В тот же вечер Бирута рассказывает мне, как все произошло. Она была в лесу – вместе с Ольгой, Маратом, Женькой и Розитой. Она все видела. И в нее тоже стреляли – просто не попали. Стрела просвистела возле уха.

По существу, они даже не были в лесу. Бродили по опушке, возле самого Города, где уже давно не появлялись дикие охотники. Опушка считалась безопасной. Сюда даже с детьми ходили. В ста метрах от нее было проложено по лесу кольцо электромагнитной защиты. И никто ее не выключал – это потом выяснили. Просто в ней есть “окна” – на дорогах. И, видно, ра уже догадались, где можно обойти невидимую стенку.

Тот день был солнечным, теплым, прозрачным и ласковым. Потому-то и потянуло в лес. Как на Земле, в сентябрьское вёдро, летали по воздуху паутинки. Как в обычном земном лесу, пели птицы и шелестели листья. И только за деревьями прятались зеленокожие люди с отравленными стрелами.

Женька первый увидел туземца, стреляющего в Ольгу. И даже успел усыпить его слипом. Туземец упал сразу после выстрела. Но стрела уже ушла – отравленная, метко нацеленная стрела, которая попадает в глаз и мгновенно парализует мозг.

Наверно, Женьке надо было выхватить из-за пояса не слип, а пистолет. Наверно, надо было стрелять. И тогда удалось бы опередить выстрел охотника.

Бирута заметила этого коренастого ра вслед за Женькой. Она посмотрела туда, куда Женька молча навел слип. И, увидев, тут же выхватила пистолет из-за пояса.

Но было уже поздно. Распрямился лук. Упала Ольга. Свалился на землю усыпленный Женькиным лучом туземец.

И все за какую-то секунду. И только саму Бируту спасло это резкое движение – нацеленная в нее другим охотником стрела просвистела мимо.

Конечно, сейчас трудно сказать что-либо точно. Но Бируте кажется, что Ольгу можно было спасти. Если бы Женька, увидевший охотника первым, стрелял.

Однако тогда Женька должен был бы уйти в “боги”!

Не в этом ли причина?

И ведь как обычно у Женьки – ничего не докажешь! Любые обвинения он может спокойно, с достоинством назвать клеветой. Не успел спасти – разве это преступление?

– Ты рассказала кому-нибудь? – спрашиваю я Бируту. Она мотает головой.

– Нет. Зачем? Все поняли. Даже Розита. Она на него так посмотрела. Не знаю, как после этого взгляда можно жить вместе... Зачем только мы тогда проголосовали за этот закон?!.

Неужели Бирута права? Неужели тогда, на нашем долгом собрании, правы были Бруно и Изольда, которые голосовали против?

Видно, что-то не так с этим законом... Если закон может толкнуть на подлость, на предательство – значит, он не продуман.

Может, мы поспешили с ним?

Но ведь мы же хотели сделать лучше! Ведь это благородный закон! Хотя и жестокий. К нам самим жестокий.

Как все перепутано оказалось в жизни!

И ведь теперь никуда не денешься. Закон надо соблюдать. Его принять легко. А отменить – трудно.

Каким коварным оказывается то, что исходит от Женьки! Даже вроде бы самые благородные идеи...

Мы сидим с Бирутой на узеньких койках в нашем “пенале” на “Рите-3”. Здесь как-то неуютно сейчас, как-то пустовато, хотя все на месте. Пахнет нежилым – Бирута не была здесь с тех пор, как я улетел в Нефть. Ночевала то у Амировых, то в школе.

– Знаешь, Амировы что-то предчувствовали, – говорит Бирута, и полные губы ее вздрагивают. – Они были какие-то очень напряженные. И так стремились друг к другу – будто перед концом. Я поэтому и оставалась иногда ночевать в школе. Не хотелось их стеснять.

– Помнишь, Рут, тогда, на корабле, они попросили лишние сутки?

– Помню, конечно.

– Может, это тоже было предчувствие?

У Бируты снова горько вздрагивают полные губы.

– Может... Не знаю... Я когда-то читала: предчувствия – от тонкой организации. Вот у нас с тобой не будет. Мы не так устроены. Мы грубее.

– С чего это ты, Рут?

– Плохо, Саш. Мне без тебя очень плохо.

Но и со мной, я вижу, ей сегодня не сладко. Мы и одни, и не одни. Нас угнетает глухая, нежилая тишина корабля. И еще, кажется, нам мешает далекая, безмолвная Сумико с узкими, загадочными, черными, как Бесконечность, глазами.