Книга: Война для Господа Бога
Назад: Глава 17 Растревоженная столица
Дальше: Глава 19 Один миллион голов

Глава 18
Ночной волк

Звезды сверкали на небосводе как тысячи светлячков. Их рассеянный свет тускло отражался в воде Великого Кобурна, переливаясь не только на гребнях размеренных речных волн, но и на изгибах кирас, хауберков, рокантонов, на металлических поножах и круглых щитах консидориев.
Бранд и тысяча отпетых головорезов, его отборный Лавзейский батальон резчиков по человеческой плоти, спускались по водам Кобурна, гонимые волнами великой реки. На юг, к стенам эшвенской столицы, плыли они.
На Бургос, столица ждет!
Они шли по волнам ночью, а днем скрывались от света Медиас Кордис, прятались в поросших зеленью бухточках. У Равных не было флота, и в этих условиях немногочисленные фрегаты Королевской речной флотилии полностью контролировали пространство главной водной артерии Эшвена.
Именно по этой причине, несмотря на все преимущества в использовании водного пути, и прежде всего, преимущества в скорости, Трэйт решился двигаться на Бургос пешком по большому артошскому тракту. К чести сказать, была и другая причина: для транспортировки столь большого войска, как Армия Свободы, требовалось и много перевозочных средств – лодок, баржей, паромов, просто плотов. А для их сооружения требовалось время. Между прочим, по той же причине от использования Кобурна для перевозки своих войск отказался и Бавен – фрегаты речной флотилии проблему не решали, а временем для строительства плотов после тотального разгрома под Шерном он не располагал.
Однако то, что невозможно для больших масс пехоты, возможно для сравнительно малых отрядов. Проехав по побережью в непосредственной близости от места баталии, Трэйт и специально выделенные им для этой цели финтендантсткие отряды с легкостью собрали количество водного транспорта, необходимое для перевозки Лавзейского батальона.
В частности, у местных рыбаков и перевозчиков священным именем Республики были конфискованы четыре гребные речные баржи различного тоннажа и размера, а также большая парусная лодка, скорее даже яхта, предназначенная для прогулок местного лорда-шательена. Суета с поиском и конфискацией водных транспортных средств отняла у Трэйта почти сутки, однако он при всей торопливости, с которой войско готовилось к походу на Бургос, нисколько не жалел потраченного времени и пребывал прекрасном настроении.
Утром третьего дня после отбытия Армии Свободы из Шерна Мишан Трэйт вызвал к себе Бранда и, коротко переговорив с ним, отправил Лавзейский батальон на конфискованных плавсредствах в официально неизвестном, но понятном для всех направлении.
– Вот сердце Бургоса, – сказал тогда Трэйт, водя пальцем по плану города. – Ты высадишься вот здесь, на набережной столицы. Двумя отрядами, без промедления войдешь сюда и сюда. Первый отряд действует отвлекающим маневром в направлении на Пашкот-палас, что в Старом городе. Второй, как ты понимаешь, – сюда, в направлении Замка Дракона.
Подумав немного, Бранд заметил:
– Не рискованно идти на Бургос всего одним батальоном? Да еще по реке, где любой военный корабль утопит нас, как щенят.
– Великий Ра! – маршал сервов развел руками. – От кого я слышу эти слова?! Бранд Овальд, от тебя ли? Ты консидорий и чемпион. Каждый первый в твоем батальоне – такой же стремительный бронированный волк, как и ты. Кто выстоит против тысячи твоих ребят в неожиданной ночной схватке? Мушкетеры с багинетами или спешенные рейтары с кавалерийскими палашами? Да никто! Так что я посылаю вас не за смертью и не за подвигом, а за делом! Тут твердый расчет, прикинь! Вы пройдете по Кобурну ночами, скрываясь от фрегатов речной флотилии днем. В здешних краях, как нам известно, всего три корабля, и они патрулируют участок огромной протяженности. Остальные двадцать фрегатов ждут либо значительно севернее, ближе к Бронвене, чтобы помешать нашим свободно переправляться на левобережье Кобурна, либо расположились значительно южнее, ближе к океану и ближе к королю. А от трех фрегатов, я надеюсь, вы сможете уберечься.
– Ну, если прятаться в бухтах, – промямлил великан, – то возможно.
– Далее, – продолжал маршал, – в отличие от нас и от Бавена, идущих на Бургос по тракту, твоему отряду не придется делать стоянки на переходе, чтобы отдохнуть и поесть, да и скорость, с которой ты пойдешь по воде, значительно выше той с которой двигаются пешие или конные отряды. Поэтому я думаю вот что.
Трэйт провел кинжалом в ножнах по линии реки, голубеющей на карте, а затем – по коричневой линии тракта, изгибающейся левее.
– Ты будешь двигаться ночью, а я и Бавен – днем, – воскликнул он. – В этих условиях ты, конечно, не обгонишь Бавена, уж очень большая у него фора, почти полтора дня. Но меня ты обгонишь! Подумай, у Бавена полно легкой кавалерии. Он обязательно станет следить за моим продвижением и точно узнает, куда и когда я приду! А я торопиться уж слишком сильно не буду. Ты прибудешь в Бургос внезапно, тогда, когда тебя никто там не ждет. Высадишься на набережной – ее никто не охраняет, пройдешь к Пашкот-паласу одним отрядом, привлекая внимание. А другим – займешь замок. Большая часть регулярных полков и все ополчение будет стоять на стенах, я уверен, внутри города ни будет почти никого, кроме незначительных частей, которые Бавен желает сберечь на крайний случай. Они наверняка разместятся в замке. Твоя цель – ворваться внутрь, перерезать весь этот стратегический резерв и засесть в центре осажденного города!
Трэйт торжественно накрыл Бургос ладонью.
– После этого к городу подойду я, – завершил он, – и Бавен окажется в окружении!
– Но в чем смысл? – удивился Бранд. – Займу я замок или нет, вам все равно придется штурмовать город, высота и длина стен от моего присутствия не уменьшатся.
Трэйт рассмеялся:
– Уменьшатся, сынок, уменьшатся, и ты даже не представляешь насколько! Периметр, который надобно охранять Бавену, огромен, ему наверняка не хватает людей. Если же ты войдешь внутрь, ему придется охранять обе стороны периметра, ты разве не понял?! Количество людей на метр обороны у него уменьшится ровно в два раза. А это гораздо лучше, чем если бы стены города стали в два раза ниже или короче!
Бранд немного подумал, почесав в затылке.
– Я понял, – усмехнулся он наконец. – Разрешите выступать?
– Разумеется, разрешаю, – кивнул Трэйт, немного помолчал и добавил: – И знаешь что еще? Я тут сказал, что отправляю тебя за делом, а не за подвигом. Пожалуй, что я ошибся. Тут подвиг надобен, и, надеюсь, твои герои справятся. Так что ты уж не подведи меня, сынок. Не подведешь?
Бранд хмыкнул и мощным движением развел свои саженные плечи.
– Шутить изволите, мастер Трэйт, – сказал он как в старые времена перед призовым поединком. – Я ведь консидорий и чемпион. Надо сделать – сделаем!
Он сжал свой огромный кулак в подобие молота и, по-богатырски взмахнув им, разрезал этим «молотом» воздух.
– Не подведу!
Сейчас, подгоняемые ветром и стремительным течением волн, Бранд и тысяча закованных в сталь панцеров двигались к пустующим ночным пирсам столицы. Сначала парусник, а затем четыре гребные баржи миновали грузовые причалы и вышли к красивым набережным, украшенным фонтанами, стриженным газоном, а также многочисленными беседками и скамьями. Было видно, что в мирное время эти длинные, украшенные гранитом полосы были излюбленным местом отдыха свободных горожан и гостей города. Исключительно свободных – Бранд, например, множество раз за свою карьеру призового бойца бывавший в Бургосе, ни разу не удосужился попасть сюда, хотя сам город знал неплохо. Не то что бы сервов сюда не пускали, просто граждане, отдыхающие здесь, чувствовали себя не вполне комфортно, если рядом гуляли рабы, и для серва считалось предосудительным ходить по набережной без дела. Вот если напитки там продавать или обувь чистить господам гуляющим – дело другое.
Бранд хмыкнул. А тысячу сервов, да еще с мечами, да в полном доспехе разом, не хотите ли, сволочи?
Плавсредства шли без сигнальных огней, освещаемые только светом звезд да отраженным блеском редких городских фонарей и ламп из окон домой неподалеку от набережной.
Весла погружались в волны и снова поднимались, с каждым таким взмахом приближая суда к вожделенному берегу. Мозолистые руки, привыкшие сжимать меч и копье, без труда справились с таким делом, как орудование длинным барочным веслом.
Набережная Бургоса была весьма широка, а потому баржи и парусник, на котором, кстати, стоял во весь свой рост Бранд, врезались в песчаный грунт один за другим, разместившись рядочком, как выбравшиеся на морской берег отдыхать тюлени. В продолжавшейся почти полной тишине Бранд обнажил свой меч и первым спрыгнул на берег.
Первый шаг сделан – они в Бургосе.
Сказать, будто высшие королевские офицеры (Бавен, например) являлись полными идиотами – просто невозможно. Сказать такое – значит погрешить против истины. Королевский маршал весьма достойно подготовил город к отражению штурма и осады со стороны приближающейся рабской армии. Вся соль была в том, что у него, как почти и у всякого полководца во все времена, не хватало средств для ведения кампании, в данном случае – живой силы и орудий.
Городской периметр Бургоса был слишком велик, а количество людей, которых Бавен собрал с учетом ополченцев и войск, выеденных с поля битвы под Шерном, хотя и приближалось к ста пятидесяти тысячам, явно не хватало для контроля столь протяженной линии обороны. Потому с направлений, на которых удар не ожидался (это прежде всего касалось стен напротив «дуэльного» парка и набережных Кобурна), боевые подразделения были убраны, там оставались только немногочисленные дозорные и патрули.
Именно они и заметили высадившихся, но вместо того, чтобы броситься в контратаку или, по крайней мере, незамедлительно известить городские власти о вражеском десанте, местная дружина, являвшаяся, кстати, дружиной рыбацкой общины Бургоса, пирсы которой располагались левее набережной, заспешили к высадившимся, причем с самыми что ни на есть радостными, а вовсе не враждебными намерениями.
Дело в том, что жители столицы искренне переживали за судьбу своего города и посему очень живо интересовались любыми новостями о продвижении вражеской армии к стенам Бургоса. Как ни пытался Бавен скрывать информацию о скорости марша рабских полчищ, весь город был осведомлен о том, что «этот ужасный Трэйт» находится не менее чем двух днях пути от города. К тому же помимо армии Трэйта Бургос ждал и еще одну армию – армию короля, который вне всяких сомнений, побуждаемый лучшими монаршими намерениями о защите собственных граждан, должен был выступить для защиты своей столицы. Слухи об этом раздувались до немыслимых размеров, люди ждали прибытия огромного флота, трехсоттысячной, нет, миллионной армии Его величества Бориноса, но, увы, только Бавен знал, что все это лишь слухи: король не только упорно не отвечал на его просьбы о помощи, но и вообще не отвечал. Опять же по слухам, распускаемым уже в окружении генерала, это тотальное молчание грозило Бавену скорой расправой или, по меньшей мере, длительной и тяжелой опалой либо отлучением от армии.
Именно по этим причинам жители Бургоса не ждали Трэйта так рано, но давно и яростно ждали короля. Поэтому никому из дружинников, патрулирующих в этот скорбный час набережную родного города, и в голову не пришло, что на баржах может быть вражеский десант – его приняли за первый королевский отряд, прибывший для поддержки осажденных.
Дружинники в количестве двадцати человек, неловко сжимая непривычные для рыбацких рук алебарды и мушкеты, дружно и радостно бежали по песку. Консидории же Бранда спрыгивали на землю и, обнажая оружие, строились компактными квадратами для атаки. Сердца их также горели чувствами, однако несколько другого сорта – более кровавого цвета с оттенками темного в глубине.
Местный дружинный начальник бежал впереди. Был он несколько тучен, запыхался и во время бега старался смотреть скорее себе под ноги в песок, чтобы экономить силы, однако по мере приближения, интерес к тому, как выглядят первые в его городе королевские десантники, превозмог усталость, и он поднял голову, на ходу в полутьме всматриваясь в нежданных гостей.
Он увидел темные гребни волосяных плюмажей, угловатые доспехи, сомкнутые щиты. И огромные мечи, превышавшие по ширине привычные пикинерские кошкодеры как минимум вдвое.
Широкие плечи и мрачные глаза. Ближайшая из темных фигур и самая массивная из них широко шагнула к дружиннику, блеснув сталью оружия.
Такое кузнечное великолепие панцирного доспеха, по мнению дружинника, кануло в лету уже, по меньшей мере, пять сотен лет назад. Так выглядели рыцари эпохи Валька, а еще – консидории, выступавшие во время авеналий на потеху горожанам.
Начальник замедлил шаг – что это? Консидории? Рабы?!
Дружинник открыл рот, не смея сам себе признаться в страшной ошибке.
– Да как вы посмели? – только и выдохнул он. – По какому праву?
Почти не спеша, Бранд медленно поднял и резко опустил меч.
– Вот мое право! – сказал он, и голова дружинника покатилась по песку. – В атаку, братцы!
И железная волна накрыла несчастных рыбаков, сметая их как волна сметает рисунок на песке пляжа – неотвратимо и очень быстро.
* * *
Сразу же после стычки с рыбацким ополчением, которую-то и боем назвать было нельзя, батальон разделился на две части. Одна двинулась в сторону Пашкот-паласа, снося на своем пути все, что попадалось на улицах старого города и разбрасывая по ходу заранее приготовленные зажигательные заряды на крыши и в окна домов, а другой отряд, менее крупный, но из более подготовленных бойцов, включая самого Бранда, двинулся в сторону королевского замка, расположенного прямо над берегом Кобурна.
Замок Сгорающего Дракона представлял собой узкий «стакан» высоченных стен, внутри которого, как палец внутри кольца, стоял головокружительно высокий донжон города, или по-простому «Урбáна». По слухам – самое высокое здание в королевстве, да, пожалуй, и на всей планете-каверне.
Ворота «стакана», внешней замковой стены, были заперты, однако несколько гренад, связанных между собою, легко решили эту проблему. В обычной ситуации при мушкетном огне из бойниц крепости подобраться вплотную к воротам для установки гренадной мины было бы невозможно, однако ночное время, неожиданность нападения и, как следствие, полное отсутствие организованной обороны сделали свое дело.
Пройдя через врата и узкий, зажатый между тридцатиметровыми стенами двор, консидории оказались внутри донжона перед длинной, стремительно взлетающей ввысь спиральной лестницей, ведущей сквозь двадцать пять шестиметровых этажей к самой вершине цитадели. Опять же в обычных условиях пройти по этой лестнице как организованным отрядом, так и в одиночку было бы откровенным самоубийством – лестница простреливалась со всех верхних двадцати пяти этажей со всех сторон.
Так было всегда, но не сейчас. Стремительным галопом, перескакивая в своем тяжелом доспехе через две ступени сразу, часть консидориев рванула вверх, стремительно и неудержимо. Но пока по ним никто не стрелял, две пары караульных, оглушенных спросонья взрывом гренадной мины, консидории зарубили прямо у входа во дворе.
Но Бранд понимал: это самое «пока» продлится недолго. Скоро проснувшиеся от взрыва дежурные по казармам поднимут спящих стрелков, скоро те схватят мушкеты, забьют в стволы пули и огненный шквал обрушится на головы атакующих консидориев с лестничных площадок.
В донжоне замка-небоскреба было двадцать пять обширных этажей. По сведениям, рассказанным еще в лагере под Шерном одним из рабов, некогда служившим здесь половым, нижние десять этажей постоянного персонала не имеют, не имеют бойниц и используются главным образом как склады, как темница и как различного рода технические помещения. Основные же казармы бойцов гарнизона должны находиться с десятого по восемнадцатый этаж. По одной кольцевой казарме на каждом и по двести человек в каждой казарме, итого – тысяча шестьсот человек.
В дополнение к ним во внешней стене цитадели, отделенной от донжона только уже упомянутым узким кольцевым двориком, имелись собственные казармы и казематы, рассчитанные еще человек на пятьсот.
Итого получалось где-то две тысячи сто бойцов при полной загруженности казарм. Однако осада – это странное время. Наверняка большая часть стрелков гарнизона цитадели сейчас находилась на стенах вокруг города, а здесь оставалась от силы половина, а то и треть от постоянного состава. Как бы там ни было, четырехсот консидориев, которых Бранд привел с собой для взятия крепости, должно было хватить – если они успеют подняться на двадцать пятый этаж раньше, чем солдаты казарм на восемнадцатом смогут взяться за оружие.
Следующие за восемнадцатым два этажа занимали помещения для прислуги и кухня, а вот пять последних назывались загадочным словом «пентхаус» и являлись той самой пресловутой бургосской резиденцией Его Величества. Здесь размещались королевские кабинет, приемные, холл и знаменитая Желтая гостиная, где узким кругом приближенных лиц отмечались наиболее значимые события в жизни короля и государства.
Пока мимо великана пробегали консидории первой десантной партии, Бранд искал то, про что говорил ему Гор – двери, открываемые «внутрь стены», туда, где с другой стороны нет выхода. Он сначала не понял, когда демиург-консидорий рассказал ему про них, но как выяснилось, найти эти странные «двери» оказалось несложно – шесть массивных двухстворчатых металлических дверей располагались попарно вокруг спиралевидного лестничного пролета.
Выходили эти двери действительно «в никуда», ибо с другой стороны толстенной стены, в которую они углублялись, не было на первый взгляд ничего, кроме идеально положенной штукатурки.
Слуга-половой, ставший их инструктором по проникновению в королевские замки, пояснил, что для подъема на этаж не обязательно пользоваться спиральной лестницей. Люди, живущие на верхних этажах (не только король, но даже его личные слуги и уж конечно солдаты и офицеры гарнизона), пользуются для этого странными приспособлениями, именуемыми ими «лифтус», коих в здании имеется ровно шесть штук.
Причем один из них по определению доступен только для короля и еще два – только для обитателей верхних семи этажей. Остальные могут использоваться офицерами гарнизона, но только до восемнадцатого этажа.
Лифтус открывают «руки» – так сказал ему Гор и объяснил, что делать. Бранд осмотрелся. Один из валявшихся на входе трупов имел нашивки офицера на изуродованном взрывом мундире. То, что надо! В принципе, сгодился бы и рядовой, но офицер – надежней. Одной рукой рывком Бранд поднял труп и точным движением меча отсек ему правую руку.
Он подошел к ближайшим дверям и приложил отсеченную ладонь к панели слева от створок. Панель мигнула, и створки плавно раздвинулись, словно приглашая внутрь. Бранд хмыкнул – тайная техника, черт побери.
Стремительно пройдя с отрубленной рукой вдоль всех створок, Бранд открыл пять дверей из шести. Шестая была украшена личным вензелем короля и, очевидно, «рукам» служивых не подчинялась. Ладно, хватит им пяти.
– Так, – сказал он, – Ордан, твой первый лифтус, Сима – второй, Листар – третий, Паден и Руфий – четвертый и пятый. Каждый взял себе по отрубленной руке, будете ими открывать створки.
Он еще раз заглянул в ближайшую дверь. Помещения за створками выглядели достаточно просторными – примерно четыре на пять метров.
– В каждый лифтус по двадцать человек, – приказал Бранд. – Влезете! Первая партия на восемнадцатый этаж. Вторая – на шестнадцатый и далее через один. Бегом!
Он взмахнул рукой, и консидории устремились внутрь.
Здесь началась резня, только немного отличавшаяся от расправы над ополченцами – не ожидавшие нападения солдаты были настолько деморализованы, что не оказывали серьезного сопротивления.
Буквально через двадцать минут к Бранду спустился по лестнице один из его лейтенантов.
– «Пентхаус» чист, сэр, – доложил он.
Вскоре подтянулись офицеры с других этажей.
– Восемнадцатый этаж чист.
– Семнадцатый и шестнадцатый тоже, сэр.
– Нижние этажи наши. Что дальше, командир?
Командир вздохнул – казавшаяся невозможной операция, похоже, была близка к завершению.
– Что там, Сардан? – спросил он у вестового.
– Всё нормально, сэр, взгляните.
Вместо комментария один из офицеров показал окровавленным мечом в окно. Бранд повернулся.
В двух кварталах от цитадели арсенал Бургоса, самый большой склад боеприпасов и оружия в Артоше, полыхал, как сухие дрова.
* * *
Пока Бранд возился с королевским замком, Сардан Сато вел по городу второй отряд лавзейских консидориев к казармам и складам городского арсенала. Они располагались примерно в двух кварталах от набережной на территории, огороженной невысоким забором в крупных каменноблочных строениях с двухскатной крышей.
Быстро пройдя по едва разбуженным шумом улицам, Сато достиг цели через десять минут и, стремительно перерезав вялую охрану, ворвался внутрь.
Арсенал в Бургосе был большой, а потому охранялся не просто выделенной под это дело охраной, нет. Он был совмещен с настоящей воинской частью, примерно в две тысячи мушкетов, или, как сказал бы Гордиан, в две тысячи штыков. Десять казарм и в каждой – по роте мушкетеров в двести человек. В расчете на это, как и предполагалось по первоначальному плану, Сато вел с собой десять полусотен отборных консидориев.
Распределив полусотни по казармам, Сато во главе последней полусотни устремился к самой дальней из всех. Дальняя казарма имела на пару минут больше времени, чтобы проснуться и осознать факт нападения, и все же двигались королевские вояки слишком медленно и слишком медленно думали.
Когда лавзейцы ворвались через распахнутые пинками двери вовнутрь, враг только-только продрал глаза и схватился за разряженные на ночь и бесполезные без пуль мушкеты.
Опытные консидории, мастера клинкового боя, спустя секунды оказались в самой гуще мушкетеров и начали резать их, как волки режут кур в курятнике. В относительной тесноте помещений длинные, почти полутораметровые мушкеты совершенно не соответствовали понятию «оружие» и годились для боя с мечами профессиональных рубак так же хорошо, как кривые палки подобной же длины, то есть – никак.
На какое-то время казарма наполнилась проклятиями, криками дерущихся и стонами умирающих, но вскоре все стихло. Пол помещения покрылся слоем наваленных как попало обезображенных трупов с резаными ранами и отсеченными конечностями, обильно фонтанирующих кровью, по которой ходили, скользя по лужам, разгоряченные резней консидории в доспехах. Из боссонцев не пострадал никто.
Сардан Сато вытер лоб и вложил клинок в ножны. Теперь оставалось поскорее поджечь склады и уходить – именно этот разгоревшийся пожар вскоре увидел Бранд из окна донжона-небоскреба.
Дело было сделано.
* * *
Бавен пребывал в бешенстве. Ночной десант на набережную города лишил оборонявшихся не только чувства безопасности и деморализовал оборонявшихся – он лишил их военных запасов!
Пули, ядра, гренады, запасные мушкеты, бранкугели, алебарды, багинеты, мундиры и епанчи, портупеи, сабли, пехотные кошкодеры, кавалерийские палаши, пистоли и карабины. Дьявол! Даже солдатские матрасы и пустые мешки для песка, – они лишились даже этого! Не говоря уже о рыбных и мясных консервах, полуфабрикатах для солдатских кухонь, запасов спирта, маринованных овощей, соли, сахара, хлебной муки (катастрофа!) и медикаментов.
Это было хуже, чем поражение под Шерном.
Но на этом обрушившиеся за несколько предрассветных часов бедствия не закончились. Возбужденный титаническими взрывами арсенала пожар разнес свое пламя по четырнадцати кварталам. Ветер в это время дул с реки, и сегодня он прогнал огонь пожарища с востока на юго-запад насквозь через город до самых городских стен.
Бавен выехал на место, где огонь остановился и печальным взором обежал обугленные остовы. Чудесная внешняя стена прогорела на протяжении пяти километров. Куртуазные крыши башенок обрушились, лестницы внутри стен превратились в жалкие обугленные головешки, что же касается запаса ядер и пороха, скрытого за стенами, то взрыв разнес кирпичное укрепление в нескольких местах.
Утром следующего дня на горизонте, как и ожидалось, показались длинные вереницы Армии рабов. Это был Трэйт, черт бы его побрал! Рабский маршал.
Бавен посмотрел на бывших рабов сквозь огромные проломы в стене. Восстановить линию обороны с учетом его возможностей было не сложно, но на это требовалась хотя бы пара суток, которых у него уже не осталось. Он подозвал своих старших офицеров, вытянувшихся по струнке, и жестом поманил к себе седоусого начальника штаба артиллерии.
– Вы вот что, милейший, сервы будут здесь через несколько часов. Срочно снимайте орудия с внешней стены. А вы, – он обратился к пехотным офицерам, – почистите мне Бургос. Максимально, все, что возможно: прежде всего – боезапас, провиант, ценности. Все собираем в Старом городе. Отсиживаться будем там, остальное сдадим. Это все. Исполнять!
Один из офицеров, как видно из благородных, подпоясанный позолоченным кушаком, чуть задержался. Он был не только шательеном, но и коренным уроженцем столицы, и ему было откровенно жаль сдавать великий город, который ни разу за тысячелетия не брали враги.
– Но как же внешние кварталы, сударь? Вы отдадите их столь презренному противнику?
Бавен задрожал. Развернувшись к говорившему, он с размаха врезал ему кулаком в лицо. Ему хотелось так же врезать любому из шательенов, с кем ему приходилось общаться – ведь всё это происходило по их милости.
– Исполнять, я сказал! Не обсуждается!
Назад: Глава 17 Растревоженная столица
Дальше: Глава 19 Один миллион голов