Бежать!

Английский Селивахин выучил быстро. Владимир дал ему набор из шести маленьких конусов, по виду практически не отличимых от обычных берушей, газету на английском языке и диск с англоязычным фильмом. Конусы следовало вставлять на ночь в уши. Виталий так и поступил, и на третье утро с удивлением понял, что может читать английский текст, а речь актёров в фильме понимает, как родную.

От восхищения он попробовал выругаться на английском – и получилось.

Он тут же подумал, что, возможно, чудесные беруши можно загнать кому-нибудь за приличные деньги, но с досадой увидел, что на полочке, куда он ставил маленькие конусы после использования, находится шесть кучек пыли – устройства превратились в беловатый порошок, сдуваемый малейшим движением воздуха.

Впрочем, в Черногории английский Селивахину почти не понадобился. Когда в аэропорту Тивата он сел в беломерседесовское такси с симпатичным водителем по имени Желько, выяснилось, что большинство местных куда лучше понимают русский, чем английский. В груди Виталия даже шевельнулась весьма удивительная для него гордость.

Ехать пришлось недалеко – километров десять до местечка с названием Донья Ластва. Селивахин отказался от предложений Желько снять квартиру, и остановился в пансионате «Магнолия», так приказал Владимир.

Заданье оказалось и вправду лёгким. Два дня он болтался в пансионате, который стоял в пятидесяти метрах от моря, купался, загорал, жрал и пил в местных ресторанчиках. На третий день администратор пансионата передал Селивахину письмо на английском языке, где предлагалось встретиться в Будве в оговариваемом месте с неким мсье Паленом («Ха, полено!» – хихикнул про себя Селивахин, читая послание).

Он позвонил Желько, оставившему визитку, заказал такси и съездил в Будву. В очаровательном местечке «Старый город», в условленном ресторанчике его встретил элегантный мужчина в белом льняном костюме, представившийся мсье Паленом.

– Господин из Франции? – поинтересовался Виталий по-английски.

Мсье Пален, несмотря на располагающую внешность, оказался не слишком разговорчивым. Он утвердительно кивнул – и протянул руку за ноутбуком.

Селивахин передал ноутбук, француз, снова коротко кивнув, ушёл, а Виталий, освободившись от всех дел, отправился гулять по главному курорту Черногории.

Сначала он подумал, не перебраться ли ему сюда, но вскоре осознал, что, в отличие от тихой Доньи Ластвы, этот аналог российских Сочи наводняют толпы туристов (причём чуть не половина разговоров идёт на родном языке). Селивахин поймал себя на том, что ему совершенно не хочется шума, и вернулся в «Магнолию», где проторчал ещё неделю, купаясь и загорая.

По возвращению домой он получил от Владимира премиальные, и продолжил наслаждаться жизнью в виде вкусной еды и напитков, уничтожаемых перед телевизором, одновременно подумывая, не съездить ли по турпутёвке, скажем, в Таиланд, или на остров Бали? Тем более что когда он задал такой вопрос Владимиру, тот не возражал, единственно попросив поставить в известность о сроках. Неприятное ощущение после взрыва на проспекте Космонавтов почти забылось, стёртое песком и солнцем на берегу Бока-Каторского залива, и нынешняя работа определённо начинала Селивахину нравиться.

Однако через неделю он увидел в теленовостях один сюжет, заставивший его снова крепко задуматься: на одной из атомных электростанций во Франции произошла авария. Она, по словам диктора, случилась нежданно-негаданно, и как бы представлялась просто-таки невозможной: взорвались два энергоблока сразу. Последствия грозили куда более серьёзные, чем в Чернобыле, с учётом густонаселённости центральной Европы. Однако каким-то чудом последствия оказались более чем скромными.

– Непостижимым образом, – вещал диктор, – огромное радиоактивное облако выпало в осадок, не успев накрыть большие территории. Таким образом, зона сильного заражения ограничилась территорией около тысячи квадратных километров, хотя могли пострадать сотни тысяч…

Селивахин, возможно, не обратил бы внимания на аварию – мало ли на каких атомных станциях может авария произойти? – если бы не встреча с французом мсье Паленом. Возможно, это явилось совпадением, но возможно и нет. Казалось бы, какая связь между переданным ноутбуком и взрывом чудовищной силы на АЭС? Однако Селивахин уже имел опыт с доставкой пиццы.

Перед отъездом на остров Бали пришлось ещё раз встретиться с Владимиром в небольшом кафе и получить кое-какие инструкции.

– Во Франции – ваша работа? – спросил между делом Селивахин.

– Наша, – с ударением поправил Владимир, – наша работа. Мы работаем в одной команде.

– Понятно, – многозначительно пробурчал Селивахин. – Хорошо хоть осадки радиоактивные выпали на малой площади. Повезло…

Владимир вдруг странно дёрнулся, вскинул глаза на Селивахина, тут же опустил их, и с минуту молчал, елозя пальцами по краю столешницы. Казалось, он едва сдерживается – Виталий не вполне понимал, от чего.

Наконец его работодатель успокоился и пристально посмотрел на Селивахина бесцветными глазами.

– Скажите, Виталий, что вас не устраивает? Получаете кучу денег за сущую ерунду, к тому же помогаете наносить удары по мировому капитализму. Вы чем-то недовольны? Что вас не устраивает?

Селивахин пожал плечами:

– Да нет, всё устраивает…

– Ну и прекрасно, – без тени улыбки констатировал Владимир. – Будем нормально работать.

– Да кто ж говорит, – кивнул Виталий, – будем.

В общем-то, действительно, пока всё складывалось не так ужасно. Ну и что – авария где-то случилась…

А сам подумал, что стоит выполнить два-три задания, чтобы скопилось к миллиону евро, а параллельно втихаря освежить контакты с Мишкой во Владивостоке, чтоб было куда смотаться.

Он скатался на Бали, прекрасно проведя время в Куте, а вернувшись, снова сидел у телевизора, и практически успокоился в отношении моральных аспектов нынешней работы на неизвестного нанимателя.

Месяца три Виталия не беспокоили, а в разгар лета позвонил Владимир, и назначил встречу, на которой передал листок с указаниями и сразу ретировался.

Утром следующего дня Виталий отправился на вокзал, сел в электричку и сошёл на обозначенной станции. Следуя указаниям, прошёл через лесок и на поле встретил своего работодателя. Владимир объяснил суть задания. Через два дня им следовало встретиться снова, недалеко от станции электрички, за городом, и проследовать до некоего места. Там Селивахин вместе с Владимиром и ещё одним человеком по имени Сергей будут сидеть в машине и ждать.

– Чего ждать? – спросил Селивахин.

Владимир дёрнул шеей:

– Виталий! Не задавайте лишних вопросов. Всё объясню на месте. А пока – вот премиальный аванс перед заданием, шестьдесят тысяч евро, – он протянул конверт. – После успешного завершения получите, как обычно, ещё столько же, плюс пятьдесят тысяч сверху.

– Ого, здорово! – приятно удивился Селивахин.

– Разумеется, – согласился Владимир. – А пока вы свободны, поезжайте домой!

– Но стоило ли за этим гонять меня сюда?! – повторно выпучил глаза Виталий, – В нашей пивной нельзя было это рассказать?

Владимир дёрнул шеей.

– Виталий, не рассуждайте. Приказы отдаю я!

Селивахин пожал плечами и поплёлся назад к станции. Конверт с шестьюдесятью тысячами евро приятной занозой жалил сквозь внутренний карман куртки. За такие деньги, безусловно, можно иногда мотаться по электричкам.

В назначенный день рядом с небольшой станцией он сел в машину – потрёпанную «девятку», которой управлял такой же затрапезный парень по имени Сергей. Владимир сидел на переднем пассажирском сидении. Они некоторое время кружили по просёлку, выехали на шоссе, и Селивахин решил, что поедут в Каменск. Однако примерно километра за два-три до начала города «девятка» свернула на проезд к полям, проехала немного вдоль лесополосы и остановилась.

– Здесь? – спросил Владимир.

Водитель утвердительно кивнул:

– Да. Тут часто ходят поссать в лесочек.

Селивахин невольно хихикнул и встрял в разговор:

– А при чём тут поссать?!

– Виталий, молчите, пока вас не спросят, – оборвал работодатель. – Сидите и ждите. Вам платят не за рассуждения.

Селивахин замолчал. Выглядело всё очень странно: если они остановились следить за кем-то или за чем-то на дороге, то из-за деревьев она совершенно не просматривалась.

Владимир заставил водителя открыть багажник и достал из объёмистой сумки две пары ботинок, похожих на спецназовские берцы с толстой в поперечных выступах подошвой. Сделаны ботинки, казалось, из тонкого гибкого тускло-серого металла. По приказу Владимира Селивахин и Сергей переобулись, и Виталию почудилось, что обувь под ним как-то странно пружинит. Однако, памятуя резкую отповедь работодателя, он не стал ни о чём спрашивать и снова уселся боком на тесное заднее сиденье «девятки».

Так они просидели несколько часов, и в машине сделалось неимоверно душно, несмотря на раскрытые окна. День выдался ясный, солнце сильно припекало. Сергей много курил и истребил целую пачку. Селивахин от нечего делать тоже иногда выкуривал сигаретку. Он заметил, что Владимир недоволен курением, но помалкивает. Их наниматель периодически водил у лица какой-то штукой, похожей на маленькую насадку от гибкого душа – в эти моменты Селивахин ощущал волну прохлады, и сигаретная вонь в салоне исчезала без следа.

Ещё Владимир часто поглядывал на мобильный телефон – во всяком случае, устройство очень напоминало мобильник.

Один раз он напрягся, приоткрыл дверцу машины, но тут же передумал и расслабился.

– Что случилось? – поинтересовался Селивахин.

– Ничего, – ответил Владимир. – Слишком там много людей в машине.

О чём идёт речь, Селивахин до конца не понял – с того места, где они стояли, сквозь деревья леска на шоссе ничего не просматривалось.

Пару раз они ели и пили – в машине нашлись вода и бутерброды. Ели водитель и Виталий, а Владимир за всё время принял пару таблеток и попил из отдельной бутылочки.

Лишь когда полдень давным-давно миновал, работодатель, разглядывавший мобильник, вдруг резко открыл дверцу машины.

– Пошли, скорее! – приказал он. – То, что надо.

Виталий переглянулся с Сергеем – на лице водителя отражалось вялое недоумение. Однако он молча последовал за руководителем странной операции.

Они быстрым шагом двинулись вдоль лесополосы – Селивахин ещё раз подивился на странные свойства ботинок, и, глядя под ноги, заметил, что обувь совершенно не оставляет следов на сухой пыльной грунтовке, которая шла вдоль поля. Создавалось впечатление, что ноги плывут, не касаясь поверхности. Селивахин снова подивился, но промолчал.

Метров через пятьдесят Владимир замер и коротко приказал:

– Стоп!

Он несколько секунд пялился в экран мобильника, на котором Селивахин, как ни старался, ничего разглядеть не мог, а потом вытащил из кармана просторной куртки, надетой несмотря на жару, матово-серое устройство, похожее на фен для сушки волос, направил куда-то сквозь деревья и чуть поводил из стороны в сторону.

Выждав пару секунд, Владимир кивнул обоим подручным:

– Пошли!

Он уверенно провёл их в глубину леска прямо к небольшой полянке, на которой красовались засохшие кучи кала и испачканные бумажки.

Селивахин на секунду опешил: на полянке без признаков жизни лежала девушка. Рядом валялась сумочка. Девушка только что пописала: в сухой траве виднелась лужица, в которой мокла смятая бумажная салфетка.

– Виталий, осторожно выгляни на дорогу – проверь, что там, – приказал Владимир. – Быстро! Только проверь, не высовывайся!

Селивахин прокрался к шоссе – трава под ногами не сминалась – и из-за кустов посмотрел на дорогу. У обочины, метрах в двадцати, стояла светло-серая легковушка с распахнутыми передними дверями, вроде бы «тойота». На водительском месте сидел молодой парень. Сидел как-то странно: положив руки на рулевое колесо и уставившись в одну точку: за те несколько секунд, что Селивахин его рассматривал, парень не пошевелился.

Больше вокруг не наблюдалось ни машин, ни людей.

Вернувшись к Владимиру, Селивахин доложил, что видел.

– Отлично, – констатировал Владимир, взглянул на часы и указал на девушку: – Забирайте!

Сергей, не задавая вопросов, перевернул тело на спину, ухмыляясь, пощупал груди и схватился за подмышки, кивая Селивахину, чтобы тот брался за ноги.

– Мёртвая? – чуть дрогнувшим голосом спросил Виталий.

Владимир издал странный звук, напоминающий кряхтение.

– Она без сознания, – ответил он, – и останется в таком состоянии с полчаса. Поторопитесь! Несите туда, к полю.

Селивахин, продолжая недоумевать, подхватил девушку за ноги, и вместе с Сергеем выволок тело на ту сторону леска, где стояла «девятка». Попутно Виталий лишний раз отметил, что от их топтания на полянке не осталось следов.

Владимир шёл впереди, показывая, куда нести. У края поля он остановился, махнул рукой с зажатым мобильником – и вдруг в воздухе на высоте метров трёх раскрылось отверстие размером с гаражные ворота, за которым виднелось какое-то помещение и стояли несколько фигур в слабо переливающихся балахонах с колпаками, скрывающими лица.

Зрелище предстало настолько необычное, что Селивахин выпустил ноги девушки. Сергей, продолжавший тащить тело, чуть не уронил и выругался.

Раздалось тихое комариное гудение, и из раскрывшегося проёма стал выползать прозрачный, почти не заметный в дневном свете пандус, упёршийся в землю в паре метров от людей. Фигуры в переливающихся балахонах начали спускаться по нему, словно поплыли вниз по наклонной плоскости.

– Кладите, кладите! – приказал Владимир. – Пошли, наша работа закончена.

Сергей, продолжавший держать тело подмышки, опустил его в траву на краю поля и двинулся к машине, не оборачиваясь – он явно был привычен к подобным вещам. Селивахин же стоял и пялился на приближающиеся фигуры.

Владимир сильно дёрнул его за рукав:

– Пошли!

По пути к «девятке», Виталий несколько раз оглянулся. Фигуры подняли тело и унесли в раскрытую в воздухе дверь – под углом, откуда смотрел Селивахин, она казалась щелью, висящей над полем, куда вели сходни почти прозрачного пандуса, угадывавшегося по лёгкому искажению предметов за ним.

Сергей завёл мотор и развернул машину. Селивахин последний раз бросил взгляд туда, где висели в воздухе «гаражные ворота», но ничего не увидел.

– Что это?! – спросил он. – И куда забрали девушку?

Работодатель полуобернулся к нему, постоянно водя перед лицом «душиком» – в неимоверно нагревшейся на солнце машины воздух словно спрессовался в горячий кисель.

– Ещё раз повторяю, Виталий: прекратите задавать вопросы. Не надо быть слишком любопытным, если не хотите лишиться заработка и головы. Вы меня поняли?

Селивахин помолчал пару секунд и угрюмо кивнул.

Его высадили неподалёку от одной из станций электрички. Прощаясь, Селивахин небрежно сказал:

– Слышь, Сергей, может, как-нибудь состыкуемся, пивка попьём?

Водитель покосился на Владимира. Наниматель знакомо покряхтел и тоже вышел из «девятки». Отведя Селивахина в сторону, он сказал, старательно выговаривая каждое слово:

– Запомните, Виталий! Вы знаете только меня. С кем бы вы ни встречались по нашей работе, вы не имеет права назначать какие-то встречи. То же самое, вы не имеете права соглашаться на подобные встречи, если их будут предлагать вам. Вы знаете только меня – и всё! Ослушание карается смертью! Мы с вами не в игрушки играем. Встретимся завтра, в том же месте, я передам вам остаток денег за операцию. Прощайте!

Он сел в машину, и «девятка» уехала, а Селивахин побрёл к станции.

По дороге домой Селивахин снова, как в первый день встречи с Владимиром, ломал голову над тем, с кем он связался. Правительственные спецслужбы, иностранные разведки – только они могли обладать техникой, которую сегодня краем глаза увидел Селивахин. Но зачем правительственным спецслужбам и тем более иностранным разведкам, взрывать офис средней руки олигарха? Зачем им девчонка, ссавшая у дороги?

Свои гадания Селивахин продолжил дома за бутылкой текилы.

Последнее, что ему, как человеку предельно реалистичному, пришло в голову, пока он не упился окончательно, была мысль об инопланетянах. Но и эта «гипотеза» не объясняла, для чего похищать девицу, вышедшую из случайно проезжавшей машины в лесок у обочины помочиться. Слухи об использовании инопланетянами земных женщин для вынашивания зародышей Селивахин считал несусветной чушью.

На следующий день, получив деньги, он всё-таки задал Владимиру один вопрос:

– Я прошу прощения, но хотелось бы узнать, что с той девушкой? Она жива?

Наниматель разглядывал Виталий несколько секунд, а потом ответил:

– Вот что мне интересно, господин Селивахин. Вы причастны к гибели нескольких десятков человек, которых совершенно не видели, а если считать Францию, то косвенно – к гибели ещё нескольких сотен. И, насколько я мог видеть, вполне свыклись с такими мыслями. Почему же сейчас судьба одной самки, которую вам довелось потрогать, вас сильно волнует? Вы только что получили от меня вторую половину оговорённой премии и дополнительные пятьдесят тысяч – это зарплата среднего человека вашего общества лет за пятнадцать кропотливого труда. Вы же это получили за ОДИН день работы. Вам недостаточно, чтобы судьба какой-то самки вас не волновала?

В воздухе повисла тягостная пауза, а Селивахину почему-то представились повисшие в воздухе «ворота», из которых выдвигался почти невидимый пандус. Ещё его немного удивило слово «самка», но вслух он поспешно заверил:

– Нет-нет, вполне достаточно.

– А если достаточно, – словно подводя черту, подытожил Владимир, – давайте условимся: Впредь. Никаких. Вопросов. Мне. Не задавать! Договорились?

– Договорились! – несколько раз кивнул Селивахин. – Всё, больше ни одного вопроса!

– Замечательно! – согласился Владимир. – Всего хорошего, ждите дальнейших указаний.

Селивахин улыбнулся и снова кивнул, глядя в спину удаляющемуся.

Дома он пересчитал имеющуюся наличность. Выходило почти семьсот тысяч евро, не так уж он много тратил.

«Бежать, – подумал Селивахин, – надо бежать. Не стоит дожидаться миллиона».

Виталий завернул деньги в газеты и упаковал в непрозрачные полиэтиленовые пакеты. Свёртки уложил ровным слоем на дно просторной дорожной сумки, накидав сверху кое-что из вещей, необходимых на первое время, и отправился на вокзал.

Во дворе дома он украдкой бросил полученное от Владимира кольцо рядом со скамейкой, на которой обычно сидели старухи, а вечерами тискалась молодёжь – если это пеленгатор, то какое-то время наниматель будет сбит с толку.

На вокзале он купил билет на электричку до Тюмени, откуда на нескольких местных электропоездах кружными путями добрался до Омска – следовало постараться замести следы. И только из столицы Колчака в Сибири он купил прямой билет во Владивосток.

«Бежать, – думал Селивахин, прижимаясь лбом к прохладному, но не очень чистому стеклу вагонного окна. – Бежать!..»