмеялся. — Чуют… я могу их поджарить. У других… иные дары. Мы… редко встречаемся. Нас мало, за нами охотятся… обычные люди. Но ты… не похож на них. У тебя светлое пламя, только сейчас красноватое… от страха.
Несмотря на жар костра, Варламов снова почувствовал озноб. Странные вещи пришли в мир после войны. Хотя, возможно, они всегда были…
Последних слов бродяги он не понял, но не стал вдумываться. Наконец-то почувствовал себя сухим, да и от куртки перестал валить пар. Теперь хотел одного — убраться отсюда.
— Про жителей Тёмных зон рассказывают всякие сказки… Уолд. Конечно, мне было жутковато вначале. Спасибо, что обсушили. А теперь покажите, в какой стороне жильё, и я пойду.
Сказал и испугался: вдруг не отпустит?
Уолд опять скрипуче рассмеялся:
— Ночью опасно… Не только волки… Война многое пробудила, вы просто не знаете… Пойдём, я укрою до утра. Только… иди вперёд. Ты слишком боишься.
Делать было нечего. Варламов не осмелился спорить, накинул согретую куртку и зашагал по тропинке. Пару раз обернулся: угасающий костёр краснел между деревьев, а в десятке шагов сзади бесшумно скользил тёмный силуэт.
На очередной полянке Варламов глянул вверх: дождь перестал, проглянули звёзды, одно тёмное облако светилось по краям. Со сжавшимся сердцем понял, что опять идут к городку.
Вот и чёрные силуэты зданий. Вдруг посветлело, Варламов поднял голову и увидел, что из-за облака появилась луна. Её серп он видел над Лабрадором, а теперь серебряный круг плыл по небу, заливая город печальным светом.
Они прошли по улице и оказались на площади.
Варламов невольно остановился, щемящее чувство возникло в груди. Колонны — всё, что осталось от мэрии, — светились белизной в лунном свете. Наверное, таким же холодным белым огнём сиял Парфенон в древних Афинах… Всё было покинуто и мёртво, словно не четверть века, а два тысячелетия прошли над этим американским городком.
— Иди, — жутковато прогудел Уолд. — Через площадь.
По ярко освещённой улице подошли к неприметному дому, обогнули — сзади оказалась пристройка. Уолд повозился с замком и открыл дверь. Варламов вошёл первым и остановился, чувствуя себя беззащитным. Не слишком ли доверился этому выходцу из Тёмной зоны?
Загорелся слабый огонёк, а затем от яркого света на стенах задрожали тени. Уолд сидел за столом, подкручивая фитиль керосиновой лампы. Лицо выглядело уже не чёрным, а тёмно-серым, будто испепелённым, и Варламов с содроганием вспомнил, что такого же цвета была шерсть убитых волков. Шапка кое-как подстриженных седых волос нависала над бровями, а ниже плясали два язычка пламени. Хотя Варламов понимал, что это отражения горящего фитиля в глазах Уолда, он вздрогнул и отвёл глаза от узловатых рук.
Рядом со столом располагался топчан: видимо, Уолд нередко бывал здесь, а вдоль стены тянулись самодельные полки — положенные на кирпичи доски с книгами.
— Прихожу сюда… почитать, — проскрипел Уолд. — Собирал по всему… городу. До дома тащить далеко… По ночам сюда никто не ходит… боятся. Ты ложись… Людям надо спать. Не бойся… не трону.
Варламов снова вздрогнул: похоже, Уолд не причислял себя к людям. С сомнением поглядел на топчан.
Уолд засмеялся, будто закаркал:
— Нет вшей… Вся живность боится Уолда. Чувствует… у него дар.
— Спасибо, — вздохнул Варламов. Потянулся рукой снять рюкзак и обнаружил, что того нет. Даже не помнил, где оставил: сумасшедший выдался день. Варламов отодвинул топчан подальше от лампы, лёг на спину и, подложив руки под голову, стал смотреть на потолок, где вздрагивала тень Уолда.
— Ты не говори… что видел меня, — проворчал тот. — Мы одной крови… ты и я.
«Где-то я это читал…», — сонно подумал Варламов. А Уолд продолжал:
— Обычно у людей в сердце тусклый огонь… Чёрный свет делает его ярче… Но большинство не выдерживает.
Варламов зевнул: «Что за бред?».
Он слишком устал. Повернулся на бок и, подтянув колени, накрыл голову полой куртки. Потрескивало, по стене уютно колебался красноватый свет, и Варламову показалось, что он снова в Кандале: отключили электроэнергию, мама зажгла керосиновую лампу и читает про чудеса Моисея. А он натянул одеяло на голову, следит сквозь щёлку за её колеблющейся тенью и постепенно погружается в сон…
Словно почувствовав его мысли, Уолд хрипло и почти без запинки прочитал:
«Горе тебе, опустошитель, который не был опустошаем, и грабитель, которого не грабили! Когда кончишь опустошение, будешь опустошён и ты; когда прекратишь грабительства, разграбят и тебя».
Пошелестел страницами и добавил:
«Ибо огрубело сердце народа сего, и ушами с трудом слышат, и очи свои сомкнули».
«О ком это он? — сонно подумал Варламов, погружаясь в дремоту. — Об Америке, что ли?»
…Яркий свет пробивался сквозь веки. Ещё не совсем проснувшись, Варламов блаженно потянулся, почувствовал под собой голые доски и рывком сел.
Комната была пуста, Уолда и след простыл. Солнечный свет пробивался сквозь грязноватое окно и золотой пылью дрожал над полом. Варламов встал и подошёл к полкам: книги по биологии, философии, зоологии, ботанике — странное чтение для лесного бродяги. От воспоминания о вчерашней встрече по телу пробежали мурашки, захотелось скорее уйти.
Варламов взялся за ручку двери и вздрогнул снова: вспомнил про чёрных волков. Достал из кобуры пистолет и, проверив патроны, выглянул. Никого не видно, хлам и запустение под солнцем. Варламов вышел и быстро миновал площадь: ничего не осталось от ночного очарования, только мусор и битый кирпич.
Зелёные холмы манили свежестью — за ними ждала дорога, машина и завтрак. Варламов здорово проголодался. Он перешёл поле и углубился в лес, найти путь по солнцу не составляло труда. Шёл недолго, уже близко была вершина холма, когда услышал выстрел и крик впереди.
Болдуин!
Варламов закричал в ответ, и через несколько минут они встретились — и без того широкое лицо Болдуина расплылось в улыбке.
— Как умудрились потеряться? Я ходил, звал тебя, а потом добрался до машины. С утра снова пошёл искать. А ты где ночевал, в лесу?
— Нет. — Варламов смутился, вспомнив просьбу Уолда не рассказывать о нём. — Вернулся в городок, отыскал помещение.
— Брр, — Болдуин передёрнул плечами. — Призраки не являлись? Ладно, пойдём к машине. Поохотились, называется!
Через пять минут они любовались пейзажем с вершины холма: зелёные с желтизной волны гор, дальше синие, а у горизонта призрачно-голубые. Прохладной белизной блистала гряда облаков. Болдуин покрутил головой:
— Собаки, слышишь?
Варламов стал вслушиваться и различил лай собак, а потом лошадиное ржание. Болдуин нахмурился:
— Что они, всё бесноватого гонят? Скверно, как раз в нашу сторону.
У подножия холма была прогалина, потом снова лес, а за ним поблёскивала речка. Лай становился громче.
— Толково гонят, — пробормотал Болдуин. — Как же нам пробраться к машине? Бесноватому нельзя попадаться, но и стрелять в него неохота, мы не полицейские. И собаки могут накинуться сворой.
Лай и ржание стали громче, через прогалину перекатилась чёрная точка, следом замелькали точки поменьше…
— Вот что, — решился Болдуин. — Давай обратно в городок. Спрячемся там, где были. Они пройдут стороной.
Спуск не занял и пятнадцати минут, подгонял истерический лай собак. Перебежали поле, кинулись к знакомой двери. Мёртвые волки отвратительно смердели, после лесного воздуха хотелось зажать нос. Поднялись в гостиную, где сквозь выбитые стёкла из окон тянуло свежестью. Болдуин придвинул к двери тяжёлый стол.
— Опять мы тут, — поморщился он.
Варламов подошёл к окну осторожно выглянул: пустая площадь, белые колонны, пристальный глаз солнца. Сердце тоскливо сжалось, возвращался вчерашний кошмар. Трижды на них нападали волки, возникая хищными тенями из залитой солнцем чащи или из белых стен заброшенного городка. И в третий раз он, Варламов, попадает в этот город, где колонны напоминают потрёпанный временем античный театр.
Что за представление ждёт их на этот раз? Варламов вздохнул… И затаил дыхание.
Он не увидел бесноватого, как ожидал. И орущей своры собак. И полицейских на лошадях — взору Варламова предстали не полицейские.
Странная группа появилась на площади — люди в чёрных балахонах шли неровным кругом, а посередине волокли дёргавшуюся фигуру — очевидно, пленника слегка оглушили из прализатора.
Варламов вгляделся… Грязно-белая шапка волос, тёмное лицо с белками глаз — Уолд! Не помог ему Дар.
Болдуин тоже приблизился к окну и тихо свистнул:
— Да это совсем другие! И не бесноватого поймали, а парня из Тёмной зоны. Эти твари ещё хуже.
Варламова передёрнуло, остатки неприязни к Уолду исчезли при виде его жалкой участи.
— А кто эти люди в чёрном? — прошептал он.
Болдуин сплюнул:
— Поклонники Трехликого вышли на охоту. Они носят чёрные балахоны в подражание этой… Тёмной Воинственности, есть такой китайский божок. Не высовывайся, они посторонних не любят.
Появилось ещё два десятка в балахонах — шли поодиночке и группами. Варламов заметил женщин: длинные волосы спадали на элегантные, в виде коротких плащей балахоны. Все молчали, слышался только лай собак, но самих не было видно: наверное, привязали. Иногда доносилось ржание лошадей.
Пленника швырнули на землю. Его освободили от пут, но привязали к рукам верёвки, натянутые в разные стороны, так что Уолд мог только корчиться как почерневший дождевой червь. Двое сели, чтобы держать пленника покрепче. Остальные устраивались, как попало: открывали сумки, из рук в руки передавались бутылки.
Рот Варламова наполнился слюной. Это надо же — ни завтрака, ни глотка воды; так торопился уйти от Уолда, что не поискал питья. Желудок заворчал, напоминая, что ужина тоже не было.
— Что они собираются делать? — Варламов попытался забыть о чувстве голода.
— Всякое рассказывают, — пробурчал Болдуин. — Будто устраивают охоту на выродков, что остались жить в Тёмных зонах, совершают обряды в безлюдных местах… Сами увидим. Выходить нельзя, собаки почуют. А попадаться поклонникам Трехликого в глуши не советуют.
Внизу послышался шум. Варламов приник к окну: два чёрных балахона волокли по бревну — похоже, столбы от веранды. Когда дотащили до колонн, началась возня, раздался стук. Уолд попытался вскочить, но сидящие упёрлись ногами, натянули верёвки, и он опять ткнулся лицом в землю.
Хотя солнце поднялось высоко, и должно было пригревать, Варламов задрожал: приближалось нечто отвратительное. Чёрные балахоны подняли сооружение, оказавшееся грубым крестом, и привязали к колонне. Потом, подойдя к Уолду, взяли у сидевших верёвки. Те поднялись, что-то проделали со своими одеяниями — и вдруг оказались в красном, даже на головах красные капюшоны.
Болдуин снова присвистнул.
— Ага, — возбуждённо зашептал в ухо Варламова. — Всё, как рассказывают. У них балахоны с красной подкладкой. Раз сменили цвет на красный, значит, собираются приносить жертву Лилит. Скорее всего, обольют этого чёрного бензином и подожгут. Будут плясать вокруг горящего креста и, как говорят, трахаться друг с другом. Тогда к ним можно даже присоединиться — это приветствуют. Может, подойдём, а?
— Ты с ума сошёл? — Варламова затрясло.
Выходит, не суждено Уолду вернуться в свой дом на берегу сумрачного озера, не суждено читать и бродить по лесам. Пусть у него и жуткий дар…
Двое в красном снова перехватили верёвки и потащили брыкавшегося Уолда к кресту. Собравшиеся стали что-то выкрикивать, некоторые тоже сменили наряд на красный, кое-где на расстеленных плащах начались недвусмысленные ласки.
Вне себя, Варламов потянул из кобуры пистолет.
— Ты что? — зашипел Болдуин. — Нас же растерзают!
Уолда прикручивали к кресту. Руки развязать не посмели, и обе перекладины остались свободными. Варламов навёл прицел, совсем близко увидел возбуждённые, блестящие от пота лица под капюшонами. Когда оба сместились влево, поставил локти на подоконник, прицелился в правую перекладину, успел упереться ботинком в диван и потянул спуск.
Грохнуло, как из пушки. Варламова толкнуло так, что диван проехался по полу. Поспешно навёл прицел на крест. Правая перекладина разлетелась в щепки, фигуры в красном обернулись, одна прижимала ладонь к окровавленной щеке — наверное, распороло щепой.
Не теряя времени, Варламов прицелился в землю под их ногами и снова нажал спуск. Его отбросило от окна, но было видно, как перед оцепеневшими поклонниками Трехликого словно взорвалась граната, во все стороны брызнуло щебнем. Те пригнулись и побежали.
Площадь наполнилась суматошным движением: убегали чёрные и красные фигуры, развевались полы плащей, мелькали белые ноги женщин. Вокруг столба, распутывая верёвку, бегал Уолд, потом побежал в сторону.
Внезапно движение прекратилось, площадь опустела. Опять безмятежно сияло солнце, и лишь безупречную белизну колонн портил изуродованный деревянный крест.
Варламов выглянул, пытаясь понять, где спрятались чёрные фигуры.
Грянул выстрел, пуля врезалась в стену комнаты, отбив кусок штукатурки. Прогремело ещё несколько выстрелов, с фасада сорвалась и с грохотом упала на тротуар вывеска. Вероятно, кто-то заметил вспышку выстрела или блеск оптического прицела в окне.
— Уходим! — закашлялся от известковой пыли Болдуин. — Пока нас не перестреляли, как куропаток.
Варламов не возражал, его трясло — то ли от возбуждения, то ли от страха. Оба скатились по лестнице, пробежали мимо мёртвых волков, но в дверях Болдуин застыл и выругался:
— Собаки!
Со стороны площади сумасшедшей волной накатывался собачий лай. Вот и первые выметнулись из-за угла — бешеные, как волки, и лишь немного мельче: высунутые красные языки, остервенело разинутые пасти…
— Плохо дело. — Болдуин аккуратно прицелился. — Пока мы от них отбиваемся, нас самих несколько раз пристрелят.
Вдруг свирепый лай сменился испуганным визгом — собаки тормозили лапами, катились кубарем, с истерическим гавканьем налетая друг на друга. Несколько секунд, и от своры не осталось следа: все псы, поджав хвосты, убежали.
Болдуин осклабился и опустил пистолет.
— Надо же, и от дохлых волков бывает польза. Собаки запах учуяли. Обыкновенных бы не испугались, но этих… Ладно, бежим! По этой улице, укроемся за домами.
Они побежали, всё время оглядываясь. Кое-где дома хорошо сохранились: целые стёкла, белые веранды. Казалось, вот-вот выйдут хозяева, сядут в кресла-качалки и с любопытством станут наблюдать за странными беглецами: откуда такие взялись?
Но пробегали дом за домом, а никто не показывался. Вот и конец городка — их пока не преследовали. Пробежали ещё немного, дорога сделала поворот, дома скрылись за деревьями. Пошли быстрым шагом, оба задыхались. Варламов стал успокаиваться, думая, что их оставили в покое. Но тут Болдуин обернулся и закричал:
— Смотри!
С обеих сторон дорогу затеняли деревья. И над этой тёмной рекой, вырастая на глазах, на них беззвучно скакали три белых лошади с всадниками в чёрных плащах. Что-то смутно напомнила Варламову эта картина, словно увидел иллюстрацию в старинной книге, странное онемение почувствовал в груди… Болдуин первым вскинул пистолет.
— По всадникам не стреляй, — деловито сказал он. — Целься в лошадей. Я беру левую.
Варламов механически поднял пистолет, выстрелили одновременно. Отдача едва не опрокинула Варламова на асфальт, но пуля в неистовой скорости полёта остановила коня на скаку: не издав ни звука, тот вскинулся на задние копыта и грянулся оземь, а всадник отлетел в сторону.
Лошадь слева жалобно заржала и покатилась по дороге, наездник с удивительным проворством успел соскочить. Третий всадник натянул поводья и, развернув лошадь, понёсся прочь. Сброшенный наездник зашевелился, приподнял голову. Болдуин дёрнул Варламова за рукав:
— Бежим, чего стоишь?
Они повернули в лес. Снова кусты, цепкая трава, калейдоскоп деревьев. Когда взобрались на холм, Варламов был мокрым от пота, но без остановки бросились вниз. Миновали прогалину, лес стал реже, впереди блеснула вода. Перешли вброд речку. Варламов приостановился, плеснул в рот несколько пригоршней холодной воды. Болдуин уже стаскивал маскировочную сеть с фургона. Поспешно забрались в машину, и Болдуин с места дал газ.
Через полчаса, когда речка светлым плёсом ушла в сторону, он сбавил скорость.
— Уф! От места, где свалили этих всадников Апокалипсиса, до машины добежали меньше, чем за час. Вряд ли нас станут преследовать. Поняли, что можем огрызнуться, да и цивилизация уже недалеко.
Всадники Апокалипсиса, вот кто это был! Варламов вспомнил книгу со старинными гравюрами и всадников на свирепых конях. Только там их, кажется, было четверо… Всадники Апокалипсиса пронеслись над этой землёй, над всем миром, а недавно скакали на них по тееному шоссе. И вряд ли это их последний выезд.
Варламова опять стала бить дрожь.
— Холодно? — глянул Болдуин. — Давай переоденемся, а то мокрые от пота.
Он остановил фургон, переоделись в сухую одежду. Варламов вволю напился, надел смену белья и запасную рубашку Болдуина: его собственные вещи, в том числе выстиранный Джанет тренировочный костюм, так и пропали.
— А почему ты вступился за этого урода? — поинтересовался Болдуин. — Он уже не человек. Я таких не трогаю, если сами не полезут, но помогать… брр.
— Долг платежом красен, — вздохнул Варламов. — Есть такая русская пословица. Он человек, как ты и я. Помог мне вчера вечером, только просил не рассказывать.
«Мы одной крови, ты и я», — вспомнил он слова Уолда. Что бы они значили?
— Ну-ну. — Болдуин поглядел искоса, они снова ехали. — Смотри, как бы эти человеки горло не перегрызли. Хотя и поклонникам Трехликого попадаться не стоит.
Ехали молча, пересекая поля. На каком из них встретились с бесноватым, Варламов не помнил. У большой реки Болдуин съехал на площадку для отдыха.
— Искупаемся, да и перекусить пора. Ты, наверное, сутки не ел. Жалко, свежей оленины не попробовали. С другой стороны, хорошо, что нами самими не пообедали. — И Болдуин хохотнул.
Варламов набросился на консервы, а потом скинул одежду и вошёл в холодную воду. Солнце спряталось за белыми облаками. Варламов поплыл, и течение повлекло его вниз, куда-то в сторону Мексиканского залива. Дрожа от холода, выбрался из воды, сел рядом с Болдуином, и они выпили по последней банке пива. Вокруг была голубая вода, жёлтый песок и прохлада. Наверное, так выглядели реки в средних широтах России — Варламов не бывал там.
Вернуться успели к обеду. Болдуин помахал на прощанье и уехал. Варламов поднялся на веранду, чувствуя себя усталым: столько всего произошло за два дня. Джанет пошутила насчёт оленины, что осталась бегать в лесу, покормила Варламова и поднялась к себе. Варламов с трудом добрался до постели.
Он спал…
Во сне снова шёл по ночному лесу, и тот был неприятен — то ли в Лимбе, то ли в глубине Тёмной зоны. Светила луна, путь преграждали уродливые ветви деревьев, приходилось подныривать, и тогда к лицу липла холодная паутина. Звук шагов глох в отвратительно мягком мху. Порой под ногами хрустело деликатнее и тоньше, чем сучья, и Варламов старался не глядеть вниз.
Он ускорил шаг, но лес становился всё темнее, лишь льдистый свет омывал деревья, и Варламов стал дрожать от холода. Когда совсем замёрз, деревья раздвинулись, он оказался на освещённой луной тропке и обрадовано заспешил вперёд.
И вдруг остановился, сердце стиснули ледяные пальцы: впереди маячила тень.
Вот она повернулась, блеснули белки глаз, и от сердца Варламова отлегло — Уолд! Снова явился, чтобы вывести его из леса.
Уолд приветственно помахал, обернулся и пошёл прочь, Варламов за ним. Если бы ещё согреться! И опять Уолд словно прочитал его мысли: проходя мимо кучи хвороста, приложил ладонь. Вспыхнуло, от яркого пламени ещё больше потемнел лес, а Варламов ощутил тепло. Уолд призывно махнул рукой — не останавливайся! — и поджёг вторую кучу. Потом вспыхнул третий костёр. Уолд обернулся и оскалил зубы в улыбке… Теперь он шёл, растопырив ладони, и поджигая всё подряд. Варламову стало совсем тепло, а потом жарко.
Лес гудел от пламени, ветви корчились в огне, мох вспыхнул прямо под ногами Варламова. Пламя охватило одежду — от нестерпимого жара он проснулся.
Голова полнилась гулом, очень хотелось пить. Варламов встал с постели, ноги подогнулись как ватные, и он упал на пол. Всё тело горело, жажда становилась нестерпимой. Стены плыли вокруг. С трудом угадав, где дверь, Евгений застонал и пополз на четвереньках. Ручка выскальзывала из пальцев, еле открыл, но в коридоре сумел встать на ноги. Хотя качало от стены до стены, добрался до ванной, открыл кран и долго с наслаждением пил ледяную воду. Стало полегче, дошёл до постели, упал на мокрую простыню и снова погрузился в сон…
Он оказался в окружении многоэтажных зданий и слепящего света. Изо всех окон хлестало пламя, огненная река текла в чёрном небе. Погибающий город издавал нестерпимый вопль — это кричал втягиваемый в адскую топку воздух. Тело Варламова корчилось от жара: он понял, что сгорает заживо в городе, подвергнутом ядерному удару во время Третьей мировой…
