Ночью я не спал. Заперся на кухне и смотрел телевизор, всё подряд. Алёна пару раз заходила, звала в постель, но потом, видимо, плюнула, и уснула.

Часам к двум ночи я понял, что абсолютно не знаю, как мне вести себя дальше. А ещё я признался себе, что боюсь возвращаться туда, боюсь пэтэушников, боюсь, что ничего не смогу с ними сделать, боюсь того, что я уже натворил, короче говоря, боюсь всего…

Я сварил себе самого крепкого кофе, который только смог сварить, и выпил подряд три чашки. Покурил. После третьей сигареты я понял, что не в силах этого выносить, и что нужно срочно сменить тему для размышлений, хотя бы на время забыть о том, что случилось и провалиться в какой-нибудь другой мир. Разумеется, можно было бы просто напиться, но я не стал искать лёгких путей, а пошёл в большую комнату и притащил оттуда DVD-проигрыватель и кучку дисков. Ничего конкретного я не подбирал, просто сгрёб то, что лежало сверху. Подцепил проигрыватель к телевизору, засунул первый попавшийся диск и сосредоточился на действии.

— Что с тобой? — спросила вошедшая в шесть часов ко мне на кухню сонная Алёна. — Ты что, ночь не спал?

Я кивнул.

— Почему? Что-то случилось?

Я помотал головой из стороны в сторону — сил объясняться не было.

— Не хочешь говорить — не надо, — сказала Алёна, — только я, если помнишь, твоя жена, мог бы и нормально ответить.

— Просто мне не спалось, — выдавил из себя я, — бессонница.

Алёна села на табуретку напротив меня.

— Валя, бессонница просто так не бывает. Ты и вчера среди ночи вскакивал. У тебя что, на работе проблемы? Или, может, ещё чего?

— Что, чего? — поинтересовался я.

— Того самого, — Алёна прищурила глаза, — ты ведь так и не объяснил мне, откуда у тебя тот блядский халат.

Алёна встала с табуретки и подошла к полке, на которую я приспособил DVD-проигрыватель.

— А что это ты тут смотрел? Так, «Настоящая любовь», «Любовное настроение», «Вам и не снилось»…

Вероятно, крику было бы меньше, если бы я всю ночь пил где-нибудь с друзьями. Просто некоторые женщины отчего-то полагают влюблённость мужа таким же грехом, что и измену, а влюблённость вычисляется именно по таким милым пустякам, как пересматривание старых романтических фильмов.

Мне не хотелось ни оправдываться, ни выяснять отношения, но и уходить от разговора и, таким образом, разжигать ещё большие Алёнины подозрения тоже было нельзя.

Как вы, наверное, уже догадались, я решил соврать. Это ведь практически всегда помогает; умелой ложью можно быстро исправить любую ситуацию (а вот неумелой ещё быстрее довести её до катастрофы). Короче говоря, я на ходу придумал историю про то, что у меня сейчас кризис, что это всё возраст и лишний вес и облысение и что я не хочу стареть. На самом деле, никаких комплексов я по этим поводам не испытывал (разве что самую капельку). Песен про кризис я наслушался от моего коллеги и соседа по рабочему месту Серёжи Калинкина, который не стеснялся обсуждать свои личные проблемы с женой по служебному телефону. Я использовал его терминологию, чуть подогнав её под мой размер. Все эти его словечки: «личностный кризис», «ощущение неполноты проживания жизни», «постоянно чувство вины пред самим собой», «боязнь будущего» и прочую бурду — с некоторыми оговорками я и транслировал Алёне.

Алёна слушала, Алёна бродила по кухне, Алёна курила сигарету за сигаретой. В какой-то момент мне показалось, что она, хоть и не сразу, и, возможно, не до конца, но всё-таки мне поверила. Первым признаком этого стало то, что она сразу же после объяснения потащила меня в ванну и инициировала там примирительный секс, а после предложила свою помощь. Она перевела мой рассказ на более понятный ей язык и высказалась в том смысле, что подобные проблемы у женщин решаются а) фитнессом, б) шопингом и в) общением с подругами. Можно ещё пойти на какие-нибудь курсы. А уж если и это не помогает, то тогда практикуется смена мужа и (или) любовника.

— Но это, в крайнем случае, — оговорилась Алёна, — обычно хватает первых трёх.

На работу я ехал с тяжёлым чувством лёгкой, но совершенно бессовестно добытой победы. Так, если бы я ударил противника в пах, пока не видел судья, или забил мяч рукой, или вообще, сбежал с поля боя, но всем раззвонил о том, что победил. Мне было так противно от самого себя, что я решил срочно сделать какое-нибудь доброе дело.

Немного не доезжая до перекрёстка улиц Обручева и Волгина, я остановился около двух, как мне показалось, совершенно закоченевших девиц. Одна из них тут же подскочила к пассажирской двери моей «Мазды». Я опустил боковое стекло.

— До метро «Проспект Вернадского»! Двести! — выпалила просунувшаяся в салон симпатичная мордочка.

Я кивнул и разблокировал двери.

Их оказалось четверо. Одна, та, что спрашивала, села рядом, трое других разместились сзади. Я дождался зелёной стрелки, выехал на «Волгина» и сразу перестроился в левый ряд.

— В машине курить можно? — спросила одна из задних, когда мы остановились на светофоре перед поворотом на «Лобачевского».

— А у вас «Мазда» шестая? — спросила вторая.

— Музычку включите, — попросила третья.

— Курить можно, в дверце есть пепельница, «Мазда» шестая рестайлинговая, музыка моя вам не понравится, так что выбирайте радио, — ответил я скороговоркой.

— Шансон! — крикнули девицы хором.

Я чуть не въехал в оттормозившуюся передо мной в пол тонированную «классику».

— У меня «Шансон» не настроен, так что, пожалуйста, — я указал той, что сидела рядом со мной на магнитолу, — дерзайте.

Она шустро потыкала пальчиками по кнопкам, и по салону разлилась хриплая блатная гадость. Я непроизвольно поморщился. Девушка удивлённо подняла брови. Вероятно, в её понимании я совершенно не соответствовал образу мужчины за рулём.

Насколько я успел разглядеть до момента попадания в пробку перед «Ленинским», эта девушка была самая симпатичная из всех четырёх. Заметив, что я на неё посматриваю, она вытянула вперёд ноги, вероятно, для более удобного обозрения. Сзади три раза щёлкнула зажигалка — девушки закурили.

До входа в метро «Проспект Вернадского» доехали без приключений. Правда, пару раз я несколько откровеннее, чем это позволено приличиями, высказался по поводу водительских навыков других участников дорожного движения, но это, похоже, никого не смутило. Остановились. Денег я с девиц брать не хотел, о чём и сообщил, но настроенные «по понятиям» попутчицы молча побросали на пассажирское сиденье четыре мятых полтинника, оставив после себя в салоне смесь запаха ядрёных духов и сигаретного дыма. Я опустил все стёкла, чтобы проветрить машину, и немедленно стёр из памяти магнитолы радио «Шансон».

На работу я явился в совершенно расстроенных чувствах. В голову лезли унижающие достоинство воспоминания. Для начала — утренний разговор с женой, то есть, бездарное моё враньё, и на закуску — надменные утренние девицы. Оба эти, никак не связанные между собой события, в очередной раз убедили меня в неспособности общаться со слабым полом. Чтобы выкинуть всё это из головы, я начал разбирать вчерашнюю почту.

Обычно мой обеденный перерыв обычно проходит так: в 12.15 я встаю с нагретого собственной задницей кожаного кресла на колёсиках и, какая бы погода за окном ни была, иду в «Чайную таун». Дождь, снег, жара — всё равно иду и ем там бизнес-ланч № 4 за двести девяносто девять рублей. Понимаю, дорого, но ничего лучшего в округе просто нет. Одни тошнилки. Там, разумеется, дешевле, можно поесть рублей за двести, и даже за сто пятьдесят можно, вот только качество съеденного будет, увы…

После еды я обязательно иду в книжный. Он находится на втором этаже павильона, который недавно возвели рядом со входом в метро. На первом там ювелирный магазин и салон связи, а весь второй занимает уютный, но и ничем особенным невыдающийся (дорого, и выбор маленький), книжный магазин «Буквица». Я редко там чего покупаю, просто брожу, иногда беру с полок какие-нибудь книжки, обычно уже прочитанные, и листаю. За остаток обеденного перерыва, разумеется, много не прочтёшь, но кое-как отвлекает.

Итак, в 13.00 следующего после общения со Славуцким дня я неспешно бродил по пустому залу, пока не был остановлен молоденькой служащей магазина в разделе «Фантастика». Мысли мои, само собой, разумеется, кружили вокруг рассказанного не выносящим ездить в машинах эскулапом.

— Здравствуйте, ищете что-нибудь конкретное? Может быть вам подсказать? — изобразив на лице озабоченность, спросила она.

На девушке был полосатый свитер, джинсы и фирменный сине-белый галстук, завязанный на манер пионерского. Именно в такой униформе слонялись между полками и другие продавцы-консультанты, периодически приставая к покупателям.

Обычно на подобные вопросы я отвечаю: «Спасибо, нет» или: «Спасибо, справлюсь сам» и иду своей дорогой, но в этот раз что-то заставило меня остановиться и сказать:

— Меня интересуют путешествия во времени.

На девушку мой запрос подействовал странно: она аж рот раскрыла от удивления.

— Вы зна-а-а-аете, — протянула она, — путешествия во времени это, наверное…

— В «Фантастике»? — предположил я.

— В «Фантастике», безусловно, — сказала девушка так, будто разговаривала сама с собой, — но должно быть ещё что-то, может, в «Науке и технике», или… извините, а зачем это вам?

«Она, ведь совсем ещё девчонка, — подумал я, когда девушка подняла на меня свои полные раздумий серые глаза. — Должно быть, не поступила с первого раза в институт, и родители решили, что неплохо бы ей годик поработать, прежде чем попробовать ещё раз. А книжный магазин был выбран, чтобы не дай бог, не официанткой в ресторане и не в каком-нибудь поганом офисе в должности подай-принеси…»

— Что вы на меня так смотрите, я что-то не так сказала? — Девушка смотрела на меня также озабоченно, как и вначале. — Просто я подумала, зачем это вам?

— В смысле, зачем?

— Как вам сказать, путешествия во времени… — девушка развела руками, — это же для мальчиков, да? А вы ведь уже взрослый…

После этих слов моё отношение к девушке изменилось на противоположное. Так у меня всегда бывает, когда суют нос, куда не следует. Свойство характера, знаете ли.

— Спасибо, — сказал я максимально неласково, — пожалуй, я пойду. Извините за хлопоты. А сам подумал: «Набрали по объявлению…», — развернулся и пошёл к выходу.

— Вы только не уходите, пожалуйста! — Девушка вдруг возникла справа от меня. — Я сейчас вам что-нибудь подберу, только, пожалуйста, остановитесь…

Я продолжал идти.

— Спасибо, ничего не надо.

— Понимаете, нас очень сильно ругают, если посетители вот так вот уходят. — Девушка перемещалась параллельно мне приставным шагом. — Нас учили задерживать покупателей, чтобы они покупали что-нибудь. Только у меня ещё ни разу не получилось. А уже целых три месяца работаю… Понимаете, она всё видит, если вы сейчас уйдёте, меня опять лишат премии.

Я остановился.

— Кто это, она?

— Фу-ф! Вы так быстро ходите. — Девушка глубоко выдохнула. — Я про нашу медженериссу — Ларису, мать её, Ивановну. Вон она за моей спиной стоит. У стойки, видите?

Я посмотрел в указанном направлении и увидел за стойкой информации молодую женщину с непомерно большим носом и причёской «Лошадка хочет какать». Женщина делала вид, что работает за компьютером, но при этом поминутно косилась в нашу сторону. Я попытался представить её с другой причёской, скажем, с каре, и подумал, что лошадиный хвост, сооружённый ради уравновешивания её огромного носа, был большой ошибкой, поскольку эффект получился обратный — нос, хоть и казался благодаря противовесу более органично, визуально несколько увеличивался в размере.

— Она же так окосеет, — с деланным беспокойством сказал я. — Мало того, что носатая, как черти что… семерым нёс, одной приставил… так ещё и косая будет.

Девушка прыснула.

— Не смешите меня.

— Не буду. Так что я должен сделать, чтобы вас не лишили премии?

Девушка моментально стала серьёзной.

— Купить у нас что-нибудь.

Мне вспомнилась тётка из «Секонд хенда».

— Вообще-то, девушка, это называется вымогательство, статья сто шестьдесят третья УК РФ, — начал было я, но осёкся, протянул руку к ближайшему вращающемуся стеллажу с книгами «покет сайз» и вытащил оттуда за корешок первую попавшуюся.

— Бунин. Тёмные аллеи, — прочитала девушка. — Очень романтично. Пойдёмте к кассе, я сама пробью.

Мы подошли к деревянному барьеру, за которым помещался кассовый аппарат. Девушка зашла за барьер, шустро запрыгнула на высокое кресло и протянула руку к Бунину. Пискнуло считывающее устройство, и девушка огласила приговор:

— Сто один рубль с вас, о, мой спаситель.

Я достал из бумажника стольник и десятку, но девушка изобразила на лице страдальческое выражение.

— Рубль не поищите?

Я вспомнил, что у меня как раз должен был остаться рубль после обеда, поскольку бизнес-ланч стоит двести девяносто девять рублей, и официанты практически насильно всовывают этот самый рубль сдачи. Я порылся в карманах брюк и в самой глубине левого нашёл то, что искал.

— Вот, — я протянул ей монету.

— О, спаситель! — сказала девушка и пробила чек. После этого критически осмотрела мой рубль и, видимо, не найдя в нём ничего интересного, бросила в кассу.

— Думали, фальшивый? — спросил я.

Девушка усмехнулась.

— Вы, наверное, не знаете, что один рубль две тысячи третьего года стоит пятьсот пятьдесят долларов?

Мои глаза, должно быть, вылезли из орбит.

— Что, правда?

— И ничего кроме правды. А рубль две тысячи первого, московского монетного двора — вообще раритет и может стоить сколько угодно. Сечёте?

Я совершенно искренне удивился.

— Вот, никогда бы не подумал… и что, много вы таких насобирали?

— Не-а, — девушка скорчила смешную гримасу, — самая крупная моя удача — это два рубля девяносто девятого года питерского монетного двора.

— И сколько они стоят?

— Пятьдесят рублей. Но это сейчас, потом больше будет. Я их не продаю. Жду, пока подорожают.

— Ну, что ж, удачи вам на нумизматическом поприще, маленькая вымогательница. — Я приложил два пальца к виску и повернулся к выходу.

— Стойте-стойте-стойте! — Девушка выбежала из-за кассы и снова оказалась передо мной.

— Что, надо купить ещё что-нибудь?

— Нет, что вы… просто… просто, я хотела спросить…

— Ну?

— Чем я могу вас отблагодарить?

Скорее, повинуясь привычке над всеми подтрунивать, чем устраивать тут флирт, я чуть наклонился к ней и тихо-тихо сказал, почти прошептал:

— Есть тысячи способов, дорогая…

У девушки начали краснеть щёки. Я немедленно выпрямился.

— Если серьёзно, то от вас мне ничего не нужно, — сказал я уже нормальным голосом. — Кроме того, мне надо идти на работу.

— Просто… я бы могла подобрать вам то, что вы с самого начала искали, — с заметным усилием выдавила девушка.

Она теперь была вся красная, как болгарский помидор, и смотрела не на меня, а куда-то в бок. Я подумал, что она, наверное, неплохая девчонка, и что обижу её, если откажусь и просто уйду.

— Если вам нетрудно, — сказал я, — подберите, пожалуйста, что-нибудь по моему вопросу, а я завтра в это же время зайду. Идёт?

Девушка кивнула. Я взглядом поискал на её форме «бейджик», и, не найдя его, спросил:

— А вас, простите, как зовут?

— Ксения.

— Значит, Ксю…

Девушка резко выставила перед собой ладонь.

— Только никаких Ксюш!

— Как же тогда вас называть?

— Кси. — Глаза девушки хитровато прищурились. — А вас как зовут?

— Вот, держите! — Я достал из внутреннего кармана пиджака бумажник, вынул оттуда визитку и протянул ей.

В этот момент словно Годзилла среди небоскрёбов, меж книжных полок появилась та самая носатая медженерисса, если не ошибаюсь, Лариса, мать её, Ивановна.

— Ксения, что опять проблемы с клиентами? — сказала она фальшиво ласково, почти приторно. И, обращаясь ко мне: — Извините её, она у нас плохо обучаемая, вечно с ней проблемы. Может, я смогу вам чем-нибудь помочь?

— Не беспокойтесь, прошу вас, — ответил я также ласково, — Ксения мне очень помогла, — я помахал в воздухе Буниным, — думаю, вам стоит как-нибудь её поощрить.

Лариса, мать её, Ивановна изобразила на лице слабое подобие улыбки. Я тоже улыбнулся, только от души и широко, что называется, в тридцать шесть зубов, и, раскланявшись с обеими женщинами, пошёл на выход.