Глава 8
Слуги – трое солдат из Киото, вынесли на берег Татсумару и Суа. Их дожидалась группа всадников. Предсказание мудреца сбылось. Дрожа не то от холода, не то от злости, Суа оглянулась вокруг, пытаясь сориентироваться. Дождь хлестал по лицу, по глазам. Перед ней лежал, в неестественной позе, раскинув руки, враг. Ёсида Суа достала клинок и подняла над телом Татсумару.
– Я прикончу тебя, наглец! – процедила она сквозь зубы.
Вдруг у юноши пошла изо рта вода, и он что-то проговорил. Женщина наклонилась к нему.
– Где я? Что?..
Она смотрела в его полуоткрытые глаза, очарованная их красотой, забыла на миг, что перед ней враг. Им повезло. Выбраться живыми из смертельной передряги…
А что, если ей… воспользоваться его потерей памяти?
Женщина опустилась перед юношей на колени. Солдаты удивлённо наблюдали.
– Отвернитесь! – бросила Суа.
Приподняв противника, положила его животом на своё колено – Татсумару поперхнулся оставшейся водой, закашлялся, несколько минут отплёвывался. Приоткрыл глаза и попытался подняться, соскользнул спиной на песок. Сквозь пелену перед ним возникло улыбающееся лицо незнакомки, её чёрная, как смоль, коса легла ему на грудь. Татсу пытался подняться, но не смог.
– Что стоите? Помогите… перевяжите рану. Быстро! Переоденьте.
Воины помогли ему сесть, перевязали рану на голове. Женщина с почтением произнесла:
– Я рада, что вы живы, принц Сейдри.
Татсу хотел ответить, но не хватало сил. Слуги переодели его в тёмное шёлковое, расшитое золотыми нитками кимоно.
– Неплохо. Вот и подобающий наряд для принца! – оценила Суа, разглядев, наконец, что в настоящий момент они находятся на окраине Эдо.
Здесь задерживаться не следовало. Если их заметят солдаты императора или ниндзя, то её коварный план провалится.
– Берите его, – приказала она. – Посадите на коня.
– Ваши сапоги, госпожа?
– Они промокли, глупцы. Оставьте…
В пути Татсумару снова начал понемногу «плыть». От боли голова раскалывалась, было такое чувство, что его темя и виски использовали вместо наковальни.
– Подождите, – заговорил он.
Суа услышала и остановила отряд.
– Госпожа, нам не следует здесь задерживаться, – возразил солдат. – В Киото ждут известий.
– Ничего. Дождутся. Мы едем в Осаку.
Татсумару сполз с коня на землю. Сильное головокружение не прекращалось. Солнце находилось высоко в безоблачном небе, оно светило ему прямо в глаза; прищурившись, он смотрел на женщину.
Всадница ловко спрыгнула с лошади. Босая, она стояла напротив солнца, и юноша смог разглядеть спутницу. Высокая, сильная и достаточно симпатичная. Она опустилась на колени и прочитала в глазах юноши вопрос, требующий немедленного ответа:
– На нас напали и выбросили в океан, – солгала она.
Татсумару взял её за руку, приложил узкую ладонь с длинными пальцами к голове:
– Посмотри, что у меня там.
Женщина заверила бодрым голосом:
– Не волнуйтесь. Рана небольшая.
– Как тебя зовут? – спросил Татсумару.
– Вы что, не помните, Сейдри? Моё имя Суа.
Юноша нахмурился и, приглаживая свои блестящие волосы, снова спросил:
– Как мы здесь оказались? Что мы делали? Куда направляемся?
Суа попросила не задавать много вопросов.
– Надо спешить и сейчас не время для разговоров, – объяснила она. Пока не придумала, что ему сказать.
Сейдри согласился, подсадил её на коня, путешествие продолжилось. Тёплый ветерок с океана ласково трепал волосы. Суа успокоила, что они едут домой и там подкрепятся. Юноша перестал задавать вопросы, наверное, задремал.
За четыре дня пути они отдыхали редко, подкрепляясь рисом. На пятый день дорога привела их к озеру Бива, если бы оно не преградило им дорогу, то путь сократился бы на десяток ри, а так пришлось огибать озеро.
Бива – самый большой водоём на острове Хонсю. Суа решила сделать короткую стоянку, они остановились вблизи берега. Дно было гладким, вода манила прохладой, но купаться в озере желания не было! Кони, напившись воды, принялись жевать траву. День заканчивался, солнце, словно большая птица, возвращаясь в гнездо, садилось за горизонт. Всем требовался отдых.
Растянувшись на земле, Сейдри достал из бархатных ножен клинок, воткнул в песок и спросил у женщины:
– Откуда он у меня?
Суа, недолго думая, ответила, что это самурайский меч, почти такой, как у неё. Женщина протянула своё оружие. Сейдри принялся его рассматривать. Рукоять меча выполнена из слоновой кости. Красные искры рубинов вставлены в золотые фигурные касты в виде многолепестковых цветов. Позолоченная крестовина и оправа украшены затейливым чёрным орнаментом и драгоценными камнями. Юноша вопросительно глянул на спутницу, высказав удивление великолепием клинка. Суа ответила, что подобным оружием награждают за храбрость.
Сейдри пытался рассуждать:
– Я принц… На меня напали, бросили в океанскую пучину.
Мысли путались, а вопросов оставалось много…
Как только стемнело, Суа собралась в путь. Кони быстро скакали, и к вечеру они вошли в деревянные ворота.
Город скрывался за живой зелёной бамбуковой стеной, бамбук посажен в пятнадцать рядов. Возле ворот дома лежала широкая, вкопанная в землю старая каменная плита, на которую некогда ставили носилки императора.
Коней спутники поручили слугам, а сами пошли по дорожке, выложенной мелкими камнями. Камешки оказались мозаикой, образующей причудливую ломаную линию. Зигзагообразные дорожки предназначались для сбивания с толку злых духов, считалось, что духи двигаются прямо и не понимают зигзагов. Узкие вели к отдельным хижинам, та, что пошире, уходила в каменный дом с треугольной покатой крышей.
В доме не спали, в больших окнах горели свечи, путники вошли и поднялись по лестнице. У входа в комнату стоял невысокий человек в серых кожаных доспехах с длинным копьём в руках. Увидев Суа, он поклонился, поприветствовал:
– Мы рады вас видеть, госпожа!
Страж отодвинул белую фусума и пропустил гостей. Лысый старый толстяк в тонком кимоно чёрного цвета с длинными усами и маленькими глазками сидел на татами за низеньким столиком, поджавши под себя ноги. Он уплетал жареную рыбу с жадностью, не вынимая косточек. Оторвавшись от трапезы, он поднял глаза навстречу вошедшим и чуть не подавился.
Толстяк был мудрецом из клана «Пылающий рассвет». Любовь к поэзии соперничала с его главной страстью: он любил много и вкусно поесть, проще говоря, страдал обжорством. Мудрый толстяк Генбо – так его звали: то, что он предсказывал, всегда сбывалось. Перед походом на кораблях он советовал не покидать мыс Сиономисаки и не выходить из Киото. Суа не прислушалась, и поход сорвался. Толстяк перестал есть, поднялся.
– Я вас приветствую, леди Коридвен! – торжественно произнёс он, приложив пухлую ручонку на грудь, поклонился.
– Ты, как всегда, оказался прав, мудрец, – недовольно ответила Суа.
– Вот и заработали, что хотели! – бросил Генбо.
Как толстяк осмелился улыбаться, ведь она потеряла всех, кого привела в Ураву и Ояму!
– Скажи, мудрец, Тсенг жив? – холодно спросила Суа. Речь шла о воине с перемотанными руками. Суа огорчало, что в том бою мог погибнуть верный её сподвижник, одним из первых примкнувший к новому клану «Пылающего рассвета». В её голосе зазвучала тревога, а лицо оставалось спокойным, не выдавая волнения.
– Я его не видел, но полагаю, что жив, – ответил толстяк.
– Полагаешь, или… – женщина нервничала.
Суа совсем забыла о своём спутнике. Сейдри с интересом наблюдал за их разговором, совершенно не понимая, о ком идёт речь. Толстяк видел, что она рассержена и попытался перевести разговор на другую тему.
Хозяин дома гостеприимно пригласил за стол, на нём стояло огромное блюдо с рыбой. Пожелав приятного аппетита, Генбо вышел, несильно пнув пушистого кота. Охраннику сказал, что леди Коридвен не хочет видеть никого, кроме помощников – генералов Тсенга, Масаши. Странная судьба этой женщины сделала её вдовой английского лорда, капитана галеона «Принцесса Скота». Суа представляла себя в роли леди, она мечтала, что победа над императором Тодой раз и навсегда положит предел притязаниям и распрям родовитых кланов – разделив Японию на несколько провинций, одну оставит за собой, а другие раздаст по справедливости, как она таковую понимала.
Путники действительно сильно проголодались. Сейдри и Суа отведали вкусной речной рыбы. Юноша с любопытством стал рассматривать картинки в стиле нихонга на древние самурайские сюжеты.
Три свечи догорали. Татсумару – принца Сейдри – осенила мысль, что главная – это леди Коридвен, средняя свеча – он сам. А вот малая… Кого напоминает ему малая свеча? В памяти всплывало и ускользало знакомое девичье лицо…
Наевшись досыта, путники разошлись по комнатам, прилегли на футоны. Наступила тишина. За окном слышались шелест листвы на деревьях и другие тихие звуки ночи. В темноте Сейдри позвал:
– Суа? – ему хотелось поговорить.
– Спи, Сейдри, я устала.
Она засыпала. Завтра он всё поймёт без вопросов. Прежде чем юноша заснул, прошло немало времени. Он пытался восстановить в памяти хоть какие-нибудь воспоминания, но безрезультатно: ни этой женщины, ни толстяка он совершенно не помнил. К тому же болела раненная голова. Наконец усталость одолела юношу, приток свежего воздуха из окна ласково подобрался и навеял сон.
О чём переживать? Рядом с ним красивая и сильная женщина. «Жив, здоров, сыт, остальное наладится» – с такой мыслью Сейдри и заснул. Ему приснилась девушка, лицо которой, как ни старался, рассмотреть не удавалось, от неё шёл изумительный свет, тепло, она протягивала руки к юноше и плакала.
А в доме Татсумару спала Аяме и видела чудесный сон: любимый и она сидели на зелёной террасе, окружённой белыми и сиреневыми хризантемами. Татсу обнимал её, и что-то шептал на ушко. Девушка хотела дотронуться до его лица, протянула руку, но юноша отшатнулся, резко встал и зашагал к морю, а когда вернулся, его лицо сильно изменилось, словно окаменело. Он холодно произнёс:
– Я никогда не стану твоим героем.
Аяме почувствовала, как по щекам покатились слёзы, быстрее и быстрее. Девушка проснулась, глаза были мокрыми. Сейчас она совсем одинока.
Аяме встала, оделась и отправилась к шумящему водопаду: мерный рокот ледяных струй успокаивал.
