9

Над городом сгущались сумерки.

Я выбрал машину. Ею оказалась не слишком новая, но в хорошем состоянии «бентли» черного цвета.

Сев за руль, я поехал в казарму.

В воображении все еще маячили щербатые лица старух с тусклыми впадинами глазниц. Я тряхнул головой, и брызги крови капнули на панель приборов.

Я был вымотан и избит, но, чтобы уснуть, мне понадобится добрый глоток. В противном случае я всю ночь буду строить планы.

Завернув к магазинчику, я остановился. Мой противогаз, который я раздобыл в части, остался в расплющенном джипе. Я достал фонарик, закрыл нос отворотом пиджака и, забежав в магазин, заскочил за стойку, схватил первую попавшуюся бутылку водки и выскочил обратно.

В казарме у меня имелся запас консервов. Были среди них устрицы и крабы, черная икра, печень трески и морская капуста. Открыв все это и вытряхнув в одну миску, я приготовил себе традиционный салат. В последнее время что-то стало происходить с моими вкусовыми рецепторами: перестали различаться оттенки кислого, соленого, острого и сладкого. Еда больше не доставляла удовольствия. Поэтому, я стал относиться к пище практически. Помня о полезности и калорийности морепродуктов, я часто ими питался, и мне нравилось, что ужин из них можно было приготовить меньше чем за одну минуту.

Я открыл бутылку водки, отпил примерно четверть, затем заставил себя съесть почти все содержимое тарелки и запил стаканом минеральной воды.

Затем подошел к кровати, разулся и повалился на подушку.

Я все правильно рассчитал. Алкоголь начал действовать одновременно с моей попыткой расслабиться. Скоро меня охватила приятная истома, и я провалился в сон.

Когда глаза неожиданно раскрылись сами собой, за окном стояла непроглядная ночь. Как ни странно, голова была ясна, а глазам не хотелось тотчас закрыться вновь, как бывает при случайном пробуждении.

Я сел на кровати и сидел несколько минут, упершись локтями в колени, постепенно возвращаясь в реальность.

В двух километрах от меня, а может и ближе, шла кропотливая работа. Зеленые насекомые-гиганты, прилетевшие из мрачного далёка, крошили дома моего города, а я сидел на кровати и не знал, с чего начать.

Почему-то вспомнился тот момент, когда к Мире в кафе прицепились хулиганы, и я на несколько минут погрузился в болото сомнений и колебаний вместо того, чтобы сразу выступить в защиту.

Я поднялся и, разминая ноги, походил по казарменному паркету.

Ладони, колени, подбородок и переносица саднили.

Ужасно хотелось шагнуть во временные ворота, ощутить тишину и безмолвие перехода, но я должен собрать всю волю в кулак.

Если я упущу шанс и проиграю этот бой, меня затянет наркотическая зависимость, и к следующей встрече с пришельцами, если она и состоится, я стану безвольным зомби, не способным себя защитить.

Я вспомнил столкновение в переулке.

Чертовы твари не сразу сумели связать шум выстрелов с гибелью своих соплеменников.

Хронокеры, обладая уникальным защитным механизмом, привыкли находиться в безопасности. Кто знает, сколько миллионов лет назад они научились скрывать свои громоздкие тела-дирижабли в прошлом?

Однако за это время они не утратили способность приспосабливаться к изменению обстоятельств. Уже через несколько минут после моих выстрелов хронокеры сумели проанализировать происшедшее.

Их дружный ответ на мое нападение показал, что они готовы реагировать, в случае, если кто-нибудь станет им угрожать.

К сожалению, мне неясно, была ли их реакция местью за убитых соратников или просто самозащитой колонии, как у пчел или ос.

Хронокеры гнались за мной вполне целенаправленно, но внезапно прекратили преследование и равнодушно разлетелись по крышам домов – вот все, что я видел.

Размышляя, я незаметно для себя оказался в оружейной комнате.

Теперь надо бы подумать о выборе оружия.

Двух тварей я повалил выстрелами в голову. Похоже, это их самое уязвимое место. Но все же не ясно, где у хронокеров располагаются органы чувств – на этих треугольных головах или, может, в тех зловещих старушечьих лицах?

Зеленые головы хронокеров, которые я успел рассмотреть, снабжены кроме толстого хоботка несколькими короткими усиками и двумя подвижными антеннами.

Морщинистые лики на груди напоминали полуразрушенные остатки древнего рельефа.

В мерцающих пустотах глазниц, настороженно обводящих округу, я узрел мучительную попытку пробуждения слепого колдуна, спавшего тысячу лет.

Я взял из шкафа короткий пистолет-пулемет. Он был значительно легче и удобнее Калашникова. Я отсоединил от других «скорпионов» десяток магазинов, зарядил их и уложил в приготовленную сумку. Еще две противогазные сумки набил патронами и вынес все это к машине.

Стояла теплая ночь. Быть может, уже майская.

Луны не было, она ушла за горизонт. Звезды бриллиантовой россыпью сверкали над темными крышами.

Я с наслаждением вдохнул полной грудью свежий воздух и сел в «бентли».

Выехав с территории части, покатил к центру. В голове было пусто, как в период временного перехода. Иногда это состояние приходило само по себе. В нем я как бы сливался с окружающей средой, чувствовал себя частью целого.

Вот и сейчас я был словно соединен с мотором и колесами при помощи руля и педалей.

У меня нет никакого плана. Я – партизан. И меня ждет война.

Если удастся узнать что-нибудь новое о противнике, я стану сильнее.

Вместе с пустотой приходит абсолютное бесстрашие. Я один, и я знаю, что не смогу справиться с целой армией пришельцев. Все что я могу сделать – это, приблизившись на расстояние выстрела, нанести врагу удар, а затем спастись. Если сумею.

Доехав до Садового, я свернул вправо. Надо выбрать место подальше от того, где произошло столкновение накануне. Учитывая то, что твари представляют собой единую колонию и, вероятно, могут передавать друг другу определенную информацию, надо для удара выбрать скопление хронокеров, отделенное от вчерашнего нетронутыми кварталами.

Вспомнив, что я потерял хроновизор, я решил ехать в сторону Лефортово. Если лаборатория все еще цела, я обязательно заскочу за аппаратом.

На участке Земляного Вала между Таганской площадью и Яузой начались незначительные разрушения: я узнал о них по невысоким песчаным кучам.

Чем дальше я ехал, тем кучи становились выше, а свет фар время от времени выхватывал в темноте брюхастые тела насекомых.

На всякий случай я сбавил скорость, надел на себя пулемет и сумки с патронами, а сумку с магазинами приготовил так, чтобы в случае чего ее удобно было схватить.

Только лишь я это сделал, огромная тля – не меньше четырех метров в длину – пролетела низко над дорогой прямо перед машиной. Если бы я ехал в два раза быстрей, то столкновение было бы неминуемым.

Пригнувшись, я посмотрел в темное небо и на стены домов, но ничего не увидел.

Я ехал дальше, а тем временем кучи песка становились все больше, пока не превратились в высокие холмы, и мне уже приходилось петлять, объезжая их. Появились сомнения в том, что я смогу перебраться через Яузу и проехать к институту.

Вдалеке опять порхнул зеленый дирижабль.

Колеса неожиданно проехали какую-то выбоину, я переключил фары на ближний свет и вовремя: прямо из-за невысокого бархана выглядывал узкий ров. Я начал его объезжать, и вдруг машину тряхнуло.

Я инстинктивно придавил на газ, мотор заревел, но машина вместо того, чтобы рвануть с места, окончательно остановилась.

Внезапно левый борт стал медленно, со скрипом подниматься.

Я снова нажал на газ, но машину лишь слегка развернуло.

И тут я явственно ощутил предвестники временного перехода: холодок, предчувствие пустоты… Слева что-то большое закрывало вид. Достав фонарик, я посветил в окно, и меня передернуло.

Прямо в упор на меня смотрело лицо старухи.

В один миг я успел поразиться, до чего оно напоминает настоящее человеческое лицо, заметить, что его морщинистая кожа сильно отличается от остального покрова, и испытать лютый холод.

Лицо находилось ближе, чем на расстоянии вытянутой руки, и я мог разглядеть его в деталях. Кожа походила на людскую, но была темной и обезвоженной, как кожа мумии, пролежавшей в саркофаге много веков. Нос, скулы и подбородок были скорее женскими, чем мужскими, хоть и была в них какая-то акромегалическая грубость.

Но самым ужасающим были глаза. Там, в глазницах, безусловно, жил разум. Не человеческий и не животный. Он не имел отношения ни к одному из известных психологических типов. В нем не было ненависти, любви, сомнения, тщеславия, алчности, страха…

Вместе с тем взгляд нельзя было назвать равнодушным. Глазницы смотрели изучающе, хоть это не походило на тот интерес, с которым мы разглядываем необычных зверей.

Взгляд казался бесконечно чуждым. Так на нас смотрит межзвездная чернота.

Рука дрогнула, но не выпустила фонарик. Невзирая на то, что я светил твари в лицо, она явно меня видела.

Глазных яблок не было, просто два углубления, заполненные странным пепельным дымом. Эта субстанция, служившая чудовищу глазами, двинулась и, как мне показалось, уставилась на мое оружие.

Я еще не разбирался, как в машине включаются стеклоподъемники. Слегка отстранившись, я нацелил пулемет в изогнутую переносицу хронокера.

– Тварь… – прошептал я.

Перед тем, как закрыть глаза и выстрелить, я увидел, как мертвые губы дрогнули и беззвучно повторили свое имя.

В следующее мгновенье грохот потряс пространство салона.

У меня заложило уши. Осколки стекла брызнули в стороны.

Машина опустилась на место.

Я открыл глаза. Фонарик по-прежнему светил в ночную пустоту, в которой тяжело билось агонирующее существо.

Черная мускулистая лапа мелькнула в нескольких сантиметрах перед моим лицом, затем стеной поднялось громадное брюхо. Я откинулся к другому сиденью, ожидая, что туловище монстра обрушится на крышу, но оно грохнулось рядом с машиной, отчего земля тяжко толкнулась.

Мотор молчал. Я завел его и рванул с места, в самый последний миг вспомнив о рве на дороге. Сделав вираж, я поехал так быстро, как мог.

Мной овладело неконтролируемое чувство, заставившее мышцы непроизвольно сокращаться. Это был не страх, а неукротимое исступление.

Я изо всех своих сил не желал, чтобы на моей земле находились эти мерзкие, непонятные твари. Я понял, что глохну от собственного неистового крика.

Фары высветили тлю, не спеша переползающую дорогу.

Я нажал на сигнал, но тля вместо того, чтобы поспешить, остановилась.

Я чуть сбавил скорость, но сигналить не перестал. Дорога была разрушена, и по краям на нее наползали песчаные холмы. Объехать насекомое было нельзя.

Меня затрясло. Из горла вновь вырвался вопль. Нога сама собой до упора нажала на газ, а руки, вцепившись в руль, направили машину прямо в зеленое брюхо.

Меня с такой силой бросило вперед, что на несколько мгновений в глазах стало темно.

Потом впереди забрезжил зеленоватый свет.

Первое, что я осознал, приходя в себя, это то, что я не могу вдохнуть.

Рукоятка «скорпиона» ударила в грудь, и я подумал, что она раздробила ребра.

В нескольких сантиметрах от бампера шевелилась глыба. На ее зеленом покрове играли световые узоры.

Я открыл дверцу и вывалился на асфальт.

Стоя на четвереньках, я пытался сделать вдох, но все, что у меня получилось – это выдохнуть последние остатки воздуха.

Я упал на бок и увидел, что левое переднее колесо наехало на толстую лапу тли и расплющило ее. Насекомое пытается ее высвободить, но ему не хватает сил. Из разорванного бока течет зеленая жижа.

Меня охватила смертельная паника, и тут же удалось втянуть маленькую, судорожную порцию воздуха.

С усилием вытащив из-под себя «скорпион» и поправив очки, я прицелился и нажал на спусковой крючок. Короткая очередь подбросила голову насекомого, превратив ее в ущербный полумесяц.

Повеяло холодом и сладковатой тоской… Слишком близко, мелькнуло в голове, могу переместиться.

В эту минуту послышался отдаленный шум.

Я перевернулся на спину и увидел на фоне чуть посветлевшего неба несколько приближающихся веретенообразных силуэтов.

Оружие было скорострельным. Расстреляв остаток патронов, я отсоединил магазин и отшвырнул его в сторону. И снова втянул порцию воздуха, на этот раз – почти половину нормального объема.

Я тяжело сел, а затем, ухватившись за дверцу, забрался обратно на сиденье.

Дыхание постепенно возвращалось.

Я завел машину и дал задний ход.

Вдруг меня качнуло.

Обернувшись, я ничего не увидел. Фонарик пропал.

Дернув рычаг, я рванул вправо, обогнул сбитого хронокера и помчался вперед, но дорога начала сужаться, кругом были завалы, я свернул вбок, надеясь, что можно выскочить на тротуар или в арку между домами, и тут же увяз в песке.

Наступила тишина, и в ней отчетливо прозвучал нарастающий гул.

Я выхватил из сумки магазин, присоединил его к пулемету и, выскочив из машины, пустил три очереди на звук. Снова ринулся в машину, присоединил следующий магазин и, выпрямившись, вслушался.

Гул – правда, теперь более разобщенный – приближался со всех сторон. Выждав несколько секунд, я выстрелил снова. Где-то недалеко, метрах в пятнадцати, на дорогу тяжело упало гигантское тело.

В мгновение я расстрелял остаток патронов, снова перезарядил пулемет и, перекинув ремень сумки через голову, бросился бежать – прямо через кучу песка.

Забравшись наверх, почувствовал спиной, что вот-вот одна из тварей ударит меня, и прыгнул вперед.

Прыжок меня спас, хоть и оказался не совсем удачным: скатившись с кучи, я ударился плечом обо что-то металлическое. Тут же вскочил на ноги, попытался снова стрелять, но рука не подчинилась. Прислушиваясь к шуму атакующих насекомых, я снял левой рукой пулемет и направил его в темноту. Выпалив наугад, я побежал, стараясь не налететь на фонарный столб.

На бегу я попытался двигать плечом. Похоже, оно было цело, но рука казалась ватной.

Продолжая бежать, я отвел левую руку и выстрелил.

Еще одна туша ухнула поблизости.

Надо было перезарядить пулемет. Я упал на колени и, пользуясь одной левой, стал производить перезарядку.

Где-то неподалеку, потеряв координацию, приземлились еще пару насекомых.

Затем наступила тишина.

Напрягая слух, я пытался присоединить магазин, но рука дрожала, и я не попадал в гнездо.

Вдруг ощущение какой-то неизбежности нахлынуло на меня.

Не может мне столько везти, черт побери…

Перед глазами предстал зловещий лик хронокера. Мертвые губы искривились в безобразной ухмылке, а из глаз поплыли протуберанцы.

– Сгинь, засранец, – прошипел я и завертел головой, высматривая убежище, но увидел лишь светлое пятно холма у стены и саму стену – черную и голую.

Наконец раздался щелчок: магазин стал на место.

Я осторожно поднялся и стал перебираться через кучу. Забравшись наверх, я грохнулся на спину и съехал вниз.

Справа, сразу же над потолком первого этажа, зияло небо. Дальше стена уцелела. Я добежал до третьего подъезда и заскочил внутрь.

Здесь было совершенно темно. Я не мог понять, жилой ли это дом или офисное здание.

Немного постоял, пытаясь отдышаться, и стал ходить, натыкаясь на какие-то предметы: стойки, перила, столы.

Наконец нащупал стеклянную дверь и вошел в помещение, пол которого был устлан толстым ковровым покрытием.

Перевернув стул, я наткнулся какой-то шкаф и решил остановиться.

Поставил стул на место, сел на него. Скинул с себя пулемет, стащил сумки, положил все на пол. Посидел неподвижно несколько минут, а затем и сам спустился на пол и, улегшись на ковре, замер. Рукой нащупал пулемет, приложил указательный палец к пусковому крючку.

Долго лежал, превратившись в слух, готовый в любую секунду вскочить и отстреливаться, но доносившиеся звуки были слишком далеко.

Разглядев окно, завешенное жалюзи, я наблюдал, как небо в просвете между пластинками медленно развидняется.

Я был уверен, что не засну, и не заметил, как забылся.