Глава 9
Лучемёт оставался в кобуре и к тому же был привязан верёвкой, нож – в ножнах, а гранаты, карта и разные самые главные штучки вроде запасных обойм, зажигалки, револьвера и прочего лежали в карманах комбинезона – а потому Богдан не слишком беспокоился за них. Последняя тетрадь профессора, где оставалось ещё много чистых листов, как и бинокль, лежала за пазухой в одном из непромокаемых карманов – на нескольких листах Богдан на всякий случай скопировал карту переходов. А вот все припасы, «маузер», лук, стрелы, копья, посуда, инструменты и прочее оказались в волнах или пошли на дно.
Отплёвываясь, Богдан выбрался на песчаный язык между двумя мрачными кусками скалы, словно пики выставившимися навстречу пришельцу, давая понять, что волны могли бросить и чуть правее или левее, и тогда незваный гость этих берегов валялся бы у кромки бушующего прибоя с перебитым позвоночником…
Поёжившись, хотя было очень тепло, Богдан встал и осмотрелся под ударами ветра, налетавшего с моря – пока ничего особенного не наблюдалось: скалы, песок, довольно крутой берег и лес, видневшийся за его краем. Низкие тучи летели куда-то, гонимые, словно в насмешку, уже стихающим ветром.
Но волны пока остервенело налетали на прибрежные скалы, правда, в том месте, где тримаран потерпел крушение, образовывалась заводь, где волнение существенно гасилось рифами, отгораживающими её от океана.
Тем не менее, и здесь волны были достаточно сильными. На песок выбросило один из тюков – Богдан узнал его и порадовался – там лежали все нехитрые столовые принадлежности, включая котелок. Плавучесть тюку обеспечил запасной спасательный жилет, который Богдан совершенно случайно упаковал вместе с посудой. Сейчас он пожалел, что не догадался на всякий случай вложить в каждый тюк куски коры пробкового дуба.
Но пока ничего больше, кроме обломков тримарана, океан не отдавал. Оттащив уцелевший тюк подальше от прибоя, Богдан сбросил спасательный жилет и присел на камень, приглаживая намокшие волосы.
Ветер действительно, стихал почти на глазах. Юноша покачал головой: не попадись на пути этот остров, ещё бы немного, и можно было бы сказать, что его судно с честью выдержало шторм.
Вынув из непромокаемого кармана футляр с сигарками, он посмотрел внутрь – осталось ещё восемь – и закурил, чтобы успокоиться и подумать, что делать дальше. Прежде всего, как только полностью стихнет ветер, он осмотрит залив – возможно, тут не так глубоко, и кое-что из припасов и инструментов удастся поднять со дна или их тоже, возможно, выбросит на берег.
Богдан развернул карту – стоило прикинуть, где же он оказался. Если он правильно определил направление ветра и своего дрейфа по волнам в океане, то с учётом времени движения тримаран притащило к группе из почти полутора десятков островов, раскиданных на расстоянии в несколько километров друг от друга. Хотя, конечно, могло притащить и вот сюда, к группе островов намного меньшей – всего три острова.
Парень приподнялся и посмотрел вдаль. Волны, которые пока не успокоились, сильно мешали, но какой-то остров просматривался на дистанции то ли пять, то ли десять километров – поди пойми эту «плоскую перспективу».
Очередной обломок его судна – часть мачты с обрывками паруса – выбросило шипящей волной на песок. Богдан встал и прошёлся между обломков.
– М-да, – пробормотал он. – Всё начинать сначала… Если только, конечно, здесь не будет точки перехода.
Пока волнение не улеглось, лезть в воду, пытаясь выудить остатки снаряжения, не стоило, и Богдан решил осмотреть окрестности места, где он так вынужденно «высадился» на остров.
Ветер, пока ещё довольно сильный, трепал волосы и бросал горсти влажного песка в глаза, пока он карабкался на высокую часть берега. Глазам Богдана здесь открылась опушка леса, который располагался метрах в сорока от края уступа.
Юноша покачал головой:
– По шаблону он, что ли, острова делал?
Правда, лес здесь был несколько иной – многие деревья почему-то стояли с ободранной корой, засохшие: на острове присутствовал некий фактор, вызывающий гибель растений.
«С экологией здесь, что ли, не то?..» – подумал Богдан и, вынув лучемёт, подошёл к ближайшим деревьям, осматривая их.
Впечатление было такое, что с деревьев сдирали кору широкими полосами и обрезали молодые ветки. Богдан присмотрелся к срезам: он готов был поклясться, что ветки именно срезали. Делало это либо какое-то животное, либо, что даже опаснее, существо разумное, применявшее пусть и примитивные, но орудия труда. Все срезы были старые: их края и края полос ободранной коры уже давно обветрились и подсохли.
Внимание неизвестных «обработчиков» привлекали только лиственные породы – хвойные деревья стояли совершенно нетронутые. Если такое же происходило с имеющимися на острове деревьями дедае, то его рацион существенно сократится.
Странным было и то, что вся трава в поле зрения вокруг была очень короткой, словно подстриженной. Правда, подстрижена она была как-то необычно – в совершенном беспорядке шли участки с высокими и низкими срезами, словно кто-то вкривь и вкось поводил газонокосилкой, меняя высоту ножей.
И ещё одна странность бросилась ему в глаза, а точнее – в уши: в этом лесу было очень тихо. Возможно, птицы попрятались от бури?
Богдан ещё раз внимательно осмотрелся вокруг – ничего подозрительного, если, конечно, не считать ободранных деревьев и подрезанной травы.
Богдан вернулся к краю утёса, вытащил карту и стал всматриваться в океан, одновременно сличая расположение островов в стороне своего предполагаемого дрейфа. С точки, где он находился, вдали просматривалось три острова – получалось, что его прибило к тому архипелагу, где островов было много. Богдан прикинул, с какого острова может быть видна картина, подобная той, что он наблюдает сейчас. Естественно, занятие это было сродни головоломке со многими отсутствующими частями – сказать что-то уверенно было нельзя.
Вздохнув, юноша засунул карту в карман. Придётся для начала хотя бы обследовать этот кусок суши, чтобы попробовать увязать расположение и форму островов. Возможно, ему повезёт, и он обнаружит точку перехода достаточно быстро, а само наличие точки перехода даст дополнительную информацию для сравнения.
Большая часть туч уже ушла почти к плоскому горизонту, и солнце засветило вовсю – даже уже припекало. Впрочем, судя по высоте светила в небе, светлого времени суток оставалось часа четыре, не больше. Требовалось поискать убежище на ночь.
Богдан вылез на берег, сбросил с себя комбинезон, оставив кобуру с лучемётом, и полез в воду. Заливчик, образованный рифами, оказался действительно, не слишком глубоким – метра три, не больше, но взбаламученная вода затрудняла поиски. Один тюк с продовольствием разорвало о скалы, и сейчас море выкидывало кое-что из его содержимого. Богдан собрал с десяток плодов дедае, несколько кусков вяленого мяса, предварительно промыв его от песка, и сложил всё это рядом с уцелевшим тюком. Тюк с инструментами профессора явно пошёл на дно, и поиски его затянулись. Однако, в конце концов, Богдан нашёл его на дне между камнями. Вытащить его не удавалось – свёрток был слишком тяжёл, и Богдану пришлось разрезать его под водой и поднимать инструменты по очереди. Кроме того, для облегчения работы он использовал уцелевшие куски коры и свой спасательный жилет.
Вытащив инструменты, он почувствовал себя значительно увереннее. Конечно, обидно снова начинать такую колоссальную работу как постройка нового тримарана, но, если придётся, он готов повторить свой трудовой подвиг. Единственное, чего он никак не мог найти, был карабин – сколько Богдан ни нырял, «маузер» действительно как в воду канул.
Солнце клонилось всё ниже, и Богдан отправился искать убежище на ночь, жуя на ходу мясо и «хлебный» плод дедае из уцелевших запасов. Плутая по кромке прибоя среди скал, он удалился от места своего кораблекрушения почти на километр, но на сей раз не обнаружил ничего, напоминающего подходящую расщелину, не говоря уже о пещере профессора Витта.
Волнение на море почти улеглось, и только лёгкая рябь чуть морщила зеркальную гладь океана. Остановившись и посмотрев на солнце, готовящееся погрузиться в это дрожащее зеркало, Богдан почесал затылок. Разумеется, искать убежище в виде пещеры можно было до темноты, но вид обглоданных деревьев почему-то вызывал у него тревогу, и разгуливать тут по ночам не слишком хотелось, хотя пока явных опасностей и не было видно.
Ещё когда он только выбрался на берег, Богдан обратил внимание на отдельную скалу с почти плоской верхушкой. Она вздымалась, как уродливый трёхметровый зуб, почти у кромки прибоя. Юноша вернулся к этому месту и ещё раз осмотрел скалу. На её вершине вполне мог бы поместиться легковой автомобиль, а с одной стороны имелись вполне нормальные, но очень крутые уступы.
Вздохнув и потратив некоторую часть энергии лучемёта, Богдан чуть подрубил выступы в скале, так что получилось подобие грубых ступенек.
Увязав оставшиеся после гибели тримарана пожитки в два узла, он перекинул связку через плечи и вскарабкался на верхушку скалы. Вряд ли даже лев или какой-то подобный хищник смогут сюда взобраться. Площадка была достаточно ровная и большая, чтобы тут можно было заночевать, не опасаясь свалиться во сне вниз.
Подняв наверх несколько камней, Богдан устроил на всякий случай дополнительное ограждение площадки, потом натаскал сучьев и запалил костерок, на котором и подогрел остатки мяса, а также сварил чай из остатков воды в последней уцелевшей фляге.
Немного подумав, он пробормотал: «День у меня был трудный, а на всю жизнь всё равно не напасёшься…» – и вытащил одну сигарку.
Развалившись на куске подсыхающей шкуры Богдан покуривал и, как со сторожевой башни, любовался отсветами солнца вдали. Если бы кто-то плавал по этому океану, то скала, на которой отдыхал Богдан, вполне могла сойти за маяк – свет костра виден был здесь очень далеко.
Полоска света медленно угасала и ненадолго наступила почти полная темнота. Однако с края горизонта, отстоящего на угол в шестьдесят градусов от точки заката солнца, вскоре должна была показаться луна. Вокруг по-прежнему было очень тихо, не считая гомона волн – ни птичьего пения, ни иных звуков.
– Странно, чёрт побери, – проворчал Богдан и, устроившись поудобнее в центре площадки, заснул.
Спал он как убитый – ничто не потревожило сон уставшего юноши. Однако буквально с первыми лучами рассвета он открыл глаза. Тихое ласковое утро занималось над островком и всем Торцевым океаном. Богдан потянулся, сделал несколько упражнений, разминая затёкшие на жёстком ложе мускулы, и спустился умываться солёной водой – пресной у него больше не было.
Ополоснувшись в приятно прохладной с утра воде, он, тем не менее, посетовал на отсутствие воды пресной, которую срочно следовало найти. Если таковой, чего доброго, на этом острове не обнаружится, то он попал в серьёзную переделку.
Съев последний плод дедае, Богдан вышел на разведку. Он планировал провести её по уже как-то произвольно выработавшейся методике: обход острова по побережью с периодическими углублениями в лес в поисках ручьёв и деревьев дедае.
Он прошёл всего около километра по высокому берегу и вскрикнул от радости. Нет, обнаружилась пока не вода, хотя он и очень хотел пить, и не дедае – просто прямо между опушкой леса и краем берега лежал камень высотой сантиметров шестьдесят с совершенно плоской верхушкой.
Богдан подошёл и внимательно осмотрел камень – площадка на его верхушке имела почти правильные квадратные очертания. Это была точка перехода на какую-то Грань!
– Спокойно, – сказал себе Богдан. – Действовать будем методично.
Он вернулся к скале, где провёл ночь, снял все пожитки и перенёс их к камню, после чего достал карту.
За время хождения по берегу ему не попалось ни одного живого существа. Впрочем, сейчас его интересовало не это. Следует попробовать ещё раз определиться, где он находится, и попробовать угадать, куда ведёт эта точка перехода.
Встав на краю обрыва, Богдан в который раз всматривался в бинокль, соотнося острова, лежавшие в поле зрения, с картой. Повертев её и так, и этак, он пришёл к выводу, что определить своё положение не может, поскольку совершенно не представляет размеры и форму острова, на котором оказался. Судя по возможному расположению наблюдаемых островов, имелась вероятность, что он находится возле одной из двух точек перехода, правда, вели эти точки, если он угадывал правильно, в существенно разные места: одна могла открываться на грань Азии, а другая – на грань Динозавров. Оказаться среди ящеров Богдану совершенно не улыбалось.
Правда, в любом случае, пускаться в путь без припасов было бы не вполне разумно. Карта давала некоторое представление о ландшафте граней, но, не зная точного расположения точки перехода, судить об этом было невозможно. Он мог попасть, например, в довольно пустынную местность, где просто необходимы запасы воды. Да и какое-то количество продовольствия тоже иметь с собой следует.
Но прежде всего требуется обойти остров – тогда, возможно, он точнее поймёт, где находится. Прихватив с собой все три оставшиеся фляги, Богдан отправился на разведку.
В общем, пока ему, безусловно, везло, и даже слишком. С острова Витта, на котором не было точки перехода, он выбрался, даже снаряжением там разжился, в бурю не утонул, и даже большая часть вещей и припасов сохранилась. Всё нормально, будем выбираться и дальше – и выберемся!
Словно в подтверждение этих мыслей он услышал впереди журчание воды, и вскоре стоял на берегу небольшого, но вполне глубокого ручья с прекрасной прохладной водой.
– Честное слово, только ста граммов коньячка за удачу не хватает, – приговаривал Богдан, стоя на коленях и утоляя жажду, которая уже немного мучила его.
Закончив пить, он разделся и вымылся в ручье, смывая с тела соль океана.
Вокруг по-прежнему было тихо, и поэтому, уже одеваясь, Богдан обратил внимание на странный шуршаще-скрежещущий звук, донёсшийся со стороны лесной опушки.
Он резко обернулся и увидел метрах в двадцати от себя в такой же странно подстриженной траве двигающийся предмет. Это было какое-то существо, размером с морскую черепаху средней величины. Правда, панцирь черепахи напоминало только туловище существа. Перемещалось оно на шести сравнительно высоких членистых ногах, впереди на высоких стержнях болтались какие-то бусины – вполне возможно – глаза или какие-то иные органы чувств, которыми существо крутило в разные стороны.
Богдан поспешил застегнуть комбинезон, взял в руки лучемёт и присмотрелся. Существо неспешно направлялось в его сторону. Больше всего в облике единственного встреченного пока местного обитателя юноше не понравилось то, что можно было принять за безглазую голову. Эта «голова», размером с футбольный мяч, сидела на толстой, но гибкой членистой шее, и то и дело наклонялась к самой траве. Самым странным и внушающим опасение были выступы, похожие на круглые фрезы, которые, раскачиваясь из стороны в сторону, схватывали остатки травы на разной высоте.
– Что за дрянь, – пробормотал Богдан.
Хотя говорил он негромко, казалось, существо его услышало! Оно на секунду остановилось, повело псевдоглазами и засеменило прямо к Богдану, выставив вперёд свою фрезерную голову.
Когда до странного существа оставалось метров пять, Богдан поднял камень с берега ручья и со словами: «Кыш, сволочь!» бросил его во фрезочерепаху.
Камень щёлкнул по панцирю и отскочил в сторону, а существо ещё быстрее кинулось вперёд, и тогда Богдан выстрелил.
Луч, установленный не на прожигание, а на сильный удар, пришёлся в основание шеи, на которой сидела голова с опасными челюстями. Передние ноги существа подогнулись, но оно почти сразу поднялось. Богдан быстро перевёл регулятор на большую мощность и снова выстрелил. Луч прорезал панцирь, от которого повалил пар, существо упало, дрыгая всеми конечностями, и через несколько секунд затихло.
Богдан подошёл, не опуская оружия. Существо, несомненно, напоминало некую смесь черепахи и краба, а замершие челюсти вызывали дрожь: они явно могли содрать с человека и кожу, и мясо, а не только срезать траву. Между «фрезами» имелось отверстие, куда и поступала пища. Ноги оканчивались выпускными когтями, напоминавшими монтёрские «когти», так что существо вполне могло лазать по деревьям.
Теперь Богдан не сомневался, что именно подобные создания обглодали лиственные деревья в лесу.
«Ну и дрянь, – подумал юноша. – Выходит, мне пока везло – на прошлых островах подобной „экзотики“ не было! Хорошо, если таких тварей тут немного».
Словно опровергая его мысли, из леса вынырнули ещё две фрезочерепахи и заторопились к нему.
– Сучье племя! – выругался Богдан, поднимая лучемёт.
Он не стал подпускать тварей к себе близко, а свалил ещё метров за двадцать. К счастью, из леса пока не показывались новые «очаровашки», но Богдан подумал, что другие подобные монстры, чего доброго, могут добраться до его пожитков, и, быстро наполнив фляги, заторопился назад.
Нехорошее предчувствие его не обмануло – к тюкам как раз подтягивались целых три фрезочерепахи, одна из которых уже начинала драть шкуру своими челюстями, чуть не уничтожив его лук.
Богдан чертыхаясь, уложил всех троих.
– Да, – проворчал он, осматривая индикатор оружия, который, впрочем, пока и не думал показывать существенную убыль заряда, – отсюда надо сматываться, и поскорее. Только вот знать бы куда я отсюда попаду?..
Волна шуршания накатила со стороны леса. Богдан посмотрел на опушку и выругался ещё раз, уже куда более крепкими словами: из-за стволов деревьев на открытое пространство выползали фрезочерепахи!
Сначала показалось всего пять-шесть штук, но за ними двигались ещё и ещё – десятки новых тварей.
Положение было совершенно безвыходным: можно, конечно, отстреливаться и жечь монстров непрерывным лучом, бросать в них гравитационные гранаты, но тогда он очень скоро истратит боеприпасы, и даже если положит всех этих тварей здесь, то останется почти безоружен. Оставалось одно – отступать через переход. Правда, неизвестно точно, куда он ведёт.
Впрочем, Богдану некогда было раздумывать: до первых «черепах» оставалось уже не более десятка метров.
Взвалив на плечи тюки, как две торбы на осла, и взяв в руки фляжки, копьё и лук, Богдан вскочил на плоскую поверхность камня.
В тот момент он не подумал, что из-за коварной сущности Творца эта точка может тоже работать прерывисто, и как раз сейчас пребывает в нерабочей фазе, но ему повезло: дунуло волной воздуха – переход сработал – Богдан стоял на площадке, очень напоминавшей ту, где он провёл последнюю ночь, за тем лишь исключением, что залезать на неё, как и спускаться, было куда сложнее: площадка венчала макушку утёса, похожего на грубый каменный столб.
Утёс возвышался среди буйной растительности и имел высоту метров десять-двенадцать. Справа за полосой растительности, напоминавшей папоротники, всего в нескольких километрах высились массивы исполинских скал – он оказался где-то рядом с Безвоздушными горами. В противоположном направлении, тоже в паре километров, блестела гладь озера, на котором что-то двигалось, но ничего опасного рядом с ним сейчас не наблюдалось.
В остальном пока оглядываться Богдану было некогда: если переход работал постоянно, то следом за ним сюда вполне могли последовать отвратительные помеси черепахи, краба и фрезерного станка. Богдан поспешно отпрыгнул в сторону с точки перехода и стал ждать, держа её под прицелом и временами оглядываясь.
Но, к его счастью, точка перехода функционировала либо прерывисто, либо как-то избирательно, пропуская только людей, что было вполне возможно. Богдан ждал десять, потом пятнадцать минут – монстры не появились.
Юноша вытер лоб и хлебнул воды из фляги – здесь было душновато, и дышалось тяжеловато, словно в воздухе не хватало кислорода.
Достав бинокль, Богдан посмотрел в сторону озера. Так и есть – там, на топком берегу, нежились существа, очень похожие на диплодоков. Длинные шеи с микроскопическими головами покачивались над водой, словно стебли фантастических растений.
Он сплюнул и в который раз выругался – необыкновенное везение, похоже, кончилось: это была грань Динозавров.
Но в любом случае, с этой скалы следовало спускаться и искать другие точки перехода – данная тоже была односторонней и никуда больше не вела.
Странно, что на плоской верхушке этой скалы не свила гнездо какая-нибудь местная летающая тварь – возможно, что-то отгоняло птеродактилей от этого места. Впрочем, из-за чего бы это ни происходило, такое положение дел было только на руку Богдану. Ещё бы эти фрезочерепахи не полезли с той стороны! Дело в том, что все точки переходов с грани на грань и с грани во дворец (в отличие от точек на островах) активировались совершенно понятными процедурами – следовало либо нажать определённым образом на края рабочей зоны, либо провести пальцем или сделать что-то подобное. Компьютер не дал объяснения, почему устроено именно так, но Богдан и сам всё понял: в противном случае слишком часто люди проникали бы с грани на грань, а то и во Дворец.
Богдан на всякий случай отодвинулся подальше от точки перехода, сел, скрестив ноги, и задумался, рассматривая карту. Хотя на грани Динозавров вообще отсутствовали точки перехода непосредственно во дворец (во всяком случае, отмечены они не были), но сориентироваться здесь было несколько проще, чем в Торцевом океане. Особенно в том месте, где оказался Богдан: совсем недалеко высились Безвоздушные горы, а точка перехода из Торцевого океана, которая располагалась в такой близости от этих гор, на карте имелась только одна.
Если судить по карте, самой ближайшими к данной точке перехода была точка, ведущая на Доисторическую грань – до неё было всего километров шестьдесят. Но на этой грани оттуда, где Богдан бы оказался, до точки перехода во дворец было очень далеко – около тысячи километров. Кроме того, путешествие среди первобытных людей воодушевляло не больше, чем путешествие среди динозавров. Поэтому Богдан решил идти к второй точке почти двести километров и искать переход, который вёл на грань Европы, на небольшом каменистом плато, которое хорошо заметно среди местных папоротниковых лесов. На грани Европы до нужного перехода будет тоже прилично – километров четыреста, но всё-таки не тысяча!
Но для начала предстояло спуститься с каменной колонны, на которой он сейчас восседал. Богдан усмехнулся: чем-то его нынешняя ситуация напоминало первое появление во дворце на той башне с системой переходов. Вот только лифта в центре площадки тут нет.
В принципе, Богдан видел два варианта спуска. У него имелись достаточно длинные кожаные верёвки, и если закрепить конец на площадке, то можно было бы спускаться по верёвке. Правда, Богдан не был уверен, что изготовленные им ремни выдержат его вес, а переломать кости совершенно не улыбалось. Был второй вариант – вырезать ступеньки полевым ножом, который прекрасно резал камень, и спускаться таким образом. Никуда не деться – придётся расходовать энергию батареи. Правда, тут тоже можно сорваться, так как, хотя нож и резал камень очень легко, держаться в момент работы придётся одной рукой…
В конце концов, Богдан решил использовать комбинированный способ: вырезать ступеньки, но страховаться верёвкой.
Для начала он проверил крепость ремней. Его сыромятные верёвки выглядели достаточно крепкими, но всё-таки рисковать Богдан не хотел. Спустив к подножию скалы свой скарб, он вырезал на краю площадки выступ в скале, за который закрепил верёвки, пропустил её через пояс комбинезона и лёг на край, вырезая ступеньки на таком расстоянии, насколько мог дотянуться. Чтобы случайно не выронить нож, Богдан привязал его к запястью тонкой страховочной верёвкой.
Когда первые несколько ступенек, а точнее выступов, за которые можно было держаться и куда можно было поставить ногу, оказались готовы, Богдан сообразил, что таким образом было бы гораздо легче пониматься, чем спускаться: вырезать ступеньки на уровне ног, вися на верёвке, было совершенно неудобно. Тогда пришлось усовершенствовать и этот комбинированный способ: Богдан стал вырубать уступы, стреляя из лучемёта.
Это тоже имело свои недостатки, так как при выстреле камень нагревался, трескался, летела каменная крошка, и, самое главное, приходилось ждать, пока скала остынет, чтобы можно было браться за неё руками. Но, в конце концов, затратив около полутора часов на спуск и почти пятую часть заряда лучемёта, Богдан стоял на каменистом склоне, из которого торчала колонна с точкой перехода на макушке.
– Вот так ведь не знай, что там точка перехода, – проворчал Богдан, глядя вверх, – и как узнаешь, если на карте не отмечено?
Хотя тут он зря сетовал: все точки переходов на гранях имели мнемонические изображения с намёком, как выглядят они и местность рядом. Перерубив верхний конец верёвки выстрелом, Богдан смотал свой ремённый канат, увязал тюки поудобнее в некое подобие рюкзака, и ещё раз прикинул направление движения.
Вокруг чуть ниже по склону метрах в двухстах начинались плотные заросли гигантских хвощей и пальм. Можно было двигаться напрямик через лес, но Богдан решил, что это не лучший вариант. Лучше пройти как можно дальше по почти совершенно открытой местности предгорий, а потом повернуть под прямым углом. Путь получится ещё длиннее, но зато спокойнее.
Сориентировавшись по солнцу, которое перемещалось по небу параллельно этой гряде Безвоздушных гор, Богдан отправился в путь.
Пока за исключением парящего высоко и в стороне ящера, живность в поле зрения отсутствовала. Пройдя пару километров, Богдан вытер вспотевший лоб и обернулся – колонна с точкой перехода практически слилась с нагромождением скал.
Здесь с гор бежали ручьи, а заросли подступили ближе, и Богдан наконец увидел вблизи первого местного обитателя.
Из чащобы густых папоротников и каких-то пальмообразных растений с кустистыми венцами листьев на чешуйчатых стволах на открытое пространство выбрался крупный ящер, передвигавшийся на четырёх мощных лапах. Большая зубастая голова сидела на короткой, переходящей в толстое туловище шее. Туловище, длиной метра полтора, оканчивалось примерно таким же длинным сужающимся хвостом.
Но самым любопытным был «парус», протянувшийся по спине зверя от головы до конца туловища. Подобно спинному плавнику рыб, эта перепонка была натянута на метровые костистые отростки. Как реи на мачтах парусных судов, отростки имели поперечные перекладины-шипы на разной высоте, сидевшие перпендикулярно к перепонке.
Богдан не знал, является ли это существо копией некоего земного или какого иного ящера или же оно создано по прихоти местных Творцов или Творца, однако зубы зверя не внушали доверия в любом случае.
Словно в подтверждение этих опасений, ящер раскрыл пасть и издал резкое шипение и свист. Глаза мутно поблёскивали зеленоватым огнём.
Некоторое время человек и зверь стояли друг напротив друга, а потом Богдан поднял лучемёт и махнул им в воздухе. Зверь приподнялся на своих коротких сильных лапах, вытянул стрелой напрягшийся хвост и, разинув пасть, засеменил к юноше.
Богдан не стал стрелять сразу. Вспоминая то, что когда-то читал про ящеров, он резко, как тореадор, отскочил в сторону, пропуская зверя мимо, стараясь оставаться позади него в «зоне невидимости».
Рептилия пробежала по инерции метров пять, остановилась и начала в недоумении озираться. Мгновенное смещение человека из поля зрения воспринималось примитивным мозгом как исчезновение, и тупой зверь не мог понять, что же произошло.
Не спуская палец с кнопки активации лучемёта, Богдан решил немного позабавиться. Он осторожно подкрался сзади и схватив животное за левую заднюю ногу, резким движением опрокинул его на бок. Ящер заелозил по камням, силясь подняться, и стеганул хвостом, как плетью. Богдан подпрыгнул, пропуская удар полутораметрового «бича», и, перебежав к «парусу», навалил на него большой камень, а потом ещё и ещё, пригвоздив зверя к земле. Отряхнув руки, он с ухмылкой посмотрел на елозящего ящера и двинулся дальше.
Богдан стремился пройти как можно большее расстояние за светлое время суток. У него почти не было еды, за исключением нескольких кусков вяленого мяса, а из леса больше не выбиралось никаких зверей. Углубляться же в заросли на охоту он пока не собирался, хотя пропитание здесь можно было добыть только охотой: деревьев дедае на гранях не росло. Экспериментировать же с незнакомыми плодами не стоило. Да и, насколько помнил Богдан, в эпоху ящеров растений, дающих съедобные плоды, просто не было. Если Хозяин данного мира соблюдал на этой грани «палеонтологическую достоверность», то здесь вряд ли могли встретиться какие-то знакомые растения, которые человек мог употреблять в пищу. После изобилия островов это было довольно грустно, но это была данность, и оставалось только принимать всё как есть.
К моменту, когда солнце начало садиться далеко за лесом, Богдан прошёл, по своим расчётам, примерно одиннадцать километров. Можно было пройти и больше, но вся почва в этих предгорьях была покрыта каменным крошевом вроде щебёнки, что замедляло движение, не позволяя держать скорость больше трёх километров в час. Идти же по опушке леса, который зелёной лентой тянулся справа, вплотную к зарослям, где почву уже покрывал ковёр травы, Богдан не хотел – мало ли кто может броситься из чащи.
Тем не менее, следовало устраиваться на ночлег. Выбрав место, где с гор сбегал широкий ручей, Богдан отошёл от леса ещё дальше и между больших валунов нашел неплохое убежище. Оставив там свои вещи, он вернулся к лесу и нарубил веток и стволов папоротников и бамбука. Из всего этого он соорудил подобие шалаша, используя валуны как стены и опоры, а затем собрал сухих веток в количестве, достаточном для поддержания костра ночью. Немного подумав, он решил оставить вяленое мясо до более тяжёлых времён, и, несмотря на опускающийся вечер, направился в лес на охоту, двигаясь по берегу ручья.
В лесу пахло гнилью, а берега ручья здесь сделались топкими, и юноше пришлось отойти подальше от воды. Но и в зарослях встречались небольшие озерца застоявшейся воды, в которой копошились какие-то амфибийного типа твари. Внешний вид их не слишком располагал к употреблению на обед, хотя мясо этих существ вполне могло быть и съедобным. Просто Богдан ещё не настолько проголодался, чтобы лезть в грязь за амфибиями, так как на твёрдый берег они не вылезали.
В целом, живности попадалось немного – это было с одной стороны и хорошо, потому что если бы вокруг сновали какие-нибудь тиранозавры, то пришлось бы не столько думать о движении к точке перехода, сколько отбиваться от зверей. Плохо это было лишь с той точки зрения, что не позволяло быстро найти еду.
Наконец, пройдя метров сто, Богдан наткнулся на двуногого чешуйчатого, всего в синих и малиновых разводах, ящера величиной с добермана. Завидев незнакомца, рептилия стала раздувать нижнюю часть шеи, щёлкать беззубой и безгубой мордой-клювом и квохтать, как курица.
– Ага! – удовлетворённо сказал Богдан и подстрелил ящера.
Он отсёк обе мясистые ляжки – больше ему пока и не требовалось, и вернулся к своему убежищу, предварительно омыв мясо в ручье на открытой местности.
Богдан развёл костёр и, приготовив несколько шампуров с нежными кусочками мякоти, стал прожаривать мясо на образовавшихся углях. По вкусу оно оказалось похожим на курятину, и Богдан с аппетитом умял всё, что поджарил. У него сохранился запас соли и кое-каких приправ, которые хотя и подмокли, вполне годились в употребление, так что ужин вышел на славу. Остатки мяса он завернул в листья и шкуру, чтобы поджарить завтра.
Богдан приготовился забраться на ночь в своё убежище и задержался на пороге, всматриваясь вдаль. Хотя в отличие от Торцевого океана на грани имелись складки поверхности, он сейчас находился на возвышении, и поэтому местность просматривалась очень хорошо. Солнце садилось, красиво подсвечивая зелёные волны лесов, тянувшиеся насколько хватало глаз. Кое-где среди зелени вставали другие каменистые возвышенности. Несколько птеродактилей или иных летающих ящеров парили в последних лучах заката, но очень далеко в стороне. Из леса доносились какие-то крики, но тоже издалека.
– Восемь миллионов квадратных километров, – вздохнул Богдан. – Что бы я делал, если бы не подобрал карту?
Ему очень не хватало возможности поговорить с кем-то, потому он снова произнёс, обращаясь к самому себе:
– Сейчас спасть, а с утра, по холодку, – в путь!
