«ТО БЫЛО ВЪ ТЫ РАТИ, ВЪ ТЫ ПОЛКЫ; А СИЦЕ И РАТИ НЕ СЛЫШАНО…»

По поводу этой строчки разногласий у исследователей практически нет. Перевод примерно одинаков: «То было в те войны, в те сражения, но о такой (грандиозной) битве (сица – сеча) ещё никто никогда не слыхивал». Затем Автор как бы возвращается из невесёлых воспоминаний в печальные реалии.

«…СЪ ЗАРАНИIА ДО ВЕЧЕРА, СЪ ВЕЧЕРА ДО СВЕТА ЛЕТЯТ СТРЕЛЫ КАЛЕНЫЯ; ГРЕМЛЮТЪ САБЛИ О ШЕЛОМЫ; …»

На реке Каяле тем временем приближается трагическая развязка небывалой битвы. Численное превосходство половцев и отсутствие согласованных действий между братьями на последнем этапе битвы сыграло роковую роль. И часть дружины, подчинявшаяся Всеволоду, покинула поле боя, оставив без прикрытия один из флангов – тыл Игоревых полков. При этом Всеволод, наверное, аргументировал свои действия тем, что Игорь заранее присвоил весь ещё не завоёванный тмутараканский удел себе, и ему, Всеволоду, в любом случае ничего не достанется. А значит биться ему не за что. Не смогли братья поделить сферы влияния. Вероятно в конце этого дня, вечером (давеча), младшие князья (командиры отрядов), которые непосредственно подчинялись Игорю, среди которых был, безусловно, и Автор «Слова», горячо обсуждали на экстренно собранном военном совете критическую ситуацию, сложившуюся не в нашу пользу. Наверняка были предложения под покровом ночи покинуть поле битвы, все предложения горячо обсуждались, и приводились резонные доводы: «Что мы шумели, что мы звенели давеча (вчера)?» – задаёт Автор риторический вопрос. И всё же решающее слово осталось за князем Игорем. Нарушая военные законы стратегии и тактики, пренебрегая своей личной безопасностью, он пошёл на самопожертвование и не последовал примеру Всеволода: «рано перед зорями Игорь полки заворачивает жаль ведь ему милого брата Всеволода». И всё же, несмотря на все героические усилия Игоря и подконтрольных ему полков, битва в общестратегическом плане была уже проиграна. К тому же всё сильнее в ход сражения вмешивался временной фактор. Битва явно затягивалась, и это играло на руку половцам. У них появилась возможность мобилизовать свежие силы и незамедлительно вводить их в бой, а русичи несли при этом безвозвратные потери. На заключительном этапе битвы, приняв на себя сокрушительный удар, обескровленные полки Игоря, по сути, прикрывали бегство Всеволода, выполняя задачу арьергарда.

И вот закономерный итог: «Третьяго дни к полудню падоша стязи Игоревы. Ту ся брата разлучиста на брезе быстрой Каялы». И разлучились они не только физически, но и политически. Игорь попал в плен, а Всеволод этой участи избежал. Это следует из того, что и отец Всеволода Святослав, и Автор «Слова» постоянно предупреждают его о том, чтобы он опомнился и перестал претендовать на Киевский престол. Всеволод же все эти увещевания игнорирует и лелеет в душе свою заветную мечту. При этом реально он собирает силы не для борьбы с половцами, а собирает их против других претендентов занять «свято место». Почему Игорь жалеет Всеволода? Да потому что он прекрасно понимает, что на Родине Всеволод не найдет в этом вопросе поддержки. Не сможет он договориться ни с отцом (Святослав Грозный), ни с дядей (Ярослав Черниговский), ни с другими претендентами (дальней роднёй). Нет за ним правды, потому что он младший брат, его очередь настанет ещё не скоро, за ним одни безмерные амбиции, которые постоянно выплёскиваются через край.

«ТУ ПИР ДОКОНЧАША ХРАБРIИ РУСИЧИ: СВАТЫ ПОПОИША, А САМИ ПОЛЕГОША ЗА ЗЕМЛЮ РУСКУЮ»

Эта фраза всеми понимается практически одинаково, за исключением одного слова – «сватов». Кого следует понимать под этим словом? Это либо половцы, т. к. дочь Кончака была помолвлена с сыном Игоря, и тогда Игорь приходился «сватом» Кончаку. Но в таком случае самих половцев нельзя считать «сватами», к тому же эта помолвка произойдёт как минимум через год после битвы, при этом самого Игоря даже не спросят. Либо это часть русской дружины, которая вырвалась из каяловской мышеловки благодаря самоотверженности Игоревых полков. Возможно, это были куряне, которые подчинялись Всеволоду и которых как раз можно смело называть сватами, т. к. родственных связей между курянами и киевлянами было намного больше, чем с половцами.

«НИЧИТЬ ТРАВА ЖАЛОЩАМИ, А ДРЕВО СТУГОЮ КЪ ЗЕМЛИ ПРЕКЛОНИЛОСЬ»

Эту метафору, вероятно, следует понимать следующим образом: «Не жалит трава своими колючими жалами», т. е. павшему воину она уже не сможет причинить боль, и, даже имея острые жала, она не станет его колоть и резать. Природа в данном случае на стороне русичей, она скорбит по убитым воинам вместе с колючей травой и деревом, которое с печалью (с тугою) к земле преклонилось. В конце «Слова» это выражение повторяется в несколько изменённом виде.

«УНЫША ЦВЕТЫ ЖАЛОБОЮ И ДЕРЕВО СЪ ТУГОЮ КЪ ЗЕМЛЕ ПРИКЛОНИЛОСЬ».

Трава в этой метафоре заменена на цветы, и её следует понимать так: «Увяли цветы от жалости (словно на них попали материнские слёзы) и дерево вместе с цветами склонилось к земле в знак скорби по унесённому рекой князю Ростиславу». Природа в ней разделяет безмерное материнское горе и вместе с ней оплакивает её любимого сыночка, который утонул в коварной и непредсказуемой реке Стугне.

«ВСТАЛА ОБИДА ВЪ СИЛАХЪ ДАЖЬ-БОЖА ВНУКА. ВСТУПИЛЪ ДЕВОЮ НА ЗЕМЛЮ ТРОЯНЮ, ВЪСПЛЕСКАЛА ЛЕБЕДИНЫМИ КРЫЛЫ НА СИНЕМЪ МОРЕ У ДОНА ПЛЕЩУЧИ, УБУДИ ЖИРНЯ ВРЕМЕНА».

Это одно их тёмных мест в «Слове». В этом четверостишии собрано множество спорных слов и понятий. Судя по контексту, «Дажь-Божа внук» – это половцы, бывшие в то время язычниками или иноверцами. Обида же отождествляется в этом отрывке с бедою, с той самой, которая «пасла» Игоря «птице подобная», в самом начале похода вместе с волками, орлами и лисами.

«Земля Троянья» – у большинства исследователей ассоциируется с южной частью Руси, что маловероятно, т. к. это земля римского кесаря Траяна и к Киевской Руси она не имеет никакого отношения (рис. 11). Такая грандиозная битва на реке Каяле не могла на тот момент не остаться неотмеченной в других русских погодных записях. Отголоски этого сражения дошли до нас в Ипатьевской, в Лаврентьевской летописях и в других источниках. Смысл событий представлен в них в сильно изменённом и тенденциозном виде, первоначальный текст был явно переработан позднейшими редакторами и апокрифистами, но внимательно анализируя их, кое за что можно зацепиться. Например, при описании битвы упоминается некое безымянное озеро, от которого в ходе сражения были оттеснены русские полки, в результате чего люди и кони были лишены питьевой воды. Поэтому «в плаче Ярославны», в обращении к Солнцу, княжна просит его спрятать свои жаркие лучи, убрать их в колчаны: «в поле безводне жаждею имь, лучи съпряже тугою имъ тулии затче».

Рис. 11. Предположительное место сражения – «На речке на Каяле, у Дона Великого»

А сама битва завершилась в своеобразном треугольнике, стороны которого ограничивались рекой По (Эридан), побережьем Адриатического моря с вышеназванным озером (недалеко от современного итальянского города Комаккьо в провинции Эмилия-Романья) и рекой Рено (Каялой), как раз на конце поля половецкого. Поэтому обида… и вступила девою в этом месте на землю Троянью, т. е. дева с лебедиными крыльями сравнивается здесь с бедой, которая, стоя на берегу Адриатического моря, у Дона (По) недалеко от места, где трагически завершилась битва; своими сильными крыльями, брызгаясь водой, словно неразумное дитя, резвясь и плескаясь, как бы играючи, невзначай, даже не заметив этого, утопила (убуди) славные, безмятежные времена. Таким образом, получается, что «земля Троянья» – это бывший округ в одной из центральных римских провинций, в котором некогда властвовал будущий император Траян. Вот эта земля и стала через несколько сот лет, в результате славянского завоевания севера Италии, удельным Тмутараканским княжеством. Ко времени же похода князя Игоря, в силу ряда обстоятельств это княжество отложилось (отошло) от своей метрополии со столицей в Киеве и с переменным успехом стремится к политической и экономической самостоятельности. В те времена, когда отец Игоря Святослав был молодым, энергичным и сильным, у этого княжества было стремление, но не было возможности отделиться от далёкой метрополии. Когда же Игорь потерпел сокрушительное поражение, такая возможность у них появилась. При этом половцы мечтают расквитаться за старые обиды и компенсировать материальные потери, путем собирания дани «по беле со двора» и наложения контрибуции, а также взимания выкупа за родовитых русских пленников, которые удерживались у них в качестве заложников.

Вот при таких обстоятельствах Киевская Русь в одночасье навсегда лишилась своей богатой, яркой и переливающейся жемчужины – Тмутараканского княжества, которое встарь с таким большим трудом завоевали наши далёкие предки. И после этого всё как обрезало, жизнь в стране круто изменилась, а истина утонула в реке забвения.

«ЗА НИМЪ КЛИКНУ КАРНА И ЖЛЯ, ПО СКОЧИ ПО РУСКОЙ ЗЕМЛИ, СМАГУ МЫЧЮЧИ ВЪ ПЛАМЯНЕ РОЗЕ»

Первые издатели полагали, что Карна и Жля – имена половецких ханов, впрочем, как и Сеурим, по их мнению, тоже был хан. В советское время большинство исследователей считало, что это имена не собственные, а нарицательные, символически обобщающие образы печали и скорби, но казахский поэт О. О. Сулейманов открыл, что эти два слова произошли от тюркского словосочетания Кара Жлян – «чёрный змей». Такой перевод данного словосочетания является наиболее вероятным и несёт в себе определённый смысловой контекст. «Чёрный змей» – это символ старой языческой веры, который в первую очередь отражается в погребальных обрядах, таких как кремация покойников. Об этом обряде собственно и говорит это выражение. Именно этого «чёрного змея» (язычество) и поразил своим копьём святой великомученик Георгий, приобщённый впоследствии русской православной церковью к лику святых, тем самым была окончательно поставлена точка в деле победы христианства над язычеством. Фразу «смагу мычючи въ пламяне розе» можно понимать как пламенный цветок (роза) – образ погребального костра и, соответственно роза, как символ бессмертия, а не пылающий рог, непонятно откуда взявшийся в традиционных переводах.

«А ВЪСТОНА БО, БРАТИЕ, КIЕВЪ ТУГОЮ, А ЧЕРНИГОВЪ НАПАСТЬМИ; ТОСКА РАЗЛIЯСЯ ПО РУСКОЙ ЗЕМЛИ; …»

В своем произведении Автор постоянно обращается к своим великородным слушателям словом «братья». Это давний демократический обычай, возникший ещё в первых христианских общинах, – именовать всех единоверцев друзьями и братьями. И в самой первой строчке «Слова»: «Не лепо ли ны бяшеть, братья» и после зачина: «Почнем, братие, повесть сию», затем: «Уже бо, братие, невеселая година встала…», и в этом абзаце также: «А встона, бо братье, Киев тугою, а Чернигов напастьми», обращение «братья» относится именно к слушателям «Слова». Хотя в некоторых переводах под словом «братья» в этой строке понимаются «родные братья», которые якобы остались в Киеве и стонут по своим убитым родственникам. В Киеве по ним стонут матери, жены и сестры, а все дядья и братья там, на Каяле. Поэтому перевод этой строчки выглядит следующим образом: «И стон был великий, братья, в Киеве печаль необъятная, а в Чернигове проклинают половцев». Весь русский народ от мала до велика скорбит по своим погибшим родичам.

«УСОБИЦА КНЯЗЕМЪ НА ПОГАНЫЯ ПОГЫБЕ, РЕКОСТА БО БРАТЬ БРАТУ: СЕ МОЁ, А ТО МОЕ ЖЕ; …, А ПОГАНИИ СЪ ВСЕХЪ СТРАНЪ ПРИХОЖДАХУ СЪ ПОБЕДАМИ НА ЗЕМЛЮ РУСКУЮ»

Деля между собой ещё не до конца завоёванный удел, скорее всего старший брат дал понять младшему, что вся завоёванная ими земля будет принадлежать только ему одному и его потомкам. И аргументами в том споре, разлучившем братьев, который собственно и привёл к поражению на реке Каяле, служили несущественные доводы. Эти мелочные препирательства выдавались обоими братьями за важные, за великие, которые якобы не вызывают ни у кого сомнения. В этом абзаце Автор прямо говорит, почему стало возможным такое, что враги осмелились совершать набеги на русские земли. Усобица между братьями, разобщённость в действиях, гордыня, жадность, высокомерие, подозрительность и недоверие друг к другу – вот главные причины внешней агрессии. Князья сами на себя крамолу сковали, враги тут ни причём, они всегда были, есть и будут. Они, как ненасытные шакалы, сидят и ждут – как только ослабла земля Русская, тут же со всех сторон набрасываются и «емляху дань по беле со двора». (Совсем свежий пример подобной ситуации – это постперестроечный период в нашей стране.) Так кто же те князья, которые говорят друг другу: «Се мое, а то мое же»?

«ТIИ БО ДВА ХРАБРЫЯ СВЯТОСЛАВЛИЧА, ИГОРЬ И ВСЕВОЛОДЪ УЖЕ ЛЖУ УБУДИ, КОТОРУЮ ТО БЯШЕ УСЫПИЛЪ ОТЕЦЪ ИХ СВЯТОСЛАВЬ ГРОЗНЫЙ ВЕЛИКЫЙ КIЕВСКЫЙ»

Автор «Слова» прямо называет имена князей, ответственных за поражение, которые в будущем станут державными властителями и соправителями в Киевской Руси, при этом не боясь возможных репрессий с их стороны. Он открыто упрекает их в том, что именно из-за их усобицы на Русь свалилась такая страшная беда. И сразу приводит им в пример их отца Святослава «Грозного», который в свое время усыпил похожую распрю, с помощью своих сильных полков и воронёных мечей притрепал половцев. Грозой могучей прошёлся по их владениям. Наступил на землю половецкую, притоптал холмы и яруги (горы), взмутил реки и озёра, иссушил потоки и болота. А поганого Кобяку, как вихрь унёс (выторже) из лукоморья (Венецианской лагуны) от великих железных полков половецких». Вероятно, во время решающей битвы Святослава с половцами произошёл заранее спланированный рейд, ставший неожиданным для врага, когда молниеносный прорыв части русской дружины (гридни) к шатру, где находилась ставка Кобяки, сыграл решающую роль. Кобяка был захвачен в плен, после чего половцы, лишившись предводителя, были полностью дезорганизованы и разбиты.

«…И ПАДЕСЯ КОБЯКЪ В ГРАДЕ КIЕВЕ, В ГРИДНИЦЕ СВЯТЪСЛАВЛИ»

С пленённым Кобякой в столице, конечно, не церемонились, скорее всего, ему дали достойно умереть с оружием в руках в равном поединке во время очередной тренировки гридни, и он не был отравлен или зарезан, как свинья.

«ТУ НЕМЦЫ И ВЕНЕДИЦИ*, ТУ ГРЕЦИ И МОРАВА* ПОЮТЪ СЛАВУ СВЯТОСЛАВЛЮ КАЮТЬ КНЯЗЯ ИГОРЯ…»

Если принять традиционный вариант с местоположением битвы на юге России как истинный, тогда какое дело было перечисленным европейским народам до небольшой вылазки «малозначительного» Новгород – Северского князя в Половецкую степь. Какое им было дело до затопленного в Каяле золота? А если поход проходил в другом месте и затрагивал их интересы, только тогда они действительно радовались или огорчались. Перечисление дружественных нам народов идет по кругу против часовой стрелки (рис. 12).

В этом отрывке Автор перечисляет христианские народы, которые были искренне рады, когда Святослав победил неверного язычника Кобяку. И упрекают Игоря в том, что он не смог справиться с Гзаком и Кончаком, уступил им богатый удел и утопил при этом в половецкой реке Каяле богатую добычу – дань, собранную в Тмутаракани (Венеции).

Рис. 12. Перечисление дружественных народов по кругу

Примечание:

Венедецы (венеды) – самый спорный этнос, считается, что это западная ветвь славянских племен, населявших северное побережье Адриатического моря, вопрос о происхождении не решен (Малая советская энциклопедия). У франков так назывались все полабские славяне. На протяжении Средних веков немцы обобщённо называли вендами все соседние с ними славянские народы: лужичан, лютичей, бодричей. На территории современной Латвии в XII–XIII вв. также обитал небольшой народ, известный под названием «венды». Делаются лишь теоретические предположения, как то: венды – часть курземских ливов. От вендов пошли названия – река Винда (Вента) и город Виндава (Вентспилс) в Курземе. Часто также город Венден (ныне Цесис), в окрестности которого они переселились в начале XIII века из Курземе, считают происходящим от вендов. Однако Макс Фасмер, например, считал, что Венден происходит от финского Vento и со славянскими племенами «венедов» не имеет ничего общего (Этимологический словарь русского языка М. Фасмера. Т.1. С. 290).

Морава – историческая область в Чехословакии, славяне (моравяне), заселившие бассейн реки Морава, левый приток Дуная (Малая советская энциклопедия).

Немцы – в старину это понятие имело более широкое толкование, чем современное. Известный лингвист академик А. И. Попов писал, что древние славяне всех говорящих на чужих языках называли «немцами» и «немыми». Этот термин происходит от названия германского племени неметов – Nemetes (в Северной Галлии), с которым граничили первоначальные славяне (затем термин был перенесён вообще на всех иностранцев, чья речь непонятна: свейские немцы (шведы), французские и т. п.). То есть «иностранец с Запада вообще».

Греци – македонцы-славяне, живущие в исторической области на севере Греции. Этнические греки радоваться нашей победе не могли, потому что им было абсолютно всё равно, кто победит. На основе исторических данных устанавливается, что Греция была заселена славянами в два этапа. Первый датируется последними десятилетиями VI в., когда был взят Коринф и славяне начали проникать на Пелопоннес. Второй этап славянского освоения относится к первым десятилетиям VII в., когда мощные миграционные волны охватили всю территорию Греции; славяне достигли островов, в том числе поселились на Крите, а отдельные группы – и в Малой Азии. Топонимика неоспоримо свидетельствует, что славянское расселение было весьма широким и массовым: на Пелопоннесском полуострове обнаруживается около 400 географических названий славянского происхождения, в районе Фессалоники и Халкиды – около 150, в Фессалии – свыше 100. Лингвистический анализ новогреческого языка выявляет заметное воздействие славянской речи (Седов В. В. Расселение славян на Балканском полуострове и Пелопоннесе).