Глава шестая
Нити и ниточки

Семён Родионович решил не рассказывать Гаррисону о Катакази. Почему – он и сам не знал. Наверное, в нём сработала ведомственная привычка не выносить сор из избы. Если русский резидент и впрямь следил за ним, то это было внутреннее дело министерства иностранных дел России, в которое совершенно ни к чему было ввязывать американскую полицию. Гаррисон, впрочем, ответил ему той же любезностью и не стал делиться впечатлениями от беседы с Нисоном.

На следующий день, когда они явились в дом Камерона, его там вновь не оказалось. Разбитной дворецкий сказал, что хозяин так и не возвращался.

– И часто он у вас гуляет? – спросил Гаррисон.

– Случается, – ответили ему.

– Такое объяснение, понятно, следователя не удовлетворило. Но делать было нечего, и ему пришлось отступить.

– Что-то здесь не так, – сказал сыщик Семёну Родионовичу.

– И что вы думаете делать?

– Прощупаем контакты Камерона. А заодно потрясём республиканцев.

– Они отправились в местное отделение Республиканской партии.

– Странно, что вы пришли с этим к нам, – заявили им в секретариате. – Ведь Камерон уже не является нашим членом.

– Где же его можно теперь найти?

– Бог его знает. Говорят, он сблизился с демократами. Поищите у них.

– Но ведь вам должно быть известно, где он проводит свободное время, кто его друзья, куда он предпочитает ходить…

– Мы не вмешиваемся в частную жизнь, – последовал категоричный ответ.

– Чёрт бы побрал этих бюрократов, – выругался Гаррисон, выходя вместе с Костенко на улицу.

– Что дальше? – спросил Семён Родионович.

– Теперь придётся кропотливо, шаг за шагом, выслеживать его и ловить как мышь. Это – самая нудная, хотя и необходимая часть нашей работы. Я тут выписал кое-какие места, которые он посещает… точнее, посещал – до того, как вскрылись его тёмные делишки. Обойдём их все – что-нибудь да выплывет. – Он посмотрел на Костенко. – Впрочем, вы не обязаны ходить со мной. Это весьма утомительно. Возвращайтесь на свой корабль. Если я что-то узнаю, обязательно вам сообщу.

Семён Родионович готов был последовать этому совету, но вспомнил холодный взгляд контр-адмирала и решительно замотал головой.

– Если вы не против, мистер Гаррисон, я бы хотел побродить с вами. Это очень полезно для меня в плане знакомства с американской жизнью и углубления познаний в языке.

– Как угодно.

Свой поход они начали с одного известного клуба, где шла карточная игра. Выбор был удачен. Хозяин клуба подтвердил, что Камерон вчера был в заведении, выиграл небольшую сумму и в два часа ночи укатил домой.

– Вы точно знаете, что он направился домой? – спросил его Гаррисон.

– Предполагаю, – осторожно ответил хозяин. – Как вы понимаете, мистер Камерон не отчитывался передо мною в своих поездках.

– Вы запомнили номер извозчика?

– Разумеется, нет. Зачем мне это?

– Задача усложняется, – пробормотал сыщик.

Им пришлось наведаться в парк дилижансов, чтобы выяснить номер. Но там не смогли дать вразумительного ответа. Следователю удалось лишь получить список извозчиков, работавших в ночную смену, и оставить записку с требованием, что тот, кто отвозил бывшего министра, явился в полицию для дачи показаний.

– А теперь – снова в дом к нашему герою, – объявил Гаррисон.

– Они вернулись в красный особняк и, оттеснив появившегося дворецкого, вошли внутрь.

– Кто есть дома? – спросил сыщик перепуганного слугу.

– С-супруга мистера Камерона и дети, – заикаясь, ответил тот.

– Позовите миссис Камерон.

Парень убежал за хозяйкой, и вскоре та появилась. В красивом платье салатного цвета, с низкой талией по последней парижской моде, она сошла по ступенькам деревянной лестницы и высокомерно осведомилась, зачем пришли господа.

– Миссис Камерон, извините за это внезапный визит, – начал Гаррисон, – но нам совершенно безотлагательно нужно поговорить с вашим мужем.

– Его здесь нет.

– А где он?

– Я не знаю.

– Миссис Камерон, – мягко произнёс сыщик. – Нам бы не хотелось объявлять его в розыск. Согласитесь, это не улучшит его репутацию…

– Почему вы хотите объявлять его в розыск? Мой муж не скрывается.

– Тогда назовите нам его местонахождение. Сегодня этот молодой человек, – он кивнул на дворецкого, – сказал нам, что ваш супруг не был дома сегодня ночью. Но нам доподлинно известно, что это ложь. Если ваш муж не скрывается, к чему водить нас за нос?

– Джон, – повернулась женщина к слуге, – это правда?

– Миссис Камерон, – быстро залопотал тот, нервно облизнув губы. – Я не хотел… Видите ли, эти джентельмены…

– Ты поступил неправильно, Джон, и будешь наказан. – Она снова обратила надменный взор на гостей. – Мне неизвестно, где в данный момент пребывает мой муж, но утром он собирался идти к Генри Соммерсу, птичнику. Спросите его.

– Благодарю вас, миссис Камерон, – вежливо ответил следователь. – Вы не подскажете, где проживает этот Генри Соммерс?

– Не имею представления. Мне лишь известно, что он поставляет мясо английскому консулу… Надеюсь, это не повредит моему супругу, – вдруг встревожилась она.

– Нисколько, – заверил её Гаррисон. – Вы можете быть совершенно спокойны.

Саймон Камерон был пройдохой до мозга костей. Начав свою карьеру в качестве издателя, он вскоре занялся строительством железных дорог, и, сколотив на этом немалое состояние, ударился в политику. Навыки прожженного дельца, приобретённые им за время руководства газетами и железнодорожными компаниями, позволили Камерону довольно быстро занять место среди политической элиты страны. Меняя партии как перчатки, он оставался постоянен только в своих неуёмных амбициях. В сорок пять лет Камерон вошёл в Сенат, а в шестьдесят один выдвинул свою кандидатуру на президентский пост. Ему не повезло: соперником его по внутрипартийным выборам оказался прыткий адвокат Авраам Линкольн, рядом с которым мастер закулисной игры Камерон выглядел блекло. Но нюх и на этот раз не подвёл его. Вовремя сориентировавшись в обстановке, Камерон отказался от своей кандидатуры в пользу Линкольна, за что получил в его администрации пост министра обороны. Попав наконец в Белый дом, он дал волю своим загребущим рукам. Очень кстати пришлась и начавшаяся война. Министр столь откровенно наживался на армейских поставках, что уже через год был уволен и от греха подальше отправлен послом в Россию. Однако и там он не сидел без дела. Ухватившись за идею трансконтинентального телеграфа, с которой тогда носилось руководство Атлантической телеграфной компании, он вытянул под эту затею у российского министерства финансов кругленькую сумму, которую, разумеется, и не думал пускать в оборот. Предпринимая данную афёру, Камерон не сомневался, что останется безнаказанным, ведь среди русских чиновников оказалось немало его единомышленников, готовых прикрыть глаза на жульничества американского посла взамен на свою долю в пироге. Так бы всё и получилось, если бы глава Атлантической телеграфной компании не направил запрос относительно судьбы своего проекта лично императору Александру II. Махинации Камерона вышли на явь и его, во избежание скандала, быстро отозвали обратно в США. И вот теперь, узнав о визите в свой дом офицера нью-йоркской полиции в кампании с каким-то русским, бывший посол не на шутку перепугался. Ему привиделось, что дело, которое вроде бы уже замяли, вновь всплыло на поверхность, и теперь его ждёт если не ссылка в Сибирь, то уж точно отправка на каторжные работы. Охваченный страхом, Камерон бросился искать убежище от вездесущей руки закона. Кто мог помочь ему? Только старые друзья по Республиканской партии, а точнее, их негласные партнёры из района Пяти Углов. Короче говоря, бывший министр решил искать спасения у «Чёрных птиц».

Генри Соммерс был не просто птичником. Владелец многих ферм в штате Нью-Йорк, он поставлял дичь половине дипломатических представительств, а также в муниципалитет Манхэттена и в городской гарнизон. Ему было наплевать на политику, но «крышей» ему служили «Чёрные птицы», а потому он голосовал за республиканцев. Будучи американцем в третьем поколении, он не слишком жаловал приезжих, хотя и зависел от них – основная масса его работников состояла из поляков и других иммигрантов, готовых за мизерную зарплату трудиться в поте лица. Это сблизило его с польской диаспорой, чьи вожаки наварили немалый барыш на своих соотечественниках, сплавляя их на фермы Соммерса.

В то утро Генри Соммерс как всегда явился в свою контору, находившуюся на Первой авеню, и занялся подсчётом затрат на сегодняшний приём в муниципалитете. Договор, заключённый им с властями, как будто сулил хорошую прибыль, но скачущие цены на мясо и птицу каждый раз меняли рыночную конъюнктуру, заставляя хвататься за голову добропорядочных отцов семейств. Поэтому Соммерс не позволял себе расслабляться, и скрупулёзно подсчитывал каждый цент, который он вытрясет с братьев-республиканцев. За этим приятным времяпрепровождением его и застал Камерон, вихрем ворвавшийся в контору.

– Мне нужен Сайски, – сказал он без лишних вступлений.

Бывший министр был в каком-то расхристанном сюртуке, на рубашке его проступали пятна пота. Галстук сидел набекрень, а помятое лиловое лицо указывало, что Камерон провёл бурную ночь.

– Всем нужен Сайски, – флегматично отозвался Соммерс, закрывая бухгалтерскую книгу и складывая руки на животе.

– Вчера вечером ко мне заходила полиция. С ней был какой-то русский… – Он ощерился и пытливо уставился на птичника.

– Ну и что?

– Если меня возьмут, я не буду молчать о ваших гешефтах с южанами.

Соммерс вскинул брови, задумчиво посмотрел на всклокоченного гостя.

– А за что вас должны взять? Разве вы совершили какое-то преступление?

– Это неважно. Повод найдётся… – Камерон зловеще потянул носом воздух. – Похоже, они нашарили что-то в деле с сибирским телеграфом. Вот и притащили этого русского как свидетеля.

– Вы и там имели свою долю? – с некоторым удивлением спросил Соммерс. – Жадность фраера сгубила, мистер Камерон. Махинаций с военными поставками вам, кажется, было мало…

– Не тычьте мне в глаза этими махинациями. Всё это – газетные утки.

– Несомненно. – Птичник выдержал паузу. – А зачем вам Сайски?

– Мне нужно залечь на дно. Эта эскадра не пробудет здесь вечно, когда-нибудь русские уберутся.

– Хмм… Разумно. Но ведь русские могут потребовать вашей выдачи. Дело пахнет международным скандалом.

– Ничем оно не пахнет. У них у самих рыльце в пушку. Думаете, я один таскал каштаны из огня?

Соммерс ухмыльнулся.

– Сожалею, но я не могу свести вас с Сайски, мистер Камерон.

Гость прищурился.

– На «Мёртвых кроликов» крысятничаешь, Соммерс? Я слышал о твоих шашнях с Моравским…

– Господин Камерон, я прошу вас не оскорблять меня в моей собственной конторе. Уверяю вас, это не приведёт ни к чему хорошему…

– Да мне плевать. Либо ты отводишь меня к Сайски, либо завтра все газеты раструбят, что ты продавал южанам оружие.

– Вы думаете, кто-нибудь поверит?

– Посмотрим.

– Посмотрим. Слово проворовавшегося министра недорого стоит. – Соммерс перегнулся через стол и пронзил гостя хищным взглядом. – Вы проигрались в пух и прах, Камерон. И я не собираюсь рисковать своим делом, спасая вашу дырявую шкуру.

– Ну погоди же, мерзавец, – произнёс Камерон, поднимаясь.

В этот момент в дверь постучали, и вошедший секретарь сообщил, что к птичнику пришёл полицейский. Камерон побледнел.

– Они выследили меня… Но будь я проклят, если сдамся. Соммерс, спрячь меня. Я дам тебе всё, что хочешь.

– А что у вас есть, господин Камерон? Этот поношенный костюм?

– У меня остались кое-какие счета… Не всё забрали шакалы в мундирах. Я переведу их на твоё имя.

– Чтобы меня вместо вас обвинили в казнокрадстве? Нет уж, выкарабкивайтесь сами.

– Ты, подлый пуританин, ублюдок бостонской шлюхи…

– Не смейте осквернять память моей матери, сановный аферист! Немедленно выметайтесь отсюда.

Отставной министр полез куда-то за пазуху, но птичник опередил его. Быстро выхватив из выдвижной полки стола пистолет, он наставил его на Камерона.

– Но-но, господин разбойник, без шуток. Выньте-ка руку из-за пазухи, не то я проделаю в вашем теле пару дырочек.

Камерон, скрежеща зубами, опустил руки и как-то сгорбился. Он понял, что это конец. Но судьбе было угодно спасти его. Дверь распахнулась, и на пороге появился Нисон.

– Что у вас, чёрт побери, происходит? Я вам не негр с плантации, чтобы ждать в коридоре. – Он увидел Камерона и приоткрыл рот от удивления. – Мистер Камерон? Вот не ожидал встретить вас здесь.

Бывший министр недоверчиво посмотрел на него.

– С кем имею честь?

– Джек Нисон, лейтенант полиции Нью-Йорка.

Повисла пауза. Никто не знал, что делать дальше. Камерон подозревал какую-то ловушку, Соммерс считал себя посторонним и не вмешивался, Нисон ждал, что бывший министр уйдёт или объяснится. Наконец, птичник на правах хозяина взял слово.

– Что вам угодно, мистер Нисон?

– Я пришёл поговорить с вами об одном расследовании. Если господин Камерон не возражает, мне бы хотелось поговорить наедине.

– Я не возражаю, – ответил бывший министр бесцветным голосом.

Не веря своему счастью, он кивнул обоим джентельменам и на негнущихся ногах вышел из конторы. На улице достал платок, вытер пот со лба, и быстро зашагал прочь.

– Кого только не встретишь в конторе нью-йоркского птичника, – подивился сыщик, присаживаясь на стул.

– Я вас слушаю, господин Нисон, – сухо изрёк Соммерс.

Следователь окинул взором помещение, положил ногу на ногу.

– Один человек сказал мне, что вы кое-что знаете насчёт похищения поляками русского дипломата.

– А о том, где зарыт клад Чёрной Бороды, этот человек вам не сказал?

Сыщик снисходительно улыбнулся.

– Мистер Соммерс, я тоже люблю пошутить, но очень не люблю, когда меня обманывают. Лучше вам не делать этого. Я могу обидеться.

– Удивительно, но мне почему-то совершенно безразличны ваши обиды. Наверное, я невосприимчив к ним, – птичник был на взводе, а потому отвечал резко.

Нисон усмехнулся и вдруг, выпростав правую руку, схватил Соммерса за грудки. Грохнув его подбородком о стол, он левой рукой достал револьвер и вставил его в рот фермеру.

– Либо ты сейчас выложишь мне всё, что знаешь, подонок, либо твои мозги размажутся по стене. Сайски сказал, что ты в курсе, а значит, так оно и есть.

– П-погодите, – пробормотал птичник, вытаращив от страха глаза. – Вы от Сайски? Я… я не знал…

– Всё ты знал, мерзавец, – ласково ответил сыщик. – Просто цену себе набивал.

– Д-да… да, – выдохнул тот, пытаясь языком отодвинуть ствол, вонзившийся ему меж зубов. – Я скажу…

– Так-то лучше, – Нисон отпустил его и уселся на стул. – Я тебя внимательно слушаю. И не вздумай опускать руки под стол. Иначе стреляю без предупреждения.

Соммерс потёр ушибленный подбородок, с ненавистью поглядел на следователя.

– Чёрт с тобой, фараон. Если тебе так охота копаться в этом дерьме, поговори с Тедди Грохолей. Он был торговым посредником у Моравского, курсировал между Нью-Йорком и Лондоном. Заодно наведывался в британское консульство. Может быть, он что-нибудь расскажет. А может быть, и нет. Но в любом случае – Господь да упокоит твою грешную душу. – Птичник хрипло рассмеялся.

– Я вижу тебе очень весело, Соммерс.

– Ты поразительно догадлив.

– Что же тебя так рассмешило?

– То, что ты суёшь свой нос сам не знаешь куда. А когда поймёшь, будет поздно.

– Ты так тревожишься за меня?

– Мне на тебя наплевать, легавый. Просто ты меня забавляешь.

– А знаешь, что забавляет меня?

– Что же?

– То, что ты даже не спросил, откуда мне известно, что в этом деле замешаны поляки. Петля за государственную измену сама вьётся вокруг твоей шеи.

Нисон помахал в воздухе пистолетом, сунул его в кобуру и покинул контору. Но не успел Соммерс отдышаться, как к нему явились новые визитёры. Это были полицейский Уильям Гаррисон и какой-то русский по имени Семён Костенко. Опешивший от такой чехарды событий птичник совершенно растерялся. Сверля гостей напряжённым взглядом, он сложил дрожащие пальцы в замок.

– Это совпадение или ваша организация прониклась ко мне особенной страстью, мистер Гаррисон? – недружелюбно осведомился он.

– О чём вы толкуете, господин Соммерс?

– О том, что это уже второй визит полиции ко мне за утро. Чем обязан такой честью?

– Кто же приходил к вам до нас?

– Джек Нисон. Вы знаете его?

Гаррисон и Костенко переглянулись.

– Что он хотел от вас? – спросил сыщик.

– Спросите у него сами. Мне достаточно того, что он оставил после себя пренеприятнейшее впечатление.

– Если хотите, я передам ему ваши слова. В следующий раз он будет поделикатнее.

– Не уж, не стоит, – вздрогнул птичник. – Мне вполне достаточно одной встречи с этим офицером.

Следователь усмехнулся, поудобнее устраиваясь на стуле.

– Он не спрашивал вас о министре Камероне? – вступил в разговор Костенко.

– Нет, – ответил Соммерс, внезапно бледнея.

– А сам министр к вам не забредал? – спросил Гаррисон.

Птичник облизнул губы. Сознание его находилось в хаосе, в уме стремительно прокручивались разные мысли.

– Вы пришли ко мне из-за него? – сказал он, не отвечая напрямик.

– Да. Мы ищем его.

– В таком случае знайте, что я послал его к дьяволу.

– О чём он вас просил?

– Помочь ему схорониться. Я ответил, что не занимаюсь такими вещами.

– Любопытно. А почему он пришёл именно к вам?

– Понятия не имею.

Гаррисон хитренько посмотрел на птичника.

– Бросьте, Соммерс. Вы уже выдали себя. Признавайтесь, что за дела у вас были с Камероном.

– Никаких дел у нас не было. Просто он решил, что я… ну в общем, что я помогу ему слинять в Европу.

– Вы?

– Да я.

– Вы располагаете такой возможностью?

– Я веду дела с европейцами. Многим кажется, будто это означает мою близость к иностранным дипломатам.

– А это не так?

– Совсем не так.

– А почему он хотел бежать в Европу? – спросил Костенко.

– Странный вопрос. Вы ведь разыскиваете его.

– Никто не объявлял его в розыск, – возразил Гаррисон.

– Правда? Ну так объявят.

– И куда же он отправился после встречи с вами?

– Не имею представления.

– А откуда Камерон знает о вас?

– Мы встречались с ним в разных клубах. Играли там в карты.

– А фамилия «Моравский» вам ни о чём не говорит?

Соммерс насторожился.

– Это тот поляк, что был убит недавно? Как же, известная личность.

– Чем она вам известна?

– Ну, он был крупным предпринимателем, весьма уважаемым в деловых кругах. С ним мы тоже играли в карты. Прискорбно потерять такого партнёра.

– У вас нет никаких предположений, кто это мог сделать?

– Ни малейших.

– А Камерон не вспоминал о нём?

– Нет.

Гаррисон задумчиво потеребил пальцами нижнюю губу.

– Интересный вы человек, мистер Соммерс. Камерон убегает от полиции и приходит к вам. Джек Нисон расследует похищение господина Костенко и приходит к вам. Я расследую убийство Джулиуса Моравского и прихожу к вам. Что это – случайность или закономерность?

Птичник скрипнул зубами от ярости. Он чувствовал, что оказался в мышеловке и скоро она захлопнется.

– Любопытно, а господин Костенко тоже расследует убийство Моравского? – глухо огрызнулся он.

– А вы как думаете?

– Я ничего не думаю. Мне только кажется странным, что русский чиновник ведёт расследование вместе с полицейским офицером. Кроме того, я не понимаю, при чём тут Камерон. Он каким-то боком причастен к этому делу?

– Это уж нам решать, мистер Соммерс. А вы отвечайте на вопросы. Или хотите, чтобы мы вместе с Нисоном как следует встряхнули вашу контору? – Он смерил взглядом расклеившегося фермера и довольно улыбнулся. – Вы оказались под перекрёстным огнём, Соммерс, и вам нелегко будет улизнуть.

Птичник затравленно посмотрел на него.

– Что вы от меня хотите?

– Я хочу, чтобы вы честно и откровенно рассказали мне, как найти Саймона Камерона.

– Но я не знаю этого! Он пришёл ко мне, требуя чёрт знает чего, а затем убрался, спугнутый мистером Нисоном.

– Вы сказали, что он пытался добиться вашей помощи в деле побега за границу…

– Да, – подтвердил Соммерс, глядя в столешницу.

– Так может, он подался в какое-нибудь консульство?

– Вполне возможно.

– В какое?

– Спросите что полегче. Я не слежу за его передвижениями.

– Вы опять виляете, Соммерс. Напрасно. Я уже взял вас за жабры. Либо говорите начистоту, либо я сегодня же заявляюсь к вам с ордером на обыск.

Птичник поднял глаза на Гаррисона.

– Я не знаю, куда направился Камерон, – отчеканил он. – А если вам угодно увязать его поимку с делом Моравского, потолкуйте с британским консулом. Больше я вам ничего не скажу.

– Вам прекрасно известно, что иностранные дипломаты защищены от преследования американского закона. С таким же успехом вы могли бы послать меня к британской королеве.

– И послал бы. Если бы королева была замешана в этом деле.

– А британский консул замешан?

– Возможно. Моравский вёл с ним какие-то дела. Только не спрашивайте меня – какие; я не знаю. После смерти Джулиуса была большая встреча вожаков польской диаспоры с консулом. Говорят, присутствовал сам посол.

– Что там обсуждалось?

– Не знаю. Меня не приглашали. Но сильно подозреваю, что консул в курсе, кто убил Моравского. Равно как и поляки.

– Камерон был там?

– Нет. Но он сотрудничал с поляками. Полагаю, через них он получал контрабанду из Европы, которую затем продавал южанам.

– Он имеет какое-то отношение к деятельности «Калифорниан Атлантик Кампани»?

– Кажется, нет. А что?

– Ничего. А вы сами тоже не имеете отношения к этой конторе?

– Ни малейшего.

– Что вы слышали о ней?

Соммерс пожал плечами.

– Одна из паевых компаний, торгует хлопком и пшеницей.

– Больше ничего?

– А что вас конкретно интересует?

– Вам знакома фамилия Шлайдер?

– Где-то я её слышал. Кажется, это посланник одного из немецких государств, верно?

– Вы поставляли ему свою продукцию?

– Может быть. Моя фирма связана договорами со многими иностранцами. Всех не упомнишь.

– Нисон видел Камерона у вас?

– Да, он застал его.

– И что же Камерон?

– Ничего. Сначала порол горячку, хотел, чтобы я спрятал его, сулил золотые горы, а затем, когда выяснилось, что ваш коллега пришёл по другому делу, быстренько убрался.

– А зачем приходил Нисон?

– Хотел, чтобы я свёл его с поляками.

– И что вы ему ответили?

Соммерс улыбнулся.

– Мистер Гаррисон, знаете, чем Джек Нисон отличается от вас? Он имеет отмычку к моему языку, а у вас её нет. Если хотите узнать, о чём мы говорили с ним, спросите его самого.

– Почему же Камерон, желая бежать за границу, обратился к вам, а не к полякам? – подал голос Костенко.

– А почему русский агент, желая найти своих похитителей, обратился в полицию, а не в агентство Пинкертона? – ответил птичник.

Гаррисон восхищённо покачал головой. Даже припёртый к стене, пройдоха находил в себе силы отвечать ударом на удар.

– На сегодня мы с вами закончим, – сказал он. – Но не думайте, что вы отделались. Ваши уши торчат слишком из слишком многих щелей, Соммерс, и мне ещё предстоит с вами разобраться.

– Он вышел вместе с Костенко на улицу и остановился в задумчивости.

– Я почти чувствую горло преступника, – сказал он. – Но не вижу его лица. – Он вдруг засмеялся. – А про Пинкертона этот негодяй ловко ввернул. В самом деле, почему вы не обратились в его агентство?

– Заявление писал не я, а Стекль.

– Спросите его об этом при случае. И кстати, раз уж вы дипломат, найдите способ встретиться с британским консулом. Вам это будет сделать легче, чем мне. Расспросите его осторожненько, что он знает.

– А почему бы нам по примеру мистера Нисона не пообщаться с поляками?

– Потому что они ничего не скажут. Вы слышали Соммерса? Нисон нашёл какую-то отмычку, а мы – нет. В этом вся загвоздка.

– Может, он поделится с нами своим секретом?

– Надеюсь. Я обязательно поговорю с ним сегодня или завтра. – Он выдержал паузу. – Давайте пока прекратим наши встречи. Мне надо кое-что обмозговать.

– Как вам будет угодно.

– Я сейчас еду в управление. Вас подвезти?

– Сделайте такую любезность. Я должен как можно скорее добраться до порта. Ваш мэр устраивает сегодня приём в честь нас, и я должен быть при параде.

– Вот новость! Не знал.

Они забрались в полицейский экипаж, что привёз их к птичнику, и помчались по деревянным мостовым Нью-Йорка. Гаррисон всю дорогу молчал, отстранёно глядя по сторонам. Костенко не смел его тревожить. Его неотступно терзала мысль – где же они теперь будут искать Камерона? Следствие, казалось, зашло в тупик, хотя следователь и говорил, что почти схватил преступника за горло. Семён Родионович видел в этом заявлении чистую браваду. Он совершенно не понимал, в каком направлении тот намерен двигаться дальше. Впрочем, возможно, у него были спрятаны козыри в рукаве – уж очень уверено он держался.

Возле здания полицейского управления они расстались. Гаррисон пошёл в свою контору, а Костенко поехал к пристани. В уме мелькнула шальная мысль, не вернуться ли к Соммерсу, чтобы расспросить его в одиночку, но Семён Родионович тут же отбросил её. Он был слишком неопытен в таких вещах, да и к приёму нужно было как следует подготовиться.

Соммерс ошибался. Камерон отправился вовсе не к британскому консулу, а к Уильяму Твиду. Бывший министр рассудил, что если его отвергают бывшие союзники, то остаётся искать спасения у врагов-демократов. Он не слишком задумывался над тем, как будет убеждать «великого сахема» предоставить ему убежище. Им руководил инстинкт самосохранения. Но как пробиться к подпольному хозяину Нью-Йорка? Способ один – заявиться в Таммани-Холл. Пусть он и не застанет там Твида, зато по крайней мере даст о себе знать. А уж Босс, если захочет, сам отыщет его.

Сидя в одноколке, Камерон во весь опор мчался в то единственное место, которое только и могло сейчас спасти его. Он поднял воротник сюртука и не смотрел в глаза встречным полицейским. Каждый прохожий казался ему тайным агентом России. «Грязные варвары, – думал он. – Лучше сдохнуть в американской тюрьме, чем отморозить себе уши в сибирских рудниках».

Таммани-Холл встретил его неприветливо. Двери были закрыты, рядом дежурила пара хмурых парней с подозрительно оттопыренными карманами.

– Мне нужно к «сахему», – выпалил бывший министр, слезая с одноколки.

– По какому делу?

– Это вас не касается. Передайте ему, что приехал Саймон Камерон. И пошевеливайтесь.

– Один из парней почесал ухо.

– Босса здесь нет.

– А где он?

– А кто его знает. Босс на то и Босс, чтобы ни перед кем не отчитываться.

Он назидательно скривил губы и покивал сам себе.

– Мне не до твоих философствований, мальчишка. Ты что, не видишь, кто перед тобой?

– Я газет не читаю, мистер. Моё дело – здание охранять.

– Другой парень, к счастью, оказался образованнее.

– Погодите, сэр. А вы не тот министр, о котором в прошлом году кричали на всех углах?

– Браво, парень. Будь я по-прежнему министром, ты был бы уже сержантом.

– Я доложу о вас. Подождите здесь.

– Я не могу ждать. Мне надо срочно попасть в Таммани-Холл.

– Сожалею, мистер, но без разрешения я вас туда пустить не могу.

Он ушёл, а Камерон принялся нервно мерить шагами тротуар перед зданием. Второй охранник, присев на архитектурный выступ в стене, стал непринуждённо грызть семечки. Шелуху он сплёвывал в руку. Там набралась уже приличная горка, когда вернулся его товарищ.

– Входите, – сказал он, открывая дверь.

Камерон чуть не подпрыгнул от счастья. Пулей влетев внутрь, он остановился и начал озираться. Ему не доводилось ещё бывать в Таммани-Холле, а потому это знаменитое здание вызывало у него живейшее любопытство. Дверь захлопнулась, перед ним предстал какой-то клерк.

– Вы – Саймон Камерон, бывший министр обороны?

– Да. Мне нужен Уильям Твид.

– Его здесь нет. Что вы хотели обсудить с ним?

– Что я хотел, то я обсужу. Вы можете сообщить ему о моём приходе?

– Да. Но хочу предупредить, что господин Твид – занятой человек, и не имеет привычки менять своё расписание. Если он что-нибудь наметил на сегодня, то ожидать его бесполезно.

– Передайте ему, что у меня дело чрезвычайной важности, касающееся будущего Демократической партии.

– Мы передадим. Если желаете, можете поговорить по этому поводу с господином Фернандо Вудом – он как раз здесь.

– С Вудом? Н-нет, пожалуй. Я буду говорить только с Твидом.

– Как хотите.

Клерк предложил Камерону присесть и ушёл. Минут через пять он вернулся вместе с Вудом.

– Господин Камерон? Какая приятная неожиданность, – сказал бывший мэр. – Не думали увидеть вас в этих стенах.

– В его голосе чувствовалось злорадство, и Камерон не стал скрывать раздражение.

– Бросьте, Вуд. Какая к чёрту приятность! Оставьте свои любезности. Я пришёл по делу.

– Быть может, я смогу помочь вам?

– Вы послали за своим сахемом?

– Да.

– Ну и прекрасно. Пока я не увижу его, не пророню ни слова. Так и знайте.

– К чему эта агрессия, господин Камерон? Мне ли с вами пререкаться? Вы – отставной министр, я – отставной мэр. Мы прекрасно поймём друг друга.

– Камерон опасливо посмотрел на него.

– Не надо умащать меня своими куртуазностями, Вуд. Либо я говорю с Твидом, либо ни с кем.

– Разумеется. Не желаете чаю? Самый лучший, из британских колоний Ост-Индии.

– Хотите меня отравить? А впрочем, какая разница… Тащите.

Горячий напиток несколько успокоил его. Он пришёл в себя после переживаний этого дня и смог осмыслить своё положение. Полиция заодно с русскими – это было ясно. Но имеет ли к этому отношение Линкольн? Сомнительно. По всей видимости, шакалит кто-то из местных. Опдайк? Едва ли. Скорее, один из мануфактурщиков, которому Камерон перешёл дорогу. Кто именно? Неважно. Им несть числа. Лучше подождать, пока всё само прояснится.

Твид явился на удивление быстро. Даже отставной министр, хотя привык к почёту, был приятно поражён такой оперативностью. Он сразу приободрился. Значит, здесь ценят его и считают важным гостем. После двух лет беспрестанных унижений это была хорошая новость.

Твид, однако, не выглядел чересчур обрадованным визитом опального политика. Напротив, сведённые к переносице брови подсказывали, что он озадачен и крайне недоволен.

– Говорите, что у вас за дело, и поторапливайтесь, – сходу бросил он Камерону, появляясь в холле. – Я не люблю, когда меня отвлекают от важных занятий.

– Мне бы хотелось потолковать с вами наедине, – сказал Камерон, немного оробевший от такого вступления.

– Несомненно. Пойдёмте за мной.

Они миновали зал приёмов, свернули в один из боковых коридоров и дошли до скромной двери в конце. Твид отпер её ключом, вошёл внутрь, кивнул гостю на роскошный сафьяновый диван у стены. Сам устроился в глубоком кресле и положил потные руки на колени.

– Что вы хотите? – коротко спросил он.

Убежища, – столь же коротко ответил тот.

– От кого?

– От полиции и русских.

– Твид почесал голову.

– Вас объявили в розыск?

– Пока нет.

– Так чего же вы боитесь?

– Меня преследуют, чтобы арестовать.

– Русские?

– И русские тоже.

– Любопытно. Чем же вы им насолили?

– Так, всякие пустяки… Мелочь.

– Насколько потянет эта мелочь?

– Камерон подумал.

– Тысяч, пожалуй, на сто.

– Почему я должен вам помогать?

– Я имею связи, у меня остались разные счета…

– Мусор, – отмахнулся Твид. – Кому нужны связи скомпрометированного политика? А ваши счета наверняка скоро опечатают.

Камерон исподлобья посмотрел на него, затем полез за пазуху и выложил рядом с собой пачку банкнот.

– Я могу пригодиться вам, Твид, – вкрадчиво произнёс он. – Эскадра скоро уйдёт, дело закроют, и я вернусь к обычной жизни. Многие товарищи по Республиканской партии считают, что у меня есть шансы попасть в Сенат. Здесь, – он показал на деньги, – десять тысяч. Ещё восемьдесят лежат у меня в банке. Я могу выписать чек на ваше имя. Или долговое поручительство. Если вы предоставите мне убежище, я буду вашими глазами и ушами в штаб-квартире республиканцев. Соглашайтесь, Твид. Не прогадаете.

Твид вдруг рассмеялся.

– А вы – боец. Люблю таких. Даже в цепких лапах полиции вы пытаетесь извернуться. Но увы, я не играю прогоревшими бумагами. Счастливо оставаться. – Он поднялся.

Камерон не двинулся с места.

– У меня есть компромат на Опдайка, – глухо промолвил он.

Твид заинтересованно поднял бородатый подбородок.

– Я вас слушаю, – медленно произнёс он.

– Он дал мне взятку, чтобы получить подряд на пошив мундиров для армии. Военное ведомство сильно переплатило ему. Мне известно это наверняка, поскольку конкуренты Опдайка готовы были выполнить наш заказ в два раза дешевле. Можете спросить у заинтересованных лиц. – Он поднял покрасневшие глаза на сахема. – Скоро грядут выборы, Твид. Если демократы второй раз проиграют их, отмыться от этого вам будет очень трудно.

– А вы умеете убеждать. Думаю, вы пригодитесь нам. Я потолкую с Вудом насчёт вашей участи.

Камерон поднялся, чувствуя слабость в ногах. Вся его жизнь, все шестьдесят пять лет вдруг навалились невыносимой тяжестью. Он прикусил губу, чтобы не заплакать от стыда и унижения. Твид подошёл к двери.

– Следуйте за мной, мистер Камерон.

Адрес Грохоли Нисон выяснил в городском муниципалитете. Тот жил по соседству с убитым Моравским, что было вовсе не удивительно – оба держали одну и ту же компанию. Перед тем как отправиться к поляку, сыщик, предчувствуя серьёзный разговор, напялил под жилетку металлический корсет. Пусть неудобно, зато спокойно. Кто его знает, что выкинет этот Грохоля. Недаром Соммерс пожелал Нисону упокоения души после встречи с поляком.

Дома, однако, следователь Грохолю не застал. Этого, впрочем, следовало ожидать. Как любой предприниматель, поляк неотлучно пребывал в конторе, что находилась в районе гавани. Туда Нисон и направился.

После Пяти Углов гавань была самым криминальным районом города. Там толклись бесчисленные аферисты, карманники, пьянчуги, а также тучи проституток. Последних было так много, что гавань по праву слыла крупнейшим прибежищем разврата во всей Новой Англии. Это и понятно – моряки, изголодавшиеся после долго плавания, готовы были бросаться на всякую подвернувшуюся женщину. Разумеется, среди борделей существовала своеобразная иерархия. Те, что были подороже, располагались ближе к порту, украшенные завлекательными надписями и рисунками, ну а разные непритязательные притоны, в которых доживали свой век шлюхи-пенсионерки и подрабатывали телом жёны и дочери рабочих, теснились в тёмных закоулках, скрытые от глаз гостей города. Таким образом, матросы, обуянные плотским вожделением, торопились оставить в дорогих вертепах кругленькие суммы и, к вящей радости ночных королей, просто не успевали донести их до заведений подешевле. Налоги, взимавшиеся с легальной проституции, составляли немалую часть городской казны, в силу чего власти закрывали глаза на многие сомнительные проделки, творившиеся в этом районе.

Прямо на берегу океана размещались и многочисленные конторы негоциантов, а также лавки менял. Днём и ночью, без выходных и перерывов, там сновали люди, разгружали и загружали товары, заключались сделки. На этом рос и поднимался Нью-Йорк – город купцов, воинов и авантюристов.

Найти контору Грохоли оказалось несложно, но вот разыскать самого хозяина в этой людской кутерьме было делом непростым. Сыщик потратил немало сил, прежде чем узрел перед собой суровый лик торгового посредника. Короткостриженый, с редкими зубами, тот был похож на заключённого, только что покинувшего своды темницы. На пальце его красовался дорогой перстень, в зубах торчала папироса; одежда была до того истрёпана, что казалось, будто он не снимал её уже на протяжении многих лет. Лишь дорогие замшевые полуботинки подсказывали, что их хозяин – весьма солидная особа. Лукаво косясь на Нисона, он выслушал его и произнёс:

– Почему вы пришли с этим делом ко мне? Я не похищал вашего русского.

– А кто похищал?

– Откуда я знаю?

– Разве консул не сказал вам?

– Какой консул? – прищурился Грохоля.

– Британский. Чарльз Уитенфорд.

– Глаза поляка забегали.

– При чём тут консул?

– Бросьте, Грохоля, отпираться бесполезно. Консул собирал вожаков польской диаспоры не для того, чтобы угостить их джином. Он хотел обсудить с вами некое дело. И я даже могу догадаться, какое. Русский флот, не так ли? Англичане тревожатся из-за своих коммуникаций. Им нужны данные об этом флоте. Но самим влезать в такое дерьмо опасно. Они подговорили поляков похитить русского агента, однако в последний момент, когда агент уже был почти в их руках, сделка вдруг сорвалась. Кто-то помешал им. Но кто? – Он выдержал паузу. – Назвать вам имя этого человека? Или вы сами назовёте его?

Грохоля подвигал челюстью.

– Пойдёмте ко мне в кабинет.

Путь в кабинет занял едва ли не столько же времени, сколько поиски владельца конторы. Блуждая по лабиринтам лестниц и переходов, Нисон старался держаться немного позади, чтобы быть готовым к любой неприятности. Он видел, что поляк напряжён и как будто что-то затевает. На всякий случай сыщик держал ладонь на рукоятке пистолета, не вынимая его из кобуры.

– Ваш коллега уже беседовал со мной, – говорил, не оборачиваясь, Грохоля. – Мистер Гаррисон, если не ошибаюсь.

– И что же вы ему сказали?

– Ничего. Я не знаю, кто убил Джулиуса. А если б знал, выколол бы ему глаза.

– Кому? Гаррисону?

– Убийце.

Они прошли ещё немного.

– Забавно видеть, как вы стараетесь из-за этих русских, – опять подал голос Грохоля. – Они – напыщенные чурбаны; думают, что весь мир крутится вокруг них. А вы укрепляете их в этом заблуждении.

– Я просто выполняю свою работу, – ответил Нисон.

– Всё равно. Вы, американцы, любите свободу, а русские любят рабство. Вы ни черта не смыслите в этих варварах. Думаете, они выступят с вами против европейцев? Дудки. Они сначала используют вас, а потом выкинут как старую подтирку. Вот увидите – пройдёт немного времени, и Америка с Россией станут злейшими врагами. А знаете почему? Потому что они – азиаты, грязные ублюдки, которые воруют у всего мира, ничего не давая взамен. Они – паразиты. Уже высосали все соки из Польши, а скоро доберутся и до вас. Дайте только срок. Прозреете, да поздно будет…

Разглагольствуя, Грохоля то и дело поворачивался к сыщику лицом и в ораторском запале поднимал кверху палец. Нисон шёл за ним, тихонько посмеиваясь. Он ни на грош не верил этому дельцу. Во всём его словоблудии он видел лишь желание заморочить следователю голову и отвлечь внимание от более насущных вещей. И всё же он не сумел уследить за поляком. Тот вдруг отпрыгнул в сторону, открыл какую-то дверь в стене и исчез. На секунду сыщик оторопел, но уже в следующее мгновение бросился в погоню. Дверь, к счастью, не была закрыта на замок. Он дёрнул её на себя и тут же получил удар между глаз. На мгновение взор его застлала кроваво-чёрная мгла, он выхватил пистолет и наугад выстрелил куда-то вперёд. Видимо, это спасло ему жизнь. Послышалось короткое проклятие, гулко застучали удаляющиеся шаги. Мгла постепенно рассеялась, Нисон увидел перед собой тёмный коридор. Не медля ни секунды, он ринулся догонять убегающего поляка.

Больше всего он боялся, что коридор окажется лабиринтом со множеством ловушек. Но ему повезло. Ровный как стрела, проход вывел его в какое-то подсобное помещение, заставленное ящиками с маркировкой. Пометавшись между этими ящиками, сыщик увидел новую дверь и решительно распахнул её. Грянул выстрел, пуля, пробив одежду, попала в корсет и срикошетила в один из ящиков. Нисон отпрыгнул в сторону, затем осторожно высунул голову и пальнул в ответ. Перед ним открылась большая зала с деревянной лестницей, ведущей вверх. Наверху вдоль стен тянулись деревянные мостки, а по углам чернели едва заметные двери. От стены до стены тянулись шеренги огромных тюков с хлопком. Людей Нисон не заметил, но наверняка они были, просто спрятались от выстрелов. Грохоля, оглушительно топая, нёсся вверх по лестнице. Он ещё пару раз выстрелил, затем взлетел на деревянный мосток и побежал к двери. Нисон, прицелившись, выстрелил ему вдогонку. Поляк издал короткий возглас и упал. Сыщик бросился к лестнице.

В одной из верхних дверей появилось несколько рабочих. Увидев лежащего хозяина, они всполошились и побежали к нему на помощь.

– Стоять! – крикнул им снизу Нисон. – Полиция!

Грохоля, застонав, перевернулся на спину, сел и прицелился в него из револьвера.

– Не подходите, офицер. Ещё шаг – и я убью вас.

– Ты – сумасшедший, Тедди, – ответил следователь, останавливаясь. – Убив полицейского, ты подпишешь себе смертный приговор.

– А кто об этом узнает? – насмешливо поинтересовался поляк.

– Идиот! Ведь я узнавал твой адрес в муниципалитете и заходил к тебе домой. Как иначе мне бы удалось отыскать тебя?

Грохоля выругался по-польски.

– Всё равно. Мне нечего терять. Лучше сдохну, чем дам себя повязать.

– Ты – тупица, Грохоля. За что я должен тебя вязать?

– Как же? За похищение этой русской сволочи. Разве не для того ты явился сюда, фараон долбаный?

Нисон рассмеялся.

– Язык твой – враг твой, Тедди. Ты сам выдал себя. Значит, это ты стоял за похищением? А я грешил на Моравского, – он захохотал, осторожно поднимаясь по ступенькам.

– Ещё шаг, и я пристрелю тебя, – взвизгнул Грохоля, раздосадованный своим промахом.

– Ладно, ладно, Тедди, не волнуйся. Видишь, я стою на месте.

– Зачем ты пришёл ко мне?

– Мне нужно узнать, кто сорвал твою сделку с англичанами. Это ведь был Твид, не так ли?

– Может, и Твид, – устало процедил Грохоля, морщась от раны в боку. – За русским приходили ребята Морриси. Они отняли его у нас.

– Кто же тогда убил Моравского?

– Не знаю, – повторил поляк, всё более слабея.

Он выронил пистолет и привалился боком к стене.

– Зачем он был нужен Морриси?

– Не знаю…

– Сколько тебе заплатил Уитенфорд? – Нисон медленно поднялся по лестнице и осторожно приближался к раненому.

– Он не платил. Это была наша с Юлиушем идея – украсть русского.

– Зачем?

– Мы хотели помочь нашим людям… нашему делу…

– Какому делу?

– Делу нашей независимости.

Последние слова Грохоля проговорил совсем уже шёпотом. Он вдруг издал какой-то хрип и завалился на спину. Сыщик подскочил к нему, заглянул в полуоткрытые глаза.

– Что стоите? – рявкнул он на застывших работников. – Бегите за врачом…