С бревном наперевес

Всякий знает, что громоотвод неплохо бы заземлять. Чтобы он мог работать громоотводом, а не торчать на дачном участке украшением сомнительной ценности. Беда в том, что не всякий знает, как положено заземлять. Вот Иван Сергеевич не знал и потому ошибся: вбил в землю на метр с небольшим полуторадюймовую водопроводную трубу (разумеется, с предусмотрительно приваренным к ней болтом – чтоб было, к чему заземляющий провод крепить). Это неправильность вышла Иван Сергеичу боком в первую же грозу, которая случилась примерно через неделю после установки громоотвода.

Когда ударила молния, Иван Сергеич сидел дома и пил чай. В окошко он увидел ярчайшую вспышку и одновременно с ней услышал резкий звук, похожий на звук рвущейся бумаги. Сила его была такой, что Иван Сергеич подпрыгнул на месте и пролил чай на новую кремовую рубашку. Посуда дружно звякнула вместе с этим звуком, и две чашки хлопнулись на пол, причём одна из них разбилась. Иван Сергеич зажмурился на миг от неожиданности, а когда раскрыл глаза, увидел летящую трубу. Ту самую, с приваренным болтом, которую он на днях старательно вбивал в землю. Труба летела отвесно сверху, медленно переворачиваясь в воздухе. Секунду спустя она звонко ударилась о багажник новенькой «шестёрки» Ивана Сергеича и отскочила от него, аккурат в заднее стекло. Брызнули осколки. Иван Сергеич уронил чашку и так и остался сидеть с открытым ртом.

Это потом, спустя год, ему растолковали, что трубу вкапывать было бесполезно – огромный ток, который прошёл по ней, мгновенно превратил воду, которой была насыщена влажная земля (и которая попала ещё и внутрь трубы), в пар. И труба превратилась в ракету.

Это всё нам с Пашкой Иван Сергеич рассказал лично, когда мы торчали в тайге, на ликвидации пожара. Смотрел на Пашку, который вколачивал топором обрезок трубы в землю, и рассказывал. Уж зачем был нужен тот обрезок, я и не помню, помню только, что был он ядовито-зелёного цвета, и что Пашка его вколачивал.

В том году был сильный лесной пожар, и сотрудников нашего КБ, как, впрочем, и многих других предприятий, отправили в тайгу на борьбу со стихией. Героической борьбы с огнём, конечно, не было: в обязанности нашей группы входил в основном ежедневный (и круглосуточный) обход территории, которая проходила вдоль свежепроложенной противопожарной просеки. В случае приближении огня мы должны были сообщить об этом по рации. Огня мы так не увидели на всю командировку, видели только ночное зарево, где-то на западе. Смотреть в ту сторону было жутко.

Тот вечер был у нас последним – командировка заканчивалась, нас должны были сменить на посту другие работники КБ. Мы с Иван Сергеичем сидели на бревне и курили папиросы – сигареты у нас отобрали ещё по дороге сюда, и вместо них выдали «Беломорканал» (как оказалось, курить в пожароопасном лесу сигареты запрещено категорически, потому, видимо, что их окурки имеют обыкновение тлеть, в отличие от папиросных). Вещи уже были собраны, рюкзаки застёгнуты. Ребята, которые ушли на очередной обход территории, вот-вот должны были вернуться. Их рюкзаки, тоже застёгнутые, лежали рядком возле палатки. А рядом с ними лежали мешки с кедровыми орехами. Восемь наших, по количеству человек в смене, и три – для пилотов. Причём тут пилоты, спросите? А при том, что без них нам бы столько кедровых шишек не собрать. Вы знаете, как собирают эти шишки? Берут большую дубину (лучше всего – берёзовую), она называется колот, и методически колотят по стволу кедра. Шишки потихоньку падают. Колот нужен сантиметров этак 10 в диаметре и длиной метра два. Так с размаху и лупишь. Колот тяжеленный, махать им трудно. Ствол же у кедра – ого-го, какой толстый, его такой хворостиной не особо и потревожишь. Потому бьёшь не то чтобы сильно, но как-то… весомо, что ли. Если колотить по старом кедру полдня, можно собрать целый мешок шишек. Местные за шишками ходят целыми семьями, мужики лупят по стволу по очереди, бабы – собирают, так выходит быстрее. Мы тоже поколотили по стволам первые два дня, и это дело нам быстренько надоело. А насобирали-то всего-навсего один мешок на всех! Так бы и уехали восвояси без шишек, если б не хитрый Ромка. Он мигом сообразил, как можно раздобыть шишек, не напрягаясь, и так же быстро с кем надо договорился. В результате его переговоров по рации, шишки мы собирали вертолётом. Дело происходило так: в оговоренное время к нам прилетел дежурный Ми-6 и зависал на минимальной высоте над кедром повыше минут на пять. Ветки кедра начинали бешено трепыхаться, и на землю летел целый дождь шишек. Потом вертолёт перемещался к следующему кедру и зависал над ним. Так за пару дней мы набили шишками 11 мешков, восемь себе и три – пилотам. Мешки, между прочим, нам они же и сбросили с вертолёта, своих у нас не было.

…Машина, ГАЗ-66, подошла к нашему лагерю поздним вечером, когда уже начало темнеть. Мы закинули в кузов барахло, попрощались с ребятами, которые приехали в этом же грузовичке сменить нас, и поехали. До райцентра пилить километров этак 50. По ухабистой дороге – путь не близкий, часа на три-четыре. уже через час я начал клевать носом – надсадный вой мотора и стон коробки передач, бесконечные ямы и колдобины, на которых машина то качалась, как крейсер, то подпрыгивала, укачивали со страшной силой. И вдруг в неверном, в прыгающем свете фар я увидел невероятную картину: слева по ходу, из тайги, оттуда, где угадывалась в темноте невысокая горка, выскочили на полном ходу шестеро мужиков со здоровенным бревном, перебежали дорогу и скрылись справа, в овраге. Бревно каждый из них держал на правом плече. Пробежали мужики быстро, раз – и нету их на дороге. Я было даже подумал, что мне, сонному, вся эта картина привиделась, но громкий мат из оврага вперемешку с треском ломающихся сучьев сомнений не оставлял: мужики были настоящие.

Водитель ударил по тормозам, и я пребольно треснулся в темноте плечом. Как это? Что это? Откуда в глухой тайге, да ещё ночью, шестеро мужиков? Да ещё бегущих бегом? Да с бревном на плече?

– Эй, мужики, вы там живые? – крикнул водитель, спрыгнув на землю.

– Живые… – послышалось из оврага.

– Уже хорошо… А все хоть целые?

– Да вроде все…

На дорогу из оврага по одному, помогая друг другу, начали выползать мужики. И только я тут я заметил, что они, все шестеро, пьяные. Причём не просто пьяные, а в стельку. Потому что на ногах они держались с видимым усилием. Непонятно, как им удалась пробежка с бревном, да ещё с хорошей скоростью… Разве что оно упасть не давало?

– И чего вы по тайге с бревном носитесь, мужики? Да ещё ночью? – спросил водитель.

– А это не бревно, – ответил один из мужиков, отряхивая коленки.

– Как не бревно? А что же?

– Колот это…

Тут наш водитель захохотал, да так, что согнулся пополам. Через миг засмеялся Пашка, а потом Иван Сергеич, и Серёга, и Митька, и Колька, и я, когда сообразил, что к чему, и все остальные ребята. А дело было вот в чём: мужики эти приехали шишковать. Наготовили себе дубин, которые колоты, постучали по кедрам, насобирали немного шишек. Ближе к вечеру – развели костёр, перекусили, выпили. И по пьяной лавочке решили, что куда лучше ударить по стволу кедра бревном, чем колотить лёгкими палочками. Шишек-то от бревна больше нападать должно!

Сказано – сделано. Брёвна поблизости имелись – потому как связисты по всей дороге столбы недавно меняли. Взяли они брёвнышко, забросили на крепкие плечи, и с разгону в кедр и ударили! Только в темноте да по пьяни в дерево не попали. Промахнулись. А поскольку бежали они под горку, остановиться не удалось. Так и неслись через бурелом с бревном наперевес, пока не рухнули в овраг. Хорошо, бревном никого не пришибло.

Вот я и думаю: соврал Иван Сергеич насчёт того, что труба от молнии летает, как ракета, или нет?