Глава 24
Домашников выждал отведённые Гончаровым пятнадцать минут, положил деструктор в траву и несколько раз глубоко вдохнул-выдохнул, как перед нырянием в воду. Затем он встал и, стараясь двигаться непринуждённо, пошёл ко входу на Базу.
Естественно, ему было страшно – часовые могли начать стрелять без предупреждения по шевелящимся кустам. Хотя Гончаров, который уже, без сомнения, находился на оговоренной позиции, обещал прикрыть его при малейших враждебных действиях тарлан, успокаивало это мало.
Неясно было, как поставлена служба в подразделении, к которому принадлежали эти солдаты, но майор оказался прав в том, что охрану они несли не так, как следовало бы на открытой местности. Вполне возможно, тарлане ожидали появления гравилёта или иного транспортного средства, а не пешего путника. Во всяком случае, появление из кустов одинокой фигуры в защитном костюме их не сильно напугало, тем более что оружия в руках у Петра не было.
В руке у него была бутылка коньяка.
Тем не менее часовые встрепенулись и наставили индукторы на Домашникова, хотя и не слишком проворно.
– Привет, ребята! – закричал Пётр, помахивая на ходу бутылкой.
Тарлане переглянулись. Щиток шлема у Домашникова был опущен, так что часовые не видели его лица и не могли понять, что разговаривает он с ними через автопереводчик. Таким образом, подозрений, что он – не тарланин, у них пока не могло возникнуть, и они дали Петру приблизиться.
– Остановись! – наконец приказал тот, что стоял чуть впереди, дёргая стволом. – Ты кто такой, откуда взялся?
Домашников, чувствуя холодок, создаваемый в груди чёрными раструбами, направленными на него, сделал ещё пару шагов, стараясь оставаться не на линии возможных выстрелов майора, и нарочито беспечно хохотнул:
– Вам огромный привет от главкома! Он передаёт вам выпивку, хлебнуть за его здоровье. Классный коньячок из наших подопечных миров. И я там был, мёд, пиво пил… Выпивка обалденная, доложу вам. – Инженер снова помахал рукой, в которой держал бутылку «Otard».
Часовые снова переглянулись в изумлении, отводя оружие. Если бы Петр был соответствующе вооружён, он мог бы легко расстрелять их в упор.
– Неужто не хотите? – продолжал гнать «пургу» землянин. – Странно: предлагаю выпить, а вы – «пушки» на меня наставляете. Какая-то недружелюбная встреча…
– Клади бутылку на землю и снимай шлем! – потребовал первый из часовых. – Потом подними руки!
– Ну-у, как негостеприимно! – протянул Пётр, стараясь говорить как можно более весело, хотя чувствовал, что сфинктер начинает предательски расслабляться.
Он спокойно положил бутылку в тёмно-зелёную траву и чуть замешкался, наклонившись и одновременно вытаскивая из кармана на груди гранату. «Господи, на всё воля твоя, – подумал Пётр. – Помоги!»
– Шлем сними! – повторил приказ часовой, и из него наконец-то полился словесный понос вопросов: – Ты почему без знаков различия? Исследователь, что ли? Чего делаешь тут, не у своей Базы? Как сюда попал?
Пётр выпрямился, но шлем не снял, поскольку тогда не смог бы разговаривать с тарланами, а только поднял щиток.
– Ребята, какие вы любопытные… – сказал Домашников, растягивая слова.
Собственная напряжённая улыбка только сильнее давала ему почувствовать, как подрагивает указательный палец на кнопке активации серого «яйца» гранаты.
– А знаете, что у меня в руке? – Пётр ещё шире растянул губы, буравя тарлан взглядом. – Правильно, граната, которая вас скрутит, как тряпку, – костюмы не спасут. Если вы пристрелите меня, граната взорвётся: я поставил взрыватель на мгновенное срабатывание.
В приятном, прохладном в меру воздухе неизвестной планеты повисло тягостное молчание.
Домашников облизал предательски пересохшие губы.
– А сейчас, ребята, спокойно кладём оружие на землю и снимаем уже ваши шлемчики… Делайте, как вам говорят, и останетесь живы, – заверил он тарлан в ответ на безмолвный вопрос их выпученных глаз.
Часовые медлили.
– Оружие на землю! – повторил Домашников.
Теперь, когда щиток его шлема открылся, тарлане заметили, что движения губ не совпадают со словами, раздающимися из динамиков костюма.
– Да кто ты такой?! – в изумлении пробормотал солдат, стоявший чуть ближе к Петру.
Только сейчас, пристально и с напряжением глядя в лица часовых, Пётр рассмотрел их как следует. Первый, явно главный наряда, был старше и по возрасту – лет сорок, если судить по земным меркам. Тёмно-карие глаза, широкий, чуть картошкой нос, уже наметившиеся морщинки у глаз – ни дать ни взять стандартный земной обыватель, какие до Катастрофы лезли по утрам в трамваи и автобусы, торопясь на службу. Он смотрел на Петра растерянно и злобно – ещё бы, такой поворот событий никак не предусматривался приказами начальства.
Второй охранник, гораздо моложе, почти мальчишка, молодость которого не скрывали усики, отпущенные, вероятно, именно с целью казаться старше, тоже очень походил на землянина, если бы не прядь каких-то неестественно ярко-жёлтых волос, выбившаяся из-под верхнего обреза шлема. «Но волосы он мог и покрасить, – вскользь подумал Домашников. – Красила же на Земле молодёжь гривы и в синий, и в зелёный!»
– Вопросы будете задавать потом, а пока – оружие на землю! – почти закричал Пётр. – Шлемы снимаем! Быстро, я сказал, если жить хотите!
Голос предательски дрогнул, а скотина-автопереводчик очень точно передал интонацию.
– Я не шучу! – повторил Домашников, и рука с гранатой, словно сама по себе, дёрнулась для убедительности. – Считаю до трёх: раз!..
Оба тарланина опустили наконец свои смертоносные пушки. Первый часовой аккуратно положил индуктор и шлем на траву. «Действительно – раз», – с облегчением подумал Пётр.
– Пять шагав назад, вон туда, к стенке! – приказал он и перевёл взгляд на молодого.
Как раз в этот момент парнишка-тарланин дёрнулся и хотел вскинуть индуктор.
Домашников чуть не отпустил палец с активатора гранаты, но в памяти ещё звучали чёткие слова майора: «Если граната поражает через УЗК, то нет разницы, мёртв ты будешь в этот момент или ещё жив. Потому постарайся дать мне выстрелить, а на тот свет всегда успеешь».
Молодой тарланин дёрнулся ещё раз, но уже явно не по своей воле. Вокруг него мелькнуло розовое сияние защитного поля, которое включалось в ответ на любое внешнее воздействие, независимо от того, могло оно эффективно защитить или нет – а шлема на нём теперь не было. Сила беззвучного гравитационного удара швырнула часового на землю – тело конвульсивно изогнулось и затихло.
– Спокойно, если хочешь остаться в живых! – предупредил Гончаров, выходя из-за угла «капонира» с гравистрелом наперевес и обращаясь к оставшемуся охраннику.
Домашников подобрал один индуктор и осмотрел его – все переключатели на этом оружии оказались уже знакомыми, а блокировка не была включена.
Старший тарланин с поднятыми руками посмотрел на напарника, валявшегося на траве.
– Атккос, глупец… – пробормотал он, качая головой.
– Тебе было сказано сделать пять шагов назад! – напомнил майор.
Часовой выполнил приказание и встал, упираясь спиной в стену «дота».
– Кто вы всё-таки? – Голос его звучал надтреснуто. – Люди Цансиина? Но почему разговариваете через автопереводчик? Ничего не понимаю!
– Естественно, что не понимаешь, – кивнул майор, сноровисто обыскивая тарланина. – Я на твоём месте тоже бы ничего не понял.
Он забрал из кобуры на поясе часового знакомый тупорылый пистолет, а также запасные заряды к оружию и кое-что из снаряжения. В контейнере, который оставили прилетевшие на гравилёте, оказались просто термосы с едой.
Гончаров вздохнул и посмотрел на Домашникова:
– Хорошо бы его связать, чтобы хлопот не доставлял.
– Так вон же, – кивнул Домашников на цилиндрик длиной сантиметров десять, который оказался среди вещей, отобранных у пленника, – Авван показывал, как этот заменитель верёвки работает.
Майор чертыхнулся: совершенно ни к чему, чтобы оставшийся в живых знал про их связь с Авваном. Но сам Гончаров забыл запретить упоминать имя единственного тарланина, которого они пока знали лично, так что тут была и его промашка.
Цилиндр при нажатии на один торец, как на тюбик с пастой, выпускал с другого некое подобие тонкого светлого шнура. Наложенный витками, шнур превращался в однородную твёрдую массу, но прикосновение торца того же цилиндра превращало путы в порошок.
– Действительно, – кивнул Александр, – пригодится.
Он усадил тарланина на траву и опутал ему руки и ноги. Молчавший во время всей процедуры стреноживания пленник снова подал голос:
– А что – вместе с Авваном?
– В общем, так, – сказал майор, пропуская вопрос пленника мимо ушей, – не дёргайся, теперь вопросы будем задавать мы. Прежде всего, кто вы такие?
Пленник искренне удивился:
– Как кто?! Мы – гвардия главкома, разве вы не видите знаков различия? Я сержант!
Внутри треугольника, вписанного в окружность, у него белела одна полоска. Домашников только сейчас присмотрелся к опознавательным знакам внимательно: не было сомнения, что рисунок нанесён на броню совершенно по иной технологии, чем та, по которой изготовлялся сам костюм. Очевидно тарлане просто рисовали знаки отличия через трафарет.
– Гвардия! – насмешливо проворчал Гончаров.
– А какие знаки у солдат Комитета Безопасности? – поинтересовался Пётр.
Тарланин пожал плечами:
– У них – круг в треугольнике… Но кто вы такие, если не знаете? Неужели из «нижних»?! Потому и на другом языке болтаете?
Гончаров вздохнул:
– Тебя как зовут, сержант?
– Тиралл, – хмыкнул пленник.
– Так вот, Тиралл, не будь таким любопытным. Очень часто знать много – не так уж хорошо. Мы только по большой необходимости тебя спрашиваем, понимаешь?
Тиралл поспешно кивнул.
– Вот и чудесно! Ты нам расскажешь всё, что случилось, а потом мы уйдём, и ты нас больше не увидишь. Не вздумай выкидывать глупости, типа сигнал кому-то подать, и всё такое. Мы слышали, что вы должны связываться со своими через каждые полчаса, так? Что будет, если вы на связь не выйдете?
Пленник немного замялся:
– Я точно не знаю. Наверное, вышлют отряд для проверки. Самое главное, главком будет считать, что Цансиин начал активные действия против него.
Гончаров и Домашников переглянулись.
– А главком – кто он такой? – уточнил майор.
Зеленоватые, почти как у Аввана, глаза Тиралла округлились.
– Ну и вопросы вы задаёте! Главнокомандующий Тигурд Китаан!
Александр присвистнул.
– Так, – медленно протянул Гончаров, прищуриваясь, – а теперь скажи-ка нам: вот этот Авван, которого ты упомянул, он – кто такой?
Тиралл пожал плечами:
– Как кто?! Исследователь, который прикреплён к этой Базе.
– А он имеет какое-то отношение к главкому?
Тиралл быстро взглянул на майора, но промолчал. Гончаров поднял оружие так, что ствол расположился на уровне головы гвардейца.
– Я не знаю…
Александр демонстративно перевёл регулятор мощности на низшее деление.
– Ты не умрёшь, но сотрясение мозга у тебя будет. Не вынуждай меня!
Пленник вздохнул:
– Ходят упорные слухи, что главком к нему так благоволит потому, что Авван его сын.
– Ох ты! – вырвалось у Петра.
Гончаров внимательно посмотрел на него, делая выразительный знак глазами.
– Да я просто к тому, что многое теперь понятно…
Майор покачал головой:
– Петя, придержи язык! А где сейчас может быть Авван?
– Этого я не знаю!
– Когда последний раз ты его видел?
– Кого?
– Не придуривайся! Аввана, конечно!
– Нас посылали в заданную точку в этот, как его, в мир маратов. Нам дали координаты места и приказали ждать Аввана там. Если он появится – доставить его, даже если он откажется, к Китаану.
– Кто командовал вами?
– Лично помощник главкома Бишуун.
Гончаров поджал губы:
– Бишуун, значит. Он большая шишка, значит?
Гвардеец недоумённо посмотрел на обоих землян по очереди и слабо улыбнулся:
– А то вы не понимаете…
– Ладно, значит, вы посадили Аввана за решётку?
– Ни в коем случае! Его просто доставили к главкому, но больше я не знаю ничего! – Сержант неожиданно повысил голос: – Я не понимаю, что вы от меня хотите, кто бы вы ни были! Если вы из Комитета Безопасности, то прекрасно знаете, что простой сержант даже из гвардии главкома, мало чего знает. Что вы от меня хотите, чёрт побери?! Я требую, чтобы вы связались с моим командованием!
– Не ной! Нам нужно всё, что ты можешь рассказать: кто такие тарлане, что у вас творится и так далее. Скажи – что это за планета?
– Да что вы в самом деле придуриваетесь?! Это – планета Баз! – резко ответил тарланин и, словно поперхнувшись, воскликнул: – Что за идиотские вопросы?
Гончаров снова ткнул гвардейца стволом «максима».
– Для нас эти вопросы совсем не идиотские. Отвечай и поменьше рассуждай.
– Слушай, – вставил Пётр, – просто мы не тарлане, понимаешь? Потому и задаём тебе именно такие вопросы.
Гончаров сплюнул и уже не выдержал:
– Петя, да заткнёшься ты или нет?!
– А что я такого сказал? – удивился Домашников вспышке майора. – Я же его на ответы хочу поскорее раскрутить! Он же так ни черта не может понять, чего мы хотим!
– Зачем ты ему это говоришь? Ты ещё скажи, откуда мы конкретно! Удивляюсь, вроде умный мужик!..
До Домашникова дошло, что он совершенно зря раскрыл свою инопланетную по отношению к тарланам сущность.
– Я думал, так он перестанет постоянно недоумевать, почему мы такие вопросы задаём, – пробормотал он.
– Так вы – инопланетяне?! – Тиралл вытаращил глаза. – Мне говорили, что есть якобы миры, где люди на нас похожи, но чтобы настолько… Не может быть!
– Всё правильно, не может, – подтвердил майор. – Рассказывай нам всё, что знаешь.
– Да что мне рассказывать-то?! – вскричал тарланин.
Домашников выразительно постучал по запястью:
– Саша, подходит время для их доклада!
– Понимаю, – кивнул майор, – думаю, пусть он свяжется, и мы выиграем полчаса.
Он взял устройство связи, которое лежало среди вещей тарлан и попросил пленника показать, как сделать вызов. Удерживая одной рукой гравистрел, поставленный на убойную мощность, у живота Тиралла, Гончаров другой поднёс переговорник к лицу тарланина так, чтобы на другом конце линии видели только его.
– И не глупи! – предупредил Александр.
Сначала Тиралл начал говорить, стараясь выглядеть спокойным, но потом вдруг попытался резко оттолкнуть ствол гравистрела и заорал:
– Тревога! Здесь…
Гончаров выстрелил и гвардеец, выкатив глаза, рухнул на бок.
– Дьявол! – пробормотал Домашников.
Гончаров, чертыхаясь, перевернул устройство связи рабочей плоскостью вниз и выключил его.
– Ну всё, Петя, уносим ноги поскорее!
Они схватили оба индуктора и бросились внутрь Базы. Домашников запрыгнул на место пилота, делая знаки Гончарову, чтобы тот быстрее грузил отобранное снаряжение.
– Что там выдал компьютер, ты мне скажи? – Александр огляделся по сторонам, словно прикидывая, что ещё можно взять.
– В любую нужную нам зону есть прямые каналы! Но, может, не стоило парня кончать?
– Понимаешь, – сказал майор, забираясь внутрь гравилёта и закрывая за собой дверь, – так, наверное, даже лучше. Даже без всяких твоих разглагольствований насчёт Аввана, других миров и так далее, командование этого гвардейца, оставь мы его в живых тут, о многом догадалось бы. Этот сержант землян не видел, а многие среди этих «верхних», думаю, о Земле знают. Это же чёрт знает, к чему могло бы привести. Они ещё какой-нибудь карательный десант на Землю послали бы или вроде того. Да и неизвестно, как это скажется на том же Авване. Согласись, этому парню мы кое-чем обязаны.
– Да уж, – кивнул Пётр, вытирая ставший вдруг влажным лоб. – Ты прав. Да, на войне – как на войне…
Гончаров похлопал его по плечу:
– Давай, уносим ноги!
– Не обращай на меня внимания, – продолжал Домашников и снова вытер лоб, – это сопливость интеллигентская из меня с потом выходит…
– Хорошо, что не с калом, – пошутил майор, и в голосе его чувствовалось одобрение. – Война, Петя, красивой только в дурацком кино бывает, да в глупых книжках. Давай, давай, нечего тут сидеть! У тебя ступор, что ли?!.
– Всё нормально, нормально! – заверил его Пётр, и гравилёт приподнялся над полом.
В ушах у людей раздалось тихое, на пределе слышимости гудение, и свет, который заливал куполообразное помещение, погас. В животах уже знакомо сжалось и тут же отпустило, но свет не возвращался.
– Мы уже летим под верхним Барьером, – сообщил Домашников.
На окнах-экранах в режиме ночного видения стала видна лесистая местность внизу, волнами растекавшаяся, насколько хватает глаз.
Серп нарождающейся луны висел прямо по ходу машины. В его призрачном свете поблёскивал глянец довольно обширной водной глади.
– Шунт всегда выводит гравилёт в центр Зоны? – спросил Гончаров.
– Как я понял, да.
– Тогда… – Майор прикинул, представляя в уме когда-то хорошо знакомую карту области, – если мы в той Зоне, в какой нужно, то находимся где-то за Невьянском, верно?
Он почувствовал то, чего с ним почти никогда не бывало: чуть задрожали руки, в груди заворочалось нечто нервное и жаркое. Хотелось рвануть машину в сторону юго-восточного угла Зоны, туда, где прилепился отсечённый от Екатеринбурга ломоть.
«Спокойно! – одёрнул себя Гончаров. – Спокойно!»
Он прекрасно понимал, что, несмотря на желание поскорее найти своих, соваться ночью в город, в котором неизвестно что происходит, да ещё на диковинной машине, не стоит. Конечно, гравилёт почти неуязвим для земного оружия, но зачем создавать ненужный переполох? Люди спокойнее ведут себя и принимают решения при свете дня, а ночами чаще делают глупости.
– Надо сориентироваться, – сказал он вслух, – а потом сесть и дождаться рассвета.
– Да я уже примерно сориентировался. Здесь есть система типа компаса. Екатеринбург там! – Пётр показал в сторону, противоположную блестевшему под Луной озеру.
«Километров сто! – подумал майор и сжал кулаки, подсчитывая в уме. – На этой леталке – пять минут! Господи, а я ждал четыре года!»
– Выбирай место и садись, – приказал он. – Будем ждать до утра.
Пётр кивнул и стал маневрировать над лесом, выискивая подходящий участок для посадки. Гончаров, включив систему увеличения, посмотрел в сторону, противоположную Екатеринбургу. Там километрах в двадцати виднелись огоньки, и довольно много. «Если мы правы в ориентировке и во всем остальном, – подумал Александр, – то это, скорее всего, огни Нижнего Тагила. Не так, как раньше, но жив, получается, город. Тагил-то, кстати, далеко от Барьеров, значит, и пострадал несильно».
Наконец Домашников вырулил на какую-то поляну. Здесь среди леса шла гряда каменистых склонов, но ровная площадка нашлась, и машина опустилась среди валунов, которые могли служить дополнительной маскировкой.
– Кстати, сколько в этой Зоне Арок? – спросил Гончаров.
– Всего две! – хмыкнул Пётр. – Одна примерно в сорока километрах от нас на северо-запад, а вторая на северо-востоке, почти у границы Зоны.
Он быстро, уже привычными движениями набросал расположение Арок и пометил Зону в альбомчике.
– Поспим? – почти утвердительно спросил Пётр, засовывая листки в полиэтиленовый мешочек, который был прихвачен ещё при организации экспедиции. – Кто первый дежурит?
– А ты режим невидимости включи, – посоветовал Гончаров.
Домашников хмыкнул:
– Мы, летая над Англией, уже процента три энергии сожгли только на этом, да ещё защитное поле работало. А я не знаю, как заправлять или дозаряжать гравилёт – Авван ничего не говорил, а на Базе мы не успели разобраться.
– Да, плохо, прошляпили, – покачал головой майор.
– Авван пока не объяснял, а я, дурак, не постарался узнать, – посетовал Домашников. – Чего уж теперь – экономить будем. Правда, Авван вроде говорил, что машина как-то от внешних источников подзаряжается, но для этого надо много времени и чтобы солнце светило. В общем, поставим дежурный режим включения защитного поля, и можно спать. Выстрел из одного гранатомёта защита наша выдержала, а здесь вряд ли кто-то подкрадётся и начнёт палить в нас, как в танк, ни с того ни с сего.
– Тьфу-тьфу, чтоб не сглазить, – кивнул Гончаров. – Ладно, закроем дверь и поспим.
Дверь гравилёта запиралась изнутри простым фиксатором, что выглядело несколько странно на фоне тех «продвинутых» дверей, которые они видели на Базе Аввана. Впрочем, люди уже успели заметить, что если тарлане действительно пользовались техникой неких Предтечей, то эти таинственные конструкторы ничего не создавали ради простого усложнения: там, где можно было использовать проверенные временем решения, они так и поступали. И, вообще, что может быть функциональнее колеса, отвёртки или, допустим, стакана?
Правда, существовали голосовой режим, в котором можно было приказать гравилёту сделать то, что необходимо.
Пётр начал громко посапывать в кресле, а Александр всё ворочался, зажмуривал веки, но сон упорно не шёл.
«Дьявол, – подумал майор, – а поспать-то надо!»
Лишь когда одна сторона неба уже начала заметно светлеть, он всё-таки задремал и уснул, словно провалился куда-то – без снов и видений…
Так же неожиданно он выпрыгнул из тёмного погреба сна. В груди ворочалось какое-то тревожное чувство, словно что-то случилось или должно случиться, хотя Александр понимал, что всё самое страшное для него, безусловно, если случилось, то случилось давным-давно.
Гончаров потёр лицо ладонями, ощущая щетину на щеках, и посмотрел в багажное отделение гравилёта, где валялся мешок с бытовыми мелочами, прихваченными из бронетранспортёра. Помимо всего прочего, там имелась «опасная» бритва, которую он когда-то нашёл в одном из разрушенных домов – фирменный «золинген». После Катастрофы бритьё стало настоящей проблемой – для выпуска не то что электробритв, а самых простых безопасных лезвий не хватало ни сырья, ни оборудования. Поэтому в ход снова пошли простые опасные бритвы, и правили их, как и много лет тому назад, на натянутом ремне. Сталь в основном, конечно, была паршивенькой, а вот «золинген» – вещь! Пребывая в гостях у Аввана, он обратил внимание, что тарлане тоже бреются, но хозяин «заимки» пользовался даже не бритвой, а каким-то кремом, который, наверное, тоже входил в набор штучек, выдаваемых таинственными установками Предтечей в не менее таинственной Пирамиде. Тогда Гончаров отказался и воспользовался проверенной бритвой, что следовало сделать и сейчас, поскольку своих принадлежностей для данной процедуры Авван в дорогу не взял.
В откинутом кресле пилота тихонько похрапывал Домашников. Одна рука его свешивалась до пола, где валялся и шлем. Темноватые с лёгкой рановатой проседью волосы, которые давно следовало постричь, были взъерошены, спускаясь на небольшие намечающиеся залысины, а на макушке торчал смешной перекрученный хохолок. Несмотря на тревожное чувство в груди, майор усмехнулся.
Ночное желание сломя голову бросаться в город, действительно, как-то рассосалось. При свете дня всё воспринималось реальнее, и Александр сознавал, что чувство тревоги вызвано именно опасением, что ни жены, ни сына вполне может просто не оказаться там, где он ожидает их найти. Их просто может уже не быть на этом свете – как тысяч людей, которые умерли на его глазах от болезней, стычек, а в первую зиму ещё и от голода и холода.
Осторожно, стараясь не задеть спящего, Александр включил полный обзор вокруг гравилёта. Давно рассвело, но из-за того, что небо затянули облака и накрапывал мелкий дождик, с трудом определялось, который сейчас час. Присмотревшись к облакам и найдя явно более светлый участок на сером небосводе, Гончаров прикинул, что сейчас должно быть уже часов десять, не меньше.
Он надел на всякий случай шлем и, открыв дверь, прислушался, хотя, казалось бы, мог сделать всё то же самое внутри машины.
Приятная прохлада сыроватого воздуха родной планеты коснулась его небритых щёк. Влажный, чуть слышимый шелест дождя переплетался с негромким шумом крон высоких сосен, росших сразу же за валунами, где притаился гравилёт. В ноздри поплыли запахи трав, хвои и мокрых камней – привычные, знакомые запахи. Пытаясь подобраться к открытому участку лица, запищало сразу несколько комаров. Гончаров прихлопнул первого и усмехнулся.
«Господи, неужели я снова дома?» – подумал он.
Чуть дальше над склоном каменистого холма начинался плотный лес, слегка простроченный в подлеске белыми, а не розовыми стволами берёзок.
По другую сторону от гравилёта местность полого снижалась, и за молодой смешанной порослью начинался лужок, за которым снова вставала стена леса. На краю лужка под склоном поблёскивала, отражая серое небо, то ли лужица, то ли, возможно, родник – высокая трава не позволяла рассмотреть точнее.
«В общем, вода есть», – с удовлетворением отметил Гончаров.
Неожиданно чуть выше над головой раздался сочный, резонирующий с лесным эхом стук. Александр поднял глаза и на стволе кряжистой, стоявшей на отшибе сосны, увидел всего лишь чёрно-красного дятла, сосредоточенно перкутировавшего дерево.
– Тьфу ты, чертёнок! – с улыбкой ругнулся майор, рассматривая птицу, словно близкого родственника: это было живое существо своего мира – простое и понятное.
Он не стал будить Петра, а, тихонько вытащив из вещмешка котелок, отправился за водой, взяв из оружия только земной пистолет.
Мелкий, почти как водяная пыль, дождик тотчас же покрыл шлем и плечи влажным покрывалом, собирающимся в более крупные капли, плохо державшиеся на поверхности УЗК.
Лужица у подножия склона оказалась именно родником, вода из которого, узким, прячущимся в сочной траве ручейком, вытекала по краю лужка и терялась где-то у кромки леса, образуя на более низком участке болотце.
Гончаров присел, зачерпнул воды, и снова, в который раз, прислушался. Откуда-то далеко раздавался лай собак, значит, там, скорее всего, жили люди. Он понюхал воздух, но дымом не пахло – только запахи леса и дождя.
Откровенно говоря, следовало бы осмотреть округу, но понапрасну привлекать внимание местных жителей необычной машиной вряд ли стоило. Пользоваться режимом невидимости тоже не хотелось – кто его знает, что ещё ждёт впереди, так что энергию требовалось беречь.
На этой территории могло твориться всё что угодно. Здесь могли существовать некие «города-государства», как Домашников шутливо называл такие «независимые» образования в виде разных Тюбуков, Каменск-Уральских или Сысертей. Могло сложиться нечто иное, могли просто колобродить банды, грабящие всех и вся. Пока можно было только гадать.
Поглядывая в поставленное на выступ валуна видавшее виды карманное зеркальце, Гончаров сосредоточенно брился и думал, как лучше организовать поиск жены и сына. Естественно, начинать нужно в том куске города, где они оставались в момент Катастрофы. Делать нечего – не хотелось бы «светиться», но придётся лететь прямо на гравилёте, уповая на то, что не найдутся горячие местные головы, которые сразу же станут стрелять из какого-то серьёзного оружия по машине.
А как себя вести в самом Екатеринбурге? Ну так он даже не представляет, что там творится. Может, город полностью вымер, и там хаос и запустение, кто знает?
Майор вылил грязную воду в сторонку и вымыл котелок в ручье. Прополоскав лезвие бритвы, аккуратно вытер его кусочком относительно чистой тряпочки и спрятал бритвенные принадлежности обратно в вещмешок. Посмотрев на набор саморазогревающихся пищевых концентратов, которые прихватил ещё Авван, Гончаров подумал, что хорошо бы поесть «нормальную» пищу – что-нибудь в виде жареного мяса, но подходящую живность в лесу ещё пришлось бы поискать.
«Надо было прихватить, что у часовых имелось в термосах», – с сильно запоздалой досадой подумал майор. Индукторы у убитых охранников он, естественно, забрал, но подбирать провизию показалось каким-то мародёрством.
– Петя. – Он потряс Домашникова за плечо. – Подъём. Пора вставать!
Пока Домашников умывался и брился, Гончаров вскрыл два пакета с едой. Они наскоро перекусили, и майор объяснил, что его смущает.
– Да, – подтвердил Пётр, – идти в режиме невидимости – слишком большая трата энергии, я уже понял. Но, с другой стороны, мы можем, как в Англии, уходить в невидимость только при каких-то неясных ситуациях, вот и всё. Через какое-то время – выключим. Всё-таки экономия. А ты хотел прямо сейчас лететь?
Гончаров кивнул:
– Конечно!
– Тоже верно, – согласился Пётр. – А чего тянуть?
– Общую обстановку попробуем уяснить по ходу полёта. Если вот в той стороне Тагил, то трасса на Екатеринбург должна быть левее от нас. Давай полетим над шоссе – дорога есть дорога. Я уверен, что по её состоянию станет многое понятно, хотя бы приблизительно: ну, как тут народ живёт и так далее. Полетим в обычном режиме и будем следить за местностью, Увидим скопление людей или что-то такое, где нежелательно, чтоб нас видели – включишь невидимость. Правда, я не уверен, как нам правильнее с местными властями вступить в контакт, если такие тут есть.
– Что значит – как?
– Ну что, вот взять и прилететь к ним? Но что там за власть ещё и какая будет реакция? Может, навредим только…
Домашников пожал плечами:
– Мы сейчас ничего вообще не знаем, чтобы решать. С другой стороны, ну не пешком же пробираться? В этих костюмчиках – практически то же самое, что на гравилёте: слишком заметно. А без них – как-то даже боязно, я привык уже.
Гончаров вздохнул: Пётр был прав.
– Да-да, – сказал он, – полетим и посмотрим для начала.
– Саша, – поинтересовался Домашников, – а семья твоя не могла куда-то переехать?
– В смысле? – не понял Гончаров.
– Ну в смысле, может, тут родственники где-то у вас жили в маленьком городке или в деревне? Многие же к земле перебирались, вспомни, как у нас самих дела обстоят.
– Да нет, не думаю… – протянул майор, – некуда им уехать. Родители жены жили в Курганской области. Был у неё брат, но он тоже работал далеко, на Севере, а больше никого из родственников поблизости – ни у меня, ни у Нади.
– Ну тогда что же – будем их там и искать. Лететь, говоришь, нужно левее?
– Да, пока бери строго на восток – долетим до шоссе.
Домашников направил гравилёт со скоростью среднего «кукурузника» – не быстрее. Примерно через пять минут лёта внизу показался какой-то посёлок. Вопреки ожиданиям, он выглядел вполне «живым и здоровым»: из труб деревянных домиков кое-где поднимался дымок, тащились подводы с лошадёнками, в одном месте по дороге ехала дымившая машина, а на поле даже ковырялся «кировец»! В общем, с высоты птичьего полёта картина открывалась обнадёживающая. Удивили, правда, похожие на лагерные вышки, стоявшие с равными интервалами по периметру всего посёлка.
Поскольку гравилёт летел бесшумно, а Домашников сразу же, как только показались дома, включил «невидимку», их как будто никто не заметил. Майор попросил пилота приблизиться к ряду вышек.
На каждой дежурили люди в знакомой военной форме и стоял пулемёт. Можно было подумать, что посёлок представляет собой некую лагерную «зону», но в таком случае удивление вызывало отсутствие каких-то намёков на колючую проволоку, заборы или какие-то иные внешние элементы лагерного устройства. Правда, на Яме, где Лобстер пытался сделать подкоп под Барьер, тоже не успели возвести ограждения, но там люди и не разгуливали свободно.
Присмотревшись, Гончаров заметил ещё одну особенность: грузовик с газогенератором, который дымил по одной из улиц, явно патрулировал посёлок. В машине сидело с десяток вооружённых людей, и они методично объезжали улицу за улицей. Но, что характерно, прохожие, встречавшиеся на их пути, к патрулю относились как будто спокойно.
– Чёрт его знает… – пробормотал майор. – Может, просто порядок поддерживают?
– Вполне возможно, – согласился Пётр. – Спускаться и брать интервью не будем?
Гончаров усмехнулся:
– Пока не будем. Это посёлок – Левиха, я табличку заметил на окраине. Никогда тут раньше не был, но по карте его расположение знаю. Мы там, где и думали, значит, шоссе уже близко.
Действительно, ещё километров через двадцать они увидели серую ленту двухрядного шоссе и снова удивились: дорога выглядела хорошо. Конечно, она пострадала за прошедшие трудные годы, но по сравнению с тем, что ожидалось, над ней можно было не только лететь, но даже нормально ездить.
В одном месте виднелся серьёзный блок-пост, рядом с которым стоял Т-90 и военный грузовик.
На отрезке в десяток километров они заметили даже шесть машин: две военные – БТР и «Урал» с крупнокалиберным пулемётом в кузове, но остальные вполне гражданские. Натуженно полз дымивший молоковоз, кондыбали знакомый ещё с детства «уазик» и ГАЗ-53. Все гражданские авто имели газогенераторы, а вот военные, судя по всему, работали на стандартном топливе.
– Движение, как на Бродвее, – пошутил Пётр.
– Да уж, – с некоторой завистью констатировал Гончаров. – А у нас во что Челябинский тракт превратили? Значит, путёвая здесь власть. Видишь, всё спокойно.
– Патрули-то военные! – возразил Домашников. – Значит, есть чего патрулировать.
– А ты как хотел, естественно! Если не патрулировать в условиях чрезвычайной ситуации, то сам же видел, что происходит. Я в своё время предлагал нашим ввести именно такую систему!
– Ну и прекрасно, если здесь всё так хорошо. – Домашников почесал затылок.
– Ты думаешь, что-то не то? Так посмотри – видно же, что жизнь идёт, и сравнительно нормальная по нынешним меркам! В общем, давай прямиком в Екатеринбург. Над Невьянском – а он вон, уже виден – включишь «невидимку». И можно побыстрее лететь.
Гончаров откинулся на спинку кресла, чувствуя, как волнение, которое вроде бы улетучилось вместе с ночной темнотой, снова возвращается и царапает сердце. Относительный порядок по сравнению с тем, что творилось в Зоне, где они пробыли четыре года, здесь был виден, что называется, невооружённым глазом. Правда, вышки, так напоминавшие концлагеря… Ну так это же просто удобные пункты обзора и наблюдения – никакой колючей проволоки вокруг посёлка!
Они прошли над Невьянском, и Александр попросил сделать круг, чтобы лишний раз убедиться, что в городе не ощущалось запустения. Были пострадавшие здания, были участки, расчищенные от развалин, но были и свидетельства того, что строится что-то новое, и даже колокола звонили на паре церквей!
Знаменитая Невьянская башня, уральский аналог Пизанской, по-прежнему наклонно высилась над городком, а у вокзала дымил паровоз с несколькими вагонами. Белые клубы пара, которые изредка вырывались, словно уверяли, что всё не так плохо.
Единственное, что нарушало мирную картину, – такие же, как в Левихе, вышки с торчащими пулемётами, которые покрывали город ровной сеткой. Особенно это бросалось в глаза с высоты: вышки располагались чётко на расстоянии прямой видимости одна от другой.
После Невьянска дорога уже не шла через населённые пункты, но на ней по-прежнему отмечалось движение. Правда, это были только патрульные военные машины и грузовики, что-то перевозившие, – ни одной легковушки люди не увидели. На всём участке до Екатеринбурга попалось ещё два блок-поста, но общая обстановка на дороге выглядела спокойной. У Гончарова появилось стойкое ощущение, что во всём присутствует некая упорядоченная структура.
Когда показались кварталы Верхней Пышмы, фактически пригорода большого Екатеринбурга, Домашников сбавил скорость, и они ещё немного посовещались о том, как действовать дальше.
Сошлись, что для начала сделают несколько кругов по периметру, приближаясь к условному центру, чтобы чётко осмотреться и определиться – возможно, станет ясно, где находятся местные власти, то есть с кем, собственно, вступать в переговоры.
Гончарову совершенно естественно хотелось немедленно взглянуть на место, где стоял его дом, но он сдержал себя, чтобы не отклоняться от намеченной схемы облёта. Майор только скрипнул зубами, увидев Барьер, разрезающий городские кварталы и скверы, местами, проходя прямо по зданиям, а точнее, по тому, что от них осталось.
С другой стороны Барьера, рукой подать, находилась Зона, где он провёл четыре года, там оставался Черноскутов, который, безусловно, ломал голову, что же случилось с экспедицией, и, возможно, отправил уже кого-то ещё по следам Гончарова. А когда вторая экспедиция не вернётся, возможно, отправят третью и так далее. До боли было обидно, что пока нет возможности подать хоть какой-то знак и объяснить истинное положение вещей.
Машина направилась вдоль юго-восточной границы города. Конечно, это был не Невьянск, который находился далеко от Барьера и испытал относительно слабую ударную волну: здесь, в Екатеринбурге, обломки и сейчас перегораживали кое-какие улицы. Но при этом наблюдалось и много мест, где завалы полностью расчистили.
В этот сектор города попали большая часть районов вокруг Верх-Исетского завода, Уралмаша и кусок центра. Уральский завод тяжёлого машиностроения пострадал сильнее всего (Барьер проходил очень близко), но видно было, что в уцелевших цехах идёт какая-то работа!
Правда, и здесь по всему городу, особенно ближе к окраинам, торчали уже привычные вышки. Там, где технически сложно было воздвигнуть наблюдательные посты среди высоких зданий, такие пулемётные гнёзда ставили на крышах домов. На улицах виднелись люди, грузовики, подводы и, конечно, бронемашины. Домашникова, да и Гончарова удивило, что большинство бронированной техники разъезжало без газогенераторов! Факт того, что горючее могло иметься в таких количествах, вызывал недоумение.
Юго-восточный участок Барьера резал город через центральный пруд, отсекая эту его часть от железнодорожного вокзала. Граница прошла совсем недалеко от большого моста, который рухнул, но правда, всего двумя пролётами. Поскольку плотина, тоже оставшаяся в другой Зоне, явно не могла не пострадать основательно – там до Барьера вряд ли было больше трёхсот метров, ничего не сдерживало воду, и пруд фактически исчез – жалкая ленточка реки уже не нуждалась для преодоления в таком солидном мосте.
Наконец добрались до места, где майор мог разглядеть свой бывший дом. Улица Посадская, на которой жил Гончаров, тоже шла недалеко от линейного эпицентра возникновения Барьера, и здание, как и все в округе, имело плачевный вид. Одно крыло рухнуло полностью, но благодаря тому, что дом стоял торцом к основной ударной волне, та часть, где когда-то располагалась трёхкомнатная квартирка Александра, осталась цела! Правда, с первого взгляда стало понятно, что стеновые панели еле держатся, и в доме никто не живёт.
Александр выругался.
– Саша, – как можно мягче сказал Домашников, – ещё ничего не известно, сам подумай! Если плиты даже до сих пор не рухнули, значит, твои как минимум выбрались из дома! Будем искать.
Они завершили круг, и пока можно было сказать совершенно определённо, что город жив и живёт лучше и организованнее, чем та часть, откуда явились Гончаров и Домашников. Теперь следовало найти здание, где разместились местные власти, а они здесь явно существовали.
– Я что-то видел такое… – сказал майор, когда они разворачивались за Большеконным полуостровом над сильно обмелевшим здесь прудом. – Лети-ка к площади ВИЗа, где ДК был, помнишь?
– Ещё бы, – вздохнул Домашников, – когда-то я туда ходил в кружок игры на гитаре, а потом в ансамбле бренчал…
Майор Гончаров не ошибся: если в этой части города и имелось правительство, то располагалось оно сейчас именно здесь – в бывшем Дворце культуры Верхне-Исетского завода или, в разговорном обиходе горожан, ВИЗа.
Дворец являл величественное для времени своего строительства здание, мощной колоннадой отдалённо напоминавшее Большой театр. Оно осталось в очень хорошем состоянии, но сейчас площадь перед ним была выровнена и освобождена от когда-то имевшихся киосков и конечной станции нескольких трамвайных маршрутов, а на улицах на расстоянии пары кварталов стояли группы военной техники и блок-посты. На самой расчищенной площади перед ДК маячило несколько танков, а перед Дворцом спорта, который был чуть в стороне, даже два вертолёта МИ-24!
Над зданием развевался не российский флаг, а огромное красное полотнище, которое Гончаров заметил ещё издали, но это и не был флаг Советского Союза: серп и молот отсутствовали, а прямо в центре красовался чёрный двуглавый орёл.
Александр и Пётр переглянулись.
– Садимся вон туда, на свободное место напротив входа, но подальше от всех и вся, – сказал майор.
– Есть! – волнуясь, ответил Домашников. – Но мы рискуем: представляешь, если танки начнут по нам палить? Вряд ли выдержит защитное поле!
– Понимаю, – кивнул майор, – но другого выхода не вижу. Как ещё можно обратиться к местной администрации и что-то сразу доказать? И потом, я сильно надеюсь, что палить они не начнут. Во всяком случае – из танковых орудий. Куда они будут здесь палить – друг по другу перекрёстным огнём? Они же, уверен, не пьяные бандиты Лобстера, не похожи. В общем, садимся. Конечно, будь готов мгновенно взлетать.
– Мгновенно может не получиться, – пробормотал Пётр.
– Кстати, давай-ка заблокируй всё тарланское оружие, чтобы кроме нас никто не воспользовался.
Домашников выполнил просьбу, после чего шумно вздохнул и опустил гравилёт на указанное пустое место метрах в двадцати от одного из танков. Только тогда он выключил режим невидимости.
Первые секунд десять ничего не происходило – гравилёт появился в полной тишине. Он был невелик по сравнению с бронированными машинами, стоящими вокруг него, и поэтому даже просто не сразу заметен.
Вдруг где-то натуженно завыла сирена, и Домашников даже вздрогнул, чуть не рванув ручку на «взлёт».
– Спокойнее, – сухим голосом сказал Гончаров. – А они сейчас забегают…
Он обозревал площадь через трансфокатор на шлеме и многое видел в мельчайших подробностях.
Вокруг действительно забегали. Несколько человек, находившихся на открытых постах, припали к телефонным трубкам и карманным рациям. Башенные орудия танков, а равно с ними все остальные стволы, почти одновременно повернулись и уставились на незнакомую маленькую машинку, невесть откуда возникшую посреди этого военизированного муравейника.
– Вот и посмотри, – сказал майор, крутя головой, – куда они будут стрелять? Только друг в друга! Книжку читал – «Одиссея капитана Блада»? Там этот капитан поставил свой корабль между двумя испанскими галионами, и те фактически палили один в другой…
Пётр хотел возразить, что «Арабеллу» капитана Блада нельзя было потопить и десятком выстрелов орудий того времени, а их может разнести, вероятно, пара-тройка танковых снарядов, выпущенных подряд. Однако он промолчал, кусая губы и поглаживая ручку управления.
Но никто не выстрелил. Вполне вероятно, что отсутствие снаружи корпуса неизвестной машины каких-либо частей, напоминающих оружие, успокаивало охрану ДК.
Сирена заткнулась так же внезапно, как и завыла, и над площадью вновь повисла напряжённая тишина. Наконец, из здания вышел человек в камуфляже – единственной броской чертой его одеяния были золотые погоны генерал-лейтенанта. За ним следовал ещё один в звании полковника. Гончаров шумно выдохнул и открыл дверь.
Физически ощущая наставленные на него стволы, майор вышел без оружия и встал возле машины. Выглядел со стороны он, конечно, странно: фигура в шлеме, сродни мотоциклетному, с полностью закрытым чёрным щитком лицом и в непонятном костюме из тускло-серых пластин. Александр подумал, что так, чего доброго, его могут принять за какого-то робота, но теперь было уже поздно.
– Мы пришли с миром, – крикнул майор, морщась от банальности фразы, которую произносил, но лучшего он придумать не смог. – Мы – такие же люди, мы с той стороны Барьера. – Гончаров показал рукой туда, где небесная стена разделяла город и всю планету.
Как бы в подтверждение своих слов, он поднял щиток, чтобы некоторые из охраны и прежде всего этот генерал-лейтенант могли видеть его лицо, но сам шлем пока снимать не спешил, дабы не оставаться совсем без защиты.
Микрофоны шлема работали в режиме повышенной чувствительности, и Александр услышал, как солдаты на площади начали тихо переговариваться.
– Чем вы докажете, что вы – не проклятые инопланетяне? – уверенно потребовал генерал.
Гончаров развёл руками:
– Я – майор Гончаров, служил в ОМОНе, здесь в Екатеринбурге. Возможно, кто-то и помнит меня? В свою очередь, хотел бы узнать, с кем я разговариваю?
Офицеры на крыльце переглянулись. Затем генерал прокашлялся и крикнул:
– Я начальник безопасности Уральской Православной Советской Республики, генерал-лейтенант Удот. Как вы попали сюда, майор?
– Ох ты господи! – проворчал Домашников. – Православная – и Советская!
– Попали мы сюда, пройдя через множество Зон, и ещё чёрт-те чего, – ответил Гончаров. – Это, вообще, отдельный разговор. Я ищу семью – она осталась в вашей части города, и я проделал длинный путь, чтобы сюда добраться. Это пока главное, что меня интересует. Но, кроме того, я и мой друг как раз кое-что разузнали об инопланетянах и даже захватили трофеи.
– А вот этого, Саша, уже тебе пока не стоило говорить, – негромко сказал изнутри гравилёта Домашников, явно намекая на недавние замечания в его излишней болтливости со стороны Гончарова.
Гончаров оставил эту реплику без внимания и продолжал:
– Прежде всего, повторяю, я хочу узнать, что случилось с моей семьёй. Ну и провести переговоры с местной властью – надеюсь, мы сможем действовать вместе, ведь это в интересах всех землян!
Генерал задумался, соображая, как поступить. В окне одного из верхних этажей ДК Гончаров в увеличивающем секторе изображения, подаваемом системой УЗК в поле обзора шлема даже при открытом лицевом щитке, заметил мужчину в куртке типа френча, внимательно рассматривающего то, что происходило на площади. «Бинокль» Предтечей позволял видеть всё очень чётко – правая рука мужчины покоилась заложенной за отворот куртки, а глаза внимательно следили за разворачивающимся внизу действом.
Наконец генерал Удот принял решение.
– Мы оба солдаты, майор, и должны доверять друг другу. Сейчас о вас будет доложено главе.
Удот развернулся на каблуках и, ступая подчёркнуто ровно, скрылся внутри здания. Майор отметил, что человек наверху тут же отошёл от окна.
Довольно долго ничего не происходило. Полковник, который вышел вместе с генералом, оставался стоять у колонн, переминаясь с ноги на ногу.
Дождь давно перестал, и в разрывах облаков выглянуло солнце, которое сразу же стало припекать. Мокрая броня танков тускло поблёскивала, и от неё поднимались заметные испарения. Из люка механика-водителя ближайшей гусеничной машины высовывалась любопытная голова.
– Что думаешь? – спросил Пётр, уже чуть менее напряжённо.
– Что я могу думать?…
Гончаров снял шлем, достал сигареты и закурил, присев на порог гравилёта.
– Посмотрим, что скажет так называемый Глава. Как я понимаю, это должность.
– Советская, православная, м-да… – снова пробормотал Пётр.
Александр молча курил. Конечно, он не рассчитывал, что здесь, в этой Зоне, где за четыре года тоже наверняка погибло и умерло множество народу, все всё бросят и кинутся искать семью майора Гончарова, свалившегося как снег на голову. Но… Для него именно этот вопрос был главным сию минуту.
Наконец почти бесшумно раскрылись входные двери ДК, и в сопровождении генерала Удота и чётырёх автоматчиков вышел человек во френче. Полковник, дожидавшийся генерала на крыльце, отступил в сторону, вытянув руки по швам, а над площадью снова пронёсся тихий вздох. Благодаря микрофонам костюма Гончаров услышал, как механик-водитель сказал кому-то внутри танка:
– Ни хрена себе – сам Глава вышел!
Человек во френче остановился. Он был довольно высокого роста, остатки светлой шевелюры прилизанно зачёсаны назад, а на лице красовались значительно более тёмные усики. Такими же тёмными, в отличие от волос, были и брови.
Под френчем виднелись тёмно-синие брюки, заправленные в невысокие сапожки.
Чуть картинным жестом он протянул руку, и генерал Удот подал мегафон, придерживая длинный провод от внешнего аккумулятора.
Мужчина некоторое время пристраивал микрофон у рта, а потом над площадью зазвучал хорошо поставленный баритон:
– Друзья мои! Давайте поприветствуем героев Земли! Слава первым землянам, прорвавшимся через проклятые Барьеры!!!
Над подсыхающим после дождя плацем повисла тишина, которая спустя мгновение взорвалась сотнями одобрительных криков, сливающихся в один мощный крик «Ура!».
