…Находясь в плену. Алекс считал, что находился в информационном вакууме, сидя в застенках, стал забывать, что существует время. Он настырно пытался отследить, следя за тенями на полу и стене, что вбегали в подвальное помещение из щелей грязного окошка, откуда пытался пробиться внутрь слабый блик дня.

Казалось бы, ничего не происходило не с ним не с парнишкой, но было ожидание чего-то, что должно было изменить их жизнь, каждый из них, надеясь, ждал освобождения, отвергая мысль о смерти; хотелось бы, но сделать это было нельзя, так как смерть блуждала по лабиринтам подвала. Все чаще и чаще до слуха доносились мужские крики, особенно по ночам, все говорило о пытках. К этому было невозможно привыкнуть. Алекс научился сдерживать внутренний страх, не показывать эмоции, а вот парнишка был в истерике.

Когда за дверью кричали он метался от стены к стене, закрывая руками, уши раздирающе кричал:

 

– Гады, гады… Изверги… Как вы можете? Они же люди!..

 

После чего их по одному выводили на допрос, в который раз спрашивая: кто они и на кого работают? Неудовлетворённые ответом, те же самые «гады» избивали.

После всего этого дня три они сидели без воды и еды. Потом опять допросы и избиение. Чем чаще были обстрелы, и неприятель приближался к их позициям, тем более изощрёнными были пытки, били по голове, угрожали расстрелом без суда и следствия.

Парнишку били до такой степени, что тот, ползая у их ног, просил пощады. Когда тому сказали, что если тот не станет с ними сговорчивым, они пропустят его по кругу, говоря, что соскучились по сексу. Тот соглашался и на это. После всего этого он хотел покончить с собой, чуть не повесился на проволоке, которую нашёл в закутке отсека, где они спали, хорошо, что Алекс заметил и вынул из петли смерти.

Конечно, выдержать то, что с ними происходило, было трудно. Не было сил даже переосмыслить происходящее. Мучила жажда.

От бессилия, теряя сознание, провалявшись, день-два открывали глаза с шепотом:

– Пить… – и падали в обморок.

Первый кто приходил в себя, дойдя до окна, собирал ладонью капли воды со стекла и потом подносил к высохшим губам. Только тогда чувствуя живительную прохладу, открывали глаза и с горькой усмешкой радовались тому, что живы.

Под утро в серой предрассветной дымке в основном каждую ночь куда-то вывозили мужчин. Пару раз и их с мешками на голове вывозили к ручью, было слышно журчание воды. Алекс был готов ко всему даже к смерти.

Однажды оказавшись у ручья с мешком на голове, он услышал крик:

– Всем на колени и читать молитву!..

Алекс просил разобраться, говоря, что он не военный, а спецкор венгерского телевидения. Ему тут же приставили к голове дуло автомата и сказали читать молитву. Алекс стал читать на польском. Тогда кто-то выстрелил и закричал, чтобы читал на родном языке. Он стал читать на русском.

Его стали бить по голове, говоря:

– А говорил, что с Украины…

Алекс просил не бить, подтверждая, что родился в Киеве, а жил в Польше.

Кто-то орал:

– Продажная тварь! Слинял как крыса на хлебные места, нет, чтоб со своими быть… – избивая прикладом автомата… – сладкой жизнь хотелось… – пиная в живот, – мразь…

Рявкая:

– Читай отче наш, да так чтобы в Венгрии и в Польше было слышно… – выпуская автоматную очередь.

Послышалось, падения тел, это были те, кто стоял рядом с Алексом.

Через полчаса он без сознания оказался в своём отсеке, пришёл в себя, когда его приводил в себя парень, приложив влажную ладонь к губам, спрашивая:

– Ну как лучше? Слава богу, жив. Я уже боялся, что останусь здесь один.

Охранник, слыша их разговор, тут же начал колотить кулаком в дверь с криком:

– Заткнули рты!

Парень возмущённо парировал:

– Мы иностранцы, вы не имеете права с нами так обращаться!..

Это казалось, взбесило охранника, тот, ворвавшись внутрь, избивая парня, потащил на выход.

Только к рассвету его привели обратно. Открыв дверь, два крепких мужика ввалившись внутрь волоча тело парнишки как мешок картошки, бросили у окна. Ничего не говоря, вышли. Он пролежал до вечера.

Алекс не решался подойти, так как охранник, наблюдая за ними, постоянно кричал:

– Только подойди к нему, убью как собаку!..

Два месяца нахождения в застенках сказались на здоровье. Парень совсем зачах. Его держали на игле, зная, что тот наркоман. Обычно, рано утром, когда тот еще был спросонья, с криком вломившийся охранник вкалывал ему в вену какую-то гадость.

Через несколько минут тот был «никаким», растением; видно его обрабатывали, стирая из памяти какую-то важную информацию, которая могла где-то когда-то всплыть.

Он, скрючившись, полусидя, подпирал стену, корчась от боли, весь белый, как мел. Его трясло так, что смотреть было больно.

Алекс, касаясь его плеч, пытался с ним разговаривать, тот был как «ледышка», глядя на него безумными глазами шептал:

– Я хочу домой к маме. Я устал…

Прижимая того к груди, Алекс попросил:

– Держись пацан, всё будет хорошо… Не умирай… Мир не без добрых людей, кто-то поможет нам… – тяжело вздыхая, констатируя, – наверно…

Тот, расплываясь в улыбке, прошептал:

– Разбуди меня, когда я встречу маму… Не трогай меня… У тебя холодные руки… – дрожа всем телом.

Алекс надеялся на свой выкуп. Охранник сказал, что о нем была передача, вчера показывали на одном из каналов. Даже проговорился, что подполковник озверел, кричал, чтобы с его головы не одна волосинка не упала. Люди в Польше, в Венгрии возмущены тем, что Алекса держат в плену. Правда, эту информацию опровергли в Украине, мол, его нет в списке пленных.

Алекс перестал бояться смерти, зная, что скоро его точно освободят. Надо только немного потерпеть. Чтобы как-то сохранить силы, он лёг на свой лежак, стараясь уснуть нагоняя на себя сон, где он был почти всегда в объятьях Эн. Подумав об этом, тут же уснул…

 

…Он оказался в полной темноте в коридоре какого-то здания, приглядевшись, заметил движущиеся мужские силуэты в чёрной камуфляжной форме.

Это были полковник и подполковник, перед ними мельтеша, бегал охранник. Алекс невольно подумал: неужели меня выпустили из каземата, чтобы я вновь встретился с ними?..

Не было никакого желания с ними встречаться здесь и сейчас. Он поспешил, спрятался за выступ стены, чтобы те его не заметили.

Незаметно для себя он провалился во тьму, которая его буквально всосала в себя, как какая-то «ненасытная прорва». После чего через пару секунд та, выплюнув, растворилась в проблеске света. Алекс, привыкая к свету осмотревшись, вздрогнул, стена, раскрывшись, застыла на месте.

Он ползком пролез в просвет, мгновенно оказавшись по ту сторону стены, что тут же сомкнулась и из ниоткуда появилась дверь, поразив тем, что за ней был лес. Сделав несколько решительных шагов, Алекс оказался на поляне. Окружающая зелень, голубое небо, солнечный луч радовали глаз.

Алексу показалось, что у него начались галлюцинации, но от этой мысли отвлёк крик, кто-то за стеной кричал:

– Надо его поймать! Он где-то здесь, чувствую его запах… – стуча в стену, продолжая, – генерал приказал его арестовать.

Второй неизвестный мужской голос кричал:

– Я вижу его след у стены…

Послышалась автоматная очередь. Казалось, что выпущенные пули вот-вот насквозь пробьют стену.

Алексу хотелось бежать, куда подальше от этой зловещей стены, поскорее унести ноги с этого места, боясь, что пули достигнут его прямо здесь.

Однако как ни странно, топтался на месте, делая в воздухе семимильные шаги, словно он воздушный шарик которой кто-то держит за ниточку. Все усилия уйти с этого места были тщетными.

Скользнула мысль, это может быть только от страха.

Неожиданно он услышал:

– Алекс, где ты?

Алекс понял, что это была Эн. Она стояла по ту сторону двери, пытаясь ключом открыть дверь.

Он попытался открыть ей дверь, послышался крик:

– Черт, так и убить можно.

Неожиданно в дверях они стукнулись лбами. Эн, на глазах разбившись как стеклянный сосуд на мелкие осколки, исчезла. Он, оказавшись в каменном мешке пропустив через себя непомерную дозу страха не сходя с места, впал в сон. Проснувшись, покидая тьму, Алекс прошёлся по лугу, не сразу понимая, как здесь оказался. Пытаясь вспомнить, что предшествовало его провалу в глубокий сон.

Вспоминая, вновь вернулся к двери, открывая ту настежь, что есть мочи, крикнул:

– Эн, где ты родная? – не понимая где она, – я рядом, я спасу тебя… – шагнув во тьму из которой он только что вышел.

Он бегал лабиринтами коридора, не понимая где Эн, её нигде не было; продолжая кричать, отчего содрогались стены. Эхо разносило его крик по всем закоулкам длинного мрачного коридора.

Со всех сторон в ответ доносились мужские крики:

– Мы здесь, нас убивают… Помогите!..

 

Алекс метался из стороны в сторону, но никого не было видно. Он трогал руками стены, пытаясь их раздвинуть, но те стояли на месте сплошным монолитом. Так продолжалось некоторое время, пока до слуха не дошли автоматные очереди.

Внутренний голос раздирающим душу воплем крикнул:

– Вали отсюда пока жив!.. Уноси ноги, это не твоё время…

Его словно комок грязи выбросила из тьмы какая-то невидимая сила.

Через секунду Алекс уже был в застенках каземата, сжавшись в комок, бился головой о стену, и сквозь сон неистово кричал:

– Эн, я тебя всё равно найду! Обязательно найду!.. Никакая сила нас с тобой не разлучит!.. – душераздирающе, содрогая пространство, – Эн!..

 

И вдруг до его слуха дошло:

– Проснись!..

Алекс вздрогнул от прикосновения руки.

Парень изо всех сил тряс его за плечо, глядя на него с испугом, боясь, что тот сошёл с ума, по-детски со страхом в глазах просил:

– Не оставляй меня одного… Я боюсь… – плача, – видишь это я…

Оглянувшись на дверь, Алекс вспомнил, где он, теребя, волосы, тихо прошептал:

 

– Я её только что потерял… Не нашёл в кромешной мгле, что её поглотила.

Парень глядя на него поспешил заверить:

– Значит, она сама тебя найдёт. Во снах бывает так, все наоборот. Я тоже только что видел свою маму. Она радовалась, смеялась… Значит, я умру здесь…

Вздыхая:

– А тебя твоя спасёт, поверь, я знаю, что говорю… – плача уткнулся в стену.

Алекс, хлопая по плечу парня, поспешил сказать:

– Если меня найдут, значит, нас двоих спасут и вызволят из этого «проклятого рая».

Парень, вытирая слезу переспросил:

– Правда?

Алекс, кивнув, с уверенностью произнёс:

– Конечно, дружище… Я тебя не брошу…

Не успел он это сказать, как по стенам подвала прокатилась взрывная волна. Они не знали где им найти укрытие. В коридоре послышались крики и бегущие шаги, там воцарился хаос.

Парень прошипел:

– Забегали крысы. Наверняка «Град» бомбанул… – истерично смеясь, – крысы!

С кривым оскалом на бледном сведённом судорогой лице:

– Боятся, спасают свою шкуры… – цедя сквозь зубы, прошипел, – сдохните крысы! Так вам и надо…

Миг и парня разорвало на части.

Алекс, вскочив на ноги, попытался найти место, где можно было укрыться, накрывшись дверью, залёг в воронку. Это его и спасло.

Земля судорожно тряслась, с потолка рушась падали балки и сыпались градом камни. Алекс в считаные секунды оказался под грудой мусора. Он не мог пошевелиться, сознавая, что жив, потерял сознание.

В радиусе километра на этом участке все было стёрто с лица земли, казалось, что это был судный день. Боги и природа, манипулируя людьми, решали: «Быть или не быть»…

 

…Этот вопрос вставал ребром у многих, в том числе и у Эн.

Оказавшись в купе наедине с молодым мужчиной, она невольно подумала:

– Везёт же некоторым. Живут, как люди и их не колышет чьи-то жизни там, в зоне конфликта… – ей стало грустно.

Тогда как мужчина, при виде милой женщины, стал суетиться, оказывая помощь по размещению багажа. Тот даже предложил поменяться полками, так как у Эн оказалась верхняя полка.

Эн переодевшись, считая, что ей сейчас не хочется быть многословной, отвернувшись к стенке, сделала вид, что засыпает. Мужчина чтобы не скучать, смотрел по айфону какой-то детектив. Это было заметно по тому, как тот частенько комментировал действия следователей, выговаривая вслух, что те делали в поиске неправильные шаги. Потом, уже заметив, что соседка спит, ещё долго сидел тихо, больше не проронив слова.

Ночь наступила незаметно. Эн впав в дрёму, думала об Алексе, ворочаясь, через час уснула, гуляя с Алексом во сне по цветущей поляне.

Тот, идя рядом с ней, заглядывая ей в глаза, с трепетом спросил:

– Мне кажется или ты все же меня любишь? – голос тонул в шелесте травы.

Солнечный луч играл на её лице она, буквально светясь от счастья, тихо прошептала:

– А что незаметно?

 

Алекс, держа за руку, глядя в глаза, искал ответ. Эн отвела взгляд, смущённо произнеся:

– Ты меня сейчас съешь своим взглядом… – вытягивая руку.

Он удержал, выскользнувшую женскую руку, приблизив к губам, поцеловал.

Алекс тоже, как и Эн упивался близостью. Это мимолётное счастья пытался растянуть прелюдией любви. Природа подыгрывала, желая впечатлить влюблённых не только их близостью, но и окружающей красотой.

Эн оглядываясь по сторонам, восторженно щебетала, отмечая вслух какое небо голубое, какая зелёная пахучая трава, словно все это впервые видела. Он, наблюдая за ней, отмечал её наивность, та восторгалась как малый ребёнок, радуясь искренне и оживлённо. Она для него была загадкой, которую хотелось разгадать. Это их подтолкнуло друг к другу. Они слились в долгом страстном поцелуе. Каждый трепетал от прикосновений рук.

Эн прижавшись к нему, тихо прошептала:

– Как же я тебя люблю…

Тот, взяв её в крепкие объятья, лаская, на ухо сказал:

– Я наверно это заслужил? – томно улыбаясь.

Эн вырываясь, капризно сказала:

– А ты нахал!..

Тот, прижимая томно заглядывая в её глаза, признался:

– Ещё какой!.. – целуя, – и самоуверенный…

Эн подавая губы для нового поцелуя, тихо констатировала:

– Заметно… – упиваясь страстным поцелуем, дрожа всем телом в его сильных руках.

Их дыхание становилось однородным, частым и пылким. Он брал её с неистовостью. Бедра работали на одной частоте движений, сердца стучали в унисон. Упав на мягкую пахучую траву, они отдавались друг другу как в первый раз, их тела содрогаясь, дрожали от переизбытка мужской и женской энергии. Души, покидая их тела, трепетали, как капли ртути. Они испытывали блаженство. Их лица говорили именно об этом. Их тела таяли в объятьях рук. Мгновение и тела слились в едином взрыве неистовой страсти, став монолитом – любви они ощутили чувство радости; сладкая боль пронзила тела дав понять апогей блаженства. Они, лежа на траве, сознавали, что они входят в своё завтра, в котором они будут счастливы.

Неожиданно картинка счастья, помутнев, разложившись на мелкие квадратики, буквально на глазах стала исчезать, уходя в небытие…

 

…Солнечный луч, ударив в глаза, заставил открыть глаза. Эн осмотревшись по сторонам, заметила, что уже день, по времени где-то уже под Мариуполем.

Невольно вслух подумала:

– Слава Богу! На месте, скоро встречусь с Алексом… – усмехнувшись, – вот удивится, когда я её найду…

Посмотрев на спящего мужчину, с горечью пробормотала:

– Если б Алекс сейчас был со мной… – вытирая набежавшую слезу, тихо про себя прошептала, – жди меня, я рядом…

 

…Через час она была уже в Мариуполе. Её встретил Борис, он был на своей машине, поэтому предложил проехать в гостиницу. По дороге он рассказал, что вышел на нужного человечка, тот волонтёр, занимается освобождением из плена. По его данным он знает, где Алекс, тот через час их отвезёт, чтобы проверить информации, оговорив, что рано утром там было чистилище…

 

…Эн боялась потерять последнюю ниточку, связывающую с Алексом, поэтому тут же дала согласие поехать туда. Через час они уже были в пути…

 

…Алекс лежал на пепелище, накрытой дверью, пробивающийся сквозь щели солнечный луч, говорил, что жизнь продолжается. Он понял, что жив, а вот что здоров ещё не был уверен. Проба пошевелить пальцами рук и ног не дала желаемых результатов. Алекс не знал, как ему выбраться из руин, попытка крикнуть получилась тихим шёпотом.

Тогда он что есть силы, как ему показалось, крикнул:

– Люди! Помогите!.. – теряя сознание.

Несмотря на это его, услышали. Ольга бродила окрестностями, собирая дрова и целую одежду. Она это осмелилась сделать, когда поняла, что на том участке улиц все в пух и прах разнесено «градом». За час, что она кружилась на пепелище, живых пока не обнаруживала. Зато убитых, она насчитала 20 человек и все молодые пацаны, как говорится, и пороху не нюхали. Ей было больно смотреть на вразброс лежащие тела.

Сняв с одного тёплую куртку, попросила прощение, говоря:

– Сынок ты уж прости, что сняла с тебя бушлатик. Тебе он мил человек уже не пригодится, а мне ещё как… – поясняя со слезой, – бездомная, как собака по ночам мёрзну… – кланяясь в пояс, – я за твою душеньку буду молиться… – крестясь.

Она каждого убитого, который ей попался на пепелище, проводила в мир иной. Каждому закрыла глаза, и вслух пробормотала над ним со слезой на глазах молитву «Отче наш», как ей казалось, отдала дань.

Других молитв женщина не знала, поэтому попросила у каждого прощение за то, если что не так сделала. Заметив в снегу мобильный, подняла, со словами «пригодится» положила в карман военной куртки.

Голос, крик о помощи, Ольга едва различила в шуме ветра, глаза не могли различить ничего сквозь падающий хлопьями липкий пушистый снег.

Протирая глаза, женщина поспешила к руинам подвала, заглянув в воронку, заметила, как задвигалась лежащая дверь, что была занесена снегом. Подойдя поближе, приподняв, заметила под ней мужчину, тот лежал пластом, едва издавая звук, просил пить. Ольга, наклонившись, приложила к его губам снег. Искажённая улыбка тронула мужские сухие губы, едва приоткрывшись, ловили снег.

Алекс заглатывал его, утоляя жажду, глядя на женщину с благодарностью прошептал:

– Спасибо. Я поляк. Помогите!

Женщина, силясь, сняла дверь, прослезившись, заверила:

– Да как же не помочь… – глядя в сторону, – ироды, жизни не дают, все гадят и гадят землю матушку… – кивая в сторону, – места живого нет… – рыдая, всхлипывая, – и я вот осталась бездомная, одна одинёшенька, даже коровку убили…

Тяжело вздыхая констатируя:

– Брожу как «Тень Гамлета» ищу среди мёртвых живых, – махая неизвестно кому кулаком, – засранцы! Как Вам не стыдно… – опять махая кулаком, – постыдились бы… Свой своего лупит насмерть…

Видя, что у Алекса появился блеск в глазах, торопливо сказала:

– Ты подожди сынок, я по-быстрому… – отпрянув в сторону, стала что-то искать. Найдя проволоку. Привязав к двери, осторожно переложив неподвижное тело Алекса, обвязав себя проволокой, потянула по снегу, уходя с этого проклятого месту идя к разрушенному микрорайону, где у Ольги было укрытие.

Так они шли два часа, пока не показалось подобие строения. Это было похоже на шалаш из палок, веток, балок, обнесённый вокруг листами пробитого шифера.

Занеся Алекса внутрь, накинув на него военную куртку, пошла разжигать костёр, ставя на огонь чайник со снегом. Сорвав веточки сливы, запарив кипятком, дала выпить чай Алексу.

От выпитого чая у того сразу же порозовели щеки, Ольга радостно сказала:

– Все, сынок, жить будешь!.. – потом что-то вспомнив, стала рыться в карманах, найдя мобильный, показала, – не знаю, будет ли здесь работать.

Первое что Ольга сделала, посмотрела контакты, там было написано, Таня. Она перезвонила.

Ей ответила женщина и с тревогой спросила:

– Вася, это ты?

Ольга, испугавшись, уже хотела выключить, но потом, передумав, сказала:

– Не знаю кто он вам, но парень погиб, говоря координаты.

Та тихо прошептала:

– Невеста.

Ольга перекрестившись, всхлипывая, заверила:

– Глаза закрыла, чем могла, прикрыла, помолилась…

Вздыхая, дрогнувшим голосом, сквозь навернувшуюся слезу, едва слышно проронила:

– Крепись родная…

По гудку она поняла, что женщина прервала разговор.

Ольга, пожимая плечами, сказала:

– Вот так мы сейчас и живём…

Алекс, приподнявшись на локтях, попросил:

– Можно я позвоню!..

Ольга, отдавая мобильный ему в руки, засуетилась, помогая ему присесть.

Алекс перезвонил Эн, говоря, что он чудом остался жив, сейчас где-то недалеко от Первомайского, теряя сознание, упал в обморок.

Эн кричала в трубку, Ольга не зная, что делать, ответила, называя ориентиры их местонахождения. Она хотела сказать ещё что-то, чтобы успокоить напуганную женщину, но связь оборвалась…

 

…Эн, сидя на заднем сидении машины, нервничала, не зная, что и думать.

Рассказав все Борису, тот тут же предпринял меры, набрав по мобильному своего друга волонтёра, изложил новую сложившуюся ситуацию. Тот сказал, что надо подумать, как и что, так как на этой территории чуть ли не каждый день меняется власть. Говоря, что нужно на кого-то выйти.

В свою очередь Эн перезвонила в Киев адвокату, и попросила узнать, как им спасти Алекса, чтобы вывести для начала в Россию, считая, что это ближе чем его в таком состоянии перевозить в Венгрию или в Польшу.

Адвокат обещал уточнить и перезвонить. Так как ему вчера звонили насчёт выкупа, и он должен был сделать перечисление на днях. Заверил, что эти деньги у него, если что он сразу сделает перечисление, но пока надо выяснить сложившиеся обстоятельства что во многом меняли дело.

Эн с облегчением вздохнула, не удержавшись, перезвонила Карине и Оксане, чтобы сообщить маленькую радость. Со слезами на глазах она сказала, что уже знает, где Алекс и непременно вытащит его оттуда, заверив, как-то с ним встретится, то им тут же сообщит.

Борис Шумейко по дороге вновь разговаривал со своим приятелем, тот попросил оставить Эн в безопасном месте, он дал адрес, так как ехать сейчас в том направление, где Алекс небезопасно. Зона отчуждения простреливается с двух противоборствующих сторон. Они договорились встретиться на ближайшем блокпосте, тот якобы сейчас никем не контролировался.

Борис отвёз Эн в безопасное место, сам же не теряя ни минуты, поехал на место встречи со своим другом, волонтёром…