Поручик Пётр Лесли в составе Петербургского драгунского полка принял участие в походах 1805, 1806 и 1807 годов. Боевой опыт, ненависть к неприятелю и природный энтузиазм впоследствии сделали его неоценимым помощником брату штаб-ротмистру Александру Лесли, как главе семейного партизанского отряда.

2 августа 1812 года, поручик вызвался на предложение генерал-майора Оленина взять взвод Харьковского драгунского полка и открыть расположение неприятеля за двадцать верст от Красного, по правую сторону Днепра.

Исполнив возложенное на него поручение и возвращаясь уже, Пётр Лесли при деревне Лучки наткнулся на французских гусар. Он тут же ринулся в атаку, наголову разбил неприятеля, взял в плен 9 человек с лошадьми и очистил себе путь.

Между тем, все близлежащие деревни были заняты уже врагом. Так что, возвращаясь, поручик всё время продирался с боем, отбиваясь от французов.

Он уже находился в трёх верстах от Красного, когда обнаружил, что отрезан и со всех сторон окружён. Тогда Пётр Лесли со своим взводом и с пленными скрылся в лесу. Там он встретил прятавшихся жителей города Красного и узнал от них, что за несколько часов до того город уже взят французами. Тогда поручик взял проводника и возвратился с отрядом в новое расположение войск. Им командовал генерал-майор Оленин. И это только один рейд, совершённый среди полчищ наступающего противника.

Того же 2 августа Пётр Лесли участвовал в продолжении дела под Красным. 4–5 августа он был один из тех смельчаков, кто дрался в битве за Смоленск.

И когда Барклай в ночь на 6 августа отдал вдруг приказ оборонявшим его войскам бесшумно сняться и исчезнуть из города, то и Пётр Лесли со своими харьковскими драгунами, после двухдневного пребывания в пороховом дыму и среди горящих зданий, ставшими закопчёнными как черти, покинули Смоленск. Было ясно, что мера сия совершенно неизбежная и разумнейшая, но Лесли чуть не плакал.

Во время отступления Второй Западной армии по Московской дороге, на поручика обратил внимание генерал Пётр Багратион и причислил его к главному дежурству, в составе войск, вверенных Багратиону.

Дело было так. Отойдя от Смоленска верст четырнадцать по Московской дороге, за Валутину гору остановились ненадолго. Кормили лошадей. А солдаты готовили себе еду. И тут подъехал князь Пётр Багратион. Увидев неизвестное ему боевое соединение, он послал адъютанта спросить, что это за команда. Ему отвечали: «Конное ополчение, составленное братьями Лесли на свой счёт и содержимое своими средствами». Тогда Багратион приказал привести их к нему. Встретил их превосходно, наговорил множество похвал и назначил всех состоять в своём дежурстве, то бишь в роли конвоя или телохранителей.

Кстати, встреча генерала Багратиона с партизанским отрядом братьев Лесли произошла ещё дней за двадцать до того (никак не менее), как Денис Давыдов предложил Багратиону свою идею касательно образования партизанских соединений.

Пётр Лесли участвовал и в Бородинской битве. Был он во фраке, к коему были прицеплены прежние его боевые награды. Также были одеты и остальные братья.

Пётр Дмитриевич и Григорий Дмитриевич состояли при Багратионе. При этом Григорий Дмитриевич исполнял должность колонновожатого: водил колонны в сражение при Бородине. Пётр Дмитриевич за адъютанта под огнём разъезжал с приказаниями. А Егор Дмитриевич с командой выносил из самого огня раненых на перевязочный пункт чрез фронт.

В разных сражениях, и особливо в бою при Бородине, в отряде братьев Лесли убито было всего 18 человек. Всех остальных привели в имение Станьково в полнейшем порядке, с трудом, но хорошо продовольствуя на свой счёт. Из Станькова уже распустили всех по домам.

Всё это было потом. А 11 июля 1812 года Пётр Лесли начал свой дерзкий и доблестный партизанский путь совместно с братьями своими — штаб-ротмистром Александром, поручиком Григорием, подпоручиком Егором.

По окончании военной компании 1812 года, отставной поручик Пётр Лесли был Смоленским уездным предводителем дворянства, исполнял и должность губернского предводителя, был председателем палаты уголовного суда, но в первую очередь это был рачительный помещик.

Никакой воинственности в нём уже более не чувствовалось. Просто была за Петром Лесли репутация исключительно порядочной личности, верного блюстителя традиций смоленского дворянства. При этом никаких резких шагов, громких заявлений он не делал. Однако в годину страшных испытаний он без малейших колебаний ринулся с братьями своими защищать землю смоленскую от несметных вражеских полчищ, даже и не помышляя об какой-либо иной для себя возможности.

Братья Лесли не посрамили славного своего рода, ведущего начало от рыцаря Варфоломея, прибывшего в 1067 году в шотландское королевство из венгерского в свите принцессы Маргариты, невесты короля Шотландии. Впоследствии сей рыцарь Варфоломей женился, сказывают, на принцессе Беатрисе (сестре шотландского короля).

На земле смоленской Лесли осели, и навсегда, причём, в царствование первого монарха из династии Романовых — царя Михаила Фёдоровича.

История такая. В 1616 году рыцарь Александр Лесли из Ачинтуля (Auchintoul), впоследствии ставший Авраамом Ильичем, воевал в составе польской армии и попал под Смоленском в плен к русским. И пару лет находился на русской службе (в 1818–1819 годах), но потом подался к шведскому королю.

Однако в 1630 году Александр Лесли появился в Москве в составе шведской военной миссии, как полковник шведской королевской армии, получил аудиенцию у царя Михаила Фёдоровича и подал прошение, в коем высказывал настоятельное желание перейти на русскую службу. Прошение было удовлетворено царем. Лесли было поручено создание на Руси «полков нового строя», предназначенных для отражения кавалерийских атак.

И уже в марте 1630 года Александр (Авраам Ильич) Лесли стал служить царю Михаилу Фёдоровичу, а в 1633 году уже защищал Смоленск от поляков. Был, правда исключён из русской службы, хотя та война закончилась для царя неудачно, Смоленск так и не удалось тогда отстоять, однако полки, находившиеся под началом Лесли, дрались отменно и смогли покинуть поле сражения, сохранив и вооружение, и знамёна.

Александр Лесли из Ачинтуля (там у них родовой замок; он сохранился как будто) опять вернулся на Русь при царе Алексее Михайловиче, стал его военным советником, воевал за Смоленск (уже удачно) и был тогда как раз и сделан смоленским воеводою. Царь подарил своему воеводе имение Самойлы, деревни Панково, Орлово, Гаврилово, Болдино, Пнёво, Козлово, Данилово, Захарово, Масково, Васкино, Алфёрово, Пузиково, Сомово, Котово, Щёткино, Кудрино, Филиппово, Боровки, Манихино, Озерецкое, Свеклино, Микулино, Никоново, Залужье.

И было семейство Лесли приписано к смоленской шляхте, то бишь к смоленскому дворянству. А прежний польский наёмник стал истово защищать землю смоленскую от польских и иных поработителей.

В общем, с марта 1630 года шотландский рыцарь и полковник шведской службы Лесли поступил на русскую военную службу, а при царе Алексее Михайловиче принял российское подданство и перешел со всею семьёю в православие.

И с той самой поры стали рыцари Лесли из Ачинтуля вернейшими вассалами царей Романовых, неизменно с оружием в руках стойко оборонявшими пределы российской империи. Их даже не надо было призывать в трудную для царей минуту — являлись сами и никогда не подводили своего августейшего монарха.

Недаром девиз в гербе Лесли из Ачинтуля звучит так: «Держи крепче». Сохранилась и легенда о происхождении сего девиза. Даю в чрезвычайно сжатом пересказе, полностию опуская детали.

Предание свидетельствует, что основатель шотландского рода Лесли, рыцарь Варфоломей прибыл в Шотландию в свите венгерской принцессы Маргариты, отданной в жены шотландскому королю Малькольму Третьему.

Рыцарь Варфоломей помог своей госпоже, уже ставшей шотландской королевой, перебраться через бурные речные воды, за что получил в герб три стянутые пряжки и девиз «Держи крепче».

И Лесли, став российскими дворянами, таки «держали крепче»! Всегда и неизменно!

Это всего лишь краткая, скудная справка, но за нею, как представляется, вполне уже вырисовывается образ горячего российского патриота, воина, потомка доблестных шотландских рыцарей.

Сию справку я даю сейчас попутно, ибо просто не в силах удержаться, а настоящий центр данной хроники — фигура подполковника Павла Ивановича Энгельгардта и совершённый им подвиг. Но миновать совсем братьев Лесли совершенно не в моих силах. Однако это именно, увы, всего лишь упоминание, расчистка, так сказать, тропинки для будущих изыскателей.

Летопись наших Лесли, самых первых смоленских ополченцев, ещё только должна быть написана.

Производимая нашими отечественными архивариусами перепечатка разрозненных старых бумаг — это хорошо, конечно, спору нет, но этого, однако же, слишком мало. Недостаточно, господа! Совершенно этого недостаточно!

Необходимо создание подробнейшей летописи смоленского рода Лесли. Надеюсь, что смоляне не подведут и хотя бы в преддверии надвигающейся громкой юбилейной даты начнут создавать нечто фундаментальное в данном отношении. Настоящую Леслиану.

Есть большая и неотложная надоба в появлении истории смоленских и вообще русских Лесли.

Забыть о братьях Лесли и об их самоотверженном, героическом почине было бы нечестно и просто подло, наконец.

Не будем же подлецами! Не будем патриотами на одних только словах! Не забудем о братьях Лесли и об прародителе их рыцаре Александре Лесли из Ачинтуля!

Коли всё сложиться благополучно в смиренной жизни моей, и Господь благословит нынешний и будущий труд мой, может, и я самолично (но только, конечно, по окончании жизнеописания подполковника Павла Ивановича Энгельгардта) примусь за подробнейшую историческую роспись шотландско-российского рода Лесли.

Однако заранее никаких обещаний давать не хочу, да и не могу. Надеюсь, что читатели сего труда, ежели они только будут, конечно, поймут меня правильно.

А покамест ещё предлагаю несколько выписок из вороха леслиевских бумаг, хранящихся до сих пор в имении Станьково — это родовая усадьба российско-шотландского семейства Лесли, расположенная всего в тридцати пяти верстах от Смоленска по Ельнинскому почтовому тракту.

Между прочим, в своё время деревенька сия принадлежала самому Александру Дмитриевичу Лесли, первому ополченцу 1812 года, первому народному партизану фактически.

Я специально ездил в Станьково, и мне довольно долго пришлось пробыть там. Надеялся-то слетать мигом, ан никак не вышло. А пылищи наглотался просто немерено: целую неделю потом чихал без передыху. Ей-Богу! Думал уже, что от этой станьковской пылищи не избавлюсь вовек. Но суть совсем не в этом, конечно.

А дело всё в том, что фамильные бумаги семейства Лесли в Станьково хранятся в довольно-таки большом беспорядке, нумерации нет, описание архива никем до сих пор так и не сделано, но это ещё полбеды. Страшно другое.

Многих листов недостает, а те, что есть, почти все перепутаны, края частенько оборваны или смяты. А есть листы, едва ли не целиком изъеденные жучками, и там можно разобрать лишь отдельные слова.

В общем, моему взору предстала безотрадная картина, несказанно удручившая меня.

Тем не менее, кое-что любопытное, кажется, мне всё же удалось выудить, хотя, наверное, мне ещё не раз придется наведаться в Станьково, дабы как следует покопаться там. Для того чтобы освоиться с тамошними бумагами, надобны сноровка и время. Я уже вполне готов к неизбежному заглатыванию новых порций пыли.

На этом, пожалуй, я и закончу свой экскурс в Леслиану, первый и самый приблизительный, предварительный точнее. Для начала хватит, как я думаю.

Итак, буквально несколько отредактированных мною выписок из станьковского архива, из той его части, что связана с эпохою наполеоновских войн. Не прочитанные слова восстановлены мною строго по смыслу.

Как я надеюсь, выписки сии добавят несколько бесценных штришков к устоявшимся представлениям о партизанской войне в Смоленской губернии в июле-августе 1812 года.