71
Только глубокой ночью они достигли стен замка. По всей ограде были разожжены костры и во всех помещениях горели лампы, освещая все вокруг. Едва они въехали во двор, священник облегченно проговорил:
– Они приехали…
Люди подходили к Камрину, Афре и Монтенею, обнимали, старались утешить. Ночь прошла почти без сна, почти без разговоров, в скорбном молчании.
Когда рассвело, люди собрались на высоком холме, где проходили похороны. Под молитву священника они прощались с родными и близкими, отправляя их в последний путь.
Камрин подошел к гробу, поцеловал отца в лоб и вложил в руки покойному лежавший рядом меч. То же самое следовало проделать с мечом Гуатра. Камрин посмотрел на Афру:
– Ты можешь сама вложить меч. Он так гордился тобой, как и мой отец.
– Я знаю, Камрин. Он всегда считал и тебя своим сыном. Ты больше этого достоин, чем я – вложи ему меч в знак верности…
Мечи христосцев были очень красивы, но играли скорее декоративную роль. Пока не приехали чужеземцы. Только тогда большинство христосцев узнало, что из-за этих ничтожных камушков и желтого металла, украшавших рукояти их мечей, предметы одежды и домашней утвари, брат на брата может поднять руку.
Камрин принял от Афры меч Гуарта, выполнил обычай и какое-то время стоял в скорбном молчании у гробов отца и его ближайшего друга, едва сдерживаясь, чтобы снова не зарыдать. Наконец он произнес громким, чуть срывающимся голосом:
– Я обещаю тебе, отец, быть достойным твоей памяти. И тебе, Гуатр, обещаю: сколько буду жив, Афра не будет знать печали. Всем погибшим христосцам обещаю, мы останемся достойными детьми своего народа, и пока теплится в нас жизнь, мы не забудем вас. Светлая всем память!
В то время как священник заканчивал молитву по усопшим, люди явственно услышали слабый звон колокола, доносившийся из соседнего селения, к нему присоединился другой, третий. Вскоре раздался перезвон со всех церквей Хамсона – сегодня весь остров стонал единым набатом, все христосцы знали о похоронах, и даже в самом отдаленном уголке люди прощались со своими погибшими братьями…
На третий день после похорон Камрин призвал людей на Совет. Представители от разных областей острова уже собрались в зале собраний и ждали появления Камрина, а тот нерешительно топтался за дверью. Ему трудно было преодолеть волнение и зайти туда, где когда-то он советовался с отцом, Гуатром и остальными.
Сантен заметил состояние друга и приобнял Камрина, сказав:
– Будь смелее, все ждут тебя.
Войдя в зал, Камрин выразил знак приветствия, но, увидев место, на котором сидел отец, еще сильнее разволновался. Комок подкатил к горлу, вызвав кашель. Он не смог сесть на место отца и говорить начал стоя:
– Отцы, матери, братья и сестры, позвал я вас всех для того, чтобы вы выбрали нового короля. Такого, чтобы он смог всегда был опорой своему народу, чтобы решал вместе с вами все проблемы. Как народ скажет, так и будет – вы имеете право выбрать любого достойного человека. Со своей стороны я предлагаю своего друга Сантена и, кроме того, надо отправить в другие селения гонцов, возможно, там тоже есть достойные кандидатуры. Если выберем правителя из деревни или из другого города, будем обращаться туда. Если он захочет жить в Хамсоне, построим ему здесь дом. Через неделю этот вопрос должен быть решен – нам нельзя в такой момент оставаться без главы, хотя… в общем-то, у нас каждый человек сам себе король. – Камрин закончил речь и, сделав поклон, молча отошел в сторону.
Христосцы оживились, обсуждая ситуацию. Затем один из старейшин поднялся и степенно произнес:
– Позвольте мне сказать. Среди вас я, наверное, прожил самую долгую жизнь, но на своем веку такого кошмара еще не видел… – Он тяжело выдохнул. – И не дай Господь такому повториться, мы потеряли близких нам людей. От этого кошмара больше всех, пожалуй, пострадал Камрин, он оказался в центре этого ужаса, увидел все своими глазами и почувствовал душой. Я уверен, что он непременно найдет выход из создавшегося положения. Он достойный сын своего народа, вы сами убедились в этом не так давно. Поэтому я предлагаю выбрать Камрина. Он поступил достойно, собрав Совет и предложив не себя, а друга. Наверное, каждый христосец поступил бы так же… Но Камрина народ успел хорошо узнать и полюбить, он сын короля, отдавшего жизнь за свой народ, и сын достойный. Значит, ему и быть королем!
Очень быстро выяснилось, что и все остальные желают видеть королем Камрина, так что его кандидатура была утверждена. Затем стали решать, что делать с кораблем нападавших. Все высказались за то, чтобы отправить корабль назад, в Аназию, подальше от греха.
– Я думаю, это решение правильное, – подытожил Камрин. – Мы доставим им их корабль в целости и сообщим всему миру, что здесь произошло. С управлением справимся. Выйдут наше судно и их железяка. Поедут Орфен, Сантен и несколько молодцов. В нейтральных водах дадим сообщение, чтобы нас встретили. Пусть встречает не только аназийская пресса, но и журналисты других стран, посмотрим, как они потом закрутятся.
После того как все дебаты по этому вопросу завершились, Камрин попросил еще минуту внимания.
– Нужно решить еще один вопрос. Коли ваш выбор короля состоялся, я хочу сделать своим управляющим Сантена, моего друга. Вы все его знаете не хуже меня – он тоже достойный сын своего народа. А Орфена я бы хотел видеть главным советником. Конечно, он привык жить в своем городе, но и Хамсон станет для него родным домом – перевезет сюда семью, а мы здесь поможем. Нас с Сантеном часто не будет на месте, так что, если потребуется поддержка, понимание, советы в хозяйстве, политике, обращайтесь к нему. Раньше мы не знали слово «политика», потому что жили мирно, не знали зла, ненависти, алчности. Ну, и само собой, существуют личные проблемы… Если таковые возникнут. Орфен соберет Совет и постарается каждого успокоить. Все будет так, как и раньше, при… – он хотел сказать «моем отце», но слово словно застряло в горле. Немного помолчав, Камрин продолжил: – Орфен отличный парень, под стать Сантену. Что скажете, друзья мои?
– Мыслишь правильно, сынок, – поддержали все собравшиеся. – Пусть так и будет!
Все пришли к единогласному решению, что дело не терпит отлагательства, и поездка за море была назначена через неделю.
– Камрин, возьми меня и моих друзей, вам может понадобиться защита, – предложил свою помощь один из христосцев, по возрасту старше Камрина. – Думаете, вас встретят радушно? Боюсь, что вы еще не ступите на их землю, а в море вас могут поджидать неприятности.
– Сильно подозреваю такое, брат, поэтому не хочу рисковать людьми: если будет так, как ты говоришь, то лишнее кровопролитие нам ни к чему. И какая разница сколько будет на судне воинов, все равно они смогут уничтожить нас в случае чего. Нам главное сделать так, чтобы нас увидели журналисты разных стран, а они должны видеть нас безоружными. И в любом случае, чем нас меньше поедет, тем мне спокойнее.
– Камрин прав, Бог нам в помощь, – поддержал его Сантен.
Пока готовились к отплытию за море, из разных мест острова стали поступать сообщения о неведомой болезни, которая сражала одно христосца за другим. Выяснилось, что тот кровавый день, когда воины прибыли на помощь в замок, один из умиравших солдат сказал, что слышал, будто чужеземцы оставили после себя какую-то напасть.
Когда были зафиксированы первые заболевшие, люди сразу же доложили об этом Камрину.
Молодой король озабочено кивнул:
– Я, кажется, понимаю, о чем речь. Там, за океаном, они называют этих возбудителей болезней вирусами, и даже разрабатывают, как я слышал, такое оружие. Теперь я понимаю – вот что они привезли в последний свой визит. Вспомните, что их было пятьдесят человек, а тел мы нашил только сорок восемь. Очевидно, командир отряда поручил этим двоим в случае провала их плана получить подпись Тавына привести в действие спрятанные источники заражения.
Христосцы обыскали весь остров, но никого не нашли – как вирус был выпущен на свободу, так и осталось тайной.
Целители ухаживали за больными, но улучшения их состояния не наблюдалось. Более того, поступали сведения о все новых и новых заболевших.
Вечером накануне отплытия Камрин постучал в комнату Афры.
– Заходи, Камрин, – отозвалась она. – Я уже приготовила необходимые вещи нам в дорогу.
– «Нам»? – удивился Камрин. – Я зашел лишь получить от тебя благословение в дорогу, прежде чем завтра получу его от святого отца. Ты мне стала очень и очень дорога, Афра, и я знаю, что буду по тебе очень скучать.
– Камрин, хочу сказать тебе прямо: я тоже поеду с тобой! Я давала обещание перед родителями, что нигде не оставлю тебя одного.
– Ты никуда не поедешь, там слишком опасно. Мы постараемся все уладить и вернемся. Пока на острове нет чужеземцев, лучше помоги целителям. Только будь осторожна, не заразись – я уже говорил, что мне будет невыносимо, если с тобой что-то случится. И, пожалуйста, не обращайся со мной, как с ребенком! Сейчас перед тобой не тот наивный мальчишка, а в два раза повзрослевший, угрюмый Камрин.
– Я все равно поеду с тобой, – не унималась девушка.
– Сказано – нет! – резко ответил Камрин, и продолжил еще более решительным тоном: – Если ты не понимаешь простых слов, то я тебе как король приказываю. Во благо человека король имеет право приказывать. Не хочу больше слышать твой детский лепет! – решительно пресек он все возможные возражения и вышел, сердито хлопнув дверью.
Афра опешила, а потом встала на колени, усердно молясь за спасение любимого:
– Отец наш на небесах, через сына твоего Иисуса Христа, прошу, дай терпение Камрину, ведь он так изменился. Очисти и освободи его душу от боли…
На следующий день, как только солнце стало всходить над горизонтом, двенадцать человек от острова христосцев отправились в Аназию. И пока снимались с якоря, Камрин глазами искал Афру. Сердце его сжалось от угрызений совести, когда он не увидел ее среди провожающих. Камрин ругал себя за то, что накануне обошелся с девушкой не слишком ласково, и теперь ему не терпелось увидеть ее и попросить прощения, но Афра так и не появилась, и по молитве священника о благополучном возвращении оба судна отчалили от берега.
Но Афра не могла не придти, чтобы хотя бы издали проводить Камрина – она стояла на скалистом утесе и с грустью наблюдала, как удаляющийся корабль, уносил ее любимого в чужую страну…
