59
Вернувшись домой, Камрин сразу решил навестить мать, но отец велел ему сначала переодеться и привести себя в порядок, чтобы не расстраивать мать. Камрин не стал спорить, улыбнулся и ушел.
Когда возлюбленный сын вошел в комнату матери, она уже сидела в постели, опираясь на множество подушек, и выглядела гораздо бодрее, нежели накануне.
– Можно войти, матушка, или желаешь покоя? Тебе отдых сейчас необходим – целитель каждый день нам напоминает об этом. Мы уже и не знаем, под каким предлогом заходить сюда, – юноша засмеялся, держа руку матери и осторожно поцеловал ее: – Ах, матушка, ты не представляешь, как здорово видеть, что тебе лучше.
– Я тоже рада, сын, видеть тебя повеселевшим и с добрыми мыслями.
– Рассказать, как все прошло на кладбище?
– Я уже знаю, отец рассказал. Я очень тобой довольна и горжусь вами всеми… Да, Камрин, где Афра? Почему-то я ее не вижу со вчерашнего дня.
– Я тоже. Вернее, видел. Но она не подходит, не разговаривает. Как-то странно, я-то привык…
– Ты привык, когда тебя преследуют? Я твою хитрую улыбку понимаю. Подсказала ей, пусть на тебя поменьше внимания обращает, тогда ты будешь за ней бегать.
– Ах, вот оно что. Значит, все против меня сговорились?
– Мне нравится, сынок, когда ты шутишь. Я так мечтала, так хотела видеть тебя с Афрой у алтаря. Даже во снах своих видела, как вы в венчальных одеждах входите в церковь. Но сейчас я буду счастлива, если у вас с Ангелой все будет хорошо. А потом… ваши маленькие дети будут играть со мной и спорить, кому рядом со мной сидеть…
– Нет, нет, матушка. Я им так скажу: «Марш все! Я сам с матушкой рядом сяду!»
Их радостный смех был слышен даже за дверью. Неожиданно в комнату вошел целитель.
– Тебе нельзя так громко смеяться, сестра, – с требовательной заботой заявил он. – Конечно, это очень хорошо, что ты развеселилась, но пока нельзя. Я сейчас прогоню этого сокола.
– Но сначала я его поцелую, – Омеана ласково обняла сына. – Я так счастлива, что вы все есть у меня, Камрин. Ты только не печалься и не теряй надежду. Я уверена, Ангела придет к тебе, обязательно придет. Вы будете вместе и подарите мне внуков.
– Я тоже надеюсь, что все будет хорошо, ты только поправляйся. Никого я так не люблю, как тебя. Все твои желания будут для меня законом. А теперь, отец-целитель, выгоните меня, а то мои ноги не хотят уносить меня от матери.
– Сейчас я им быстро путь покажу, – старик подошел к двери и открыл ее настежь, а когда юноша вышел, он сказал Омеане: – А теперь примем лекарство – и покой, только покой. Я сам прослежу за тем, чтобы ни один посетитель сюда не зашел. Весь наш народ ждет твоего выздоровления.
Тавын уже поджидал Камрина внизу.
– Ну что, выпроводили тебя? – спросил он, улыбаясь. – Ее пока не стоит утомлять, но хорошо, что ты поднял матери настроение, а чуть позже я сам туда зайду.
– Целитель не пустит. Как раз я-то ее не утомляю, а вот некоторые… – Камрин, прищурившись, посмотрел на отца, и оба громко засмеялись.
– Ах ты, маленький тигренок, уже обо всем тебе доложили! – Тавын обнял сына за плечи – Пойдем, перекусим, я уже проголодался.
После шахматной игры, Камрин долго лежал в задумчивости на убранной бархатным покрывалом постели, заложив руки за голову и глядя в хмурую пелену дождя за окном. Он хорошо знал, что отец, мать и остальные стараются выглядеть спокойными, скрывая печаль и слезы. Разве он сам не так поступает, разве он не хотел, чтобы сбылась мечта матери? «Ангела, Ангела, где ты? Ты же знаешь, что я не могу тебя искать, если, даже этого сильно захочу. Долететь до тебя я не могу, здесь нет ваших летающих кораблей. Я сойду с ума. Почему не даешь о себе знать?..»
Глубоко вдохнув и тряхнув головой, словно сбрасывая наваждение, Камрин вернулся к более практическим планам. «Сначала надо заставить чужеземцев покинуть остров. Надо идти к полковнику, тем более что он сам хотел о чем-то поговорить…»