62

В это время Тагнер был на пути к своей Родине.

На подлете к Ферине его встретили новые истребители, имевшие форму уже не дискообразную, а треугольную.

Тагнер подал сигнал, что он житель этой планеты и имеет право посадки на свою родную землю. Будучи еще в космосе, он выходил на связь с планетой, предупреждая о своих намерениях и сообщая о координатах.

Посадку ему разрешили, но истребители сопровождали его до самой поверхности.

Взглянув на экраны внешнего обзора, Тагнер увидел людей, собравшихся на космодроме. Они терпеливо ожидали встречи с легендарной личностью – как ему сообщили, его здесь не забыли. Фенерона давно не было в живых, но еще продолжали службу многие одногодки Тагнера, так что его помнили.

Люк открылся, и Тагнер предстал перед встречающими в военной форме и в том же звании капитана. Он ступил на землю и в эту секунду почувствовал, что ноги стали слабеть и сделались словно ватными. Тагнер снял форменную фуражку и опустился на колено.

– Здравствуй, земля моя родная, – прошептал он. – Вот я опять в твоих объятиях и опять плачу, третий раз в своей жизни. На этот раз от радости, – он поднялся, надел фуражку и, отдавая честь, парадным шагом подошел к небольшому возвышению, где стояли новые Президент планеты и командующий космическим флотом.

Президент и адмирал переглянулись и улыбнулись.

– Это все лишнее, – произнес Президент и, шагнув вперед, крепко обнял Тагнера. – Мы с тобой не были знакомы, но все о тебе хорошо знают. О тебе и Ангеле буквально сложили легенду.

Адмирал тоже крепко пожал ему руку.

– Тагнер, – продолжал Президент, – в твою честь мы накрыли огромный стол под открытым небом для всех, кто пришел тебя увидеть. Люди приехали даже из других городов. Стол накрыт на памятном месте, которое осталось неизменным с тех времен, а пока мне хотелось бы спросить: как тебе удалось выжить на той грешной планете?

Тагнер вздохнул:

– Мне давала силы любовь, мой Президент, любовь…

Они вышли на огромную площадь. На ней длинными рядами стояли празднично столы. Если на космодроме звучали бравурные марши, то здесь – веселая музыка и песни, большинство из которых Тагнер никогда не слышал.

«Видимо, новые песни», – подумал он.

– Времена изменились, Тагнер, – как бы отвечая на его вопрос, заговорил Президент, и музыка на время смолкла. – Люди приходят и уходят, но память о них остается в наших сердцах. Ты это лучше меня знаешь. Поэтому от всего феринянского народа мы вручаем тебе награду – орден Славы. Твое возвращение – это великая радость и честь для нас. Несмотря на то, что поступили с тобой не вполне справедливо, ты вернулся, ты не забыл свою родину, хотя мог найти свою судьбу в ином мире. Но твоя планете ждала тебя, как мать ждет сына, и ты снова здесь.

Все внимательно слушали речь Президента, и как только бриллиантовый орден с изображением феринянского герба был приколот на мундир Тагнера и прозвучал его ответ «Слава и честь родине!», раздался гром аплодисментов, и зазвучали поздравительные речи в его адрес. Люди поднимали бокалы и задавали вопросы о жизни на Земле, о том, что пришлось пережить там Тагнеру.

Он до глубины души был тронут радушным приемом и едва удержался от слез.

– Вы все услышите историю моих странствий, но чуть позже. Пока я летел домой, я записал свой рассказ, и его можно будет услышать и увидеть по каналам вещания. А сейчас я хочу подойти к обелиску, увидеться… – он глубоко вздохнул и продолжил: – …с моей Ангелой.

Выбрав из всех подаренных цветов желтые розы, Тагнер в сопровождении молодого адъютанта адмирала направился к обелиску. В отличие от христосцев, фериняне кремировали своих умерших, после чего прах развеивали по ветру, так что кладбищ как таковых, на Ферине не было, а в память об ушедших гражданах на площадях городов стояли мраморные обелиски, где высекались их имена с изображениями. Люди приходили в эти места, возлагали цветы, тем самым отдавая последнюю дань ушедшим.

На обелисках Тагнер увидел немало друзей и тех, кого он знал когда-то. Там оказалось и имя Фенерона – отца Ангелы. Тагнер встал по стойке «смирно» и отдал честь. Увидел он и фотографию своей матери.

– Здравствуй, мама. Вот твой блудный сын вернулся к тебе, на свою родину, – стоя на коленях, проговорил Тагнер и положил цветы.

Много живых цветов оказалось возложено перед обелиском Ангелы. Тагнер медленно подошел и положил свой букет желтых роз рядом с другими.

– Здравствуй, любовь моя! Я же говорил, что не оставлю тебя одну. Вот и вернулся. Чувствую, и твоя душа находится на родной земле. Тебя здесь любят и не забывают, ты достойна всеобщего внимания, милая моя… – Он достал из внутреннего кармана кителя узелок и не торопясь принялся развязывать.

– Это часть корабля Ангелы, – пояснил он стоявшему чуть поодаль адъютанту, кладя обломок под обелиск. – Единственное, что у меня от нее осталось… Прошу вас, сейчас оставьте меня наедине с Ангелой.

Адъютант понимающе кивнул, козырнул и удалился, а Тагнер коленопреклоненно продолжал разговаривать с любимой:

– Как мне тебя не хватает, Ангела. Твою последнюю просьбу я выполнил – твой Камрин жив, имеет детей. Афра ему любящая жена. Хоть теперь позволь быть рядом с тобой, радость моя, жизнь моя, любовь моя единственная, Ангела. Я не могу, Ангела, я хочу к тебе. Все эти долгие годы на той ужасной планете я молился Богу, чтобы дал мне возможность выжить, лишь чтобы умереть рядом с тобой. Я люблю тебя, Ангела, вот и настал тот час…

На праздничной площади все нетерпеливо ожидали возвращения Тагнера, но минута бежала за минутой, а его все не было.

Президент вызвал адъютанта по коммуникатору:

– Капитан, где Тагнер?

– Он остался с Ангелой, просил меня уйти.

– Ну, это и понятно… Но уже прошло много времени, позовите его, пожалуйста. Теперь времени у него уйма. Всегда сможет увидеться со своей любовью.

– Понял, мой адмирал. Я его приведу.

Офицер вернулся к обелиску Ангелы, где на коленях стоял Тагнер, прижимаясь лбом к холодному камню; рядом лежала его фуражка. Адъютант немного постоял в нерешительности, а затем извиняющимся тоном произнес:

– Прошу прощения, капитан Тагнер, но вас зовет Президент…

Не услышав ответа, офицер осторожно тронул Тагнера за плечо.

– Боже! – невольно вскрикнул адъютант. – Кажется, он мертв…

Он опустился на колени рядом с Тагнером, и, осторожно уложив его у подножия обелиска, проверил пульс.

– Боже, – повторил адъютант, – он действительно умер. Проделал такой путь, и умер у памятника своей возлюбленной.

Молодой офицер встал и отдал честь.

– Действительно, говорят, что любовь – это дар Божий, – прошептал он, – и не каждому дано испытать это чувство. А Божья любовь не гаснет…

Неожиданная смерть Тагнера потрясла всех.

– Этого не может быть! – воскликнул Президент. – Он же только был с нами в добром здравии!

Никто не верил в скоропостижную кончину Тагнера. Все ринулись к обелиску Ангелы, а там долго смотрели, не решаясь дотронуться до тела.

– Надо готовить церемонию прощания, – с печальным вздохом молвил Президент.

Через три дня Тагнера кремировали, а прах развеяли в атмосфере Ферины. Теперь с фотографии с обелиска теперь смотрела не одна Ангела, а рядом с ней влюбленными глазами смотрел на радостный и сияющий мир Тагнер.

В память о них люди возлагали цветы и многие не могли удержать слезы скорби и жалости.

– Наконец-то они теперь вместе, на своей земле, – не раз произносил кто-нибудь из феринян.