Комментарий к альтернативному переводу

«НЕ ЛЕПО ЛИ НЫ БЯШЕТЬ , БРАТИЕ, НАЧАТИ СТАРЫМИ СЛОВЕСЫ ТРУДНЫХЪ ПОВЕСТIЙ О ПЪЛУ ИГОРЕВЕ, ИГОРЯ СВЯТОСЛАВЛИЧА!»

В большинстве современных переводов первая строчка, с незначительными вариациями, начинается со слов: «А не начать ли нам…»; «Не уместно ли…»; «Не прилично ли…» и т. д., при этом первое словосочетание «не лепо» по непонятным причинам игнорируется. Хотя первоиздатели, безусловно понимая смысл слова «лепо», попытались правильно перевести его, написав другое близкое по значению слово – «приятно». Но при этом они почему-то исключили отрицательную частицу «не» и пропустили вопросительную интонацию первого предложения, написав: «Приятно нам, братцы, начать…». Хотя далее по тексту первоисточника в своём зачине сам Автор два раза упоминает слово «начать» в той ситуации, когда его действительно следует употреблять. Начинать перевод песни с фразы: «А не начать ли нам…» и менять словосочетание «не лепо» на какое-либо нейтральное выражение не совсем корректно, т. к. в таком случае меняется творческий замысел поэта. Следует заметить, что уже с первых строк своей песни Автор «Слова» задаёт поэтико-литературный тон всему произведению. Начальные фразы в памятниках древнерусской книжности являются, как показал итальянский славист Р. Пикко, «тематическими ключами», они дают «шифр», код к толкованию смысла последующего текста. Если мы правильно поймём и переведём начало песни, к нам придёт осознание того, что хотел сказать Автор в своей прелюдии к основному повествованию. И уже от этого понимания во многом зависит дальнейшее восприятие современным читателем всего произведения. О чём же идет речь в этой песне? В ней Автор «Слова» описывает трагические события, которые происходили в то далёкое время в нашей стране и которые, к счастью для всего русского народа, завершились благоприятным исходом. Великий князь Игорь – законный претендент на киевский престол, благодаря «божьему соизволению», въехал-таки в Киев по Боричеву (ввоз от Днепровской пристани) живой и невредимый. И сел на полагающийся ему по «Лествичному праву» (закон о престолонаследии того времени) Киевский Великокняжеский стол, в то время являющийся главным престолом в древнерусском государстве. В силу этого страна избежала очередной княжеской междоусобицы, которая непременно бы произошла в случае его преждевременной гибели в половецком плену. После чудесного возвращения князя Игоря в Киев в стране наступили всеобщая радость и веселье. Но главной причиной, которая омрачала вступление Игоря на престол и тот всенародный праздник, который сопровождал это событие, стала гибель в далёком военном походе многочисленной княжеской дружины. А это был цвет русского воинства, самые элитные и боеспособные полки нашего государства, за которыми оно могло чувствовать себя как за каменной стеной. Из-за этого поражения Киевская Русь какое-то время даже стояла на грани потери своей государственной независимости.

И вот Автор в своем произведении пытается вскрыть те причины и проанализировать те решения верховных правителей, которые могли привести страну к такому плачевному исходу. Он словно предупреждает будущих державных властителей, чтобы они не повторяли подобных ошибок своих отцов и дедов, потому что результат такой недальновидной политики с сиюминутной выгодой всегда плачевен, как для верховной власти, так и для всего русского народа, который расплачивается за это своей кровью. И в качестве наглядного примера такого правления он приводит кровавое княжение Олега Гориславлича и Всеслава Полоцкого. В противовес же этим горе-правителям Автор ставит в пример таких князей, на славные царствования которых следует равняться и великие деяния которых прославились в веках. Это «Вещий» Олег, Владимир «Святой», Ярослав «Мудрый» и Святослав «Грозный».

В прелюдии к своей песне Автор как бы напоминает всем слушателям, что и на заре своего существования Киевская Русь не раз сталкивалась как с вражеским вторжением, так и с внутренними конфликтами, что и в те далекие времена случались неудачные походы, а от княжеских раздоров народ нёс неоправданные потери. Какие же песни при этом пел «вещий Боян» на княжеских пирах? Как он выходил из такой щекотливой ситуации? Когда и правду надо сказать, и не задеть при этом родовое достоинство и великокняжескую честь, пошатнувшуюся в ходе бесславной войны. Вот тогда-то Боян и умасливал своим замысловатым пением со всевозможными припевками и лирическими отступлениями своих великодержавных слушателей. Песнь свою «вещий» Боян начинал с таких сладкоголосых и витиеватых эпитетов, что в этой усладе терялся смысл тех печальных событий, и соответственно своей песней он не вызывал никаких отрицательных эмоций у всемогущих и высокородных слушателей, все они были довольны таким исполнением вновь сочинённой баллады. А до Бояна победители битвы поступали еще проще – образно говоря, в поисках развлечения выпускали родовитых пленников якобы на свободу, и кто из них благополучно уходил от погони и оставался в живых, тот и должен был восхвалять своего бывшего соперника. Под страхом смерти хочешь, не хочешь, а вспомнишь все красивые эпитеты и до небес возвысишь своего победителя.

Вот и в нашем случае Автор «Слова» в первых же строках своего повествования спрашивает своих слушателей: «А не начать ли нам, братья, сию печальную песню с такой же красивой (лепо) присказки?» Таким же старым, витиеватым слогом приукрасить этот неудавшийся поход, в бояновской манере изложения завуалировать княжеские распри, замысловатым сравнением сгладить последствия вражеского вторжения, и все слушатели дипломатично промолчат, сделают вид, что ничего страшного не произошло. Беда-то ведь уже ушла в прошлое и скоро забудется, вдовы отревутся, сироты подрастут, окрепнут и встанут в строй вместо своих погибших отцов. Жизнь не стоит на месте. Разрушенные города отстроятся, вытоптанные нивы вновь заколосятся, зацветут сады, для влюблённых запоёт свою песню соловей. Наша страна, как это не раз бывало, поднимется с колен, расправит свои могучие, богатырские плечи, стряхнёт с себя тяжелый груз лихолетья и грозно посмотрит на вчерашних врагов. Так зачем сгущать краски? Зачем ворошить прошлое, если всё и так образуется и вернётся на круги своя? Но древний поэт сразу же отвергает это предложение как неуместное, несостоятельное, имея в виду, что его песня не будет очередным панегириком правящей верхушке. И он, Автор, будет вести печальное повествование недавних трагических событий не тем витиеватым, пафосным и восторженным бояновским стилем, в котором славятся все князья подряд, а будет описывать прошедшие перипетии с откровенной прямотой современным на тот момент стихотворным слогом, понятным всем его слушателям. При этом оно мною разбито на две части – вопросительную и восклицательную, пафосную. Почему вопросительный знак нельзя непосредственно ставить в конце первого четверостишия? Потому что к тому времени в нашей истории уже было несколько князей по имени «Игорь». О каком же Игоре идёт речь? Да, конечно же, наш рассказ пойдёт о Великом князе Игоре Святославличе! И его полках. Итак, первое четверостишие переведено мною как: «Не приукрасить ли сейчас нам, братья, и начать старинным слогом наш рассказ печальный о полках Игоревых? Игоря Святославича!». Исходя из вышесказанного, я считаю, что произведение начинается с риторического вопроса, на который следует вполне аргументированный и обоснованный ответ, заключенный во всём произведении. И уже после многозначительной прелюдии Автор «Слова» приступает к описанию самого похода, который начинается непосредственно с подготовки и сбора главных сил в промежуточном военно-полевом лагере (стане).

«НАЧАТИ ЖЕ СЯ ТЪИ ПЕСНИ ПО БЫЛИНАМЬ СЕГО ВРЕМЕНИ, А НЕ ПО ЗАМЫШЛЕНIЮ БОЯНЮ»

В следующем абзаце Автор, приводя в качестве примера эпический стиль Бояна, подчеркивает, что когда Боян «…КОМУ ХОТЯШЕ ПЕСНЬ ТВОРИТИ, ТО РАСТЕКАШЕТСЯ МЫСЛИЮ ПО ДЕРЕВУ, СЕРЫМЪ ВЪЛКОМЪ ПО ЗЕМЛИ, ШИЗЫМЪ ОРЛОМЪ ПОДЪ ОБЛАКЫ». В этом выражении, скорее всего, имел место неправильный перевод или описка, и под словом МЫСЛИЮ, вероятно, подразумевалось слово МАСЛИЮ (т. к. строчное написание букв «Ы» и «А» в старорусской манере в разных школах письма было схожим и трудноразличимым, особенно в скорописи). Возможно также, что в подлиннике в этом слове вообще не было гласной буквы между первыми двумя согласными буквами. «Одним из графических приемов, использовавшихся в древнеславянских рукописях, является сокращенное написание слов с целью облегчения процесса письма. Известно, что многие ранние славянские тексты переводились с греческих книг, и вполне закономерно употребление в этих текстах сокращений по греческому образцу. Общими для славянского и греческого письма были основные принципы сокращения слов: пропуск букв (контракция), усечение конечных букв в слове (суспенсия) и система условных значков. Аналогичные способы известны и в древней латинской письменности». Слово же «растекашется» надо буквально понимать в его нормальном значении, как растекался, т. е. этот глагол, имеет прямое отношение к течению какой-либо жидкости. В данном случае имеется в виду масло, а не полёт белки («мысии») и т. п. Значит, как один из вариантов, фразу можно интерпретировать таким образом: «РАСТЕКАЛСЯ МАСЛИЮ (оливковым или елеем) ПО ДРЕВУ». Прямой ассоциацией может служить пример того, как готовят доску для росписи иконы. Маслом пропитывают дерево. Бояновский стиль песнопения Автор приводит в качестве идеального примера хвалебного, сладкоголосого стиха, при этом Боян исполнял свои былины на гуслях так, что струны сами князьям славу рокотали. То есть всем своим видом Боян показывал, что петь он будет только о подвигах, о славе, о победе. А тема попранной чести, женских слёз и поражения ему чужда.

Боян – это реальный человек, как исторический персонаж является спорной фигурой, а само имя было редким. Я предполагаю, что его имя имеет балканское происхождение. На современной границе Албании и Черногории недалеко от морского побережья есть Скадарское озеро, из которого вытекает река Бояна (по-албански Буна). С определенной долей вероятности можно предположить, что Боян был родом из этих мест, а настоящее имя у него было наверняка другое – сербское (черногорское). Но в стольном граде Киеве при княжеском дворе выдающемуся сказителю дали свое прозвище по названию той реки, откуда он был родом. Так он и стал Бояном. В старину это было распространенным явлением – ассоциировать с названием реки достойных людей, так или иначе связанных с ней, к примеру, Дмитрий Донской, Александр Невский и т. п.

«ПОЧНЕМЪ ЖЕ, БРАТИЕ, ПОВЕСТЬ СИЮ ОТЬ СТАРАГО ВЛАДИМИРА… НАВЕДЕ СВОЯ ХРАБРЫЯ ПЛЪКИ НА ЗЕМЛЮ ПОЛОВЕЦЬКУЮ ЗА ЗЕМЛЮ РУСЬКУЮ».

В начале повествования Автор показывает нам основные историко-хронологические рамки своего произведения: «оть стараго Владимира» до «нынешнего Игоря»; ставя на один уровень эти две фигуры, он уравнивает их в иерархическом ряду. В этом месте необходимо сделать небольшое отступление и оговорить так называемую проблему третьего абзаца. В первом издании и в Екатерининской копии был воспроизведен текст оригинала, в котором имела место путаница листов, нарушившая логическую последовательность повествования. После слов «…ЗА ЗЕМЛЮ РУСЬКУЮ» следует абзац с описанием солнечного затмения: «ТОГДА ИГОРЬ ВЪЗРЕ НА СВЕТЛОЕ СОЛНЦЕ…, А ЛЮБО ИСПИТИ ШЕЛОМОМЬ ДОНУ», который многие комментаторы и исследователи помещают после слов: «А КНЯЗЮ СЛАВЫ», перед словами «ТОГДА ВЪСТУПИ ИГОРЬ КНЯЗЬ…».

Обсуждая эту спорную проблему, следует начать с А. И. Соболевского, тогда ещё молодого лингвиста, а в будущем – академика, впервые выступившего с этой гипотезой устно 15 февраля 1886 года в Историческом обществе Нестора – летописца, но письменно обосновавшего своё предположение только спустя двадцать лет, в 1916 году. Такая перестановка обосновывалась, прежде всего, соображениями композиционного характера. Соболевский предположил, что некогда целый лист выпал из рукописи «Слова», а затем был вставлен составителем не на своё место. Список же, опубликованный в 1800 году, повторял этот дефект. «Когда… оригинал от употребления пострадал, расшился и распался, один листок был положен перед двумя листками, за ним первоначально следовавшими. Переписчик не заметил перемещения листков и переписал их в том порядке, как они лежали перед ним». Первым же в последующих изданиях «Слова» эту перестановку в тексте осуществил В. А. Яковлев в 1891 году, заметив в предисловии: «Рассказ о солнечном затмении мы считаем более удобным поместить после речи Всеволода; посредством такой перестановки восстанавливается, по нашему мнению, последовательность изложения и единство выступления». В пользу этой гипотезы говорит анализ композиции «Задонщины». Повторяя художественные образы «Слова», автор «Задонщины» повторил и его структуру. Композиция же «Задонщины» совпадает с вариантом композиции, предложенным А. И. Соболевским. Предложенный им список вызвал горячую полемику среди ученых. К примеру, в реконструкции В. Н. Перетца получается, что данный отрывок занимает не лист, а одну сторону листа. Предположение, что последовательность текста «Слова» могла быть нарушена не в результате выпадения листа, а в результате пропуска страницы при переписке, останется недоказанным. Многие учёные считают, что данная перестановка является недостаточно аргументированной, и не принимают её.

И всё же дискуссию по этому вопросу можно обобщить словами одного из ведущих славистов академика Н. К. Гудзия: «В результате перестановки Яковлева – Соболевского – Перетца получается действительно логически последовательное и связанное чтение, нарушенное путаницей листов… Думается после сказанного, что есть все основания закрепить эту перестановку в последующих и популярных изданиях СПИ».

«О БОЯНЕ, СОЛОВIЮ СТАРОГО ВРЕМЕНИ!.. СВИВАЯ СЛАВЫ ОБА ПОЛЫ СЕГО ВРЕМЕНИ, РИЩА ВЪ ТРОПУ ТРОЯНЮ ЧРЕСЪ ПОЛЯ НА ГОРЫ».

Фраза из этого отрывка «скача славию по мыслену древу» трактуется мной исходя из средиземноморского природоописания «Слова». В слове «мыслену», как и в зачине со словом «мыслию», букву «Ы» я меняю на «А» и соответственно перевожу его как «маслина, оливка». А глагол «скакать» означает «порхать» или в данном случае «перелетать с ветки на ветку». Соответственно фраза будет выглядеть так: «порхая соловьём по оливковому (масленому) дереву».

Прилагательное от слова «Троян» в «Слове» встречается еще три раза, смысловой контекст во всех случаях указывает на то, что в этих выражениях подразумевается архаичное прошлое канувшей в лету римской империи, причём северо-западное побережье Чёрного моря входило в эту империю, а Северная Италия была её политическим и экономическим центром. Но почему Мусин-Пушкин написал про Троян: «Кто сей Троян, догадаться ни по чему не возможно»? Очевидно, в то время это был забытый персонаж Древнего Мира. Мысль, что Троян – римский император (Траян), высказывал ещё Н. М. Карамзин в 1816 году, а в советские годы ярым сторонником такого толкования был историк и археолог Б. А. Рыбаков. Он полагал сначала, что «тропа Троянья» – это построенная Траяном римская, мощёная камнем дорога, а позднее пришёл к мысли, что это искажённое tropaeum Traiani – памятник в Добруждже в честь победы Траяна над даками.

Римский император Траян из династии Антонинов (53–98 – 117 г. н. э.) был одним из отцов-основателей новой династии, и впоследствии период их правления стал считаться золотым веком Римской империи (с 96 – 192 г. н. э. Нерва, Траян, Адриан и др.). Их преемственность и сплочённость определялась тем, что все три императора были родом из Испании, уроженцы города Италики (близ Севильи). Траян – прирождённый стратег и удачливый полководец, проводил успешную завоевательную политику, и к концу его правления она достигла своих максимальных границ за всю историю своего существования. В результате войн 101–102 и 105–106 годов земля даков была превращена в римскую провинцию Дакия (Румыния). Одной из главных причин начала войны было желание овладеть в Дакии рудниками, где добывали золото. В 106 году практически бескровно он захватил Набатейское царство, по территории которого пролегал старинный «Пряный» путь, а главный город набатейцев Авдат превратился в часть пограничной системы римской Палестины. Римляне перестроили этот город согласно своим представлениям о красоте и удобстве. Теперь на Акрополе были возведены храм Зевса и алтарь Афродиты, а горожане вкусили дары цивилизации – римляне провели водопровод. Затем римляне захватили Синайский полуостров и северо-западную часть Аравии. В 109 году, продвигаясь вдоль склонов Кавказских гор, Траян заставил сарматов и иберов признать господство Рима. В верности Траяну поклялся и царь Босфора. В 114–117 годах подчинена Великая Армения, её объявили провинцией Рима (на Армянском нагорье было одно из старейших в древнем мире месторождений железных руд). В 115 году завоёвана вся Месопотамия (Парфянское царство). Весной 115 года римская армия, продвигаясь по реке Тигр, вторглась в Северную Месопотамию и захватила её. Весной 116 года боевые действия против Парфии были продолжены, и римляне овладели столицей Парфянского царства Ктезифоном. Армия Траяна достигла Персидского залива, на берегу которого римляне выстроили корабли. Месопотамия и Вавилония были объявлены римскими провинциями. Римляне упразднили местное самоуправление и установили провинциальное администрирование; в 116 году завоёвана Фракия (Болгария). После покорения фракийцев Траян кардинально перестроил их главный город, который стал в его честь именоваться Ульпия Сердика (современная столица Болгарии – София). А в честь победы над даками в 114 году в Риме была воздвигнута мраморная колонна со сценами из этой войны и построена триумфальная арка.

О царствовании Траяна римский историк Корнелий Тацит писал как «о годах редкого счастья, когда каждый может думать, что хочет и говорить, что думает». Император Траян получил от сената титул OPTIMUS PRINCEPS (optimus – эпитет, заимствованный из титулатуры верховного бога – Juppiter optimus maximus), что означает «лучший принцепс». За всю историю Рима никогда до него и никогда после него ни один римский правитель не удостаивался такого звания. Слово Dominus стало включаться в официальный титул монарха. Евтропий в «Breviarumhistoriae Romanae» сохранил для нас поговорку, повторявшуюся в приветствиях и пожеланиях каждому вновь вступающему на престол императору: «Будь счастливее Августа, лучше Траяна» (feliko Augusto, melior Trayano).

Под городом Базиашем (Румыния) горы зажали Дунай в узкую горловину. Изгибаясь петлёй, река вьется на протяжении 130 км до города Кладова. У города Дробета-Турну-Северин это ущелье носит название «Железные Ворота» (рис. 6).

Рис. 6. «Железные ворота» (сербск. «Бердапска клисура»)

В этом месте ущелья высота Дуная над уровнем моря с 37 метров переходит в 11. При таком уклоне река приобретает чрезвычайную стремительность течения и сжата с обеих сторон до невероятия. К тому же дно реки там во многих местах усеяно подводными скалами и камнями. Так что никакое судоходство на том отрезке реки было невозможно. Соответственно речной римский флот был разделен на две флотилии, не связанные между собой, что являлось серьёзным препятствием для ведения боевых действий против Дакии. Ведь именно в этом труднопроходимом месте Траян решил нанести свой главный удар. Как соединить эти две речные группировки? Нужен был нетривиальный подход к решению поставленной задачи. За ее выполнение взялся выдающийся военный инженер того времени, в будущем личный архитектор Траяна – Апполодор Дамасский.

У современного города Джердапа римлянами были предприняты большие строительные работы. По приказу Траяна солдаты пробили в отвесной скале дорогу протяженностью 25 км. Как на самом деле была устроена дорога, видно на рис. 7 (фото тридцатых годов прошлого века). Сначала в скале выбивалась ниша высотой в три и шириной в полтора метра. Затем под нишей выдалбливалось отверстие квадратного сечения, и туда вставлялась деревянная оснастка. В конце настилали доски и делали бортики. Как только прибрежный проход в горах был сделан, римляне провели успешную военную операцию против Дакии (Румынии).

Рис. 7. Тропа Траяна в Дакии

Глядя на эту фотографию, ясно понимаешь, почему Автор «Слова» назвал выдолбленную римскими солдатами горную дорогу тропой.

Приводя в пример сладкоголосый стиль Бояна, Автор уподобляет князя Игоря этому великому правителю древности и пророчит ему такую же неувядаемую воинскую славу в веках. Таким образом, выражение «рища въ тропу Трояню чересъ поля на горы», следует понимать как: «идя по дороге Траяна, через поля широкие Галиции на Балканские горы».

К большому сожалению, это сооружение ушло под воду после строительства ГЭС ниже по течению в 50-х годах прошлого века. Единственное, что осталось от дороги – это высеченная на камне надпись. Перед затоплением окрестностей надпись была вырублена и перенесена на 50 метров выше по течению и сейчас как раз находится над уровнем воды. Надпись гласит: «Император Цезарь, сын божественного Нервы, Нерва Траян Август Германикус, верховный понтифик, народный трибун в 4-й раз, консул в 3-й раз, Отец отечества, после высечения гор и снятия лесов, построил эту дорогу». Из надписи видно, что открытие дороги состоялось между 1 января и 31 декабря 100 года, за год до начала боевых действий.

Но в наше время надо учитывать то обстоятельство, что современная (традиционная) хронология может и не быть истинной, т. к. ряд не только отечественных, но и зарубежных учёных считает её сфальсифицированной в угоду средневековым христианским догматикам. Большие изыскания по этому вопросу проводил И. Ньютон в работе «Исправленная хронология древних царств», интересную концепцию по этой проблеме выдвинул русский ученый Н. А. Морозов в своём фундаментальном труде «Христос». Он считал, что, поскольку в Новом Завете сбываются пророчества Ветхого Завета, последний не мог быть написан прежде первого. Самой ранней книгой Нового Завета, очевидно, является Откровение Иоанна Богослова. Следовательно, все прочие библейские книги были написаны прежде него. Поэтому все исторические факты, которые упоминаются в обоих заветах, могут относиться ко времени не ранее 395 года н. э., которым Морозов датировал Апокалипсис. В середине двадцатого века научный мир потряс своими прозорливыми гипотезами бывший наш соотечественник Иммануил Великовский («Миры в столкновении», «Века хаоса», «Народы моря»). Главный тезис Великовского заключался в том, что «исход евреев из Египта» действительно имел место в указанные Библией сроки и совпал с завоеванием Египта племенами гиксосов. Эта догадка привела к кардинальному пересмотру им традиционной хронологии. Кроме того при сопоставлении Библии с традиционной историей Египта бросается в глаза, что египетские хроники ни в одном пункте не совпадают с библейским текстом, в то время как библейские описания Египта не имеют аналогов в египетских хрониках. Тот же парадокс наблюдается и при сопоставлении греческих и египетских хроник с 7 по 4 век до н. э. Более того, попытки археологов синхронизировать египетскую и местные хронологии в европейских странах и на Ближнем Востоке привели к возникновению локальных «тёмных веков» – растянутых на многие столетия периодов полного отсутствия памятников письменности и материальной культуры равно как и признаков взаимодействия соседних культур до и после этого «провала в истории». В результате в настоящее время сформировалась научная школа (А. Т. Фоменко, Г. В. Носовский), которая стремится объективно разобраться в хронологических нестыковках, существующих на данный момент в официальной (традиционной) исторической науке, а также пытается разработать математический инструмент для правильного решения этой непростой задачи.

В своей работе я не буду опираться на не доказанные пока гипотезы, и вопрос хронологического несоответствия будет рассматриваться мною ровно настолько, насколько это будет необходимо для понимания одного из тёмных мест (в случае с «Великим Хресови»). Для себя же отметим, что в песне при использовании начальной точки отсчета своего повествования Автор не упоминает, например, Великого Александра Македонского, после распада империи которого в Малой Азии наступила эра Селевкидов (Халдеев), и отчёт в ней официально вёлся с 1 октября 312 года до н. э. (Этот календарь использовался христианами Сирии и Эфиопии (коптами) вплоть до начала XIX века.) Не упоминает Юлия Цезаря, в правление которого была проведена всем известная календарная реформа, когда вместо «лунного года» был введён «солнечный год». Не упоминает также Августа, который наряду с Цезарем внёс существенные изменения в гражданский календарь. В «Слове» нет даже намёка на труды Дионисия Малого, который вычислил год смерти Христа, а вся хронология в произведении почему-то вертится вокруг имени Траяна.

Так почему же Автор «Слова» в своем произведении использует именно политическую эру от начала царствования римского императора Траяна? Да потому, что с приходом Траяна канула в лету целая эпоха римских императоров – Флавиев, завершающее правление которых олицетворяло собой кровавое беззаконие (Тиберий, Нерон, Калигула, и последний из них Домициан), ведущее к загниванию, стагнации и деградации римского общества, к его упадку. И ей на смену пришла новая династия – Северов-Антонинов, первые представители которой возродили былое величие империи. Воцарение Антонинов было лишь призванием к власти того общества, чьё праведное негодование изобразил нам Тацит, общества мудрых, сплотившегося путём союза всех, кого возмущал деспотизм первых цезарей. С их приходом во власть началось колоссальное развитие римской державы. Они максимально расширили владения государства, восстановили в нём законность и порядок. Устранили причины, приводившие к разного рода террористическим эксцессам (здесь имеются в виду древнееврейские сикарии – «кинжальщики», использовавшие террор как основной метод борьбы за свободу: они убивали римских чиновников, еврейских богачей, греческую знать) и кровавым вакханалиям.

В это время утрачивают своё былое могущество и прекращают существование семьи, десятилетиями господствовавшие при старой династии. Исчезают из политики многие стоящие у власти люди, прежде всего знаменитые delatores – доносчики, такие как Витий Криси – известный оратор и автор доносов, которые принесли ему огромное состояние; адвокат и сенатор Аквелий Регул, в начале своей карьеры получивший за доносы на сенаторов Орфита и Красса 7 миллионов сестерциев, и многие другие. Все они сгинули с политической арены после прихода к власти Траяна, их сдул ветер перемен. В его правление возродилась стоическая философия, основанная греческим мыслителем Зеноном и впоследствии развитая Гераклитом и Пифагором. На раннем этапе республиканского римского государства стоическая философия отражала образ мыслей сенатской оппозиции, а при Траяне ставшая основополагающей позднее в римском государстве. Яркими представителями поздней стои были Сенека, Эпиктет, Марк Аврелий. А при Нероне или Домициане занятия стоической философией включались в число обвинений, на основе которых любой сенатор мог быть осуждён или убит. Почему? Потому что философия, по словам Стендаля, – это знание о том, как обстоят дела на самом деле. А дела у правителей как государственных деятелей были в удручающем состоянии. И правду о себе даже в завуалированной форме никто из них слышать не хотел.

Кроме философии в правление Траяна возрождаются литература, искусство, в позитивную сторону меняется архитектура. На месте вычурного и громоздкого дворцового комплекса Нерона в центре Рима был возведён Колоссеум (Колизей) – четырёхэтажный амфитеатр на 60 тысяч зрителей. В 109–113 годах одним из величайших архитекторов Рима Апполодором в городе был возведен новый форум. В противоположность предыдущим императорским форумам, форум Траяна выделялся упорядоченным симметричным многообразием, спокойную и уравновешенную композицию которого подчёркивала возвышавшаяся в его центре колонна, призванная быть одновременно подножием венчавшей её статуи Траяна и монументом, прославляющим его дакийские победы. С трёх сторон форум окружали портики, между колоннами которых стояли статуи прославленных полководцев и ораторов. С четвёртой стороны находилось величественное здание базилики, а за ней располагались две библиотеки и храм, посвящённый императору. Весь архитектурный ансамбль расположен по одной оси. Его планировка от других отличалась смелостью замысла и исключительной законченностью. Римский историк Аммиан Марцелин утверждал, что это сооружение – единственное в целом мире и достойное удивления богов (http://www.trajan.ru/forum.html).

Траян распространил систему алиментации, т. е. помощь детям малоимущих родителей и сиротам, была создана претура – институт, ведающий делами по опеке. Появились акты гражданского состояния и метрические записи. Он раздавал права римского гражданства провинциалам. Ввёл запрет на немотивированную смертную казнь для рабов и возможность их убежища у алтаря храма. При нём снизились репрессии в отношении христианских общин, в принятом им в 109 году законе запрещалось разыскивать христиан и принимать на них безымянные доносы. Он уравнял их юридические права с правами остальных граждан, что в дальнейшем подготовило почву для официального признания христианства в качестве государственной религии в западной части римской империи. Его преемники Антонин Пий (86-161), Адриан (117–138), Марк Аврелий (121–180) также находились под влиянием стоической и кинической философских школ. Со времен Адриана стоицизм успел провести в римское право свои широкие нормы и сделал его правом естественным, философским, мыслимым по разуму для всех людей. Просвещать умы, будить мысль, истреблять нелепые предрассудки, воспитывать людей в духе строгой и возвышенной, во многом приближающейся к аскетизму, морали – таковы основные задачи религиозно-философского просветительства, активными сторонниками которого они были. Для императоров этой эпохи характерно стремление к смягчению классовых и национальных противоречий, сближению провинций с центром, просвещению, широкая религиозная терпимость. С конца 1 века в широких масштабах развивается филантропия, в императорских доменах вместо рабов появляются крепостные колоны, наделяемые жилищем, участками земли, орудиями труда и получающие известные гражданские права, издаётся ряд законов, несколько облегчающих положение рабов. Например, филантропия Антонина Пия исходила из принципов стоицизма и учения о естественном праве (jus naturalis), согласно которому все люди рождаются равными. Гонения против христианских общин возобновились с новой силой только в 303–304 годах при Диоклетиане. Когда же в середине IV века стала очевидной безрезультатность диоклетиановских репрессий, римские императоры пришли к окончательному решению в этом жизненно важном вопросе.

Все эти великие деяния Траяна, его сподвижников и преемников, ставшие основополагающими на переломном этапе развития цивилизации оставили неизгладимый след в памяти людей на протяжении 700 лет после его смерти. К примеру, известный французский философ Поль Гольбах называет этих людей великими язычниками, считая их «наиболее почтенными, наиболее полезными, мудрыми, святыми представителями античности, которые всю жизнь посвятили счастью себе подобных». Поэтому Автор «Слова» использует восхождение Траяна на трон в качестве начальной точки отсчёта в своём произведении. Разбирая этот сложный вопрос, надо учитывать ещё один немаловажный момент. В сборнике биографий римских императоров, так называемых «писателей истории Августов» жизнеописание Траяна и Марка Нервы (его предшественника) отсутствуют, хотя их биографии должны были быть на первом месте. Существует предположение, что главы эти были уничтожены сознательно, чтобы люди забыли об этих правителях. Историки XIX–XX веков по крупицам из второстепенных источников добывали информацию о Траяне. К примеру, чудом до наших дней сохранилась похвальная речь «Панегирик» Траяну, написанная римским писателем Плинием Младшим (62–114). В заключительной части своего произведения Плиний называет Траяна Цезарем Августом – эти имена стали теперь титулом монарха; он приветствует императора как властителя над морями и землями, повелителя, предписывающего мир и войну, как принцепса, которому подобает равная с бессмертными богами власть. Она носит в глазах панегириста характер высшего морального авторитета. Траян – глава рода человеческого. Траян – «отец всех людей». То же мы читаем и на монетах того периода: «Император Цезарь Нерва Траян Август Германский, верховный Понтифик (т. е. глава религии), обладающий трибунской властью, консул в четвёртый раз, отец отечества». Это обозначение тем более возвеличивает императора, что оно созвучно религиозной формуле, называющей Юпитера «родителем мира». Все старались прославить Траяна. Ещё при жизни император был обожествлён, а после смерти ему долгое время поклонялись как языческому богу, почитание которого было очень распространено. В Египте на священном острове Филе (Пилак) в качестве усыпальницы был возведен грациозный павильон Траяна. Он был известен болгарам, сербам, чехам, полякам, русским, румынам. Остров Филе, на котором стоял храм (рис. 8), был частично затоплен после строительства старой Асуанской плотины в 1902 и ее достройки в 1929–34 годах. Храм находился в полузатопленном состоянии. После начала строительства высотной плотины в 1960 году храм по проекту ЮНЕСКО был перенесен на соседний остров – Агилка (рис. 9). Павильон имеет четырехугольную форму и состоит из четырнадцати колонн капители, которых соединяют собой всю постройку. В павильоне всего два барельефа, изображающих самого Траяна, приносящего дары Исиде, Осирису и Хорусу (Хоруса не путать с Хресови).

Но слава – последнее, что есть из обольщений; и как она, однако, ничтожна. Память о величайшем человеке исчезает так быстро. И на политическом Олимпе в недалёком историческом будущем появился уже новый кумир – божественный и победоносный Диоклетиан, объявивший себя живым Юпитером, и со временем летосчисление начали вести уже от нового императора. Эпоха Диоклетиана началась 29 августа 284 года н. э. и была названа впоследствии «эрой мучеников». И кем стал Траян после всех этих инсинуаций? В сознании людей XVIII–XIX веков он был каким-то заурядным, второстепенным царьком, на которого и внимания-то не стоит обращать. Даже А. С. Пушкин недоумевает по поводу Траяна, считая кандидатуру римского императора явно неуместной в контексте данного произведения. «Должно ли не шутя опровергать такое легкомысленное объяснение?» – писал он. Хотя на самом деле Траян был величайшим правителем Древнего мира, стоявший по значимости в одном ряду с Юлием Цезарем и с Александром Македонским. И какая разница, кто пытался вычеркнуть Траяна из анналов истории – приспешник очередного римского императора или средневековый хронист. В любом случае это был умный и расчётливый придворный интриган, а не полуграмотный монах или религиозный фанатик. Да и разве мало примеров такого рода деятельности со стороны историков в нашем «просвещённом» XX веке.

Рис. 8. Первоначальное местоположение усыпальницы Траяна. Вид на остров Филе с острова Биге, 1904 год

Рис. 9. Перенесённая на другой остров усыпальница Траяна

Немаловажное значение при рассмотрении этого вопроса имеет хронологический сдвиг в 300 лет, получившийся в результате активной деятельности Скалигеровских историков и хронистов в середине XVI века. Это тоже является серьёзным поводом для объективного разбирательства и изучения. Над этими проблемами в настоящее время работает ряд отечественных математиков и историков из МГУ под руководством Г. В. Носовского и А. Т. Фоменко, а так же их зарубежные коллеги: Уве Топер «Великий обман», Г. Иллинг «Выдуманные Средние века», Е. Габович «История под знаком вопроса» и т. д. Конечно, гипотезы, которые они выдвигают, не бесспорны, но их настойчивое стремление к установлению истины и нестандартный подход к делу не может не вызывать уважения. А истина, как известно, рождается в споре. И спор этот должен быть позитивным и вестись в форме диалога.

Фразу «свивая славы оба полы сего времени» я понимаю как авторскую стилизацию, оформленную в форме своеобразного послания в будущее, т. е. написанный древним писцом свиток из пергамента, на котором отображены ратные победы наших пращуров, а на другой половине этого же свитка современник Бояна с его слов вписывает новые героические подвиги. И уже их внук, раскрыв этот свиток одним движением руки и прочитав его, узнает своё великое и славное прошлое.

«ПЕТИ БЫЛО ПЕСЬ ИГОРЕВИ, ТОГО (ОЛГА) ВНУКУ»

Из древнерусского текста неясно, к кому именно в этой фразе относится словосочетание «того внуку». В издании 1800 года после слова «того» первоиздателями в скобках поставлено (Олга), по выражению самого Мусина – Пушкина, «для большей ясности речи». Первые издатели поняли её так, будто в этом месте говорится об Игоре, как внуке Олега Святославича (Гориславлича). Другие комментаторы, ставя его редакторскую правку под сомнение, считают, что он внук Траяна, что тоже маловероятно, т. к. Игорь жил как минимум через 800 лет после царствования Траяна. Некоторые считают, что речь идёт о самом Авторе «Слова» – внуке Баяна. Я же предполагаю, что речь в этом месте идёт всё-таки об Игоре, и Автор считает его «внуком» Бояна. Только это надо понимать не в смысле прямого родства, а в плане преемственности поколений. Таким образом, после слова «того» в скобках следует поставить имя Бояна, названного далее Велесовым внуком. Значит, фразу следует понимать следующим образом: «Пети было песнь Игорю, твоему (Боян) внуку».

«НЕ БУРЯ СОКОЛЫ ЗАНЕСЕ ЧРЕЗЪ ПОЛЯ ШИРОКАЯ; ГАЛИЦИ СТАДЫ БЕЖАТЪ КЪ ДОНУ ВЕЛИКОМУ…»

Далее в тексте Автор, копируя Бояновскую манеру исполнения, воспроизводит один из его витиеватых запевов, но первые переводчики, неправильно уяснив смысл фразы, не в тех местах расставили знаки препинания. Безусловно зная, что в Восточной Европе существует территория с таким названием, как Галиция, они даже и не думали связывать это слово в своём переводе с этим географическим понятием, им такое даже в голову не могло прийти. С чего это вдруг Игоревы дружинники должны соколиной стаей лететь по Галиции? Куда они в таком случае прилетят? Явно не в «половецкую степь» на юг причерноморского Дона (скиф. «Танаис»). Это в принципе не укладывалось в их научные концепции и мировоззрения, поэтому такой вариант ими даже не обсуждался и не рассматривался. Как не думали они связывать другое географическое понятие – Рим из «золотого слова Святослава» с Италией. Поэтому они посчитали, что словосочетание «Се у Рим» – это имя половецкого хана – «Сеурим». Слово же «галици» они перевели как «галки-птицы», которые наряду с соколами «стадом бежат къ Дону Великому»; из-за этого произошла невероятная путаница и подмена основных понятий в бояновском стихосложении, которая со временем приобрела форму безапелляционной истины и окончательно запутала всех исследователей и толкователей «Слова». Потому что в таком изложении в одной фразе смешались положительные соколы и отрицательные галки, причем оба эпитета относились к русским дружинникам. Это несуразное противоречие им надо было как-то растолковать и объяснить, и тогда в ход шли самые невероятные предположения. К примеру, некоторые уважаемые мною учёные утверждают, что галки – это тотемный знак одного из племени половцев(?).

На самом же деле в этом месте «Слова» Автор под словом «галици» имел в виду часть исторической области в Венгрии – Галицию, где действительно широкие и ровные, как стол, степи – Пуста. А фраза «стады бежат» относится соответственно к слову «соколы», которые грозной стаей летят к Дону Великому, т. е. к широкой и полноводной реке Эридан (р. По). Автор как бы подчеркивает этой фразой, что не по воле случая Игоревы дружинники соколиной стаей пролетают через поля широкие Галиции, не шальной ветер, не буря и не ураган их туда занесли, а целенаправленно по княжескому волеизъявлению стремятся они на запад к Венеции. При этом Автор использует витиеватый бояновский стих, который так сладко умасливал ухо слушателя. Поэтому в данном случае вполне обоснован следующий перевод: «Не буря соколов занесла через поля широкие Галиции, стаей летящих к Дону Великому». А кто знает, может по-другому бы начал песнь свою вещий Боян, Велесов «внук»? И тут же Автор приводит другой вариант запева, который можно было ожидать от мудрого сказителя в пафосном стиле: «Кони ржут за Сулою, звенит слава в Киеве, трубы трубят…».

Перечисление географических названий в этом отрывке идёт по кругу по часовой стрелке. Начало круга – «За Сулой» – это её устье на левом берегу, где в качестве оплота стоял старинный город Переяслав (сожжён и разрушен половцами), затем идёт Киев, потом Новеград (Новгород-Сиверский), далее Путивль – всё, круг замкнулся. Автор, говорящий свои патетические слова, мысленно находится в центре этого круга, т. е. в центре русской земли. Ко всему прочему, в этом абзаце Автор явно показывает преемственность поколений в творчестве древнерусских поэтов. Тем самым подчёркивается, что не на пустом месте возникло его произведение, и он чтит их былые традиции, которые, в конечном счёте, он и передал своим потомкам в виде живого русского слова.

Говоря о мифической реке Эридан, нельзя не обойти вниманием научную проблему, связанную с названиями рек, оканчивающихся на Дон (Дан) или Тан. Реки с таким корнем есть на Кавказе (р. Раздан в Армении), в Малой Азии (р. Калхидон, когда-то впадавшая в Мраморное море), пролив Дарданеллы. В Передней Азии (р. Иордан и город Сидон, современная Сайда), в Западной Европе (Дордонь – на юго-западе, Рона – бывший Родон – на юго-востоке Франции), а также другие реки, имеющие осетинскую этимологию, но не имеющие такого корня. От рек слово «дан» или «дон» перешло и в имена многих стран и народов: Каледония (совр. Шотландия), Македония, Дардания, полуостров Халкидон – это современная Халкидики на северо-востоке Греции (гора Афон). В более широком понимании формант «ДН» лингвисты и этимологи наблюдают в сочетании с какой-нибудь гласной (дон, дан, дин, дун) не только в названиях рек, но и городов, в которых скрывается этот корень: Сингидон (совр. Белград), Новиодун (ныне Невр во Франции), Лигдун (Лион), в Англии это Абердин, расположенный на слиянии двух рек. Название «Лондон» наводит на мысль, что и Темза или Тамиза могла когда-то называться «Тана» или «Дана». Известный историк Д. И. Иловайский предположил, что данная проблема носит ярко выраженный религиозный аспект. Он пишет: «…многочисленные Доны и Дунаи, это не собственное название, а нарицательное, обозначающее вообще реку; следовательно, никак нельзя ручаться, чтобы означенные предания относились именно к той или другой известной реке. Тот же корень дан или тан у Германцев сохранился в названии их главного бога Вотана, Водана или Одина. Последнее указывает на то, что Германцы были когда-то такие водопоклонники, как и Славяне. Как корень дан имеет связь с понятием реки и наша форма дно (то есть дно реки) есть видоизменение того же корня; точно так же русло и роса находится в связи с именами рек Рось и Русь. В связи с ними находится и название мифических водяных существ или русалок».

Эридан, по мнению древних историков, протекал в западных районах Скифии, это название встречается у древнегреческого поэта Геосида (VII в. до н. э.) в его знаменитой «Теогонии» (Родословие богов). Перечисляя в своей поэме «изобилие водоворотами реки», он в числе других называет и «глубоко лучинный Эридан».

Река Эридан была прочно связана с античными мифами, где воспевался чудесный камень янтарь. Ему приписывалось магическая сила отгонять злых духов, приносить счастье и удачу. Считалось, что янтарь не что иное, как золотые слёзы, которые ронял Аполлон, когда шёл к гипербореям оплакивать своего сына Эскулапа. В другой поэме рассказывается о прекрасном юноше Фаэтоне, который попросил своего отца Гелиоса дать ему на один день солнечную колесницу. Долго противился Гелиос, но Фаэтон так сильно умолял его, что тот, наконец, согласился. Горя от нетерпения, юноша вскакивает на колесницу, и волшебные кони срываются с места и несут её туда, где ярко светит солнце. От горячих лучей колесница вспыхивает, как факел, а кони мчатся то высоко, оставляя на тёмном небосклоне следы Млечного пути, то низко над землёй, едва не сжигая её. Увидев это, разгневанный Зевс бросает в колесницу молнию и поражает ею Фаэтона. (По другой легенде, Фаэтоном древние называли одну из планет нашей солнечной системы, которая в результате космической катастрофы распалась на множество частей. Сейчас на месте этой планеты расположен так называемый пояс астероидов, находящийся между орбитами Марса и Юпитера.) Юноша падает с колесницы далеко от родины, в стране солнечного заката. Сёстры Фаэтона (гелиады) вместе с матерью Климентой отправились искать его тело по всей земле. Найдя кости сына на берегу Эридана, Климента окаменела от горя, а её дочери четыре месяца оставались там, оплакивая брата. Девушки приросли к земле и превратились в тополя, а их слёзы – в кусочки янтаря.

Место добывания янтаря так тщательно скрывается купцами и мореходами, что о местоположении этой реки ничего неизвестно античным поэтам, учёным, географам. Тот же Геосид сомневается: «О западных окраинах Европы не могу сказать ничего достоверного, ибо я не допускаю существования реки, которую варвары называют Эриданом, которая будто бы впадает в Северное море, и от которой, как говорят, приходит янтарь». Он тщетно ищет очевидцев среди мореходов, которые могли бы подтвердить, что по ту сторону Европы есть такая река и море, где на побережье добывают этот драгоценный камень. Река под таким названием известна и Геродоту, хотя он и сомневается в реальности её существования у Северного моря. Эридан в его понимании – это современная для нас река По в её нижнем течении. Рассказывая же о самых отдалённых странах Европы на Западе, Геродот говорит, что он не может сообщить о них ничего определённого: «Я-то ведь не верю в существование реки, называемой у варваров Эриданом, которая впадает в Северное море (откуда, по рассказам, привозят янтарь)… Ведь само название «Эридан» оказывается эллинским, а не варварским и придумано каким-нибудь поэтом».

Скепсис Геродота относительно существования реки, названной не местным населением, странен, но весьма показательна связь реки Эридан с янтарём. Спустя некоторое время интересную мысль высказал другой античный учёный, Эвдокс. По его мнению, янтарная река Эридан вытекает из Рифейских гор (возможно, это Валдай), находящихся в глубине Скифии, и впадает в Западное море близ земли кельтов. Вслед за ним Диор Сицилийский и Плиний ясно говорят: янтарь добывают на острове Северного океана, лежащего в трех днях пути от Скифии. Этот остров называется Балтия.

Сопоставление мифологических данных об Эридане с фактом реального существования двух Эриданов, на северо-западе Европы и Адриатическом побережье, явно свидетельствует, что в древнейший период греческой мифологии данный гидроним был уже известен грекам, что в определённой степени объясняет скепсис Геродота о негреческом происхождении этого имени. Учитывая всю совокупность этих данных, можно утверждать, что таким названием обозначалась какая-то из рек, впадающих в Балтийское море, – Висла или Неман как две наиболее крупные европейские реки. Что касается времени появления этого гидронима в данном регионе, а, следовательно, и его носителей, то здесь приходится руководствоваться лишь косвенными соображениями. Греческий географ Маркиан в своём описании Европейской Сарматии, составленном на основе «Географии» Клавдия Птолемея (II в. н. э.), пишет, что за устьем Вислы, которую он называет Вистулой, следуют устья реки Хрона, а за ней «находятся устья реки Рудона. Эти реки изливаются в Вендский залив, который начинается от Вистулы, простираясь на огромное пространство». Вендским или Венедеским заливом здесь называется юго-восточное побережье Балтийского моря. Река же Рудон, по словам географа, «течёт из Аланской горы; у этой горы и в этой области живёт на широком пространстве народ алан – сармат, в земле которых находятся истоки реки Борисфен (Днепр), впадающей в Понт Аксинос (от скифского – тёмно-синий – АХСИН – «негостеприимный», ставший у греков – Pontus Euxinus – «гостеприимным»)».

Сравнение данных Маркиана с птолемеевской картой Европейской Сарматии показывает, что река Рудон идентична современному Неману, это было впервые отмечено Ю. Кулаковским, известным своими трудами по истории алан. Птолемей ошибочно называет Рудон «Рубоном», поскольку перечень рек в Европейской Сарматии к востоку от Вислы у Птолемея и следующего за ним Маркиана одинаково – Хрона, Рубон, Трунта и Хесин. Исходя из этого, можно полагать, что либо Птолемей ошибся в передаче названия «Рудон», либо это название было искажено поздними переписчиками. В любом случае, сравнение показывает, что в сведениях Гесиода, Птолемея и Маркиана имеется в виду одна и та же река, а именно Неман, который впадает в Балтику в районе, действительно богатом янтарём.

Первое же упоминание Эридана как названия конкретной реки в Западной Европе в античных источниках относится к последним векам до н. э. Согласно римскому историку Полибию, река Пад, прославленная поэтами под именем «Эридан», берет своё начало из Альп. «Дошедший до местностей ровных, река изменяет свое направление и протекает по ним к востоку, впадая двумя устьями в Адриатику. Из моря через устье, именуемое Оланою, корабли по ней подымаются на две тысячи стадии». Как явствует из вышесказанного, рекой Эридан Полибий определённо называет современную реку По в Италии.

Полибий приводит и другое название реки на северной стороне Альп, близкое к этому названию, а именно Родан (современная Рона во Франции). Появление скифско-сарматских, т. е. древнеосетинских гидронимов по обоим склонам Альп в последних веках до н. э. естественно требует объяснения, тем более что письменные источники не содержат прямых известий о пребывании этих племён на Апеннинах и сопредельных территориях до «эпохи великого переселения народов». Однако данные Полибия позволяют внести определённые коррективы в этот вопрос. Рассказывая об этнической истории бассейна реки Эридан, он сообщает, что равнинами Паданской низменности некогда владели тиррены, по имени которых получило своё название Тирренское море. Их северными соседями были кельтские племена, из числа которых одним из наиболее известных было племя галатов. «С завистью взирая на блага этой страны», кельты огромным войском напали на тирренов, вытеснили их из области Пада и завладели равнинами. Однако здесь поселились не только кельтские племена. Как сообщает Полибий, землями, доходящими до Адриатического моря, завладело «другое очень древнее племя», носящее имя венетов (венедов); в отношении нравов и одежды они мало отличаются от кельтов, но языком говорят особым. По словам историка, писатели трагедий часто упоминают об этом народе и рассказывают о нём много чудес. Кто же такие венеды? Ответ весьма проблематичен, поскольку сведения античных авторов о них довольно скудны и противоречивы. Ранее упоминания о венедах к востоку от Вислы содержатся у Плиния Старшего (I век н. э.), который называет их в числе других сарматских племён. Клавдий Птолемей в своём описании Европейской Сарматии называет венедов в числе наиболее многочисленных племён, наряду с иазигами, роксоланами, аоросами и аланами, а также певкинами и бастарнами. Географ локализует венедов «по всему Венедскому заливу». Этот залив Птолемей называет «заливом Сарматского океана», так он именует Балтийское море, что указывает на юго-восточное побережье Балтики с Рижским заливом. Упоминает венедов и Корнелий Тацит, называя их в числе восточных соседей германских племён. Нет также убедительных доказательств и в пользу распространённого мнения в русской и советской историографии об изначальной принадлежности венедов к протославянским племенам. Геродот упоминал на побережье Адриатического моря и на северо-западе Апеннин племя и область венедов, их северо-восточными соседями Геродот называл племя сигиннов, носящих мидийскую одежду и являющихся переселенцами из Мидии, – факт, который Геродот не в состоянии был объяснить. Принимая во внимание близость расселения венедов Геродота и венедов Полибия на Адриатическом побережье Апеннин и идентичность самих этнических названий, можно полагать, что и те и другие венеды, которых они локализуют в бассейне рек Эридан – По, суть одно и то же племя, переселившееся сюда с побережья Балтийского моря и уже во времена Геродота жившее на побережье Адриатики. И как обычно это бывает у переселенцев (колонистов), которые перенесли сюда название для этой реки с места своего первоначального проживания, она стала называться «Эридан». В науке такой перенос старого названия на новое место называется транспонимизация.