Часть вторая. На пути к морскому народу

Настойчивый зуммер разбудил на рассвете. Протянув руку, я нажал кнопку, и густой баритон Омара ворвался в палатку:

— Сандро! Сандро! Ответь!

— Слушаю, Омар.

— Ты знаешь, что у тебя лес горит?

— Понятия не имею.

— Включи-ка экран!

— Секундочку…

Через полминуты на малом экране я увидел встревоженные тёмные глаза Омара.

— Вот тебе картиночка со спутника, — сказал он, — полученная десять минут назад.

На экране высветлился почти прямой угол тёмно-зелёного леса между двумя сливающимися реками. Вдоль рек тянулись две цепочки отчётливых костров. Они уходили за границы снимка. Огонь от них охватил центральную часть лесного сектора и веером тянулся в его глубину. Расстояния между кострами были примерно равными.

— Где это? — удивился я. — Никак не соображу спросонья.

— Второй северный приток Аки, — пояснил Омар. — Вот он уходит вправо, на север. А слева Ака. Ты, видно, плохо помнишь карту.

— Леса каннибалов?

— Они самые! Но это ещё не всё. Вот предыдущий снимок, два часа назад.

Изображение уменьшилось и сдвинулось в левый верхний угол экрана. А в правом нижнем углу возникла другая картинка. Тот же сектор, но с меньшим количеством костров. И огонь от них ещё не потянулся в глубину лесов.

— Всё понятно? — спросил Омар.

— Неужто поджигают лес?

— С тобой это кто-нибудь согласовывал?

— Как же можно со мной такое согласовать? Да и я им — не начальство…

— Это не ту-пу?

— Их зона! Только костров очень много…

— А у купов их ходоки не появлялись?

— В последнее время — нет.

— Значит?..

— Значит, помочь могли только айкупы.

— Как же ты это прошляпил? — искренне удивился Омар.

— Виноват… Служба внешней разведки у меня поставлена плохо.

— Может, проще — отсутствует?

— Согласен. Полечу сейчас на разведку сам.

— Огня уже не остановить. — Омар вздохнул. — Ветер — юго-восточный. Похоже, они и это учли.

— Ветер с юго-востока задул позавчера, — сообщил я. — Он объявляется дней за девять-десять до разлива. Не один я, понятно, это знаю. Они тут живут чуть-чуть дольше…

— Что же ты намерен предпринять? — поинтересовался Омар.

— Пока — только выяснить причину. Если уж такие радикальные меры — значит, что-то произошло.

— Удачного полёта!

Омар отключился, и из-за спины я услышал голос проснувшейся Лу-у:

— Возьми меня с собой.

— Ты всё поняла? — Я повернулся к ней.

— Главное, — ответила Лу-у. — Я могу одеваться по-вашему?

В полёт она теперь надевала только наши дорожные костюмы.

— Хорошо, — согласился я. — Заткни за пояс слип и карлар. Прихватим Полкана.

Одевались мы наперегонки. Потом я завернул в одеяло сладко спящего Вика, и Лу-у унесла его в хижину своих родителей. Вернулась она с Полканом. Хвост его описывал радостный полукруг, глаза были весёлыми. Он уже знал, что если его берут с собой, значит, есть шанс побывать в родном для него пещерном селении, обнюхаться с единоутробными братьями и сёстрами.

Пока Лу-у ходила, я пошарил по контейнерам и накидал в сумку немного подарков — всё те же отрезы, посуду, перочинные ножи, детские одеялки, которые пользовались успехом не только у детей. И ещё несколько инструментов для Вига. Ему всегда не хватало инструментов, сколько ни дай! Значит, стал настоящим мастером.

Втроём мы побежали через лесок к вертолёту и вскоре были в воздухе. Уже над лесами я выдавил в себя полтюбика витаминной пасты, а Лу-у распечатала две банки тушёнки, покормила Полкана и поела сама. Витаминную пасту она едой не считала.

Вообще-то, Полкана Фор когда-то назвал Каном. Щенок вырос в его пещере. Но потом я предложил обменяться полугодовалыми кобелями. Кан достался мне, и я несколько удлинил его имя. Пёс принял это спокойно. На фоне других изменении в его жизни перемена имени была самой незначительной.

Сегодня, собственно, я собирался в устье Аки. И посмотреть, что сделано, и подремонтировать роботов. С развёртыванием в устье строительных работ я смог потихоньку вернуться к прежней профессии. Строительных роботов там теперь хватало, и киберустройств на других механизмах — тоже. Как положено, они порой барахлили. Не гонять же киберремонтников за море, когда тут свой болтается…

Однако сейчас мы летели в обратном направлении вдоль обмелевшей Аки. Почва в пойме местами растрескалась от жары, и даже с вертолёта видны были глубокие чёрные трещины. Дожди не выпадали больше месяца. Так обычно случалось перед разливом. Незаметно наползала засуха, а потом сразу грозы, ливни, половодье, и на несколько месяцев — ни одной трещинки в почве, повсюду высокая сочная густая трава, пышное повсеместное буйство зелени. Кончалось оно опять же засухой перед разливом.

Вроде и нет смены времён года. Но природные циклы и тут действуют. Благо теперь мы хоть знаем, что завязаны они во многом на океанскую впадину и её подводные вулканы. А уж на что завязана вулканическая активность, ищут астрономы.

Как раз об этом слушал вчера по радио очередное интервью Розиты. Собеседницей её была Анжела Фоссет — астроном-солнечник, высокая изящная голубоглазая красавица, которая приходила встречать своего мужа Билла к концу литературных мероприятий. Своим присутствием она эти мероприятия не удостаивала.

Анжела наконец-то дождалась того, что построили близ космодрома современный вертикальный солнечный телескоп. Теперь можно начать вполне научное изучение здешнего светила. А до сих пор были лишь предварительные, хотя и постоянные наблюдения из лёгкого павильона на крыше Города. Анжела утверждала, что недалеко то время, когда наши метеорологические прогнозы будут начинаться не со спутников, а с солнечного телескопа, не с циклонов и антициклонов планеты Рита, а с движения солнечных пятен и просчёта их следствия — магнитных бурь. В общем, всё как на Земле… И потому прогнозы станут более точными.

По случаю пуска солнечного телескопа, собственно, и состоялось интервью. Особенно пленил меня последний ответ Анжелы.

— Почему ты стала именно астрономом-солнечником? — поинтересовалась Розита. — Мне, например, всегда казалось, что быть астрономом-звёздником гораздо интереснее. Бездонность и бесконечное разнообразие космоса постигают прежде всего звёздники.

— Знаешь, — ответила Анжела, — я всегда старалась жить как все люди. Не отделяться! В частности, работать днём и спать ночью. Солнечники именно так и живут. А у звёздников всё наоборот.

Уважаю людей с юмором!

Кстати, спросила Розита в интервью и об отношении астрономов к коэмам Нур-Нура.

— Разумеется, — сказала Анжела, — астрономы изучают их расшифровку с интересом. Все её прочитали не по разу, и разговоров было немало. Но скажу прямо: интерес больше исторический, чем научный. Для планеты Нур-Нура это уровень знаний примерно шестивековой давности. Земная же астрофизика вышла на этот уровень в начале двадцать первого века. За исключением отдельных частностей… Значит, примерно на четыре века мы от них отстали. Я имею в виду развитие астрофизики… По моей специальности там вообще ничего нет. Звёздники кое-что находят, обсуждают соответствие Нур-Нурова «Феномена» известным на Земле скоплениям. Склоняются к тому, что Лебедь-два из игры выпадает. И остаётся «уральское» эн-джи-ка сто восемьдесят восемь. Мне лично это обидно. Но куда денешься?

— Почему обидно?

— Лебедь-два изучен на моей родине, в Шотландии. А к Уралу я прикипеть не успела. Меньше месяца была в «Малахите»…

— Я всегда считала тебя американкой…

— Это муж мой — американец. Он приезжал в Шотландию на стажировку, и мы познакомились. Америку я и разглядеть толком не успела. И вообще мало на Земле видела. Разве что Францию да север Италии…

— Самое, может, прекрасное!

— Все почему-то так думают. — Анжела вздохнула. — А мне кажется, самое прекрасное — родной дом…

…К пещерам ту-пу я чуть снизился, но не сбавил скорость. Костров на площадках было мало, людей — тоже. Никто не долбил лестницы и балконы, не сбрасывал мусор в реку. А обычно это делалось, даже несмотря на решение племени переселяться в пойму Аки. Переселение переселением… Когда-то ещё оно будет!.. А дети рождаются, а новые семьи возникают — и пещеры надо расширять уже сейчас. Поэтому каждый день кто-то работал на расширение пещер. А сегодня — никто.

Ещё полсотни километров лесов — и впереди затянуло дымом горизонт. Под дымом мелькнул бушующий огонь, а под огнём — чёрный, выгоревший, но ещё тлеющий угол бывшего леса между слиянием Аки и второго её притока, уходящего на север, к новым пещерам племени урумту.

Через несколько минут запахло горелым и в машине. Послышался звонкий треск горящей древесины. Хотя юго-восточный ветер должен был унести все запахи и звуки на северо-запад вместе с огнём. Но не унёс…

Но в главном ветер сработал безошибочно: через приток пожар не перекинулся. Как и через саму Аку.

Возле слияния рек уже не осталось костров. Всё выгорело. Я сделал круг и пошёл на запад, вдоль Аки. Вскоре появились костры, начинающие пожар. Возле них было безлюдно. Ещё дальше люди торопливо бежали от пылающего костра к сложенному, но ещё не разгоревшемуся — несли горящие сучья. Кто-то бежал с ними к совсем тёмным пока кучам хвороста. А выше по Аке люди тащили хворост из леса и складывали в кучи. Людей было много.

Лу-у пристально и молча глядела вниз. Я протянул ей бинокль, она покрутила зубчатку и сообщила:

— Это айкупы.

Тогда я развернулся, дошёл до устья притока и двинул вдоль него на север. Тут происходило то же самое. Люди тащили из леса хворост, скидывали в кучи и поджигали головнями — от костра к костру.

— Здесь ту-пу, — сказала Лу-у, не отрывая бинокля от глаз.

Изменить что-либо я не мог. Приземлиться — тоже. Негде было сажать машину. Да и незачем. Даже если бы и удалось остановить нескольких возбуждённых пещерных жителей — сделанного не воротишь. Огонь уже пошёл, преград ему нет. Только ливни теперь его придавят.

Пришлось снова развернуться и двинуть назад, к селению ту-пу. Может, там что-нибудь узнаю?