4.
Отрезанную голову Альфреда Молотилова Пархому так и не привезли. И сами 'головорезы' долго не возвращались. Уже и Шамиль не только отзвонился о удачно проведенной акции, но и успел потолкаться у гостиницы, убедиться, что все тип-топ, и сейчас стоял перед Пархомом в его кабинете и, скрестив руки на груди, невозмутимо глядел на хозяина.
- За Самсонова хвалю. Можешь рассчитывать на премиальные. Но где твои абреки? Те, которых ты на развалины зарядил?
- Я уже послал туда других людей. Сейчас должны позвонить.
И словно в подтверждении его слов раздался звонок. Шамиль приложил мобильник к уху, внимательно выслушал звонившего, что-то ответил на чеченском (гыр-гыр) и, спрятав телефон в карман сказал:
- Они мертвы.
- Ну, это понятно. А где твои джигиты шляются? Почему до сих пор не вернулись, не доложили? Где голова Молотилова?
- Мои люди мертвы, - уточнил Шамиль спокойным голосом.
- Не понял…
- Все четверо. У Иссы его собственный кинжал торчит в шее, и весь он нашпигован свинцом. У Рустама голова прострелена. Рамзан тоже от огнестрельных ранений умер. А Камис ранен был, его ударом по горлу добили. Кадык всмятку, поставленный удар. Джипа нет нигде, угнали.
- Что?!! - Пархом был огорошен услышанным. - Боевиков, воевавших под командованием твоего знаменитого тезки, убили какие-то вонючие бомжи? Откуда у бомжей огнестрельное оружие?
Шамиль пожал плечами.
- Я думаю, это не бомжи были, - сказал он.
- Это почему ты так думаешь?
- У Иссы лезвие кинжала ровно между первым и вторым позвонками вошло. Да и как мог попасть этот кинжал в руки убийцы? Отняли его у
Иссы, в поединке отняли. И Камиса профи добивал, бомж так не ударит.
Хотя…, - Шамиль посмотрел на потолок, - одному Аллаху ведомо, кем некоторые ваши бомжи в прежней своей жизни были.
- Профи? - Пархом схватил со стола бутылку с остатками дорогого коньяка и грохнул ее об пол.
Он всегда бесился, буквально с ума сходил, когда чего-то не понимал, а сейчас он не понимал ничего. Профи?!! Откуда в бомжатнике профи? Что он или они там делали? Может быть, это секьюрити
Самсонова и они охраняли Альфреда Молотилова? Но почему в пристанище бомжей, а не в каком-нибудь другом, более чистом месте? И как смог
Самсонов так быстро найти Молотилова, которого ни абреки Шамиля, ни менты найти не смогли? Или Молотилов сам на него вышел? Но шамилевцы плотно следили за Самсоновым, а точнее за его цепным псом Десницким, царствие ему небесное! Они каждое его передвижение отслеживали. И не только они, топтуны Мраковы тоже отставного гэбэшника из виду не выпускали. Ладно, абреки, но менты-то, как-никак профессионалы.
Профи… И потом - этот странный 'Ляксеич'! Кто такой? Король бомжей? Родственник Альфреда Молотилова? Не было у Молотилова никаких родственников, Мрак и Малюта все про него выяснили. А может, не все? И куда все-таки подевался этот Альфред? Где он прячется?
- А где…? - Пархом подскочил к бару и, вытащив новую бутылку коньяка, с хрустом свернул крышку и отхлебнул прямо из горлышка. -
Где Альфред? Что, только трупы твоих людей на развалинах? Где другие? Где бомжи?
- Никого нет. Пусто.
- А твои парни там хорошо искали?
Шамиль не ответил.
- …Пошли туда еще людей. Пусть прошерстят все развалины, пусть каждую кучу навозную перевернут! Любого, кого найдут, не бить!
Сначала допросить! Нет, сюда привезти, я сам допрошу.
- Я поеду туда, - сказал Шамиль.
Пархом подумал и кивнул головой:
- Ехай.
Шамиль молча вышел. Пархом, глядя ему вслед, задумчиво пробормотал:
- И где же теперь этот долбанный Альфред?
Стук окрошкиных костылей гулко разносился по коллектору. Альфред шел рядом, держась одной рукой за ржавый поручень ограждения канала, а во второй сжимал фонарик, которым освещал путь. Он старался не отставать от одноногого бродяги и с опаской смотрел не под ноги, а на глухую стену, тянущуюся у правого плеча Окрошки, изредка оглядывался назад, светил туда.
- Я этого гада, - говорил Окрошка, - Пархома этого… Я его из пистолета, которым он Юрку… Хорош взад светить! Под ноги свети!
Упаду, убьюсь, тебе меня на горбу тащить придется. Или бросишь своего командира?
- Ну что ты, Василич? Конечно, не брошу. Тут уже маленько осталось, километра три с половиной. Тот железный мосток, по которому мы на эту сторону перебрались, у него врезка из коттеджного поселка была. Мы в прошлый раз с Сидоровым до этого места доходили.
А скоро в полу петля будет, об нее мы с Алексеем Алексеевичем запнулись и упали оба. От той петли…
- Стоп!
Окрошка резко остановился, стук костылей смолк.
- Что случилось? - спросил Альфред и испуганно прислушался, свет фонарика заметался по тоннелю.
- Что за врезка? Из какого поселка? Уж не из того ли, в котором
Пархом живет?
- Из того, - вынужден был признаться Альфред.
- Надо вернуться.
- Зачем?
- Разведать. У нас есть пластид. Взорвем Пархома к чертовой матери! Замочим гада в его собственном сортире!
- Пластит, - угрюмо сказал Альфред.
- Что пластид?
- Надо говорить пластит. 'Т' на конце. Пластид говорить не правильно. Его все пластидом называют, но это неправильно.
- Ну и хрен с ним. Какая разница? Пластид, пластит, динамит.
Взорвем пластитом. Только сначала все разведать надо.
- Да заблудимся мы там, - чуть не плача пытался отговорить Альфред
Окрошку от принятого решения. - Мы с Сидоровым сворачивали несколько раз. Он повороты запоминал, а я нет. Заблудимся…
- Со мной не заблудишься. Вперед!
- И бандиты там…
Окрошка схватил Альфреда за грудки, костыли упали.
- Что-то не пойму я тебя, Альф, - зло прошипел он. - Ты бздишь, это козе понятно. Темноты боишься, крыс-мутантов каких-то, бандитов.
Но неужели ты с Пархомом поквитаться не хочешь? Ты ж у майора на кухне за столом водку пил и сопли по морде размазывал! Катеньку свою вспоминал! Говорил, что Пархом за все ответить должен, обещал отомстить ему. Лично отомстить обещал. Али ты передумал? Али ты это так, для красного словца вякал?
- Нет… Нет, не передумал. Но…я…
- А за Ляксеича? - не слушал Окрошка его оправданий. - За Ляксеича отомстить не желаешь? Он ведь родственник твой. Забыл?
- Не забыл. Но…я думал…сначала надо выспаться, как следует, подкрепиться…
- Выспишься на том свете. А подкрепляться нам один хрен нечем.
Продуктов нет никаких - ни с собой, ни в бомбоубежище. Хоть этих крыс-мутантов ищи, стреляй их и похлебку вари.
- Ну…, давай тогда, пойдем…разведаем… Мы ж там были с
Алексеем Алексеевичем, разведывали уже.
- Разведчик! - с сарказмом сказал Окрошка. - Даже куда поворачивали, не запомнил!
- Так Сидоров запоминал. Я-то…
- Я…, головка от…буя! Тебе, Альф постоянно рядом кто-то старшой нужен. Тот, кто за тебя думать будет, повороты запоминать, с мятой газеткой за тобой ходить, чтобы жопу подтереть. Давай, за мной иди. И не бзди!
Альфред возмущаться не стал, промолчал. А что тут скажешь, если
Окрошка во всем прав?
Где же теперь Молотилов? Где этот везунчик?
Пархом никак не мог успокоиться, ходил взад-вперед по кабинету и хлебал коньяк. Бутылка была уже почти пустая.
Сам по себе Альфред Молотилов ему не так уж опасен.
Кто он такой, этот Альфред? Козявка, стоящая на пути у него, у
Максима Игоревича Пархоменкова, банкира и уважаемого бизнесмена дающего деньги на развитие инфраструктуры города, держащего на коротком поводке всех местных первых лиц - губернатора, мэра.
Ментура и прокуратура под его контролем. И что ему этот человек, который вдруг по неизвестным причинам пропал, а потом вдруг появился? Вернее, может вдруг появиться. Что? Что он может сказать?
И что он может доказать, Альфред Молотилов, у которого ничего нет кроме имени и фамилии? У него теперь даже паспорта нет. Кто ему поверит?
Пархом вдруг кое о чем вспомнил. Он подошел к письменному столу, выдвинул нижний ящик и достал бумажник из дорогой змеиной кожи, принадлежащий Альфреду Молотилову, который сам, не глядя, зашвырнул туда более двух недель назад и благополучно о нем забыл. Хорошо, что сейчас вспомнил! Улика, как никак. В бумажнике лежало несколько сотенных долларовых купюр. Пархом пересчитал их (пять штук), по рабоче-крестьянски сложил пополам и прибрал в нагрудный карман сорочки. Кроме долларов в бумажнике были паспорт Альфреда
Аркадьевича Молотилова, водительское удостоверение его же и две доверенности на право управления автомобилями - спортивным BMW Z3 и микроавтобусом 'Фольксваген', госномера такие-то, принадлежащими гражданке Сидоровой Е.А. (Микроавтобус уже давно продали на автобарахолке, а бэху Пархом оставил у себя в гараже, уж больно она ему понравилась).
В окошечко бумажника была вставлена фотография самой гражданки
Сидоровой Е.А. в белом купальнике-бикини и по колено в ярко-голубой воде. Линия горизонта на фотографии была почти незаметна, небо было такого же ярко-голубого цвета, как и морская вода, и на нем не было не единого облака. Екатерина Сидорова выходила из моря. Ее черные, коротко остриженные волосы были мокрыми, а на смуглых загорелых плечах сверкали искры водяных капель. Внизу снимка стояла оранжевая электронная дата, зафиксированная мыльницей - двадцать первое августа две тысячи пятого года. Почти за два месяца до смерти.
Да, класс, оценил Пархом, дамочка что надо! Не девочка ведь уже, но вполне сойдет за нее. Формы уж больно нежные. Хорошо сохранилась для своих тридцати… м-м-м…с хвостиком. И груди не отвисли и целюлита не видать. Отсутствие целлюлита нынче большая редкость!
Даже у большинства совсем юных представительниц прекрасного пола он в наличии. А у Сидоровой - не единой ямочки, не единой растяжки, кожа гладкая, шелковистая, словно искусно выделанная и натянутая на скульптурное изделие великого мастера.
Пархом вытащил фотографию из окошечка бумажника и подошел ближе к свету, чтобы получше рассмотреть полуобнаженное тело Екатерины
Сидоровой, до которого ему так и не удалось добраться. Он впервые видел ее такой, не совсем одетой.
…Три года назад, когда они встретились на какой-то презентации,
Пархом уже не помнил, что это была за презентация, и кто был ее устроителем, он сразу же понял, что перед ним женщина, с которой у него возникнут проблемы. Обязательно возникнут. Не предположительно, а стопроцентно. Чутье подсказало.
Их не знакомили, некому было, Пархома в этом городе не знал никто, кроме скромного служащего филиала одного из московских банков Андрея
Ильича Ускова.
С Андроном они были знакомы с самого детства, родом были из
Казани, жили в одном доме, ходили в одну школу, учились в одном классе и сидели за одной партой. Правда, только до седьмого класса.
Потом Пархом школу бросил, учиться ему категорически не нравилось, ему было намного интересней околачиваться на вокзале или на рынке и щипать лохов. А к окончанию занятий первой и второй смен, Пархом подходил к школе и шмонал младшекласснитков, отбирая мелочь, оставшуюся от школьных завтраков и обедов. Позже он естественно стал бандитом, а Усков с золотой медалью окончил школу и поступил в
Университет. Они продолжали встречаться, несмотря на всю их внешнюю и внутреннюю непохожесть и разный образ жизни и встречались до того момента, пока Пархома не посадили всерьез и надолго. Было это в девяносто пятом. Его и раньше сажали, но сроки он получал небольшие.
А в девяносто пятом ему впаяли аж семь лет строгого режима.
В этом городе Пархом оказался совершенно случайно. Возвращаясь из мест заключения и выйдя на станции подышать свежим воздухом, он встретился со своим другом детства. Андрей Ильич Усков сходил с московского поезда.
- Брателло! - Пархом был удивлен неожиданной встречей. - Андрон!
Ты что здесь делаешь, в этом Мухосранске? Я думал, что уже где-нибудь на Гаити или Таити обитаешь.
- Пархом! Вот так встреча!
Они обнялись.
- А я здесь теперь живу и работаю, - говорил Усков. - В банке.
Вот, из столицы возвращаюсь, в командировку ездил. А это никакой ни
Мухосранск, а вполне приличный город. Здесь нормально жить можно. Не
Таити конечно, но здесь тоже… неплохо кормят.
- Да. Неплохо. Тебя не узнать. Вылитый колобок.
Андрон смущенно улыбнулся:
- Конституция у меня такая. А ты как здесь?
- Проездом. - Пархом вытащил из кармана справку об освобождении и помахал ею перед носом товарища. - Вчистую рассчитался с государством за свои грехи. Пора совершать новые.
- В Казань? На родину?
Пархом пожал плечами:
- А мне по хрен куда. Мой адрес не дом и не улица… Говоришь, здесь неплохо кормят? Может мне тормознуть в этом Нью-Таити?
Глядишь, таким же упитанным, как ты стану?
- Оставайся, - как-то неуверенно произнес Усков. Он вдруг пожалел, что сообщил Пархому о месте своей работы и что греха таить, немного испугался. Одно дело иметь в товарищах уголовника, когда ты обычный студент, и совсем другое, когда ты работаешь в небольшом пока, но быстро развивающемся банке и тебя вот-вот должны назначить начальником кредитного отдела…
Пархом понял переживания товарища, но понял по-своему.
- Не бздо, дружбан! На шее у тебя сидеть не буду. Деньжата кое-какие имеются. В кубышке на малой родине хранятся. Сгоняю в
Казань, недельку побухаю, паспорт получу и вернусь покорять твой
Мухосранск. Пардон, Нью-Таити.
- Ну, если деньги есть…тогда хорошо. Можно бизнес какой-нибудь замутить. Нынче без первоначального капитала ничего путного не сделаешь. Можно свой собственный банк учредить…
Андрон-то и привел своего друга детства на эту презентацию, провел его практически нелегально. Пархома здесь не знал никто, он еще был никем и только размышлял над вопросом, куда бы пристроить нажитые рэкетом и вынутые из кубышки капиталы. Мысль об учреждении собственного банка присутствовала, но не доминировала. Пархома тянуло к более привычному для себя ремеслу, но Андрон чуть не ежедневно капал на мозги, говорил, что темные времена канули в лету, что наступили другие времена, когда деньги проще заработать, чем отнять. Заработать легально, быстро и по-крупному. Банк, говорил - это очень хороший инструмент обогащения. У тебя есть деньги, а у меня банковские технологии.
Андрон Усков, изрядно накачавшись шампанским и обожравшись на халяву устриц, подкатился к нему и деликатно рыгнув в кулак, спросил:
- Видишь ту бабу в черном платье?
- Малокалиберную?
- Я бы назвал ее миниатюрной.
- Ну?
- Екатерина Великая.
- А не слишком громко звучит?
- Ее так все зовут.
- Сыкуха какая-то. - Пархом, как и многие, впервые ее видевшие
Катерининой привлекательности не заметил.
- Да нет. Не скажи. Баба красивая. Сиськи маленькие, на любителя, но все остальное… в полном порядке. Ты приглядись.
Пархом снова посмотрел на Екатерину, чуть более внимательно, и пожал плечами:
- Не в моем вкусе. Мне бы чего-то…поосновательней.
- Да я про нее тебе просто так…, чтобы ты в курсе… Я ж не в плане секса, для долбежки здесь таких, как Памела Андерсен - пруд пруди. А Екатерина Сидорова в этом городе самая крутая бизнесвумен.
- Да?
- Бабла навалом. Магазины, ларьки на рынке. Оптом тоже…
- Так ты предлагаешь опустить ее на бабки? - догадался Пархом. -
Правильно. Пора тряхнуть стариной, а то что-то я застоялся, как конь в стойле.
- Не надо ничем трясти. Или ты опять за старое хочешь браться?
- Так я аккуратно. Как ты советуешь: цивилизованно.
- Вот и давай, становись цивилизованным. Банк организуем и через кредиты попробуем Екатерину Великую опустить. Да не только ее.
Кредитами кого хочешь закабалить можно. Я даже название придумал нашему банку.
- Какое?
- 'Парус'.
- Почему 'Парус'?
- 'Пар' - Пархоменков, 'Ус' - Усков. И вообще - красиво звучит.
Парус! Мы с тобой под этим парусом…
Пархом пристально посмотрел на товарища.
- То есть ты хочешь сказать, что мы с тобой равноправными компаньонами будем? А бабки? Только мои?
- Мой вклад в общее дело другим будет. - Усков легонько постучал себя по рано облысевшему черепу. - Другим.
- Ну, ну, - сказал Пархом, - посмотрим. - И бросил на Екатерину еще один, третий взгляд, внимательный и изучающий, так как бабенка из не заслуживающего его внимания сексуального объекта превратилась в потенциальную жертву. - Леди, говоришь…?
И вдруг он ощутил холодок между лопатками.
Что это? Страх? Ощущение опасности? Бред! Эта малопулька будет для него легкой добычей.
- Пойдем отсюда, - тоном приказа сказал Пархом Ускову. - Посидим где-нибудь, коньячку треснем. У меня с этого шампанского живот пучит.
Через два месяца Пархом снова встретился с Сидоровой, но тогда ей его уже представили, как банкира.
Катерина, не глядя, убрала визитку в сумочку и из приличия осведомилась о том, какова будет максимальная сумма кредита, если она вдруг решится его брать в банке 'Парус' и о процентах. Он ответил, как учил Андрон. Катерина удивленно вскинула ресницы и тут
Пархому словно из газового баллончика в лицо пшикнули. Он моментально забыл о цели своего знакомства с Екатериной Великой, перед собой он видел только женщину, которой хотел обладать. Он снова, как и в первый раз, ощутил холодок между лопатками, но внутренний жар похоти этот холодок нейтрализовал.
- Интересный вариант, - услышал он. - Максимальная сумма, конечно, мало впечатляет, но проценты…
- Поехали ко мне, - брякнул Пархом совершенно не в тему.
- Куда? В банк? - засмеялась она. - Поздно уже. Да и в настоящий момент я не так уж остро нуждаюсь в кредитовании, чтобы убегать с вечеринки и подписывать договор.
- Какой к черту банк? Какой договор? Ко мне поехали. Домой. Мерин под парами.
- Это еще зачем?
- Познакомимся поближе!
- Зачем?
- Тебе понравится. Мне есть чем тебя удивить. - Пархом похабно усмехнулся, и стало понятно, чем он собирался удивлять Екатерину.
То ли моча ему в голову ударила, то ли затмение какое нашло -
Пархом был в неком трансе, он не замечал, что Усков стоит в стороне, с ужасом смотрит на него и крутит пальцем у виска. Да если бы и увидел, вряд ли адекватно отреагировал бы. Катерина поглядела на
Пархома, как на больного, с состраданием и сказала:
- Вы бы хоть поинтересовались, замужем я или свободна.
- А мне по барабану.
- Я мужа своего люблю, - сказала Катерина и, развернувшись, пошла прочь.
Значится так, сука, подумал Пархом, глядя вслед уходящей Катерины, ты сама напросилась. Мужа своего любишь? Люби до поры до времени.
Хотел тебя кинуть, потом передумал, а сейчас снова хочу!
И кинул.
С кидком не торопился. Приглядывался, изучал, вникал в основы бизнеса, постигал суть хитроумных банковских операций. Вдвоем с
Усковым за эти три года они превратили свой небольшой коммерческий банк в серьезную кредитно-финансовую организацию, организовали цепочку технологических фирм в оффшорах, подготовили тылы в Москве и за границей. За границей они вообще бывали часто, особенно в
Германии. Прикормить городское руководство оказалось делом простым, проще пареной репы. Они, отцы города, сами с нетерпением ждали - когда же придет человек, который будет давать им бабки. Дождались.
Параллельно Пархом укреплял и свой личный криминальный авторитет.
Он быстро прибрал к рукам местную братву, лично грохнув пару-тройку авторитетов и назначив на их место своих людей из Казани. Одному из
'бывших' удалось скрыться. Убежал, в чем мать родила, только пятки сверкали. Старый хрен, а резвым оказался. Пархом позже пытался его разыскать, но тщетно - как в воду канул. Ну, да и хрен с ним! Его людишки все как один присягнули на верность новому хозяину. Бирюком звали того 'бывшего'.
Усков как мог, старался отвратить Пархома от уголовного мира, и тот сдался. Доходчиво объяснив своим назначенцам, кто истинный хозяин в городе, он по совету того же Андрона выписал из далекой
Чечни через главу местной чеченской диаспоры двадцать боевиков для охраны банка и своей личной. Абреков в народе быстро окрестили черной сотней, хотя их всего было два десятка. Казалось, Пархом перестал иметь что-либо общее с местной уголовщиной, однако, он был в курсе всего криминального, что происходило в городе и назначенные им бригадиры ежемесячно делились с ним частью своей прибыли.
Прочно встав на ноги и натренировавшись на разной шалупони, отработав на них Андроновы технологии, Пархом приступил к реализации плана разрушения империи Екатерины Великой, которая тоже на месте не стояла и капиталы свои за это время приумножила.
И план свой он реализовал.
Пархом раскрыл паспорт Альфреда. На него глядел худощавый молодой человек, смазливый, с копной темных курчавых волос, правда, слегка редеющих по бокам высокого прямого лба и с неожиданно пухлыми губами
- типичный юноша-скрипач из еврейской семьи, подающий определенные музыкальные надежды. Во взгляде Альфреда была какая-то неуверенность. Казалось, что он очень хочет посмотреть куда-то вбок, или вообще - оглядеться по сторонам, но ему приказали смотреть прямо и он смотрит.
'Мужа своего люблю!', вспомнил он. И что только Екатерина Сидорова в нем нашла?
Пархом приставил к фото Альфреда курортную фотографию Сидоровой.
Полное несоответствие. Нет, по комплекции-то они друг другу подходили, но вот по всему остальному…
- Шлафен цузаммен, - задумчиво пробормотал он и бросил бумажник с документами в огонь камина. Запахло жженой кожей. Фотографию
Сидоровой Пархом задержал в руках, посмотрел на Екатерину еще раз, подумал: - 'Красивая баба! И не только красивая. Не пустышка. Зря я ее замочить приказал. И вообще - зря я все это с кидком затеял. Надо было просто-напросто заставить ее платить дань. И все. И платила бы, куда б делась? Ну, да ладно, что сделано, то сделано', - и бросил фото в огонь вслед за догорающим бумажником.
Он стоял у камина, но жарко ему не было. Наоборот - к лопаткам намертво присосалась ледяная клякса-амеба, а вдоль позвоночника резвой толпой бегали мурашки. Пархом шкурой ощущал опасность. Не от
Альфреда она исходила, это ясно. А от того, кто стоял за ним.
Ляксеич! Гребаный Ляксеич! Родственник! Что за родственник и откуда он взялся? А главное, куда делся и куда увел Альфреда
Молотилова?
Пархом зябко передернул плечами.
- Эс ист кальт…
Когда зазвонил телефон, он решил, что звонит Шамиль.
- Але.
- Это я, Мараков.
- Какого хрена? Насчет бабок опять?
- Я решил, что вам будет интересна новая информация, и решил потревожить в столь поздний час.
- Что за информация?
- Хочу сообщить вам, Максим Игоревич, что из апартаментов
Самсонова вынесено два трупа…
- Устарела твоя информация. Я в курсе дела.
- И знаете кто второй труп?
- Параллельно. Главное, что Самсонов мертв. А кто там еще зажмурился, мне без разницы. Охранник, наверное. Или секретарь.
- Ни тот и не другой. Второй погибший в гостинице - Алексей
Алексеевич Сидоров…
- Сидоров?
- …Информация поступила от секретаря Самсонова, Николая
Любимова. Охранники тоже подтвердили, что в момент взрыва в апартаментах помимо их хозяина находился еще один человек и этот человек Сидоров. Они у него документы проверяли.
- Это какой же Сидоров? Уж не тот ли…
- Именно. Зять Самсонова и муж сгоревшей на даче в Шугаевке
Екатерины Сидоровой.
- Он же у тебя в без вести пропа…, - Пархом вдруг замолк на полуслове, до него дошло. - Как говоришь его имя?
- Алексей. Алексей Алексеевич Сидоров.
Алексей Алексеевич, Ляксеич. Ну конечно! Ляксеич! Без вести пропавший муж Екатерины Сидоровой. Бомж Ляксеич. Король бомжей.
Директор завода 'Искра', выбранный народом, то есть бомжами, как рассказывал старый бомж Юрка с улицы Грибоедова. Родственник
Альфреда Молотилова! Но почему родственник? Уж не намек ли это на то, что они с Альфредом на одной бабе были женаты? Изощренная фантазия. Стало быть, Альфред Молотилов, спасшись из горящего дома, поскитался по улицам и примкнул к бомжам. И встретился со своим предшественником, молочным братом, родственником…
- И что из себя представляет этот Сидоров? - спросил Пархом.
- Представлял.
- Ну, да.
- Сорок два года. Крепкий был мужичок. Около двух метров роста. Я его личное дело из архива поднял, прочитал мельком. Срочную в десанте служил. Где-то под Хабаровском. В восемьдесят восьмом закончил наш инженерно-строительный. По специальности…
Дальше Пархому было не интересно, он слушал вполуха и думал о своем:
'Так и есть! Бывший десантник. Вот почему двое из абреков убиты профессиональными ударами. Профи не профи, но и не дилетант. Нет теперь этого крутого парня, короля бомжей! Шамиль молодец! Случайно, но еще одну хорошую службу сослужил!'.
- …В двухтысячном исчез. Розысками занимался майор Мотовило, тогда еще капитан. Он у Смоленцева служит, в РОВД рабочего района, сыскарь. Не нашел он тогда Сидорова. Да он не шибко-то и искал. Жена
Сидорова, Екатерина Андреевна на активном розыске не настаивала…
'Подсчитаем потери в стане врага. Десницкий - труп. Самсонов - труп. Сидоров - труп. Екатерина Сидорова - мертва. Альфред… Да хрен с ним с Альфредом…'.
- …Стала жить с Альфредом Молотиловым. В Гражданском браке. С мужем-то со своим, Алексеем Сидоровым она так и не развелась…
'В гражданском браке. А муж законный - король бомжей Ляксеич. 'Я мужа своего люблю…'. Так вот кого она любила! Законного супруга
Алексея Алексеевича Сидорова. А с Альфредом Молотиловым просто так…трахалась. Тварь! Все-таки не зря я ее грохнуть приказал'.
Пархом вспомнил почему-то свой последний визит к Сидоровой с требованием немедленно оплатить кредит и проценты по нему. Как всегда в таких случаях Пархома сопровождал Шамиль. Не для его личной безопасности, для дополнительного устрашения должника.
Альфред стоял в сторонке, опустив глаза долу, на Пархома смотреть не решался. А Катерина наоборот, гордо вскинув головку, смотрела прямо ему в глаза, вызывающе и немного насмешливо. Над ним, наверное, насмехалась. Хорошая мина при плохой игре, вспомнил Пархом сказанную как-то Усковым фразу. Ну, ну, посмейся напоследок.
- Время пришло. Пора раскошеливаться, мадам Екатерина Великая, - со злорадством произнес Пархом.
- Я знаю о сроках. И вы, я уверена, осведомлены о моей неплатежеспособности. Ведь это ваша разводка, ваш кидок.
- Кидок? Разводка? Что за блатной жаргон? - Пархом издевался -
Бизнес, Екатерина Андреевна есть бизнес. Занятие не для слабых.
Приходится рисковать. Иногда риск может привести к краху. Вы рискнули и проиграли. Так бывает.
- Да бросьте, Максим Игоревич! Или как вас там - Пархом? О каком риске вы говорите? Ведь вы давно решили меня уничтожить. Еще три года назад. Вы все продумали до мелочей. И с блеском провели операцию. Поздравляю. А я просто оказалась дурой.
- Короче! Платить будешь?
Екатерина хмыкнула и дернула плечиком.
- …Если нет бабок, тогда все в рамках договора пойдет. Завтра мои крючкотворы начнут процедуру банкротства. - Пархом склонил голову набок. - Но мы еще можем договориться, госпожа Сидорова.
- Нам с вами больше не о чем договариваться…, господин
Пархоменко. Договорилась уже однажды! Ведь знала, что с вами договариваться нельзя. Вы бандит.
- Я? Я не бандит. О чем это вы? Сами связались с какими-то гансами. Все претензии к ним. А я банкир. Я вам денег дал. Взаймы.
Пришло время возвращать бабло. Я банкир, повторяю. А раз я банкир, то должен быть жестоким. Мне по барабану ваша неплатежеспособность.
…Кстати, вы неправильно произносите мою фамилию. Кредитный договор не читали? Там печатными буквами… Моя фамилия Пархоменков. У меня
'в' на конце.
Катерина прыснула.
- А меня не интересует, что у вас на конце. Мне, как вы изволили выразиться, 'по барабану'.
Ну, сука!
Когда они выходили из дома Сидоровой, Пархом бросил косой взгляд на Шамиля. Лицо горца было беспристрастным, но Пархом не сомневался
- Шамиль слышал слова Катерины и наверняка передаст их своим абрекам. Смеяться будут.
- … Але! Максим Игоревич? Вы меня слышите? - надрывался Мрак. -
Але? Фу, фу! Что со связью?
- Да слышу я тебя, - Пархом с трудом оторвался от воспоминаний.
- Так как вам моя версия, Максим Игоревич?
- Какая версия?
- Ну… Списать смерть Самсонова на зятя.
- На какого зятя?
- На Сидорова.
- А, ну да. На Сидорова. А он точно того…, дас ист капут?
- Судмедэксперт констатировал смерть.
- Замечательно. Это просто замечательно. Нет человека, нет проблемы. А версия… Нормальная версия. Списывай. Вообще - делай что хочешь. Но чтобы все пучком было. Усек?
- Так точно!
- Закроешь дело, звони Андрею Ильичу. Я его предупрежу. Он выдаст тебе то, что я обещал. - К Пархому понемногу стали возвращаться самоуверенность и хорошее настроение. Амеба на спине стала уменьшаться в размерах. Впрочем, что-то ей мешало исчезнуть совсем.
- Купишь себе яхту, Мрак. У тебя же на яхту этой сотки не хватало?
Тебе, небось, эта яхта по ночам снится?
- Ну-у-у…
- Что 'ну'? Думал, не знаю? Я про вас, взяточников все знаю. На то я и хозяин, чтобы о своих холопах все знать. Вы у меня все, как на ладони. И ты, и Малюта, и мэр наш. Все знаю. И о недвижимости вашей знаю и о желании из России слинять…Плохо это. Не патриоты вы ни хрена. Родину свою любить надо. Она вас родила и вскормила и… сейчас кормит.
Пархома несло, он понимал, что говорит что-то не то, что-то лишнее, но остановиться не мог. Наверное, это была реакция на недавнее нервное напряжение, неконтролируемая психологическая разрядка.
- Откуда вы…? - сдавленным голосом спросил полковник. - Про яхту?
- Откуда знаю? Я, Мрак, мысли читать умею, - хохотнул Пархом. - На расстоянии читаю, как этот… - И вдруг его словесный понос прекратился так же внезапно, как и возник. - А что угадал? Про яхту?
…Ладно. Все. Давай, действуй. Про яхту пошутил, про родину нет.
Пархом положил трубку и с досадой хлопнул себя по лбу.
Идиот! Осел! Сдал по-глупому одного из своих сексотов. Мараков не такой дурак, каким кажется. Сыскарь как никак, с большим стажем.
Сразу просечет, где сквозняк. Ну, да ладно, прорвемся.
Он набрал номер Шамиля. Соединение произошло, но Шамиль молчал, ожидая, что тот, кто ему позвонил, заговорит первым. Знал, что звонит Пархом, но молчал. Это было его привычкой, и Пархом с ней свыкся.
- Але, Шамиль! Снимайся. Давай назад.
- Засаду поставлю. - Шамиль не спрашивал, а сообщал о том, что намерен предпринять.
- Не надо. Никто туда не придет.
- Как скажешь.
