Глава 1

Тихо, но отчетливо тикали часы в столовой, и звук анкера, отсчитывающего зубья шестерни, разносился по квартире. Некоторое время Богдан лежал и слушал размеренное «так-так» этих старинных часов, оставшихся в их семье ещё от деда.

Богдан проснулся, но вставать не спешил – поезд отправлялся только в десять тридцать две, до вокзала добираться от силы с полчаса, так что спать можно было, по крайней мере, до половины девятого.

Часы стали отбивать удары.

«Бам, бам, бам…» – семь раз.

Богдан полежал ещё немного, встал и начал заправлять постель.

Родителей не было уже пять лет. Не было отца, весёлого и добродушного человека, который всегда учил его не делать людям подлостей и относиться к другим так, как ты хотел, чтобы относились к тебе. Не было матери, прекрасной хозяйки, многим казавшейся чуть слишком строгой и сосредоточенной внешне, но неизменно гостеприимной и доброй.

Как глупо – выскакивает шаровой палец, и машина на полном ходу ударяется в столб, банальный бетонный столб фонарного освещения. А он остаётся один – богатый наследник по советским меркам: полнометражная квартира плюс хоть и разбитая, но машина, чёрт бы её побрал!..

Богдан не торопясь умылся, размялся, принял душ и стал соображать, что бы приготовить на завтрак. Позавчера у него были гости – пара приятелей с девчонками, и холодильник подчистили основательно. Ещё бы – дорвались до бесплатного: по талонам в магазинах отоваривают в лучшем случае варёную колбасу, а Богдан через знакомых продавщиц регулярно даже в эти трудные времена добывал сервелат, сыр и приличные напитки. Позавчера у него было даже польское пиво «Окоцим». Было – вот именно, что «было»…

Богдан покачал головой: пивка бы он сейчас с удовольствием выпил.

«Стоп-стоп, – сказал он себе, – как же я забыл!» Он прошёл на застеклённый ещё отцом балкон и там, в стенном шкафу, который у него служил заначкой для подобных случаев, нашёл аж две бутылки. Одну он оставил для поезда, а вторую с удовольствием открыл сейчас.

В холодильнике, однако, оставались три яйца и кусочек сала, поэтому Богдан решил удовлетвориться яичницей, нарезав и поджарив на сковородке также оставшуюся тощую попку батона. Позавтракав, он вымыл посуду, чтобы не оставлять её на несколько дней киснуть в раковине, и стал собираться.

Он вышел из дому без двадцати девять и, не спеша, направился в сторону вокзала. Основная масса трудового люда уже схлынула, хотя довольно много ещё топали к своим учреждениям. День был пасмурный, но, к счастью, не дождливый.

Пройдя мимо унылой витрины соседнего продуктового магазина, где громоздились вырезанные из фанеры и раскрашенные подобия колбас и консервных банок, Богдан свернул на улицу, по которой курсировали трамваи. Он рассчитывал пройтись, но вдалеке увидел вагон и решил, что в таком случае стоит уже поехать.

Он посмотрел на большие красные буквы «Слава КПСС!» на крыше проектного института, стоявшего через улицу, и сел в трамвай.

Мимо проплывали серые, унылые осенью тротуары с кое-где встречавшимися такими же унылыми витринами магазинов, на прилавках которых почти ни черта путного не было круглый год. «Занудство и скука», – подумал Богдан.

Ничего, на следующий год он обязательно постарается взять путёвку в круиз вокруг Европы и где-нибудь в Амстердаме, например, или в Гамбурге, смотря, куда там корабль будет заходить, подойдёт к полицейскому.

«Sir, would you be so kind as to tell me the nearest way to the American Embassy, please?»… И good-bye, Родина, строй свой дурацкий «коммунизьм» без меня. Грустно, конечно, но тут ловить нечего: эти придурки уже сгноили не одно поколение, сгноят и ещё много других.

Впрочем, надо будет ещё суметь взять путёвку в капстрану – это тоже не так-то просто: он неженатый, родственников близких нет. Одна надежда на Людмилу, что сделает ему путёвочку по блату.

Этот момент был Богдану чрезвычайно неприятен, поскольку предполагал подставить ближнего своего: сильно дадут Людочке по шапке, если он не вернётся, возможно, даже работу свою хлебную потеряет, но, увы, что делать – иного выхода у него не было.

Трамвай повернул к вокзалу, и Богдан отвалился от поручня, придвигаясь к выходу.

Командировка ему предстояла самая банальная, в небольшой город Верхняя Салда, на металлургический завод. В лаборатории, где работал Богдан, велась так называемая хоздоговорная тема с этим предприятием: средства контроля качества металлургической продукции, и всё такое. Городок так себе, в магазинах шар катается ещё лучше, чем в Свердловске, но одно обстоятельство скрашивало поездку: у Богдана там жил и работал старый институтский приятель Саша, закончивший Политехнический на год раньше и уехавший туда, где работал его отец, главный металлург завода.

Поезд тащился до Салды чуть меньше четырёх часов. В секции плацкартного вагона подобралась довольно простая публика, и Богдан не стал даже вытаскивать бутылку импортного пива, чтобы не вызвать завистливых взглядов – он терпеть не мог быть «коллектором» отрицательной энергии.

Добравшись до места назначения, он отметил командировочное у секретаря и устроился в заводской гостинице, простенькой, но чистенькой и совершенно не заселённой в данный момент. Ему в единоличное пользование достался двухместный номер, что само по себе было приятно. Тут имелся даже телевизор – чёрно-белый «Изумруд».

«Какой у нас, всё-таки, во всём идиотизм», – лишний раз подумал Богдан. «Вот те же гостиницы взять: понаделают трёх-четырёх местных номеров – и рады, придурки. Ну почему я должен жить ещё с какими-то охламонами в одной комнате? Что за коммуния? Нет, они, может, и неплохие люди, но не желаю я просто слушать чей-то храп, а то и ещё что-то у себя под ухом!»

Он не стал заранее предупреждать Сашу, поскольку тот, конечно, потащил бы его к себе домой, а Богдан не любил, когда его стесняли, и сам никого стеснять лишний раз не хотел. Да и для самого гостиница, даже с многоместными номерами – это относительная свобода и независимость. Ко всему прочему, он знал, что Саша недавно женился, жена в положении – какие тут могут быть остановки?

Когда Богдан уже около четырёх часов, после встречи с парой инженеров, работавших по совместной теме, нашёл Сашу в заводоуправлении, приятель начал приглашать его домой, но Богдан отказался по тем же причинам – пусть беременная жена отдыхает, а у него есть свободный номер.

Они купили бутылку водки и какую-то простецкую закуску, с трудом отыскавшуюся в магазине, и просидели до вечера под мурлыканье чёрно-белого «Изумруда». Когда из «ящика» затрубил гимн программы «Время» и появились кадры репортажа с очередного то ли пленума ЦК, то ли сессии Верховного Совета, Саша засобирался домой.

Следующий день Богдан плотно поработал в отделе главного металлурга, вечером в одиночестве (у Саши были дела, связанные с подготовкой к юбилею отца) немного погулял по городу, чуть не нарвавшись на пьяную драку у какого-то винного магазина, и поспешил вернуться в гостиницу к телевизору и программе «Время».

Работа почти вся была сделана, оставались кое-какие мелочи, поэтому Богдан хорошо выспался, позавтракал пшённой кашей и какао в заводской столовой и отправился подписывать разнообразные акты.

Проходя по заводскому двору мимо горы металлолома, он машинально бросил взгляд на кучу искромсанного железа. Среди ржавых и грязных железяк глаз вдруг выхватил какое-то странное отличие, какой-то диссонанс, и Богдан остановился.

Он вернулся и присел, чтобы получше рассмотреть то, что просовывалось между искорёженной арматурой, трубами и кусками ржавого металла. Необычно чистый предмет выглядел как половинка круга диаметром сантиметров 40–45. Полукруг, похоже, вывалился из-под обломков и теперь покоился у самого края кучи, освещённый вяловатыми лучами грустного осеннего солнца.

Именно вид вещи, не вязавшийся с тем, что её окружало, и привлёк внимание: поверхность предмета была абсолютно чистая, без ржавчины и такая гладкая на вид, словно только что отполирована. Однако при этом полукруг не блестел, он был матово-серым и, в общем-то, невзрачным, если бы не контраст с покореженным грязным металлом. Чистота его была поразительной.

Штучка оказалась довольно толстой – сантиметра четыре, и, по-видимому, достаточно тяжелой. Однако когда Богдан поддел его носком ботинка, полукруг перевернулся неожиданно легко. На обратной стороне параллельно краю шла глубокая борозда, а в центре образованного ею круга (точнее – полукруга) находился выдавленный рисунок. От рисунка, естественно, осталась тоже половина, но можно было догадаться, что полное изображение было похоже на цилиндр. На диаметральном торце полукруга имелись углубление и выступ, возможно, образовывавшие соединение со второй половиной.

Богдан поднял полукруг – тот весил от силы полкило, и по всем ощущениям не был изготовлен из стали, но даже и титановая деталь такого размера была бы тяжелее. Повинуясь любопытству, юноша сунул необычный предмет в свой объемистый портфель.

В тот же день он успел показать находку Саше, однако тот взглянул на неё очень невнимательно: в день рождения отца ему уже было не до работы и, тем более, не до сомнительных находок – он только сразу же подключил приятеля к решению оргвопросов.

Водоворот праздника затянул и Богдана. Пиршество началось в заводоуправлении и продолжилось на даче. Наутро Богдан страдал от жажды и головной боли, через силу закончил остатки дел и вспомнил о полукруге, переложенном в сумку, уже в номере гостиницы, собираясь на поезд. «Дома и проверю, что это такое», решил он.

За весь первый день по возвращению он смог выяснить только одно: вещество полукруга всё-таки являлось ферромагнетиком, то есть притягивалось магнитом, однако, измерив примерно удельный вес материала, Богдан ни в одном справочнике не смог найти сплав со схожими параметрами. Попытка сделать химический анализ завершилась неудачно, поскольку ничего с полукруга не откололось и не сточилось напильником, а твёрдосплавный керн упорно не желал оставлять даже царапин.

Полукруг не поддался ничему: ни кислотам, ни даже газовой горелке у знакомого слесаря в ЖЭУ. Причем, при нагреве обнаружилась ещё одна странность: температура материала оставалась постоянной, по крайней мере, на ощупь, и можно было только поражаться, куда же пропадает передаваемая от пламени энергия!

Богдан уже собрался вызванивать знакомых ребят из Института физики металлов, но события приняли неожиданный оборот.

На следующий день ему позвонил Саша и рассказал, что на заводе объявился человек, совершенно целенаправленно искавший именно этот полукруг! Человек расспрашивал всех подряд и, в конце концов, наткнулся на Сашу, который предварительно решил узнать, не будет ли Богдан против подобных вопросов.

– Так-так, – сказал Богдан, задумчиво потирая подбородок. – А что за мужик, неужели кэгэбэшник?

– Да нет, почему? – немного нервно хохотнул в трубке Саша. – Вроде нет – он сотрудник Латвийской Академии наук. Документы показывал. К тому же, он и внешне явный прибалт, и говорит с лёгким акцентом. Но смотри, если не хочешь, я скажу, что телефон твой не могу найти, или что-нибудь в этом роде.

– Да ладно, – поморщился Богдан с лёгким сожалением, что придётся, видимо, расстаться с находкой, – дай ему мой телефон. Адрес только пока не давай, ладно? А то заявится в неподходящий момент, и всё такое.

Буквально через полчаса мужчина уже звонил Богдану. Представившись Ингваром Яновичем, он очень вежливо и интеллигентно, действительно с лёгким акцентом, поблагодарил Богдана за то, что тот сохранил находку и пообещал хорошее вознаграждение.

– Это очень ценная для нас вещь, Богдан, очень, – повторял мужчина. – Наша лаборатория занималась этим много лет, да. Как всегда у нас бывает: страшная глупость одного сотрудника. Он потерял составную часть сложной установки. А мы ещё переезжали в другой корпус, и всё такое, понимаете? И этот полукруг попал в металлолом, да…

Богдан хотел заметить о странности, чтобы металлолом на переплавку попёрли из Латвии на Урал, но Ингвар Янович не умолкал:

– Я вам очень хорошо заплачу! Это всё, конечно, с разрешения моего начальства, не подумайте чего-то, да. Когда мы с вами можем встретиться и где, чтобы вы мне передали… наше устройство? Я приеду завтра на поезде. Это удобно, если я зайду к вам домой? Или, если неудобно, то сами назначайте место встречи.

– А что это за материал, Ингвар Янович? – спросил Богдан. – Если это, конечно, не секрет? Я им очень заинтересовался.

– Хорошо, хорошо, – снова залопотал латыш. – Я вам все объяснять буду при встрече. Я понимаю, вы инженер, вам интересно тоже. Я расскажу вам, пожалуйста. И ещё, я подчеркиваю, Богдан: я заплачу вам за находку, понимаете? Вы показали себя любознательным человеком, это надо поощрять.

Богдан, прижимая телефонную трубку к уху, сделал удивлённую гримасу своему отражению в зеркале. Он поблагодарил Ингвара Яновича и спросил, знает ли тот Свердловск – мол, если надо, он его встретит на вокзале...

– Нет-нет, ничего страшного, не утруждайте себя! Вы назовите мне свой адрес, и я прекрасно доберусь.

– Как вам будет угодно, – вздохнул Богдан. – Тогда давайте так. Поезд, насколько я помню, приходит около шести вечера. Я как раз приду с работы и буду вас ждать. Ну, разве что в магазин заскочу, чтобы взять бутылочку – обмоем событие.

В голову пришла мысль, что коли уж приходится расставаться с интересной штукой, так хоть познакомиться с прибалтом поближе. Вдруг знакомство окажется полезным?

– О, обмоем, обязательно обмоем! – с энтузиазмом подхватил Ингвар Янович. – Только вы не утруждайтесь, это я ваш должник, так сказать.

– Ну, как знаете, – пожал плечами Богдан.

Незнакомец попрощался, а Богдан сел и задумался.

Познакомиться с прибалтом, конечно, и неплохо, но может зря он так вот сразу потащил его к себе домой? Что-то всё-таки настораживало в поведении Ингвара Яновича, но что – он не мог понять. Что-то с чем-то не вязалось.

Во-первых, странным казалось, что металлолом из Прибалтики направили в Свердловск – и ближе к Латвии хватает плавильных заводов (хотя опять же – какой только глупости в нашей стране не бывает). Во-вторых, даже если и привезли железяки, то как мог Ингвар Янович и его лаборатория, институт и даже Академия наук проследить, где этот полукруг мог оказаться? В принципе – как?!

Конечно, если у них серьезная секретная тема исследований (а, судя по свойствам полукруга, исследования явно тянут на такое дело), то при потере ценного оборудования должна была последовать команда из соответствующих органов, и весь металлолом в стране проверили бы так, что даже иголку бы нашли. Но тогда искали бы сотрудники КГБ, а не простой сотрудник Академии наук Латвии! Правда, кто сказал, что он тот, за кого себя выдаёт?

Но, в-третьих, даже если и так, то совсем странным казалось, чтобы кто-то предлагал деньги за находку. Это не клад, а собственность государства, которое не станет платить за то, что и так принадлежит ему, даже если собственность эта и была потеряна, а потом кем-то найдена. Особенно если ищет КГБ, денег не предложат – почему-то Богдан был в этом уверен.

Но если версию о «компетентных органах» отбросить, то возможна ли тут, скажем, частная инициатива самого Ингвара Яновича или ещё кого-то вместе с ним? Опять же странно: ведь если они учёные, а не торгаши какие-нибудь, откуда у них деньги? Кроме того, подобный вариант уж точно не объясняет, как они нашли полукруг.

И, наконец, за всей мягкостью разговора латыша чудилась какая-то нервозность, настороженность и вместе с тем, как ни странно, жёсткость. Даже в предложениях, которые произносились как просьба, звучала требовательность, затруднявшая прямой отказ.

Богдан потом много раз вспоминал свою настороженность перед встречей с Ингваром Яновичем и во время неё. Вполне возможно, что именно интуиция тогда спасла ему жизнь и подарила невероятные приключения, хотя во многом он их на себя накликал сам.