«СОЛНЦЕ СВЕТИТСЯ НА НЕБЕСЕ, ИГОРЬ КНЯЗЬ ВЪ РУСКОЙ ЗЕМЛИ».

Наконец-то свершилось! Благодаря божьему соизволению, всё образумилось и встало на свои места. Игорь вырвался из плена, но до Киева добираться ему еще очень далеко. Пройдя пограничную реку Малый Донец (Сан-Дона-ди-Пьяве), он плывёт уже на струге по горной реке Сава (т. е. Стугна, где погиб юный Ростислав), которая впадает в Дунай. Затем, миновав вдоль берега Черное море, плывёт вверх по Днепру и только потом въезжает в столицу на борзом, кологривом коне. Его появление в столице предвосхищает сладкоголосое пение болгарских девушек, чьи голоса вьются через Чёрное море до Киева. Они уже славили князя, когда он проплывал мимо них, их голоса обгоняют Игоря, оповещая всех русских людей радостной вестью о его долгожданном возвращении на Родину. И как Солнце днём освещает землю, так и Великий Князь Игорь своим появлением от края и до края освятил все Русские земли.

«ИГОРЬ ЕДЕТЪ ПО БОРИЧЕВУ КЪ СВЯТЕЙ БОГОРОДИЦИ ПИРОГОЩЕЙ. СТРАНЫ РАДИ, ГРАДИ ВЕСЕЛИ…, А ДРУЖИНЕ АМИНЬ».

Следует сказать несколько слов о церкви Пирогоща, которая была якобы заложена в Киеве в 1131 г. князем Мстиславом Владимировичем. Все выдумки о ней появились только после обнаружения рукописи «Слова». Позднее появились и другие инсинуации по поводу её строительства на «торговище» в центре Подола и освящения её в честь святой богородицы Пирогощи, икона которой была якобы привезена из Константинополя вместе с иконой «Владимирской богоматери». Расположена церковь была, по мнению некоторых историков, внизу на Подоле, по дороге из Киева к Вышгороду, ведущей к перевозу через Днепр у устья Десны, при следовании в Чернигов. Если рассматривать такой вариант как основной, то получается, что Игорь не въезжал торжественно в Киев, а непонятно почему уезжал из него в Чернигов(?). Возьму на себя смелость сказать, что всё это неправда. Со словом «Пирогоща» произошла такая же метаморфоза, что и со словом «Словутицю», впрочем, как и с «Софийским собором» в Полоцке, а Владимирскую икону присовокупили сюда для большей авторитетности, ведь по преданию она была написана самим евангелистом Лукой. Скорее всего, первоначально мусин-пушкинские переводчики не смогли правильно понять смысл этой фразы и перевели её одним словом – «Пирогоща». В данном случае надо учитывать, что в конце XVIII века сформировался целый пантеон «богородиц» и это понятие, первоначально относившееся к одной иконе, растворилось в десятках «богоматерей» по числу её чудотворных икон. Святые образы матери божьей стали своего рода «градохранительницами», небесными покровительницами большинства русских городов, отводившие от них различные напасти, такие как вражеские нашествия, чуму, неурожай и природные катаклизмы. В «Православном церковном календаре на 1916 год» были упомянуты уже 212 таких икон. Характерно, что лишь немногие из этих икон носят христианские названия, отражающие строго догматический взгляд на богородицу: «Слово плоть бысть», «Блаженное чрево», «Благовещение», «Всеблаженная» и т. д. Значительная же часть чудотворных богородичных икон названа в соответствии с языческим истолкованием места Богородицы в христианском культе: «Взыскание погибшей», «Вододательница», «Всех скорбящих радосте», «Животодательница», «Избавление от бед», «Неопалимая купина», «Скоропослушница», «Споручница грешных», «Целительница» и т. п. Вероятно, поэтому Бантыш-Каменский и Малиновский в процессе работы над переводом «Слова» посчитали, что в те далекие времена в честь этой святой могла быть освещена некая второстепенная церквушка, к которой и едет «малозначительный» новгород-северский князь Игорь, чтобы поблагодарить Богородицу «Пирогощу» за своё чудесное освобождение. К тому же надо учитывать, что Мусин-Пушкин переводил текст в узком кругу единомышленников, не вынося те или иные рабочие моменты и вопросы на всеобщее обсуждение.

Это словосочетание, по-видимому, следует перевести следующим образом: «Игорь едет по Боричеву к Святой Богородице». (точка) Чтобы понять, к какому храму едет Игорь, обратимся к Лаврентьевской летописи, в ней под 1037 годом читаем: «Заложи Ярослав город великыи Кыев, у него же града суть Златая врата; заложи же и церковь святыя София, митрополью, и посемь церковь на Золотых воротех св[ятая] Богородица Благовещенье, посемь св[ятого] Георгия монастырь и св[ятой] Ирины». (Лаврентьевская летопись под 6545. Ранее в Воскресенской: «Великий князь Ярослав митрополию устави».) Значит, поднявшись от Днепра по Боричеву взвозу (нынешнему Андреевскому спуску) к городу, князь Игорь торжественно въехал в столицу через Золотые ворота – парадный въезд города. Это грандиозное сооружение было увенчано золотым куполом вышеназванной церкви. Надвратная церковь была воссоздана советскими реставраторами в конце XX века в виде четырёхстопного одноглавого храма, аспиды которого устроены в толще стен и не выступают на фасаде. Для облегчения сводов использовались кувшины – голосники, улучшающие акустику. Внутри церковь была украшена мозаикой и фресковой росписью. Вплоть до средины XVII в. Золотые ворота служили главным въездом в Киев, своего рода триумфальной аркой, где в 1648 году по старой традиции толпы киевлян восторженно встречали героя национально-освободительной борьбы украинского народа Богдана Хмельницкого после его победы под Желтыми водами. А в 1654 году, ознаменованном воссоединением Украины с Россией, через Золотые ворота торжественно въехало в Киев русское посольство.

Само же слово «Пирогоща» в конце произведения – это, вероятно, сокращённое словосочетание, и его надо понимать, как фразу: «Пир горой, угощения!», далее восклицательный возглас продолжается в рифму: «Страны рады, города веселели». То есть после прибытия Игоря в Киев в стольном граде наступил всеобщий праздник и всенародное ликование, всех людей при этом «от мала до велика пиром угощали». Вместе с нашим народом радовались и все дружественные нам страны, и все русские города при этом тоже веселились. Подобный финал был характерен для большинства древнерусских произведений эпического характера, где добро всегда побеждает зло, и всё завершалось богатым, весёлым всенародным пиром. Страны, о которых идёт речь, и народы, живущие в них, Автор ранее уже перечислял в своей песне, это немцы, морава, греки, венедецы, к ним ещё можно добавить жителей Словении, Сербии и Болгарии. Все эти страны были в то далёкое время заинтересованы в стабильности на Руси, потому что от неё зависели их независимость, процветание и благополучие. Жители других городов Киевской Руси и княжеств тоже веселятся, они рады, что ситуация с престолонаследием наконец-то разрешилась мирным, а главное законным путем. Возвращение Игоря в Киев сразу же разрядило политическую обстановку, и страсти между основными претендентами на трон на время улеглись, а значит многочисленных людских жертв и братоубийственной войны в стране удалось избежать.

Далее в песне идёт здравица царствующей на то время правящей династии. В этом ряду мы уже не видим Великого Киевского князя Святослава – «Грозного». Возможно, он отошёл от дел или ушёл в мир иной, недаром некоторые исследователи рассматривают его «золотое слово» как своего рода политическое завещание. Нет в этом списке и его родного брата Ярослава Черниговского. Зато кроме Игоря в этом списке мы видим Буй-Тур Всеволода, бывшего нетерпеливого претендента на киевский престол. Именно он занимает в этом списке второе место, следовательно, только он после смерти Игоря сможет занять Великокняжеский стол. На третьем месте стоит старший сын Игоря, Владимир, который также имел право на великое княжение, вероятно, он со временем и станет Великодержавным правителем. Этот список из трёх князей наводит на мысль, что в будущем верхушка власть имущих снова столкнётся с серьёзным противоречием, заложенным в «Лествичном праве». И снова возникнет спор за высшую власть между младшим по возрасту племянником (сыном Игоря) и старшим по возрасту дядей (Всеволодом). И возможно в том споре победит третья сила, которая впоследствии позаботится о своей исторической легитимности. Историю-то пишут победители. А судя по тому, как мы мало знаем про Святослава «Грозного», про Игоря и его сына Владимира, и много знаем про то, что вся древняя история Руси вертится вокруг династии Рюриковичей, то победили в борьбе за Киевский престол Рюрик с Давидом, и власть на первом этапе они поделили между собой.

Затем в песне идёт здравица другим удельным князьям, а также славится храбрая дружина, бившаяся на Каяле за «христьяны» с погаными (языческими) полками. Далее славятся князья, возглавлявшие русские полки в этом походе. Последние же два слова в этой «песне» предназначаются погибшим воинам, и говорится поминальная фраза за их упокой. Первоиздатели последнее словосочетание разбили так: «Княземъ слава, а дружине Аминь». Но такое разговорное употребление данного слова шло в разрез позднейшей литературной традиции, согласно которой «аминь» служит отмеченной концовкой всего текста. Поэтому большинство позднейших исследователей разбивает рассматриваемый отрезок на два предложения: «Княземъ слава а дружине. Аминь», в котором союз «а» получает соединительное значение.

Так как само произведение носит светский, а не религиозный характер, слово «Аминь» не следует воспринимать в чисто религиозном аспекте, как заключительное слово христианской молитвы. Этот термин следует понимать как «вечная слава павшим героям»: «А дружине Аминь». Безусловно, Автор возлагал большие надежды на то, что с воцарением на престол князя Игоря в стране на какое-то время восстановится относительный мир, взаимопонимание между князьями и всеобщее благоденствие. Но, к большому сожалению, этим надеждам не удалось сбыться в ближайшей исторической перспективе, а впоследствии были забыты и перевёрнуты с ног на голову описываемые в песне события и оболганы их герои. Поэтому-то Великий Князь Игорь и превратился у норманнистов в малозначительного новгород-северского князя, который, якобы позавидовав год назад успешно завершившемуся походу на половецкие стойбища объединенной княжеской коалиции, решился на пару со своим братом и малочисленной дружиной повторить безрассудный набег в «дикую» причерноморскую половецкую степь. И из смелого, благородного и самоотверженного человека он превратился в их трактовке в корыстного, малодушного и честолюбивого захватчика, позарившегося на половецкие тряпки, их рухлядь, домашний скарб, на их юрты и вежи. В настоящее время в лингвистике и медиевистике имеет место явное непонимание сути описанных в «Слове» событий. А устоявшаяся научная гипотеза с подачи Пушкинского Дома выдается за истину в последней инстанции. Разве можно такой великой поэмой описывать якобы заурядную пограничную вылазку князя Игоря, который тем самым творит мелкий разбой на большой дороге. Разве можно в таком аспекте представлять историю нашей древней страны и ее верховных правителей?!