8.

Андрей Валентинович выглядел даже хуже, чем ожидал Сидоров.

Землистый оттенок лица, который у него был сегодня утром, сменился синюшным. Губы стали сиреневыми.

- От меня только что вышел нотариус. - Голос у Самсонова был слабым, Сидоров едва разобрал слова старика. - Минуту назад.

Сидоров кивнул. Когда он подходил к апартаментам Самсонова, ему навстречу попался хитроватый лысый коротышка в добротном кашемировом пальто. Коротышка внимательно оглядел Сидорова, улыбнулся и прошел мимо. Где-то я его видел, промелькнула в голове Сидорова мысль.

Теперь он вспомнил - лет шесть назад он видел этого человека в их офисе. Зачем он тогда приходил, этого Сидоров не помнил. Нет, скорей всего он этого и не знал. Катерина просто представила их друг другу, назвала: нотариус такой-то (Сидоров тут же забыл его фамилию) а зачем он здесь не сообщила. Впрочем, Сидорову это было и не нужно, его в ту пору больше волновали не дела фирмы, а более прозаичные вопросы, например - удастся ли ему сегодня отыграться в казино? Он и зашел-то тогда в офис денег взять. Теперь Сидоров догадался, что нотариус был одним из негласных посредников между Самсоновым и его дочерью…

- Я давно знаком с ним. Он помогал мне здесь, в этом городе, - подтвердил Самсонов его догадку. - Осуществлял юридическое сопровождение некоторых Катюшиных договоров…Пальман Матвей

Яковлевич. Он хороший юрист и нотариус, которому можно доверять. Я хочу, чтобы ты запомнил это имя.

- Я запомнил.

- Владиславик умер. Тебе сказал Николаша?

- Да. Примите мои соболезнования, Андрей Валентинович.

Самсонов закрыл глаза. Он долго молчал.

- Тяжело… Тяжело и пусто. Я пережил своих детей. Их нет. Я один.

И почему-то живу. Зачем? Зачем мне эта жизнь?

Сейчас Самсонов разговаривал сам с собой. Неожиданно он открыл глаза.

- Матвей по моей просьбе составил мое завещание. Я подписал.

Интересуешься, что в нем?

Сидоров отрицательно покачал головой.

- Я и не сомневался. Я сразу понял, что ты за человек. Тем не менее, хочу, чтобы ты знал.

- Я вижу, что вы плохо себя чувствуете, Андрей Валентинович.

Может, в другой раз?

- Сейчас. Утром мы вылетаем в Таргань. А здоровье у меня не ахти… Сейчас. Именно сейчас.

Сидоров пожал плечами.

- У меня нет наследников, кроме государства и…тебя.

Сидоров хотел запротестовать, но увидел, что Самсонов слегка прикрыл веки и отрицательно мотнул головой, мол, не перебивай, промолчал.

- Свое предприятие я завещал российскому правительству. Я рассказывал тебе об этом своем желании… Дом в Таргани со всем, что в нем находится, дом в Москве на Рублевке и виллу в Марбелье я распорядился продать и на эти деньги организовать клинику для лечения больных СПИДом… Деньги, которые хранятся на моем личном счете, я отдаю тебе. После моей смерти в установленный законом срок ты вступишь в права наследования. Их не так уж много, этих денег, около двух миллионов евро…

Старик замолчал, облизнул сухие губы, взглядом указал Сидорову на стакан с водой, стоящий на журнальном столике. Сидоров подал его

Самсонову. Сделав глоток и немного отдышавшись, Андрей Валентинович сказал:

- Тебе паспорт надо поменять.

- Уже делается. Я сегодня утром сфотографировался и отдал фотографии одному хорошему человеку. Он обещал сделать быстро.

- Это хорошо… Дом, который вы построили с Катюшей, и который отобрал Пархом, тоже будет твоим. И деньги, которые он у Катюши украл, вернутся и перейдут к тебе. Но это уже не по завещанию. Мы с

Матвеем и этот вопрос обсудили… Что-то от Дениса ни одного звонка.

Позови Николашу.

Сидоров позвал секретаря.

- Что Денис?

- Не звонил.

- А ты ему?

- Как всегда, недоступен.

Николаша резковато дернул плечами. Он казался слегка смущенным, словно расстраивался от того, что не может выполнить задания шефа.

Но Андрей Валентинович, по-видимому, хорошо изучивший мимику и жесты своего секретаря за то время, что тот у него проработал, уловил в этом смущении нечто другое.

- Ты что-то не договариваешь…

- Да нет. Правда. Не могу дозвониться до Дениса Александровича.

- Говори, Николаша. В моем теперешнем состоянии, знать о неприятности лучше, чем ее ожидать. Рассказывай, а то уволю.

- Да нечего, собственно, рассказывать…

- Я вижу, есть что.

- Ничего еще не известно… По первому каналу ТВ передали, что на четырнадцатом километре трассы Домодедово-Москва произошло ЧП, взорван автомобиль марки БМВ. Предположительно - в машину выстрелили из гранатомета.

- Что по времени?

- Это произошло через двадцать две минуты после посадки самолета, на котором летел Денис Александрович.

- Денис мертв…, - прошептал Андрей Валентинович.

- Из БМВ извлечено два сильно обгоревших тела. Останки вывезены в

Москву, - продолжал Николаша. - По номеру автомобиля идентифицирован его владелец, точнее тот, кто ею в настоящий момент пользуется… пользовался. БМВ причислена к гаражу администрации президента России…

- Денис мертв, - повторил Самсонов.

- Ничего еще…, - начал Николаша.

- Брось, - резко, насколько это ему позволяло самочувствие, перебил его Самсонов, слабо шевельнув рукой. - Я уверен, что один из обгоревших трупов - наш Денис Александрович. Если бы он был жив, обязательно вышел бы на связь. Не позвонил бы сам, так ты бы до него дозвонился.

- И все же я попытаюсь еще раз, - не желал мириться с действительностью Николаша. - В Москве чуть не каждый день кого-нибудь взрывают или расстреливают. Совершенно не обязательно, что взорвали именно ту машину, на которой ехал Денис Александрович.

- Иди. Пытайся, - разрешил Самсонов.

Николай Любимов вышел.

- Включи-ка телевизор, сынок, - попросил Андрей Валентинович

Сидорова. - Может, скажут чего?

Было совершенно ясно, что и Самсонова не покидает надежда, что

Десницкий все-таки жив.

По первому каналу показывали какой-то голливудский боевик с Брюсом

Уиллисом. Стреляли, взрывались бочки с бензином и автозаправочные станции, а из сбитых водяных колонок высоким фонтаном били струи воды. У Брюса, как всегда, был разбит нос, и он в очередной раз спасал мир. Спасти мир можно было, только взорвав и разнеся в клочья половину Америки. Грохот стоял жуткий. Сидоров уменьшил громкость почти до нуля.

- Может быть, вам не стоит ехать в Таргань? - мягко посоветовал он

Самсонову.

- Может быть… Но я поеду. Это мой долг. Я должен отдать все долги пока жив, нельзя оставлять их здесь… Да ты не переживай по поводу моего самочувствия. Доберусь. В воздухе я, как не странно, даже лучше себя чувствую, мотор более исправно работает. Вот такой парадокс. Привык, наверное, летать. Полжизни в воздухе провел. То на самолетах, то на вертолетах. А если что, у меня Николаша есть.

- Но он же не врач.

- Николаша? Врач. Окончил медицинскую академию. Правда по направлению бизнеса в медицине, но разбирается кое в чем. Его там не только медицинским оборудованием торговать учили. Я его и взял-то к себе из этих соображений. У Николаши и таблетки разные есть и прочая амбулатория. А в Таргани у меня замечательный личный врач.

Кардиолог. Он сможет поставить меня на ноги…А если не сможет…

Знаешь, Алексей, я смерти не боюсь. Даже хочу поскорей умереть, с нетерпением жду ее прихода. Может быть, там… я встречусь с Катюшей и смогу получить ее прощение? Мы все там встретимся. Я, Владислав,

Катюша, Сима… Мы встретимся и все обсудим. И простим друг друга.

Понимаю, разговор этот будет непростым. Нужно будет очень многое объяснить и, наверное, многое понять…

Самсонов внимательно посмотрел на Сидорова и, уловив в его глазах некое беспокойство, похожее на смятение, опроверг возможные сидоровские подозрения:

- Нет, я не сошел с ума. Я вполне адекватен. Некоторое время назад мою адекватность подтвердил Матвей Пальман. Но знаешь…, когда стоишь на пороге…- Неожиданно Самсонов напрягся и сделал нетерпеливый жест. - Ну-ка, сделай громче.

Наверное, Брюс Уиллис уже спас мир или показ фильма прервали ввиду экстренного сообщения. Диктор радостно сообщал, что сотрудник администрации президента, за которым закреплен подорванный автомобиль марки БМВ жив, а за рулем в момент взрыва находился его личный водитель. Было непонятно, огорчала ли диктора смерть водителя и того, кто был пассажиром, но то, что кремлевский чиновник остался в живых, его явно радовало.

На экране появилась чадящая разбитая иномарка. В некотором отдалении от места катастрофы толпились зеваки, а возле машины стояли крепкие ребята в темно-синих комбинезонах с надписями 'МЧС

России' на спинах. С эмчээсовцами о чем-то разговаривали два человека, по-видимому, опера. На обочине дороги лежали два тела, издали они выглядели как два черных могильных холмика. Рядом с трупами стояла карета скорой помощи. На подножке сидел толстячок в берете и что-то записывал в блокнот. Тела еще не успели упаковать в полиэтиленовые мешки и оператор, словно наслаждаясь жутким зрелищем, приблизил изображение и стал показывать трупы крупным планом - дымящиеся черные головы, тлеющие обрывки одежды, конечности, похожие на корни деревьев. Рука одного трупа, менее обгоревшего, скрюченными пальцами тянулась вверх, на обугленном усохшем запястье болтались часы. Сидоров придвинулся к экрану, пытаясь рассмотреть их, часы казались ему знакомыми. Оператор, словно уловив его желание, вывел часы на весь экран. Так и есть. Радо. Точно такие же были на руке

Десницкого.

Сидоров повернулся к Самсонову. Андрей Валентинович закатил глаза и судорожно хватал воздух ртом. Наверное, он тоже узнал часы Дениса

Александровича, и ему стало плохо. Сидоров вскочил и опрометью кинулся в соседнюю комнату. Николаша с задумчивым видом смотрел на экран телевизора.

- Николай! - закричал ему Сидоров. - Андрею Валентиновичу…

Он не успел закончить фразу, в комнате, где остался Самсонов, ухнуло и Сидорова взрывной волной бросило на входную дверь.