Глава 12
За неделю в окрестностях Эдо набралось несколько сотен новых бойцов. Оставшихся в живых гвардейцев назначали командирами десятков, полусотен, сотен. Доукомплектовали конницу вооружённой прислугой. Хавасан и Накомото выстроили воинов на широком помосте, а сами встали с императором. Тода старался говорить громко, как мог:
– Судьба отводит нам тяжёлую непосильную ношу. Я верю, что каждый готов служить мне – императору Японии – верой и правдой.
Слова принадлежали Мотохайдусу, а Тода всего-навсего повторил их.
Хавасан с прямотой самурая предупредил новобранцев:
– Кто струсит – заколю!
Стоял светлый день. Безоблачное небо, и парящие в нём птицы – вестники хороших новостей.
Лао пришёл с небольшим отрядом черных ниндзя Тэнчу. Рикиморо и Аяме с остатками «Красного лотоса» тоже были здесь.
Мотохайдус разобрался в чертежах, которые в своё время принёс Татсумару. Корабль имел тяжёлую и вязкую металлическую обшивку, сделать пробоину в ней почти невозможно. Хорошо бы проникнуть в пороховой погреб и зажечь запасы, но на успех трудно рассчитывать. Поэтому бочки с порохом необходимо поднять на борт самим и закатить в трюм. Смельчаки погибнут…
Десять императорских боевых кораблей с белыми реечными парусами стояли в бухте Эдо. Мотохайдус хотел покинуть императора и отправиться со всеми, но Тода не отпускал его. Советник убедил повелителя, что ему необходимо присоединиться к самураям, среди которых находились Рикиморо, Аяме и ниндзя Лао. Даже в одежде он решил не выделяться. Шлем и доспехи плотно облегали мужественную фигуру одноглазого советника.
Рикиморо и Аяме накануне вечернего похода вспомнили слова учителя:
– «Ночь – доля той храбрости, какая есть в каждом ниндзя».
Мысль о том, что учителя больше нет, и странное появление Татсу, не давала им обоим покоя. По приказу Хавасана отряды двинулись к бессмертной славе.
В стане врагов тоже не ложились спать, и тоже готовились к походу. Солнце медленно спряталось за горизонт. Суа смотрела в зеркало и причёсывала свои длинные, чёрные как вороново крыло, пряди. На полке лежали: голубая лента, краски для украшения тела и розовая пудра, но женщина и без них выглядела потрясающе. Сейдри подошёл, обнял её, поцеловал нежную шею. Она, не поднимая тёмных глаз, улыбнулась. Отполированный голубой доспех в виде отдельных пластинок засиял в тусклом зареве свечей. Металл на лёгких латах имел достаточную прочность и мог защитить свою хозяйку от сильных ударов.
Генбо в очередной раз просил воительницу не выступать в поход, не советовал этого и принцу Сейдри, но юноша не мог оставить женщину без поддержки. Он готов был погибнуть, если придётся.
Пристань Танабе пустовала. «Опустошитель» спущен на воду, англичанину-корабелу дали обещанную награду: леди Коридвен повелела отпустить его с миром.
Корабль двинулся в путь, его большие тёмные паруса принимали мощные потоки ветра. С ним отправилось пять больших двухмачтовых джонок. Месяц уныло освещал путь навстречу войскам императора.
Корабль довольно быстро двигался на восток. Воины с копьями и мечами получили приказ сообщать обо всём подозрительном. Помимо самураев из Киото, на кораблях плыли горные бандиты и воры, у которых кроме ножей другого оружия не было. Моряки в рваной одежде – всего лишь пираты, но какое это имело значение для Тсенга, он и сам не святой.
Сейдри не отходил от Суа. Они находились на верхней палубе. Юноша видел своё отражение в её сверкающих глазах. Трудно описать чувство, которое он испытывал рядом с ней. Предчувствие разлуки, прочитанное Генбо где-то там, в тёмных небесах среди ярких звёзд, заставляло беречь каждую минуту общения.
– Послушай, я должна тебе сказать…
Сейдри провёл пальцем по её губам и обнял, давая понять, что ничего не хочет знать. Суа положила голову на его плечо:
– Генбо никогда не ошибался. Неужели мы рождены, чтобы погибнуть молодыми? – заговорила она почти шёпотом. – Есть ли место на земле, где не плачут, не страдают…
Юноша признался, что считает часы, проведённые с ней самыми счастливыми, она подарила ему незабываемое.
– Пускай погибнем славными и молодыми, а не от дряхлой немощи, – шептал он ей на ушко. – Нельзя предавать свою мечту!
Они смотрели, как на воду плавно опускался туман и покрывал морскую гладь; слушали, как разбиваются волны о медные борта. Даже влажный прохладный воздух нравился им. Неспешной лентой проплывали хвойные леса, вдалеке за ними едва разглядели вулкан, за макушку которого зацепилось облако.
– Я схожу на нижнюю палубу, посмотрю, – сказала Суа.
Сейдри с трудом отпустил её из своих объятий и ещё раз поцеловал. Он снял голубую тесьму с головы Суа, и шальной ветерок быстро подхватил волосы воительницы, разбрасывая их по плечам. Уходя, Суа тихо произнесла:
– Прости меня.
Он кивнул и сказал:
– И ты прости, – Сейдри попросил прощения за то, что не сможет обещать ей безопасность в бою, не сможет дать такого счастья, каким он должен окружить любимую. А Суа мучилась правдой, но как обо всём рассказать?
Суа ушла, а Сейдри остался один.
Тсенг ходил по палубе, потирал длинные забинтованные руки. Злоба играла на лице в предчувствии кровавого боя.
– Я умру, если кого-нибудь не прикончу! – бормотал он себе под нос, – Эй, вы, что там? Следите за морем.
Он не обманулся. Как только «Опустошитель» и другие корабли обогнули берега острова Микура, Тсенг заметил быстро приближающиеся корабли. Они вырастали из тумана.
– Один, два, три… десять. Безумцы, они не знают, что их ждёт! – зло усмехнулся Тсенг.
Матросы забегали по палубе. Суа была рядом:
– Уже близко.
Корабль ощетинился открытыми портами, чтобы палить из пушек. Армада шла навстречу армаде, как игрок тасует колоду карт, как сплетаются пальцы рук. Манёвр занял немного времени.
– Пли! – скомандовал Тсенг, когда по левому борту с их кораблём поравнялся вражеский флагман, идущий на абордаж.
Из чугунных орудий с рёвом вырвались ядра, врезались, пробивая насквозь деревянные борта головного императорского судна. Джонки убавили паруса, замедляя ход. Некоторые уже сцепились абордажными крюками – энтер-дреками, – и по перекинутым мосткам навстречу ощетинившемуся оружием врагу заспешили самураи Накомото.
«Опустошитель» бил в упор, спастись от его орудий невозможно. Несмотря на пробитые борта, флагману из Эдо удалось подойти вплотную. Бандиты Суа на других судах тоже рвались в бой, брали чужие корабли на абордаж и перепрыгивали на палубу противника. С давних пор морские бои происходили так же: самураи прекрасно владели оружием и на земле и на шаткой палубе джонки – боевой плавучей платформы.
Из тумана вынырнули лодки, неслышно кравшиеся к борту «Опустошителя». Аяме, Рикиморо и группа ниндзя Лао забросили «кошки» и принялись карабкаться наверх. Бандиты, отвлечённые атакой с левого борта, не видели, что творится на правом. Ниндзя Лао, таща с собой концы верёвок, привязанных к бочонкам пороха, стремительно оказались на палубе. Теперь необходимо поднять опасный груз. Тенчу с криками ринулись на врага, ударили в спину, отвлекая на себя.
Рикиморо, Аяме и другие воспитанники Шуинсая подняли три бочонка и сбросили в трюм, который застелен соломой.
Необходимо поджечь солому и дать сигнал остальным, чтобы уходили.
Девушку угнетало странное предчувствие, ей казалось, что Татсумару где-то близко.
На палубе кипел бой. Генерал Тсенг двигался молнией, не оставляя надежды на лёгкую победу чёрным ниндзя. Пока Лао и Тенчу удерживали бандитов слева, а самураи из Эдо теснили воинов Суа справа, сам Накомото сражался с Тсенгом.
Рикиморо прокричал:
– Порох на месте!
Аяме заметила человека в лиловом кимоно. Его блестящие волосы развивались на ветру. Он стоял на шканцах, спиной к сражению, скрестив руки на груди, и смотрел вдаль, словно ему нет дела до того, что происходит внизу. Бархатные ножны с мечом, закреплённые на спине, показались знакомыми.
– Татсумару? – девушка приготовила отравленный сюрикен, но бросить не решилась.
На корабле кипит смертельная схватка, а Сейдри разглядывает вершины гор, облепленные тёмными облаками. Он слышит, как кто-то сражается и погибает, но им овладело полное безразличие к происходящему – к нему вернулась память. Трудно сказать, что стало толчком к этому событию.
Многое вспомнив, Татсумару ужаснулся от того, что натворил. Юноша услышал оклик, но не хотел замечать Аяме, он ждал от неё смертельного удара, который помог бы покинуть жестокий мир… Вдвойне предатель, такой не должен жить.
Не дождавшись смертельного удара, юноша обернулся, отыскал Аяме, вопросительно смотревшую на него, и холодно проговорил:
– Аяме, не мешай нам, уходи.
Девушку поразили его слова. Будто за Татсу говорил кто-то другой. Лицо, погрубев, изменилось. Не зная зачем, Аяме достала его повязку и крепко сжала в руке.
– Кто теперь возглавил «Красный лотос»? – усмехнулся он. – Теперь я – Сейдри, – и, в свою очередь, достав из кармана индиговый платочек, подаренный Аяме, бросил на пол: – Я не достоин этого подарка.
Аяме не узнавала любимого. Мальчишество, какое в нём всегда было, пропало бесследно. Теперь перед ней стоял воин – чужой, он стал выше ростом и говорил высокомерно.
У девушки на глазах появились слёзы, ей стало жаль его, жаль себя, их умершую любовь. В кого он превратился?
– Ты убил учителя… предатель!
Ни один мускул на его худощавом лице не дрогнул, по давней привычке он провёл рукой по волосам и отвернулся.
– Не поворачивайся спиной! – предупредила Аяме и, скомкав, бросила в него повязку.
Он сделал вид, что не слышит, но когда она приблизилась и заглянула в глаза, безразлично спросил:
– Что? Хочешь убить меня? Не смеши! – Татсумару в облике надменного Сейдри глядел на пол, на повязку. – Я давно мёртв!
Аяме выхватила блестящий кинжал – из тех, что он когда-то ей дарил – и приставила к его горлу. Сейдри поднял голову, на лезвии показалась кровь. Девушка поняла: враг издевается! Ударил гром, как тогда на холмах Уравы, и пошёл сильный дождь.
– Ты ведь знаешь, что я это сделаю первой, – произнесла она, заметив, как он потянулся за спину.
– Думаешь, стану мешать? – усмехнулся он.
– Неужели за то время, что мы не виделись, ты воевал со стариками и детьми? – приходя в ярость, проговорила Аяме.
Прежний любимый успел достать клинок, подаренный ему наставником, и девушка отскочила. Сейдри ловко прокрутил Шуинсаев подарок в своих руках и издевательски улыбнулся.
Уязвлённая, Аяме бросилась в атаку, её оружие сверкало быстрее молний, не достигая цели. Сейдри с лёгкостью уходил от хорошо ему знакомых разящих ударов.
Вдруг Сейдри почувствовал неестественную слабость, будто собственная воля противилась этому бою. Аяме продолжала нападать. Когда ей удалось крепко зажать его клинок своими кинжалами, они вновь встретились глаза в глаза.
– Ты обещал…
На один миг Татсу вспомнил те далёкие счастливые дни, полные любви и радостных надежд. Он обещал стать её героем. Тогда он не хотел стать властелином мира. Ничего не получилось из того, к чему стремился и ради чего жил. На Сейдри смерть учителя. Татсу этого никогда бы не допустил, а безжалостный Сейдри совершил страшное преступление, не достойное самурая. Жизнь не удалась… Силы оставили его, руки ослабли.
Аяме выдернула у него оружие и не удержала своё. Кинжалы разлетелись в стороны, а меч Сейдри упал под ноги Аяме. Она быстро подняла фамильный меч, подарок Шуинсая, преградив им дорогу Татсу. Капли дождя падали, падали и катились по щекам, волосам. Юноша нисколько не смутился, его тёмные глаза наполнились странным светом. Татсу почти не дышал.
Замерла, остановившись, Аяме. Слезинки, похожие на хрусталинки, вместе с дождём лились из её больших глаз. Аяме смотрела на любимого, но юноша оставался спокоен. Как поступить? Опасно оставлять в живых врага. А как быть ей, коль враг – любимый человек?
И тут любимый встал под остриё её меча, схватился за лезвие и резко, с силой, вонзил его в себя. Слегка шевеля губами, Татсумару вымолвил:
– Прости меня… Аяме… предатель должен умереть…
Отяжелевшее тело упало к её ногам.
– Что ты наделал, Татсу? – горько зарыдала девушка, припав к мокрым щекам любимого.
Юноша тяжело дышал, захлёбываясь собственной кровью, и не мог вымолвить ни слова. Собрав последние силы, он прикоснулся дрожащей рукой к её лицу и прошептал:
– Прощай… – и с тем ушёл в мир Грешный, Храбрый, Новый, который обещала ему другая.
Аяме ещё долго гладила его блестящие растрёпанные волосы, глядела в закрытые глаза.
Рикиморо тем временем зажёг факел и бросил в трюм. Солома вспыхнула.
– Скоро рванёт! – крикнул Рикиморо, но Аяме не откликнулась, даже не повернулась. – Уходим, эй!
Услышав лёгкие шаги, беловолосый повернулся. Стройная высокая женщина в сияющих доспехах… Вращая яростно клинок, Суа пыталась зарубить его, но ниндзя среагировал мгновенно – косым выпадом и финтом. Она парировала удар. Рикиморо узнал женщину: именно она в бою в Ампаруа сбила его с ног, обозвав «недоучкой». Рикиморо нанёс сокрушительный удар, от которого она сумела увернуться, но споткнулась, оттолкнулась свободной рукой от пола, взвилась вверх, готовая продолжить бой.
Мотохайдус вырвался в поход именно ради этой минуты, и наконец-то нашёл её, преградил дорогу:
– Стой, предательница! Тебе не уйти! Рикиморо, прочь!
– А-а! Это ты, скотина! Подковёрный советник императора-дурака. Не становись на моём пути!
Разгорелся поединок. Рикиморо решил не вмешиваться в единоборство старых врагов.
Сражались опытный старый боец, в юности прошедший обучение у ямабуси, и молодая, полная тщеславия воительница, воспитанная мастером Кендзо в додзё замка Тиёда. Горные монахи-воины ямабуси получили своё искусство от демонов гор тэнгу и слыли наставниками первых кланов ниндзя, а знаменитая школа Кендзо уступала их искусству, но его опыт, долгое время остававшийся без применения, не помог в бою… Мотохайдус упал, получив смертельное ранение. Воительница увидела бездыханное тело любимого и рядом стоящую на коленях девушку, приблизилась к ним.
– Что случилось? – глухо спросила она.
– Татсумару мёртв. Теперь он не достанется никому из нас, – ответила Аяме, не поднимая заплаканных глаз.
– Уходите. Любимого тебе не вернуть, – Суа оттолкнула Аяме и, положив голову на грудь Татсу, обняла мёртвое тело.
Рикиморо схватил в охапку Аяме и швырнул девушку за борт корабля, а следом прыгнул сам.
В этот момент раздался оглушительный взрыв. Какой-то миг – и палуба над трюмом разлетелась вдребезги, повалилась грот-мачта, и металлический корпус «Опустошителя» раскололся пополам, из трюма вырвались языки пламени, свирепо пожирая всё, что попадалось на пути. Куски судна начали медленно уходить под воду.
Аяме больно ударилась, захлебнулась горькой водой, но вынырнула и с трудом забралась в лодку. Девушке не хватало сил стоять, провожая в последний путь её несчастного героя – пришлось сесть, она крепко прижимала к сердцу подарок Татсумару.
Подплыли к берегу, она с трудом покинула лодку, медленно побрела вдоль берега. Она не знала о странном сне, который видел Татсумару – люди с берега смотрели на горящее судно. Это горел не корабль – там, в морской пучине умирала её юность, догорала её любовь…
Хавасан заплатил жизнью за то, чтобы самураи в Киото сложили оружие. Масаши недолго пробыл военачальником. Император Тода сохранил трон, но без Мотохайдуса рядом прожил недолго – его отравили. Тсенга и леди Коридвен не нашли. Только Генбо знал о том, что мечта Суа не канула в небытие – она сбылась, но только в лучшем мире. Прорицатель продолжал предсказывать желающим их будущее, но дал себе зарок не вспоминать всуе мятежную принцессу.
Клан «Красный лотос» вошёл в историю как спаситель земель Эдо. В японских летописях нет молодого ниндзя, для которого больше не светила ночами луна, и только ветер жил в его доме, а вскоре туда переселилась Аяме.
