«Обманула! Ты меня обманула! Ненавижу! Смеялась надо мной! А я-то верил!» – думаю я, стоя возле подъезда Кристины. Разум затуманен от алкоголя. Руки невольно трясутся. Скукоживаюсь от холода, но стою на месте. Мне плохо, но не один я такой. Кристина всё еще лежит на полу в прихожей и плачет. Наверное, тогда я простоял так около часа. Силы мои уже заканчивались, и я потихонечку побрёл домой. Всё было как в тумане. Утром я очнулся от чьего-то разговора, это мама вызвала доктора.

– Скажите, как он? – доносится до меня еле слышная речь.

– Температура довольно высокая, – говорит врач. – Вот, я выписал лекарства, – протягивает список моей маме. – Пусть попринимает. Вы уж проследите за этим!

– Конечно! Конечно!

– Ну, тогда всё. Я пошёл.

– Ой, спасибо. Всего доброго, – благодарит его мама.

– До свидания.

Врач уходит.

Мама подходит к моей постели и присаживается рядом.

– Ну как ты? Полегче? – спрашивает она.

В ответ я ничего не говорю, только смотрю на неё совершенно пустым взглядом.

– Ой, Господи! Что ж ты с собой делаешь? Ты ведь так себя и в могилу загонишь! Ну, зачем же так-то? Господи, господи…

Мама уходит на работу, а я остаюсь совершенно один.

В какой-то момент я провалился в сон. Чудесный прекрасный сон: мы с Кристиной на даче, сидим на мостике, я нежно обтираю её ноги. Но это лишь сон. Только во сне всё замечательно и беззаботно. Пора снова возвращаться в реальность, жестокую и суровую. С трудом поднимаюсь с постели, ноги не слушаются меня. Надо как-то дойти до туалета. Слава богу, туда мне доковылять удалось. Надо собраться с силами – обратная дорога ещё труднее. Нет сил стоять на ногах – я падаю в коридоре. От сознания собственной никчёмности слезы наворачиваются на глаза. В голове мелькнула картинка – ещё каких-то полгода назад я, молодой, здоровый, красивый, уверенный в себе, иду рядом с прекрасной девушкой. А что сейчас? А сейчас приходится констатировать – я, согнувшись крючком, в трусах и рваной майке лежу на полу в своём доме, рыдаю и что-то несвязное бормочу себе под нос.

«Тебе плохо? Да, приятель, я вижу, что тебе плохо. Никак не можешь встать на ноги?».

Снова этот голос. Мне и так сейчас невыносимо, а тут ещё он подливает масла в огонь.

«Нда… Дружок, ты жалок. Видел бы ты себя со стороны! Тощий – кожа да кости!».

Я пытаюсь пошевелить ногами, мне нужно встать, но это выше моих сил. Страшная боль пронзает всё тело.

«Что же это такое? Что это? Не могу… не могу… я не могу встать…» – произношу я с трудом, мои слова сопровождаются хриплым кашлем.

«Тяжело ощущать себя неполноценным человеком? А? Как тебе роль инвалида?».

Голос всё громче и громче, боль становится всё невыносимее.

«Нет! Нет! Не надо! Пожалуйста, я хочу ходить…» – выдавливаю из себя.

Пытаюсь ползти. Больно, конечно, но потихоньку получается.

«Каково же быть калекой?» – подумал я.

«Калекой? Ну вот, дружище, ты опять ничего не понял. Калекой… Да как у тебя язык-то повернулся сказать такое? Однозначно ты не сделал никаких выводов. А… Впрочем, к этому уже стоит привыкнуть. Какие могут быть выводы? Ты же туп как пробка! Я ещё удивляюсь, как у тебя два слова-то получается между собой связать? Взгляни на себя, ты же уже деградировал! Ничтожество! И ещё смеешь рассуждать об инвалидах. Ах, нет, ты же называешь таких людей калеками! Смеёшься над ними! Бьёшь их!».

Последние слова особенно запомнились мне. Я прекратил всякие попытки передвижения и замер.

«Не может быть! Откуда ты это знаешь? Откуда?».

Я срываюсь на крик. Но как назло ответа нет, наступает тишина.

«Ну, это же было всего один раз, всего один…» – шепчу я.