Просыпаюсь, как всегда, поздно, почти в десять, и, как всегда, одна. Выбираюсь из постели, бреду на кухню. В центре стола записка:

«Не стал будить. Пришлось уехать. Постараюсь вернуться после обеда. Привезут диван и кресла, они же заберут старую мебель. Проконтролируй. Всё оплачено. Макс».

Долго раздумывать над запиской не пришлось. На улице слышу шум грузовой машины. Выглядываю в окно. «Доставка мебели». Встречаю во дворе грузчиков. Они выносят старый диван и кресла, потом заносят новую мебель, устанавливают на места.

Проводив рабочих, захожу в зал. Он так преобразился! Ещё несколько раз деда куда-нибудь отправить – и комнату будет не узнать. Мысленно планирую, что можно поставить вместо громоздкой стенки, какие сюда подошли бы занавески. Потом одёргиваю себя. Что-то размечталась!

Иду на кухню, готовлю обед. Максима нет, времени уйма. Решаю заняться пирожками с ягодами. У Макса такая замечательная духовка, печь в ней – одно удовольствие.

Время близится к обеду. Я вынимаю последнюю порцию, когда слышу шум подъехавшей машины и хлопанье дверцы. Хочется думать, что это вернулся Максим, но чутьё водителя со стажем не обманешь. Так работает двигатель «волги». Окно из зала как наблюдательный пункт. Вижу отъезжающее такси. Шаги на крыльце, в коридоре. Иду на кухню, встречать гостей, кто бы они ни были.

Дверь открывается и входит низенький сухощавый пожилой мужчина с абсолютно белой седой головой и пронзительными живыми бледно-синими глазами. Он держит в руке большую дорожную сумку. Увидев меня, стоящую посреди кухни, сумку бросает на пол, перешагивает через неё и резво подходит ко мне.

– Вот оно как! – вскрикивает он довольно-таки сильным сухим голосом. – Кто такая будешь?

Я догадываюсь, что это дед Максима, поэтому продумываю ответ:

– Я девушка Максима, Алина.

– От, молодец! Не обманул старика! – восклицает он и начинает быстро двигаться по кухне, заглядывая в окно, в кастрюли, в шкафчики, и не переставая говорить: – Кабы знал, что не надурит старика, не сбежал бы. Да чего уж там! Сбежал бы, конечно! Ну не могу я без дела на песочке валяться! И грязюкой тебя мажут, и массажу делают! Тьфу! Что я, дома не намажусь! Тут столько делов, а я там лежать буду, пузо чесать! Нет!

Наконец, он останавливается возле меня. Слава Богу! Голова закружилась наблюдать за его быстрыми передвижениями.

– Иван Кузьмич я, дед Максима, точнее, дядька, ну ты тоже называй дед, так сподручней. Ох, молодец, парень, не обманул!

– Иван Кузьмич, вы обедать будете?

– А то! Накладывай! Пойду, хозяйство своё гляну. Соскучился, ох, соскучился!

Он выбегает из дома, перешагнув через сумку. Я поднимаю её и несу в зал. В спешке застилаю диван и кресла покрывалами. Возвращаюсь на кухню, наливаю борщ, режу хлеб. Дед стремительно врывается в дом. Поражаюсь его манере двигаться.

– Давно знаешь Максимку-то? – спрашивает дед, усаживаясь за стол.

– Недавно. Где-то две недели, как мы познакомились.

– Ну, ничего, ты, главное, не обижай его. А где он сам? Домой, небось, уехал?

– Куда? – удивлённо спрашиваю я.

– Ну да что я, не понимаю, домой-то наведываться тоже надо. Москва – не наша деревня, там за имуществом глаз да глаз нужен. Не бросать же на три недели, пока я на курортах прохлаждаюсь! Ну, а скоро вернётся, не знаешь?

– Не знаю, – только и могу вымолвить я, но деду для поддержания разговора этого достаточно.

– Максим – парень хороший. Молчаливый только, не разговоришь никак. Приедет, бывает из своей Москвы, и молчит днями. Я, говорит, на релаксацию к тебе приехал, что означает – отвяжись, дед. Ну, релаксируйся, не буду приставать. Помолчит он у меня так дня два-три, и опять домой уедет. А мне-то поговорить хочется! С кем я тут говорю? С козой, да соседкой – вот и все разговорщики мои. А коза-то гладючая стала, и кролики накормлены, и трава заготовлена, и огород чистый! Ну, молодец!

Как он может и есть, и говорить одновременно. Внимательно его слушаю, стараюсь не подавать вида, насколько изумлена. Вдруг он замирает с ложкой у рта, смотрит на меня.

– Сама готовила?

– Да.

– И пироги сама пекла?

– Сама.

– Ну, слава тебе, Господи! Хоть раз нормальную бабу нашёл! Ох, не везёт ему на вашего брата, ох, не везёт! Одна ушла, судиться хотела за имущество, так он, дурак, так ей всё отдал, без суда. Попила она у него крови! Думал, он вообще на девок глядеть не будет. Ну, как… Глядеть-то он глядит, каким надо местом глядит. А вот жениться, говорит, не хочу, хватит! А что хватит! Парню сорок лет, домину в два этажа отгрохал, а жить кто будет? Говорю, детями заселять хату нужно! А он смеётся: успею, успею! Я вот успел? Ни жены, ни детей. Кабы не Максим, так бы и помер один. А Максим – хороший парень!

Снова убеждает меня дед. Стараясь, чтобы не дрожали руки, ставлю перед ним второе, усаживаюсь напротив. Дед только и ждёт моего внимания.

– Сама что не ешь? – замечает, наконец, дед.

– Не хочу, недавно кушала, – вру я.

– Это ж я его подговорил! – с гордой улыбкой сообщает он и по-свойски толкает меня в плечо: – Поеду в твою санаторию, если жену найдёшь. Он говорит, найду, только езжай, подлечись. Ноги меня подводить стали, болят, терпу нет, – шёпотом, низко наклонившись ко мне, говорит дед, словно это большая тайна. – Это же он должен в санаторий тот ехать. Работа у него плохая. Разъезды какие-то, командировки. Чем он там занимается, не знаю, но, бывает, приезжает труп трупом, ну, в переносном смысле. Хотя в госпитале пару-тройку раз лежал. Но раны – это ерунда, с тем, что у него в голове творится! Жену бы ему подходящую, чтобы не только тело, но и душу ублажила. А вот начальство у него там хорошее. Чуть что, сразу отправляют на… как его там… реабилитацию!… во! А он ко мне, говорит, у тебя лучше. А как ноги-то заболели, он на меня: едь, лечись, что зря место пропадает, а я на хозяйстве побуду. Думал, не справится. А оно вон, как, справился. Помогала ему?

– Помогала.

– Да тут у меня не трудно. Ну, кроликов покормить, ну, курам сыпнуть. Машка котная, доить не надо. Огород прополоть. Вижу, что справились, – добавляет довольно.

Дед в восторге от того, что дома. Положительные эмоции просто хлещут через край. А я сижу, как пришибленная. Меня словно ударили, и теперь потихоньку доходит, чем и как.

– Иван Кузьмич, – обращаюсь к деду. – Максим обещал вернуться после обеда, а мне нужно ехать. Я работаю в ночную смену сегодня.

– От как! Ну, поезжай, коли надо.

Иду в спальню, собираю свои вещи. С болью оглядываю комнату, которая подарила мне столько счастья. В последний момент, не раздумывая, прячу в сумку «мой любимый его плед». Он же хотел что-то подарить на память. Вот и подарок. Выхожу с сумкой на кухню. Дед выбегает из своей комнаты.

– Провожу тебя. Хорошая ты девка, вижу.

Мы идём на улицу.

– Твоя машина? – спрашивает дед, глядя на мою серебристую «волгу».

– Моя.

– Вот машина, так машина! А Максим что купил себе! Коробок на колёсах! Страшная, чёрная, не залезешь, хоть лестницу приставляй! Он мне: ничего ты не понимаешь, это жип. А мне хоть жип, хоть не жип – ты купи нормальную машину! Вот моя «семёрочка»! Вот это машина! А он всё: дед, поменяй её. Да как же я поменяю! Она же мне как родная, сколько годов вместе…

– Иван Кузьмич, я поеду.

– Ну, приезжайте ко мне, не засиживайтесь в своей Москве! У меня тут и воздух, и ягоды, и мяско своё, чистое, без концентратов.

– Приедем. До свидания, – выдавливаю из себя улыбку, завожу машину и медленно отъезжаю от ворот.

Проехав километров десять, съезжаю с дороги, останавливаюсь. Всё, больше не могу. Слёзы застилают глаза, ком в горле опускается ниже и раздирает всё внутри. Почему он так со мной? Зачем? Как больно!

Наревевшись вдоволь, решаю позвонить ему, когда успокоюсь, и задать этот самый вопрос: «Зачем?»

Дорога меня немного отвлекает. На подъезде к Москве останавливаюсь снова, достаю телефон. Три глубоких вдоха. Вот его номер. Набираю.

– Привет, – слышу до боли знакомый голос. До боли в прямом смысле. Боль ощутима, она начинает биться внутри.

– Привет, – к счастью, голос пока не дрожит. – Приехал дед.

– Вот чёрт! Сбежал всё-таки! Как он?

– Нормально.

– Я скоро буду дома… Судя по тому, что можешь позвонить, ты уже не дома.

– Да. Мне там больше нечего делать, – чувствую, что голос меня предательски подводит. Глубоко вдыхаю, буквально заглатываю воздух. Я должна выдержать этот разговор до конца.

– Почему ты так говоришь? – как сквозь вату слышу его голос.

– Почему ты мне врал?

– В чём я тебе соврал?

– Во всём. Где работаешь, где живёшь, даже на чём ездишь.

– Во-первых, я не врал, а просто не всё говорил, и многое ты придумывала сама, облегчая мне задачу. Во-вторых, ты как-то сказала, что для тебя не имеет значения, где я живу.

– Это не имеет. Имеет значение то, что ты мне не доверяешь. Не считаешь достойной того, чтобы рассказать элементарные вещи.

– Значит, тебе всё-таки важен не сам человек, а его статус, и то, что он имеет?

– Да что тебя всё время клинит на материальные ценности! – кричу я в трубку.

– Не меня, а всех женщин, с которыми мне приходилось сталкиваться.

– Я не все женщины! И я не знаю до сих пор, так же как и твой дед, ни где ты работаешь, ни где живёшь, ни на чём ездишь. Я знаю только одно: ты мне врал, ты играл со мной, я для тебя просто очередная в списке.

– Алина, успокойся, тебе ночь работать. Давай мы встретимся и поговорим не по телефону.

– Я не хочу с тобой встречаться! Я знаю, что ты мне скажешь! Прости, детка, ты мне не подходишь! Ты весело провёл время, пока вынужден был следить за домом деда. Теперь дед вернулся. Во мне нужды нет, я использованный материал, могу быть свободна! Не утруждай себя разговорами. Я всё и так поняла!

Я прерываю разговор. Я ставлю точку. Мне больно, очень. Но не хочу, чтобы меня унижали ещё больше. Проходит час, прежде чем понимаю: нужно ехать дальше. Слёз нет, просто больно. Но это пройдёт. С кем не бывает.

Звоню отцу, сообщаю, что завтра буду дома. Отрепетированное «всё хорошо» беззаботным голосом. Отец, кажется, верит. Он искренне рад моему возвращению Мне бы его радость. Но не с курортов же возвращаюсь. Жизненный опыт не всегда легко даётся, я слышала.