Здание банка располагалось в центре княжества Лихтенштейн. Здание было старинное, с многочисленными барельефами и лепниной по всему фронтону.

В самом центре фронтона, прямо над центральным входом красовался потемневший от времени и ненастья старинный герб — два перекрещённых между собой ключа на фоне раскрытой ладони. Край герба причудливой вязью старинного шрифта обрамлял девиз.

— Ведающий тайное, да сохранит всё в тайне, — произнёс вслух хорошо одетый господин средних лет, стоящий против входа в банк. Некоторое время мужчина продолжал молча взирать на фронтон, потом вновь медленно, чуть ли не по слогам, повторил начертанный на гербе девиз, пожевал губами, словно пытался почувствовать вкус произнесённых слов, вздохнул и решительно направился в банк.

— Бон Жур! — сказал незнакомец служащему банка, сидящему за прозрачной стеклянной перегородкой, обозначив тем самым то, что общаться с персоналом банка он намерен на французском языке. Небольшая аккуратная табличка на письменном столе извещала, что сидящий за столом клерк никто иной, как начальник депозитного отдела.

— Бон Жур, мсье! — заученно улыбнулся клерк посетителю. — Могу ли я Вам чем-то помочь?

— О, да! Знаете, мсье, я получил наследство…

— Поздравляю Вас! — произнёс клерк и, продолжая разыгрывать радушие, улыбнулся ещё шире.

— Умер мой дальний родственник…

— Соболезную, мсье! — заученно произнёс начальник депозитария.

Посетитель, недовольный тем, что его вновь перебили, замолчал. Клерк с застывшим выражением лица смотрел на посетителя и ждал.

— В завещании упоминался депозитарий вашего банка и код ячейки, — с лёгким раздражением произнёс посетитель. — Я хотел бы посетить депозитарий. Это возможно?

— Конечно, мсье! Вы желаете посетить старый депозитарий или новый?

— Этого я не знаю. В завещании указано хранилище № 6.

— О, мсье, долго же ваши родственники не обращались к нам! Это помещение старого депозитария, который расположен здесь же, в подвалах этого здания. Если Вы намерены его посетить, я должен предупредить об этом господина директора. Не так часто у нас бывают такие клиенты, как Вы.

С этими словами начальник депозитария закрыл конторку и по скрипучей деревянной лестнице направился на второй этаж, где с момента основания банка находился кабинет директора.

— Хранилище № 6, где находятся завещанные Вам ценности, при мне не открывалось ни разу, а если быть более точным, то, как говорил наш господин директор, ключ не разрывал паутину на скважине замка с 1825 года. — на ходу пояснял словоохотливый клерк. Надеюсь, свой ключ Вы, мсье, не забыли?

— Ключ? Какой ключ? — остановился на лестнице поражённый внезапной догадкой посетитель.

«Ну, конечно, должен быть второй ключ! Как я об этом не подумал раньше! Самонадеянный болван! Я ведь должен был предусмотреть такой сценарий развития событий», — мысленно ругал себя мужчина.

— Знаете, про ключ в завещании ничего не было сказано, — стараясь сохранить невозмутимый вид, произнёс незнакомец. — Мне надо встретиться с адвокатом моего покойного родственника, возможно, ключ у него.

— Как Вам угодно, мсье, — согласился клерк и вернулся в свою стеклянную клетку.

После того, как посетитель покинул здание банка, начальник отдела вновь покинул прозрачную каморку и решительно направился в кабинет директора, чтобы подробно изложить обстоятельства встречи со странным визитёром. Золотые червонцы с чеканным профилем русского самодержца общей стоимостью полтора миллиарда долларов, находящиеся в хранилище № 6, не только внушали уважение, но и требовали дополнительного контроля, а также неукоснительного выполнения всех мер предосторожности.

Так уж на Руси повелось: чем выше пост занимает начальник, тем меньше его интересуют детали. Оно и понятно, не до мелочей крупному руководителю. Одних бумаг на подпись каждый божий день приносят до… много, в общем, приносят, рука подписывать устаёт, а уж вникать в написанное и вовсе недосуг. Поэтому опытного руководителя интересуют только две формы отчётности:

— форма № 1 — «Всё выполнено, как Вы приказывали!»;

— форма № 2 — «Выполнить не смогли, потому что…».

Впрочем, почему не выполнили, начальника интересует мало. Главное, что не выполнили. А ведь он приказывал, и даже вникал (частично) в текст приказа, когда бумагу подписывал, но какой-то нерадивый подчинённый осмелился перечить его воле! И неважно, что приказ реально не мог быть исполнен, так как бригаду перебросили на другой объект, раствор не завезли, вагоны с кирпичом под разгрузку не подали, а экскаватор и вовсе сломался. Главное, что не разгрузили, не выкопали, не обеспечили и не продумали. В общем, виноваты! А виноватых на Руси бьют, так что получите!

Можно удивляться, можно негодовать или смеяться, но самое поразительное, что эта система работает! Пускай с минимальным КПД, но работает! Получив взбучку, подчинённый, кряхтя и охая, бежит копать, грузить, варить, прокладывать и ещё много чего делать, дабы выполнить высочайший приказ. При этом он, как правило, винит самого себя, потому что накануне не продумал, не рассчитал, не обеспечил, короче, не лёг костьми на строительстве трансформаторной будки, и теперь ему стыдно смотреть товарищам в глаза.

Москва издревле самонадеянно любила величать себя Третьим Римом, хотя всем давно стало ясно, что побитые градом и выжженные засухой поля российского Нечерноземья не имеют ничего общего с сортовыми виноградниками в солнечном Кьянти, а остров Сахалин и остров Корсика — две большие разницы. Однако, несмотря на явную несхожесть, схема отчётности № 2 полноценно работала и на территории Рима.

Дежурный председатель, прочитав утром сообщение о неудачной попытке изъять из подвалов банка в Лихтенштейне золотые запасы последнего российского самодержца, не особо вникал в причины провала операции. Ему было достаточно факта, что агент был недостаточно подготовлен для выполнения ответственной (да и, чего греха таить, прибыльной) миссии.

— Кроме знания шифра депозитного хранилища необходимо было иметь второй ключ, — торопливо пояснил начальник аналитической службы, который каждое утро докладывал очередному председателю положение дел и давал короткие рекомендации.

Нынешний председатель был японцем, который в детстве пережил ядерную бомбардировку Нагасаки и чудом выжил, поэтому носил псевдоним Хибакуси . У себя на родине Хибакуси был известен под другим именем и входил в число тех, кому Япония была обязана экономическим возрождением. Хибакуси славился умением находить и осуществлять новые высокобюджетные проекты и чрезвычайно жёсткой манерой руководства. Рост прибылей возглавляемых им транснациональных корпораций был прямо пропорционален числу сотрудников корпораций, выбросившихся на мостовую из окон своих офисов. Поэтому, терпеливо выслушав доклад, Хибакуси, не вдаваясь в подробности, отдал чёткий и лаконичный приказ:

«Ключ найти! Виновных в провале операции наказать»!

— Как? — неожиданно для себя задал вопрос главный аналитик «Бюро», и тут же пожалел о сказанном. Такой вопрос мог задать новичок, но не оперативник его уровня.

— Как? — переспросил Хибакуси, не заметив смущения начальника аналитической службы. — Очень просто: идите по следу. Как у вас, христиан, говорят: ищущий да обрящет! Вот и ищите. Вы в курсе, как мы вышли на этот банк?

— Через Москву. Начальник регионального отдела центральной зоны случайно обнаружил старинный манускрипт, где был закодирован шифр хранилища в депозитарии. О втором ключе там не было сказано ни слова.

— Вы лучше меня знаете, что случайностей не бывает. Есть не просчитанные ситуационные комбинации. Свяжитесь с Москвой, пусть пройдут по цепочке в обратном порядке. Вы ещё здесь?

— Уже нет, — торопливо ответил опозоренный аналитик и постарался как можно быстрее покинуть кабинет председателя.

Владельца «Строй-Инвест-Сервис» господина Вексильберга навестил старый друг. Раньше Самуил Яковлевич частенько навещал друга юности, но со временем их пути разошлись, и в последние годы общение ограничилось поздравлением на праздники, и небольшими, но очень дорогими и изысканными презентами на день рождения. Сегодня Ветрич нагрянул неожиданно, поэтому принимал его Герман Густавович у себя в центральном офисе. Обнявшись, и похлопывая друг друга по плечам, оба испытали что-то вроде минутного умиления.

— Дай я на тебя посмотрю, — отстраняясь от гостя, произнёс Вексильберг.

— Только не надо говорить, что я постарел, я и без тебя это знаю, — грустно улыбнувшись, произнёс Ветрич.

— Ты бы, Сёма, предупредил заранее, я бы встретил тебя, как полагается, — засуетился Герман Густавович, открывая двери перед дорогим гостем.

— Да брось ты, Герман! Не до политеса сейчас, я к тебе по делу приехал.

— А я, старый дурак, думал, что ты по мне соскучился.

— И это тоже! — обнял его за плечи друг юности, которого Вексильберг по студенческой привычке величал Сёмой. — Одно другому не мешает.

После того, как старые друзья расселись вокруг кофейного столика, затейливо инкрустированного красным деревом, секретарша поставила перед гостем чашку из тончайшего китайского фарфора, наполненную настоящим зелёным чаем.

— Помнишь мои маленькие слабости, — улыбнулся Ветрич и с удовольствием сделал небольшой глоток свежезаваренного чая.

— У меня не так много друзей, чтобы я мог себе позволить забыть их вкусы и привычки, — вздохнул Вексильберг. — И с каждым годом их становится всё меньше.

— На всё воля божья, — в тон ему ответил гость и вновь поднёс чашку к губам.

— Что-то ты, Сёма, больно набожным стал. Не иначе, как… самого, — Вексильберг выдержал короткую, но многозначительную паузу и ткнул пальцем в потолок, — к себе в финансовые аналитики взял.

— Не богохульствуй, Герман, не к лицу тебе это.

— Да я то что, миллиарды ведь не у меня — у тебя множатся.

— А ты завидуешь?

— Сёма, а ты бы не завидовал?

— Теперь уже нет, а раньше, конечно, завидовал и в этом не вижу ничего предосудительного. Зависть — один из мощных движителей наших побед.

— Так какое у тебя ко мне дело?

— Да разве это для нас с тобой дело? Так, дельце! Просто заехал выпить с тобой чашечку чая и дать тебе дельный совет.

— Я весь во внимании.

— К тебе обращался некто с предложением о продаже цементного завода?

— Да был тут на днях один молодой нахал. В старые времена я бы его спустил с лестницы, а нынче вынужден был вести беседу.

— Попридержи заводик! Не продавай до поры.

— Да я, собственно, и не собираюсь его продавать.

— Вот и хорошо, но со временем на эту сделку тебе придётся согласиться.

— И ты туда же! Значит, они прислали тебя в качестве парламентёра. Что-то я не помню, чтобы ты, Сёма, был у кого-то на посылках.

— Не горячись! Дело не в тебе, просто этого молодого нахала очень серьёзные люди двигают на самый верх, но сначала его надо проучить! Поэтому ты откажешь ему в продаже предприятия, сколько бы он тебе ни сулил.

— Ты так спокойно предлагаешь мне отказаться от самой прибыльной доли своего бизнеса? Сёма, неужели тебя запугали, и теперь ты пытаешься сделать то же самое со мной?

— А когда я тебе позвоню, ты пойдёшь на сделку, — как ни в чём не бывало продолжил Ветрич. — Неважно, что я буду говорить тебе в трубку, сам факт моего звонка означает, что пришла пора под контрактом ставить подпись. Цену можешь назначить любую, даже несусветно большую, он всё равно согласится. Теперь о компенсациях за твой порушенный бизнес: Черемизовский рынок тебе подойдёт?

— Черемизовский? Это же миллиарды! А что скажет его нынешний владелец?

— Это, Герман, тебя не должно волновать. Скажу только, что скоро этот господин впадёт в немилость властей и будет вынужден улепётывать из страны, как наши с тобой прадеды из красавицы Одессы во время еврейских погромов.

— Твои люди в Кремле скажут «ату его»!

— Нет. Мои люди просто организуют обширную утечку информации, на которую Власть обязана будет реагировать.

…Они проговорили ещё около часа, вспоминая студенческую голодную юность, ушедших в лучший мир друзей и подруг, легонько попинали городские власти и скорее по привычке, чем по необходимости, пожаловались на убытки.

Прощаясь, Ветрич взял друга юности за пуговицу и, глядя в глаза, проникновенно произнёс:

— Знаешь, Герман, сегодня к тебе должен был прийти незнакомый тебе человек, но, узнав об этом, я сам напросился на встречу. Я считал, что мы поймём друг друга и, кажется, я не ошибся. Умоляю тебя, сделай всё, как я тебе говорил! Если что-то пойдёт не так, то к тебе приду уже не я!

— Я тебя очень хорошо понял, Сёма, — серьёзно произнёс Вексильберг, явственно представив себе визитёра в маске и с длинноствольным пистолетом в руке.

На том и расстались. Герман Густавович вернулся к себе в офис, а Самуил Яковлевич, как простой смертный, отправился в рекламное агентство «Высь», чтобы встретиться с его владельцем.

Именно в этот момент госпожа Удача капризно наморщила носик и повернулась к бизнесмену года господину Перепёлкину левым боком.