Больше всего Фёдор Пошивалов не любил раннее утро, когда бессонница нещадно дерёт глаза, а на востоке разгорается заря ещё одного бессмысленного дня. Он не просто не любил, он ненавидел утро – любое. Началось это три года тому назад, когда он безработным вышел из больницы и по-настоящему понял, что именно утром сильнее всего ощущается, что остался совершенно один.

Вечера воспринимались полегче – вечером, когда он заскакивал в «Шерлока Холмса» опрокинуть пару-тройку рюмок чего-нибудь крепкого, возникала иллюзия «компании». Друзей или бывших сослуживцев у него в городе не осталось, а кто остался – либо связались с бандитами, либо спились.

Пошивалову нравился «Шерлок Холмс», тем более кафе находилось недалеко от дома. Владельцы оборудовали заведение по образу и подобию английского паба – ходили слухи, что управляющая ездила в туманный Альбион «перенимать опыт». Тут было дороговато – но всё натуральное, без балды: виски «Баллантайнс» или «Джонни Вокер», настоящий эль и без фантазии, добротные английские закуски к ним. К тому же тут собирались вполне пристойные люди, и создавалась атмосфера почти домашнего уюта. Не гремела «живая» музыка, никто не раздражал, не лез с разговорами – и в то же время, как ни странно, витал дух некой «доброй старой компании».

Фёдору это и требовалось: неторопливо выпить две-три рюмки, после чего, отрешённо поглазев на публику, неспешно двинуться домой и завалиться спать. Затем, если удавалось заснуть, встать утром – и снова дожидаться вечера.

Он никогда не садился за столик, но иногда вступал в мимолётные разговоры у барной стойки. Разговоры велись так себе: о политике и экономике, о терроризме, о расширении НАТО на Восток, о китайской экспансии в Сибири, о ситуации на Украине и в Грузии, и тому подобные.

Собственные слова ему казались шаблонами, которыми он прикрывал пустоту, создавая видимость заинтересованного диалога в полумраке «британского паба», занесённого в центр России ветрами предпринимательской активности. И поэтому он часто цитировал дикторов телевидения и международных обозревателей, с которыми, в общем, был согласен – даже с теми, кто высказывал противоположные точки зрения. Потому что, вдумавшись, долю здравого смысла можно было найти у каждого.

Фёдор подсчитал, что денег, накопленных в семейной жизни, и которые ему теперь не особо нужны, хватит на пять-шесть лет подобных сидений в баре – он почти ничего на себя не тратил. Что будет потом, думать не хотелось. Может быть, он найдёт работу: даже когда стукнет пятьдесят, охранником его возьмут везде с превеликим удовольствием.

Мужчину, наблюдавшего за ним, Пошивалов заметил ещё когда незнакомец первый раз появился в «Шерлоке Холмсе». Роста высокого, на вид лет сорок-сорок пять, крепкий, подтянутый. Незнакомец устраивался за дальним столиком и потягивал эль.

Пошивалов, заметив, что за ним наблюдают, даже спиной ощущал взгляд – свойство, выручавшее во всех «горячих точках», где он побывал. Вполне возможно, что мужчина тоже где-то служил или ещё служит.

На третий вечер таких разглядываний, незнакомец как бы невзначай подсел к Фёдору за стойку. Пошивалов и бровью не повёл, но внутренне подобрался: никаких разговоров с вероятным бывшим коллегой вести не хотелось. Краем глаза он видел, что мужчина, вертя стакан, поглядывает на него.

«Да пошёл ты!.. – с раздражением подумал Пошивалов. – Сейчас допью – и отвалю, на сегодня хватит».

Он допил виски, раздавив зубами остаток льдинки, и начал вставать, когда незнакомец подал голос.

– Фёдор Сергеевич, мог бы я просить Вас уделить мне сегодняшний вечер?

Пошивалов удивился: манера разговора оказалась совершенно иной, чем та, какую он ожидал. Так мог общаться не бывший коллега по «горячим» точкам, а деятель культуры.

«Имя знает, неспроста, – подумал Пошивалов. – Может, режиссёр? Хочет пригласить сниматься? Сейчас до хрена всякой боевой дребедени снимают…»

Ещё года три назад, когда служил, ему делали подобное предложение. Тогда было не с руки, а теперь сил и желания сниматься в кино он и вовсе не чувствовал. Возможно, раньше у него получилось бы, а теперь нет: играть на экране роли бравых вояк, давным-давно сыгранные и переигранные в реальной жизни, казалось смешным и до тошноты ненатуральным.

Правда, подобным манером мог разговаривать сотрудник ФСБ или аналогичной службы. Этих типов Пошивалов недолюбливал в принципе, и поэтому слез с табурета.

– А, думаете, есть смысл? – Фёдор постарался вложить в интонацию максимум сарказма.

Незнакомец не обиделся и сдержанно улыбнулся:

– Думаю, есть. Более того: уверен, что вам это поможет избавиться от душевной боли.

Видя, как Фёдор переменился в лице, человек поспешно добавил:

– Простите, ради бога! Поможет как-то сгладить вашу боль.

Пошивалов сдержался и ответил негромко:

– Вы кто, исповедник, мать Тереза, господь Бог? И с какой стати хотите мне помочь?

– Разумеется, я хочу вам помочь не из альтруистических соображений. Мы заинтересованы в привлечении людей вроде вас. Хотя будет неверно, если я скажу, что организация, которую я представляю, преследует финансовые интересы или нечто подобное.

– Кто такие «мы», мафия, что ли? – вырвалось у Фёдора.

Незнакомец снова мягко улыбнулся:

– Да что вы! Мы посильнее и мы совершенно тайная организация, в отличие от мафии, которая ныне практически не скрывается.

– Тайная?… Если так, мне с вами тем более не по дороге.

Фёдор резко отошёл от стойки, сдёрнул с вешалки куртку и вывалился в промозглый октябрьский вечер. На высоком крыльце паба выругался полголоса, достал сигарету и, прикурив, плюнул плотной струёй дыма во влажный воздух.

И вдруг поймал себя на мысли: а чего же он не уходит?

«Неужели жалею, что не продолжил разговор?»

И сам себе признался: да, сожалеет об упрямой решимости отказывать всем и вся. Ведь он почувствовал звериной интуицией военного разведчика, что подсевший к нему незнакомец не мафиози и маловероятно, что сотрудник ФСБ. Но кто тогда?! «Мы посильнее…» Какое-то сверхсекретное президентское подразделение?

Слухи о создании подобных структур бродили – как «в народе», так и среди профессионалов, но Фёдор понимал, что это не более чем утопические желания. Не существовало подобных подразделений, и не будет существовать. Ведь если создали бы таковые реально, с соответствующим материально-техническим обеспечением, то со многим безобразиями покончили бы быстро и эффективно. С бандитами, наркокартелями, торговцами «живым» товаром, нелегальным оружием, с иностранными нелегалами, криминализирующими и заселяющими Россию настолько, что в отдельных районах некоторых городов уже и по-русски почти не разговаривают.

Фёдор, как профессионал, понимал, что покончить со всем этим, если получить у верховной власти карт-бланш на банальный отстрел разных подонков, не представляет особого труда. А поскольку ни с кем из представителей упомянутых «социальных слоёв» никакой борьбы не велось, можно легко заключить, что не существует никаких тайных «неуловимых мстителей», имеющих покровителей в высших эшелонах власти. Собственно, а на черта такая борьба нынешним «сильным мира сего»? Это ведь надо быть патриотом своей страны, а не деньги себе лично на политике и ресурсах страны делать…

Тем не менее, сейчас Пошивалов жалел, что не выслушал предложение незнакомца. Вдруг президент наконец-то проснулся и создал тайное подразделение, стоящее над продажным официальным законом? Разумом Фёдор не верил в возможность подобного, но – вдруг! Вот в такой тайной организации он бы с удовольствием поработал…

Дверь бара раскрылась, выпуская кого-то.

– Я сильно подозревал, что вы не уйдёте, Фёдор Сергеевич, – раздался знакомый голос. – У меня рядом машина, может, поговорим там?

В голосе не слышалось и тени радости от победы в первом туре символической психологической игры, поэтому Фёдор кивнул, соглашаясь.

За углом, в небольшом дворике, где часто оставляли «колёса» посетители кафе, незнакомец подвёл Пошивалов к простому «Форду-Фокусу» серебристого цвета.

– Давайте отъедем, не возражаете? – Странный мужчина чуть наклонил голову, заглядывая в глаза Фёдору.

Пошивалов молча кивнул – отъезжайте, чего уж.

Мужчина достал из кармана коробочку, которую Фёдор в первый момент принял за сотовый телефон, и установил в держателе, расположенном чуть выше проигрывателя компакт-дисков. На коробочке засветился янтарного цвета дисплей.

Покружив по улицам погружающегося в ночь города, незнакомец свернул к одному из работавших допоздна супермаркетов. Всю дорогу они молчали, но Пошивалов заметил, как мужчина бросает взгляд то в зеркало заднего вида, то на коробочку, где вращалась узкая линия, скользившая по дисплею наподобие луча радара.

Водитель выключил двигатель, и, откинувшись на спинку сидения, посмотрел на Пошивалова:

– Что ж, Фёдор Сергеевич, давайте знакомиться?

Фёдор покосился на спутника:

– Ну, со мной-то вы знакомы, судя по всему. Сами бы представились.

Незнакомец засмеялся, показывая ровные зубы в свете витрин супермаркета:

– Вы правы! Я бы представился ещё в баре, но вы так резво вскочили, уж извините. Можете меня звать Кир.

– Кир?! – вырвалось у Пошивалова, когда-то много читавшего. – Как Булычёва?

Мужчина сдержано улыбнулся:

– Поскольку «Кир Булычёв» – литературный псевдоним вашего прекрасного писателя, светлая ему память, то у него не было отчества. А полностью меня зовут Кирилл Францевич.

– Булычёв разве умер? – приподнял брови Фёдор.

Лучше чем многие он знал, что всё люди смертны, и бывает, скоропостижно, но почему-то весть о том, что писатель, которого он читал ещё в подростковом возрасте, ушёл из жизни, оказалась неожиданной.

– Увы! – вздохнул Кир Францевич, – уж довольно давно.

– Понятно… Но, значит, имя ваше – не настоящее?

– Само собой, но отчество есть, потому как у меня не псевдоним, а просто вымышленное имя.

– «Легенда», так сказать?

– Само собой! – снова кивнул Кир Францевич. – Но это вас смущать не должно – это имя у меня звучит максимально близко к реальному русскому звучанию.

– Ага, вы иностранец! – вырвалось у Пошивалова.

– Но и не представитель иностранной спецслужбы, как вы начинаете подозревать! Ладно, не будем ходить вокруг да около. С некоторыми нанимаемыми на работу…

– Нанимаемыми?! – Фёдор приподнял бровь.

– Да, мы предлагаем вам работу. Так вот, некоторых нанимаемых по другим направлениям мы знакомим с истинным положением дел поэтапно. Но с вами, пролагаю, это лишнее. Да, я не русский. Я вообще не с вашей планеты.

«У-у, – подумал Фёдор, – это не ЦРУ, это куда хуже – психушка. А надо же: выглядит вполне респектабельно…»

Пошивалов несколько секунд внимательно вглядывался в лицо человека, назвавшегося Кириллом Францевичем, потом глубоко вздохнул и откинулся на спинку сиденья, раздумывая, сразу выйти или послушать бред сумасшедшего – хоть какое-то развлечение.

– Прекрасно вас понимаю! – Кирилл Францевич мерно кивал. – Любой нормальный землянин или человек цивилизации аналогичного уровня на вашем месте подумает примерно то же самое: сумасшедший. Но не спешите с выводами, лучше послушайте. Кроме того, у меня будут не только словесные доказательства. Вот, взгляните…

Доказательства оказались весьма убедительными, и Фёдор перестал быть безработным.