Глава 14. La commedia è finite

«Осторожно, двери закрываются, следующая станция…» бездушный женский голос, льющийся из металлических динамиков, утонул в шуме поезда, приезжающего на параллельные пути. Где я? Как я здесь очутился? Не помню. Помню, как я брёл по тёмным улицам, словно щенок, оставленный на произвол судьбы, один на один с надвигающейся ночью. Помню, как забрёл в круглосуточный магазинчик, чтобы купить шоколадку, благо в кармане завалялось немного мелочи и пара смятых купюр. Кошелёк я, конечно, забыл в машине. Помню как, бросив задумчивый взгляд в сторону охранника, дремавшего в углу, кассирша нехотя пересчитала горку мелочи, которую я вывалил перед ней. Помню, как начинался дождь. Я не думал в тот момент: чтобы думать, нужны силы, а у меня их не было. Я просто брёл. Брёл в никуда. Не знаю, как я очутился в метро, денег на проезд у меня точно не было. Это я помню. Но факт остаётся фактом, я здесь. Сижу в углу старой, обитой кожзамом скамейки, в самом богом забытом вагоне. Я вижу сладкую парочку, целующуюся в противоположном конце. Основная проблема подавляющей части молодёжи в том, что им негде уединиться, вот и приходится исхитряться, используя для этих нужд общественные места. У любой проблемы есть свой корень, выкорчевав который, можно легко от неё избавиться. Интересно, а в чём корень моей проблемы? Может, во мне самом?

«Осторожно, двери закрываются, следующая станция…» о боже, неужели она будет повторять это из разу в раз, снова и снова, и снова и снова, а затем ещё и ещё. Может, метро это ад, в который неразумные людишки вырыли ходы? Тогда этот поезд, наверное, нечто вроде реки Стикс, только мудрый Харон, по каким-то причинам, вместо того, чтобы отправить человечество туда, куда ему давно дорога, зачем-то катает его по чудовищному бесконечному кругу.

С угрожающим шипением захлопнулись двери, мигнул свет, на мгновение скрыв окружающий меня кошмар под бархатной тёмной пеленой, и, судорожно дёрнувшись, с ужасающим воем стальной червь ринулся в подземное царство. Медленно, стараясь удержать равновесие, между рядов шла девушка в элегантном светлом пальто, брезгливо окинув сначала парочку, практически перешедшую к соитию, затем меня. Она, мгновение поколебавшись, выбрала из двух зол меньшее и боязливо села напротив. Я видел, как исподволь она то и дело окидывала меня брезгливым взглядом, не в силах оторваться. Такое обычно бывает, когда вдруг на улице видишь человека с каким-то уродством: одновременно и смотреть неприятно и оторваться невозможно. Вдруг внутри у меня всё задрожало, внезапно нестерпимо захотелось сделать что-то гадкое: плюнуть ей в лицо, отобрать сумочку, обматерить – что угодно, лишь бы сделать ей плохо. И, видимо, это нахлынувшее чувство так хорошо читалось в моём взгляде, что, в ужасе широко распахнув глаза и прикрывшись сумкой, уже не притворяясь, она уставилась на меня. И так внезапно плохо мне стало от этого взгляда, что, не в силах его вынести, я вскочил и едва успел втиснуться между закрывающимися дверьми вагона.

Я шёл по залитому искусственным светом коридору, периодически ловя на себе насторожённые взгляды прохожих. И почему бы им всем не отвалить по своим делам. И это им я хотел помочь? Этой грязной стае стервятников? Вдруг я почувствовал, как слёзы наворачиваются на глазах. Нет, только не это. Чуть не бегом я взлетел вверх по эскалатору, и, расталкивая всех на пути, выбежал на улицу. Прохладный осенний ветер мигом ударил мне в лицо, охлаждая, даря успокоение. Зажмурившись, я сделал три глубоких вдоха и медленно открыл глаза. Паника отступила. Но, кажется, я узнаю район.

Приподняв воротник, в тщетной попытке спрятаться от пронизывающего ветра, нарастающего с каждым мгновением, я быстро зашагал по знакомой до боли улице, с каждой секундой всё быстрее и быстрее, практически переходя на бег. Моё сердце билось так сильно, что заглушило посторонние звуки. Вот справа промелькнула знакомая кафешка; не в силах больше сдерживаться, я припустил, что было сил. Поворот, ещё поворот, короткий спринт вдоль улицы, стараемся выровнять дыхание.

Вот. Тяжело дыша, я замер посреди улицы. Кто бы мог представить, что на первый взгляд ничем не примечательное место будет играть столь важную роль в моей жизни. Помню, как в первый раз я приехал сюда, судорожно сжимая в руке жуткую листовку, собирая последние капли мужества, пытаясь найти в себе силы переступить через порог двери с искусно выгравированной табличкой «Star Light inc.» .

Только сейчас всё было иначе. Я стоял напротив глухой бетонной стены старой пятиэтажки. Озадаченно я окинул беглым взглядом окрестности. Может, я ошибся? Где-то не там свернул? В конце концов, я ни разу не приходил сюда пешком, каждый раз соблазняясь теплотой и уютом чрева стального монстра, так что, скорее всего, я просто где-то не там свернул, и…

Не знаю, к счастью или нет, но мне никогда не удавалось себя долго обманывать. Это было то место. Вот швейная мастерская с потрёпанной синеватой вывеской, тускло светящейся напротив. Вот треклятая яма, встречи с которой мне ни разу не удалось избежать. Казалось, она нарочно каждый раз вырастает в новом месте, вопреки всем законам мироздания, иначе это явление я объяснить никак не мог. Всё было на месте, даже пугающе грязная палатка с мороженым, особенно актуальная в связи с неотвратимо наступающими холодами. Всё было там, где ему положено быть. Всё, кроме цели моего путешествия. Дважды обойдя стену вдоль и поперёк, внимательно изучив её, и даже лизнув, не знаю, зачем, я окончательно в этом убедился. Но, в конце-то концов, не может же целое помещение бесследно исчезнуть в никуда, словно по мановению волшебной палочки! Или может? По крайней мере, это не менее странно, чем то, что происходило в его стенах.

И вновь я брёл в никуда, провожаемый пристальными взорами уличных фонарей, немых стражей нашей бескрайней тюрьмы. Мимо, ведомый порывами осеннего ветра, пролетел небольшой целлофановый пакетик; я не знал, где начался его путь, и не имел ни малейшего понятия, где он закончится, и уже через какие-нибудь десять пятнадцать минут я окончательно забуду о его существовании, но сейчас я заворожённо смотрел на его безвольный прекрасный танец марионетки. А может, мне всё привиделось? И не было на самом деле никакого дома на Серпуховской, меня не выгоняли с работы, а Карина и не думала мне изменять? Может, всё это лишь плод моего больного воображения, и вот-вот сейчас зазвонит телефон, и до боли знакомый, родной голос, взволнованно спросит, где я нахожусь, она ведь волнуется.

Сам не замечая, я ускорил шаг, теперь я уже знал, куда иду. Тут недалеко. Всего пару кварталов. Ведь это был всего лишь сон, дурацкий сон. Пора просыпаться. Пора, пора, пора….

Я замер напротив дома, высоко задрав голову. Это был мой дом, и вон там моё окно. Свет горит. Она ждёт меня. Может, она сейчас рисует, а может, смотрит какой-нибудь дурацкий сериал, никогда не понимал этого её увлечения, но старался принимать как данность. А может быть…

На мгновение показалось, что сердце замерло, а лёгкие сковало льдом. Медленно, словно в дурацком кино, распахнулась балконная дверь и вышел мужчина. Я знал его. Вяло потянувшись, он медленно достал из пачки сигарету, и, пару раз чиркнув зажигалкой, зажёг.

Это был не сон. Всё было наяву.

Вдруг я увидел, как балконная дверь вновь растворилась и я явственно различил до боли знакомый тоненький силуэт. Нет, этого я уже не вынесу.

Зажмурившись, я резко развернулся, и, что было сил, побежал вдоль улицы.

Я мчался в никуда, силясь сбежать от мыслей, роящихся в моей голове. За что? За что?

Внезапно, повинуясь нелепому инстинкту, я замер и поднял голову вверх. Прямо надо мной, на фоне тёмного беззвёздного небесного шатра, парила птица, словно сотканная из тысячи искр. Я видел её всего мгновение, и уже в следующий миг не смог бы детально воссоздать в памяти её образ. Но я видел её, и в этом не было ни малейшего сомнения. Феникс. Прекрасный феникс. Вечный сияющий символы неугасимой чистоты.

Я молча стоял напротив зеркальной витрины вездесущих магазинов. Стоял и смотрел на человека, вглядывающегося в меня из зазеркалья. Поймав мой взгляд, он ухмыльнулся. Я больше не сомневался. Сделав глубокий вдох, я развернулся и медленно направился к ближайшей станции метро. Ничто в этом мире не даётся просто так . Толкнув прозрачную дверь, я оказался в просторном холле, перегороженном по центру турникетами. Вам никогда не изменить свою жизнь. Пристроившись за тучной особой, я прошмыгнул в самое сердце метрополитена. Пожилой женщине в стеклянной будке было явно не до меня. Вам кажется, что вы молоды, и у вас столько времени, чтобы изменить жизнь, но это не так. Нет ничего более постоянного, чем то, что делается на время. Неторопливо спустившись по эскалатору, я медленно подошёл к полупустому пирону. Со временем люди прирастают к своей жизни, словно ветвями лозы сковывая себя всякими житейскими мелочами, привычками, страхами, отношениями, и вскоре уже неспособны пошевелиться. Я почувствовал, как задрожал камень под ногами, по лицу пробежала лёгкая ухмылка. Феникс, умирая, рождается вновь. Яркий свет прожекторов ударил мне в лицо, зажмурившись, я глубоко вдохнул и сделал шаг вперёд под аккомпанемент оглушающего гудка приближающегося поезда…

Тяжёлая массивная дверь офиса раздражённо скрипнув плохо смазанными петлями, открылась, и, пропустив через себя незнакомца, вновь нарочито громко хлопнув, закрылась.

– Приветствую, мы не ждали тебя так рано, – отозвался невысокий пожилой мужчина в странном костюме цвета спелого лимона, и туфлях, похожих на сочную клубнику.

Вошедший не отозвался. Лишь неопределённо повёл плечами, казалось, он не понял, что к нему обращались. Медленно оглянувшись, ни на чём не задерживая взгляд, он задумчиво оглядел себя, особенно долго разглядывая лицо, в отражении экрана телефона, словно впервые увидев.

– Марк, с тобой всё в порядке? – дрожащим голосом заговорила девушка с чёрными словно смоль волосами, нервно переминая в руках рукава практически безразмерного свитера.

– Марка больше нет, – внезапно выдал незнакомец. От неожиданности девушка подпрыгнула. Голос у него был резкий и рваный, будто он долгие годы хранил обет молчания и сейчас ему очень сложно говорить.

– Марка больше нет, – ещё раз, но гораздо тише проговорил он, задумчиво разглядывая свои ладони.

– И с кем же мы сейчас разговариваем? – тихо переспросил мужчина.

– Меня зовут Ганс.