Глава 2
Весь следующий день Богдан не находил себе места на работе и то ругал себя за согласие встречаться с латышом, то обыгрывал в уме сцены предстоящей встречи и разговора. Ему было необъяснимо жаль расставаться с полукругом.
«Я в любом случае постараюсь вытянуть какие-нибудь объяснения», – думал Богдан по пути домой. – «Хотя, конечно, прежде стоит мужика как следует прощупать и понять, что он собой представляет. Например, если он, всё-таки, имеет отношение к КГБ, то сразу же проявит себя: начнёт разговаривать в ультимативной форме или просто сразу „корки“ предъявит. Если же станет юлить, то понятно, что, наверное, просто учёный, не более…».
В конце концов Богдану пришла в голову мысль: вообще не показывать полукруг, пока латыш не ответит на интересующие его вопросы! Ведь если он окажется не из КГБ, то что сможет сделать?
Ингвар Янович был более чем точен: когда Богдан в одиннадцать минут седьмого поднялся на свою лестничную площадку, то увидел высокого мужчину с портфелем.
«Быстро же он прискакал с вокзала!» – мелькнула мысль.
Мужчина снял шляпу и слегка наклонил голову, улыбнувшись.
– Вы – Богдан? Очень приятно, рад встрече.
Богдан тоже машинально склонил голову и щёлкнул каблуками, затем отпер дверь и жестом пригласил гостя:
– Прошу, добро пожаловать!
Он сбросил куртку и исподтишка наблюдал, как Ингвар Янович снимает плащ и вешает его на вешалку. Гость не сделал даже попытки разуться, хотя и вытер туфли мимолётным движением о коврик в прихожей. Это вызвало легкое раздражение, но Богдан промолчал, благо, что день был сухой. «У них там, в Латвии, наверное, так и принято: всё-таки почти Запад, почти заграница», – подумал он.
Но что-то определённо не нравилось в госте. Во всех движениях Ингвара Яновича, хотя тот и выглядел дружелюбным, сквозило нечто вроде надменности: казалось, что он просто проявляет необходимую терпимость к обстоятельствам, а сам еле сдерживает то ли недовольство, то ли брезгливость.
Богдан пригласил гостя в комнату. Ингвар Янович, не дожидаясь предложения сесть, опустился в одно из кресел у журнального столика и сразу же перешёл к делу.
Латыш приоткрыл портфель, просунул в него руку и выудил пачку красноватых купюр в полосатенькой банковской упаковке.
– Вот! – Ингвар Янович положил деньги на столик и слегка прихлопнул пачку ладонью. – Здесь ваше вознаграждение, Богдан – одна тысяча рублей. Я думаю, это достаточно хорошие деньги за находку?
– М-м… – протянул Богдна: он рассчитывал рублей на сто–двести, не больше.
– Вы, полагаю, согласны? – Гость по-своему истолковал замешательство. – А теперь я хочу получить то, что принадлежит мне.
Богдан поджал губы, прошёлся взад-вперёд по комнате и, сев в другое кресло рядом с журнальным столиком напротив Ингвара Яновича, посмотрел на него, поглаживая руками колени.
Он вдруг понял, что ему показалось странным в манере разговора латыша сегодня: Ингвар Янович говорил совершенно иначе, чем накануне по телефону. Голос, судя по тембру и интонациям, вроде был тот же самый, но от прибалтийского акцента не осталось и следа!
«Странно, очень странно, – подумал Богдан. – Значит, никакой он не латыш? Но тогда почему он считает, что теперь нет нужды притворяться?!»
– Ну же! – требовательно сказал Ингвар Янович. – Богдан, я повторяю ещё раз: у вас моя вещь, я плачу деньги за её находку. Я желаю получить её назад, и поскорее!
– Ингвар Янович! – Богдан посмотрел в глаза гостю. – Я, конечно, отдам вам то, что нашёл, я ведь не отказываюсь. Но, честное слово, мне очень интересно, что это за штука такая? Вы ведь сами обещали вчера ответить на мои вопросы.
И, видя, что латыш или кто бы он там ни был, начинает злиться, Богдан поспешно добавил:
– Кроме того, мы собирались обмыть это дело. Вот, давайте и обмоем!
Он вскочил, вынул из посудного шкафа два фужера и салфетку.
– Вы, наверное, купить не успели, или, может быть, не было ничего приличного по дороге, – сказал он, протирая бокалы, – но я сейчас что-нибудь найду в своих запасах…
Ингвар Янович, явно стараясь держать себя в руках, втянул воздух носом, полез в портфель и выудил бутылку «Арарата».
– Я успел купить, но поймите правильно: я просто тороплюсь! Мне очень не терпится увидеть и проверить, то ли самое вы нашли. И я, естественно, отвечу на все вопросы, – Он со стуком поставил коньяк на столик, – но сперва желаю увидеть полукруг, который вы нашли. Только тогда я буду вам что-то объяснять!
Богдан кивнул и, не торопясь, повернул бутылку этикеткой к себе:
– О, вот это здорово, сейчас это редкость – настоящий армянский коньяк. Вы, пожалуйста, открывайте его, а я сейчас.
Специально не глядя на гостя, чтобы не видеть раздражённого прищура, он прошёл на кухню, взял из тумбочки начатую коробку шоколадного ассорти, по пути на мгновение задержавшись у стенного шкафа в коридоре, где ещё со вчерашнего дня лежал полукруг.
Ингвар Янович всё-таки откупорил коньяк и даже уже плеснул в оба бокала.
– Вот! – Богдан широким жестом поставил коробку на столик и взял бокал. – Ну, за знакомство – и за удачную находку! Берите конфетку.
Ингвар Янович, казалось, поперхнулся от гнева, и лицо его начало багроветь.
– Я не понимаю, – процедил он сквозь зубы. – Я же сказал, что я желаю увидеть полукруг. Я думал, вы за ним пошли!
Богдан пригубил из бокала, не отводя взгляда от Ингвара Яновича. «Не из КГБ, стопудово не из КГБ», – с явным облегчением подумал он.
Сделав ещё глоток, Богдан опустился в кресло.
– Ингвар Янович, – с расстановкой сказал он, – я много думал и решил, что покажу и отдам вам эту штуковину только после того, как вы мне объясните, что это такое, а заодно кто вы сами такой и откуда. Может быть, вашему рассказу о Латвийской Академии наук поверили доверчивые люди в провинциальном городке, но я не верю, вы уж простите. Я очень любопытный, расскажите, пожалуйста, что это такое. И потом будем решать дальше.
Ингвар Янович вдруг обмяк, словно усилием воли заставил себя сбросить напряжение. Он повертел бокал в руке, тоже сделал глоток и с малоприятной улыбкой посмотрел на Богдана поверх края стекла.
– Знаете, Богдан, – сказал латыш, – есть такая поговорка: «Любопытство сгубило кошку»? Вы не боитесь, что пострадаете? Как кошка.
Богдан молчал и смотрел на гостя.
– Хм, – Ингвар Янович аккуратно поставил бокал на столик, – а вы ничего себе! Ладно, но я не так много могу рассказать, чтобы было понятно. Тут ведь надо быть специалистом, чтобы понять... – гость замолчал и снова, продолжая улыбаться, внимательно и, как уже не раз казалось Богдану, с каким-то презрением посмотрел на него.
– Но ведь это какой-то сплав, верно? А я вообще-то металлург по образованию, – заметил Богдан. – В сплавах кое-что понимаю, а такого ещё не видел и не слышал о нем. Мне и хочется узнать, что же это?
Он заложил руки за голову и, потянувшись в кресле, тоже внимательно стал смотреть на Ингвара Яновича. Было совершенно ясно, что этот латыш, у которого вдруг почему-то исчез акцент, имеет такое же отношение к Академии наук Латвии, как Богдан к Политбюро ЦК КПСС.
«Но кто же он», – думал Богдан.
Это не КГБ, не Академия Наук, но кто же, кто? Шпионы? Но это смешно и напоминает старые научно-фантастические романы Адамова, Беляева, Казанцева и тому подобных советских писателей…
В общем, чушь какая-то!
Богдан чувствовал, что столкнулся с чем-то очень необычным, не поддающимся логическому объяснению. Страха он пока не испытывал, но всё же решил из осторожности блефовать.
– Кроме того, Ингвар Янович, я ведь подозревал, что тут дело нечисто. Поэтому я спрятал полукруг не дома, а у одного приятеля…
– Вы ещё и приятелю его показали! – вскинулся Ингвар Янович.
– Нет, там свёрток, никто не видел, что внутри. Я просто оставил пакет у друга, на всякий случай. Если мы с вами не договоримся.
– Что значит – «не договоримся»? – Ингвар Янович откровенно насторожился. – Я вас не понимаю. У вас кто-то ещё просил продать полукруг?
– Никто не просил, но если вы не захотите мне всё объяснить, я отнесу эту штуку к своим знакомым в наше отделение Академии наук. Пусть там разбираются, что это такое. А вы можете потом официально туда обратиться. Не в Латвийскую, а в наше, Уральское отделение, – добавил он, усмехнувшись.
Ингвар Янович неожиданно нарочито громко засмеялся:
– Я вас понял, Богдан, я вас понял! Вы, однако, непростой парень, очень непростой. С вашей хваткой надо жить на Западе, а не в Советском Союзе, ха-ха! Но мы договоримся, уверен. Я, конечно, предложил вам смешную сумму: ну что это такое – тысяча рублей?! Назовите, сколько вы сами хотите, а?
Богдан молча пожал плечами, чуть наклонив голову набок.
– Понимаю, – кивнул Ингвар Янович. – Давайте так: десять тысяч рублей, сейчас! Согласны?
У Богдана чуть не вырвалось «Ого!» Он взял бокал и подержал его в ладонях, как бы согревая коньяк, а на самом деле чтобы выиграть время.
Дело принимало весьма интересный оборот, к которому Богдан совершенно не был готов: он никак не предполагал, что Ингвар Янович начнет сам торговаться и предлагать больше, чем уже предложил.
Богдан сделал маленький глоток и почти осторожно поставил бокал на столик. Латыш мгновенно поднял планку в десять раз. Десять тысяч – это, если по госценам, «Жигули» и дорогой мебельный гарнитур. Ясно, что никакая Академия наук заплатить таких денег не сможет, а КГБ просто не стало бы платить за то, что всегда может взять и так. Но кого же тогда представляет этот Ингвар Янович, если только это его настоящее имя? Что, судя по всему, впрочем, маловероятно.
– Ладно, Ингвар Янович, давайте сделаем так. Вы очень легко даёте десять тысяч рублей, после того как давали всего одну. Значит, эта железка вам ох как нужна, не так ли? А тридцать тысяч дадите?
Латыш засопел:
– Это, что – ваше последнее слово?
«Ого-го-го!, – подумал Богдан. – А ну-ка, проверим его на прочность».
– Значит, и тридцать готовы дать, – с расстановкой сказал он. – Тогда предлагаю так: вы даёте мне для ровного счёта пятьдесят тысяч рублей – и полукруг ваш. Идёт?
– Джаром шав! – Ингвар Янович вскочил, резко оттолкнув кресло. – Ты, грязный чертов подонок! Тупой ублюдок, я еле ушёл от него, а теперь из-за тебя теряю время!.. – Он запнулся.
Богдан совершенно не понял первого восклицания Ингвара Яновича: язык по звучанию не был похож ни на один из известных ему языков, впрочем, он не так много их и знал.
– К чему оскорбления, Ингвар Янович? – укоризненно заметил Богдан, глядя на латыша снизу вверх и стараясь казаться спокойным. – Вы сами стали предлагать деньги, вы, не я! Неужели вы рассчитывали, что хоть один здравомыслящий человек поверит россказням о Латвийской Академии наук и металлоломе?! Если бы вы рассказали мне правду про полукруг с самого начала, я бы с благодарностью взял вашу тысячу – и был бы рад, простите, до жопы. А вы начали игру на повышение ставок. Ну, не хотите рассказать правду, тогда извольте платить!
Латыш прошёлся по комнате, и было слышно, как поскрипывает кожа его модельных туфель.
– Ладно-ладно, – гость остановился и сделал неопределённый жест рукой. – Я дам тебе пятьдесят тысяч. Показывай полукруг.
Богдан проглотил слюну, собираясь с духом – деньги были просто сумасшедшие для «простого советского человека». Например, за хищение у государства тех же пятидесяти тысяч уже давали «вышку».
– Сначала деньги покажите! – потребовал он.
– Деньги здесь! – Ингвар Янович похлопал рукой по портфелю. – Показывай полукруг!
– Э-э, нет, – Богдан сглотнул и помотал в воздухе пальцем. – Вы покажите пятьдесят тысяч, и я сразу же покажу… – Он осёкся: – Я сразу же схожу к моему знакомому за этой штукой. Он тут недалеко живёт.
Ингвар Янович оценивающе посмотрел на Богдана и зло засмеялся, словно заикал. Богдан понял, что допустил роковой промах.
Гость, продолжая улыбаться, кивнул, небрежно, поднял с пола портфель и открыл его – на сей раз широко, держа одной рукой. У Богдана в этот же момент вдруг что-то остро кольнуло внутри. Какой-то инстинкт шепнул ему: «Хватай со стола бутылку и бей латыша по башке!»
Естественно, как нормальный человек, ни разу ещё реально не боровшийся за собственную жизнь, он так не поступил, а лишь деревянно ухмыльнулся, наблюдая за Ингваром Яновичем.
Некоторое хотя и напряжённое, но всё-таки относительное спокойствие юноши объяснялось ещё и тем, что, как-никак, он уже два года занимался в спортивной секции, где под видом общего оздоровления нелегально изучали неодобряемые в СССР восточные единоборства. Поэтому, хотя Ингвар Янович и был довольно крупным мужчиной, Богдан думал, что справился бы с ним – особенно если сам латыш такими приёмами не владел.
Впрочем, через секунду стало понятно, что ухмыляться было нечему. Ингвар Янович пошарил свободной рукой в портфеле и вынул матовоблестящий пистолет. Или что-то похожее на пистолет с длинным и толстым стволом, как будто на него был навернут глушитель.
Нехорошо усмехаясь, гость повернул маленький тумблер на боку пистолета и сказал уже совершенно иным тоном:
– Мне надо было с самого начала пристукнуть тебя, ублюдок, обыскать квартиру и найти то, что я ищу. Я, правда, не был уверен, что ты живёшь один, а мне лишнего шума не надо. Сейчас я вижу, что ты никого не ждёшь, и, самое главное, полукруг у тебя где-то здесь – ты проговорился!
Он чуть прищурился и вольно или невольно повторил расхожую киношную пошлость:
– Как ты предпочитаешь умереть, ванвир: быстро или хочешь растянуть удовольствие?
Богдан не понял значения слова «ванвир». Он засопел и быстро оглянулся вокруг. Под рукой не было ничего, кроме бутылки на столе, да и та находилась слишком далеко, учитывая, что у противника имелось оружие.
– Так вот, – продолжал Ингвар Янович, – если ты сейчас просто отдашь мне полукруг, я убью тебя тихо и спокойно, без больших мучений. Если ты предпочитаешь помучаться, то я доставлю тебе такое удовольствие, и ты, визжа от боли, расскажешь мне, где лежит моя вещь, но потом всё равно сдохнешь. Ты меня понял!? – Он вдруг резко повысил голос.
Богдан подобрался в кресле, непроизвольно сжимая подлокотник.
– Ингвар Янович, – начал он, – я же сказал вам, что у меня нет этого полукруга – я отнёс его к знакомому…
Латыш помотал головой:
– Ты меня не понял… – он на секунду задумался, а потом ещё раз щелкнул чем-то на своём пистолете. – Начнем с низкого уровня, – пояснил он.
Ингвар Янович вскинул пистолет и нажал спусковой крючок. Из ствола вырвался тусклый белёсый луч и ударил Богдану в правое плечо. Всё произошло в полной тишине, отчего, возможно, казалось ещё более нереальным и жутким.
Впечатление было такое, что по плечу стеганули стальным прутом. Богдан вскрикнул. Рука онемела – реальнее было некуда.
– Ну, как? По носу так же хочешь получить, или по яйцам? – поинтересовался Ингвар Янович с ласковостью кобры. – Надумал сказать, где моя вещь?
Богдан выругался, растирая руку. Пальцы двигались еле-еле.
«Ни хрена себе, познакомился! – подумал он. – Он ведь действительно убьёт меня. Что же делать, тянуть время? Но полукруг придется отдать, а потом он всё равно меня прикончит».
Богдан лихорадочно соображал, что можно сделать в такой ситуации. Он был спортивный, ловкий, достаточно тренированный парень, умел неплохо драться, но что можно противопоставить пистолету, да ещё такому необычному?
– Вы псих, псих, – прошипел он, массируя руку.
Ингвар Янович отошёл от столика на несколько шагов, направляя пистолет на Богдана.
– Полукруг, – процедил он сквозь зубы.
Матерясь, Богдан поднялся на ноги, которые вдруг стали подрагивать, и, придерживая травмированную руку, побрёл в коридор к стенному шкафу.
Ингвар Янович двинулся вслед за Богданом и встал в дверном проеме. Богдан медленно открыл дверцу шкафа, пытаясь вспомнить, что там лежит такого, чем можно эффективно воспользоваться. Взгляд сразу же упал на небольшой аэрозольный баллончик с дихлофосом.
– Пошевеливайся! – приказал латыш, помахивая пистолетом.
Вполне естественно делая вид, что он кривится от боли, Богдан полез в шкаф. Пользуясь тем, что с места, где он сейчас стоял, Ингвар Янович не мог видеть его рук выше локтя, Богдан быстро сунул баллончик в правый рукав джинсовой курточки. Кисть он держал скрюченной после удара, так что ему не составляло труда придерживать баллончик в рукаве так, чтобы тот не выпал.
Взяв со второй полки полукруг, Богдан так же медленно пошёл в комнату. Ингвар Янович приказал положить полукруг на пол на полпути к столику и снова сесть в кресло.
Не спуская глаз с Богдана, латыш поднял портфель, одной рукой вытащил из него точно такой же полукруг и опустил его на пол в нескольких сантиметрах от первого. Оба полукруга рванулись друг к другу, как железо и магнит, и слепились с сухим щелчком, образовав полный круг.
Богдан от неожиданности привстал, чтобы лучше видеть.
– Сидеть! – цыкнул на него Ингвар Янович, не отрывая глаз от лежащего на полу непонятного устройства.
Впрочем, сказано это было как-то небрежно, словно его уже почти не интересовал человек, которого он собирался через минуту убить. Ингвар Янович потряс руками над головой, первый раз отведя ствол пистолета от Богдана.
– Наконец-то! – радостно вскричал он. – Если бы кто-то знал, как долго я искал его в этом чертовом мире! И ты, грязная кукла, решил водить меня за нос, когда выход уже почти у меня в руках?! Нет, я всё-таки не просто убью тебя, я заставлю тебя мучаться, ублюдок! О боги, как я заставлю тебя мучаться! – Он снова потряс кулаком свободной руки над головой.
«Надо решаться», – подумал Богдан, осторожно выдвигая баллончик из рукава и делая вид, что левой рукой продолжает массировать травмированную правую.
До точки, где стоял латыш, было чуть больше двух метров. Богдан был уверен, что если бы не поврежденная рука, он сумел бы прыгнуть даже из кресла и свалить Ингвара Яновича до того, как тот успеет вскинуть свой странный пистолет. Но рука мешала действовать быстро, а для того, чтобы эффективно воспользоваться аэрозольный баллончик, латыш стоял пока слишком далеко.
«Не успеть, – подумал Богдан, – но надо решаться!»
И он уже почти был готов прыгнуть и наверняка бы не успел, но его спас случай.
В коридоре неожиданно зазвонил телефон. Ингвар Янович вздрогнул и резко повернулся к двери, непроизвольно сделав шаг к Богдану.
– Кого ты… – начал латыш, тыча пистолетом в сторону входной двери и на секунду отвернувшись от Богдана: второй звонок телефона ещё не успел прозвенеть, всё произошло очень быстро.
В тот же миг баллончик уже оказался в левой руке Богдана.
Позже, уже спокойно размышляя над своим везением, Богдан подумал, что Ингвар Янович, видимо, решил, что позвонили в дверной звонок.
– …ждё?.. – продолжил латыш, вновь поворачиваясь к Богдану.
Почти в этот же момент прозвучал новый звонок, но конец фразы гостя с шипящим «…шь» уже захлебнулся в тугой струе едкого аэрозоля, ударившего в лицо.
Латыш вскинул руки к глазам. Богдан прыгнул вперёд, что было сил, врезаясь в Ингвара Яновича левым плечом.
Удар получился даже слишком сильным: Ингвар Янович стоял без достаточного упора, кроме того, он не видел момент броска и не был готов к нему.
Богдан покатился по ковру, кашляя от аэрозоля, который он тоже вдохнул, а Ингвар Янович опрокинулся назад, пробил затылком стеклянную дверцу в серванте и, круша полки, фужеры и чашки, свалился на пол. Пистолет отлетел в сторону.
Превозмогая боль в повреждённой руке, Богдан вскочил и схватил оружие. Однако это было уже лишнее в данный момент, поскольку Ингвар Янович лежал без движения. Из нескольких глубоких порезов на лице и голове у него текла кровь.
Телефон продолжал звонить, потом перестал.
Тяжело дыша и отплевываясь, Богдан принёс с кухни длинный кусок прочной бельевой веревки. Связав Ингвару Яновичу руки и ноги, он посадил его у разбитого серванта и только после этого проверил пульс. Пульс был. Богдан посмотрел на подтёки крови на голове гостя и сказал вслух:
– Ладно, не подохнешь.
Открыв дверь на балкон, чтобы проветрить комнату, он подошёл к столику, налил коньяка и залпом выпил. Затем принес из кухни коробку, где держал йод, бинты и всякие аптечные мелочи.
Когда он начал обрабатывать раны Ингвара Яновича, тот застонал.
– Больно? – участливо спросил Богдан, но латыш, если гость Богдана являлся латышом, в чём приходилось уже сильно сомневаться, ещё не пришёл в себя настолько, чтобы связно отвечать.
Закончив перевязку и наложив на более мелкие порезы пластырь, Богдан обыскал самого Ингвара Яновича и его портфель.
В портфеле и в карманах гостя обнаружилось почти тридцать тысяч советских рублей, три тысячи двести долларов США, а также несколько паспортов, причем не все из них были советские. Кроме того, там имелись разные довольно обычные мелочи и несколько весьма странных предметов: две плоские коробочки размером с пачку сигарет, только тоньше, фонарик толщиной с карандаш, но очень мощный – такого Богдан никогда не видел, и пять сплюснутых по оси цилиндриков. После некоторого раздумья Богдан понял, что цилиндрики вставляются в рукоятку пистолета и, по-видимому, представляют собой запасные обоймы.
Он сунул цилиндрики себе в карман, после чего занялся детальным изучением оружия. Оно было гораздо легче обычного пистолета, не имелось никаких затворов и тому подобных атрибутов огнестрельного оружия. Имелось нечто похожее на прицел, какой-то переключатель, который вращал Ингвар Янович, и маленький глазок на тыльной стороне ручки, обращенный к тому, кто держал пистолет в руке. У переключателя выделялось несколько положений, отмеченных цветными точками.
– Настало время для объяснений, – сказал Богдан вслух.
Он снова подошёл к столу, взял бокал с коньяком и, зажав Ингвару Яновичу нос, попытался влить спиртное ему в рот. Гость закашлялся и начал окончательно приходить в себя.
Богдан вышел в коридор и, расстегнув рубашку, осмотрел у зеркала своё плечо. Там расплывался здоровенный синяк.
Он вернулся в комнату, глотнул ещё немного коньяка прямо из горлышка, взял стул и сел напротив Ингвара Яновича, который смотрел перед собой мутноватым взглядом.
Повертев в руке странный пистолет, Богдан подмигнул и заметил:
– Хорошая штука, но, как видишь, можно и без неё.
К нему уже возвращалось привычное чувство юмора, хотя колени дрожали – именно поэтому он и присел. Стараясь казаться как можно более спокойным, Богдан сказал, покачивая стволом пистолета в такт своим словам:
– Сейчас, уважаемый, я поступлю с тобой так же, как ты собирался поступить со мной. Если ты не захочешь рассказать мне всё, как есть, я начну стрелять в тебя так же, как ты стрелял в меня. Нравится перспектива?
Ингвар Янович что-то проворчал.
– Плохо слышу, – Богдан чуть наклонил голову, выставляя ухо. – Будьте любезны, погромче!
Он встал напротив латыша, поигрывая оружием.
– Сволочь, – прохрипел Ингвар Янович, – поганый ванвир.
– О, я уже в который раз слышу это слово! – сказал Богдан, косо глядя на сидящего на полу человека. – Очень интересно, с него и начнём. Это на каком же языке? Неужели на латышском? Ну, так что, что же значит «ванвир», Ингвар Янович? Жду ответа!
Богдан стал прохаживаться по комнате, покачивая стволом оружия в такт шагам. Ингвар Янович зло усмехнулся:
– Что значит «ванвир»? Что значит «ванвир», грязный ты, ничтожный… Стой!!!.. – вдруг дико заорал он.
Возможно, Ингвар Янович и объяснил бы Богдану, что означает это слово, но случилось так, что Богдан узнал об этом намного позже.
Шагая по комнате, он слегка двинул диск ботинком. Диск даже не пошевелился, хотя по имевшемуся опыту можно было предположить, что целый диск весит всего в два раза больше, чем одна половинка. Богдан удивленно поднял брови и, сам не зная зачем, встал на диск.
Он сделал это просто так, не думая особо ни о чём. Именно в этот момент Ингвар Янович прервал свою тираду насчет значения слова «ванвир» и закричал, однако крик сразу же оборвался.
Ингвар Янович уже просто не находился рядом: Богдан, как был с пистолетом в руке, очутился в совершенно незнакомом месте.
Он стоял на открытой площадке диаметром метров пятьдесят, окруженной высоким парапетом. Над ним мягко светилось бледно-желтое небо, а далеко через каменные перила виднелся тонущий в такой же желтоватой дымке горизонт.
Богдан подошёл к парапету, перегнулся, чтобы заглянуть через край и чуть не вскрикнул, у него перехватило дыхание. Площадка, на которой он оказался, венчала огромную башню, многоступенчатой пирамидой вздымавшуюся метров на двести. Она переходила в другие башни – круглые и пирамидальные, хотя и не такие высокие, между ними местами раскинулись какие-то арки, где-то была растительность самых разных расцветок, блестели озера и каналы – или реки, – многие из которых бежали к горизонту и пропадали в туманных далях.
Богдан оглядел площадку. Материал и по внешнему виду, и на ощупь походил на шлифованный камень, но нигде не просматривалось ни одного шва – казалось, что вся площадка вместе с парапетом просто отлита каменя.
На расстоянии около метра от парапета по полу площадки располагались уже знакомые Богдану половинки кругов. Только в одном месте, именно там, где он появился, лежал целый круг. Еще один круг, но совершенно другой, как бы сделанный из ртути, блестящий, находился в самом центре площадки.
Богдан осмотрел полукруги. Рисунки и узоры на них были разными, но все составляли половинку какого-либо изображения. Кроме того, Богдан обнаружил, что все полукруги прочно закреплены на полу площадки. Исключение составлял только круг, на который его перебросило – он неожиданно легко разделился на половинки, одна из которых, впрочем, осталась прочно закреплённой на полу площадки.
Богдан решил пока не экспериментировать с неизвестными устройствами и отложил в сторону отделившийся полукруг. Сейчас следовало понять, где он находится. Всё ещё морщась от боли в плече, он снова перегнулся через парапет, разглядывая окрестности.
Ничего он там особо не высмотрел, но его поразило то, на что сначала он не обратил внимания: кругом царила тишина, нарушаемая только лёгким свистом ветра.
