Джейсон приходил в себя, боль жадно вонзилась в голову. Глаза открывались медленно, взгляд долго не мог сфокусироваться. Дощатый пол маячил перед лицом, пахло сухими травами и дымом. Всё тело налилось свинцом, мысли путались. Джейсон попытался пошевелиться – не смог. Верёвки держали крепко.

– Я напоил тебя отваром сонной ящерицы, – Нагуэль неспешно раскурил трубку, – теперь ты безвреден как дитя.

– Как тебе удалось обмануть меня? – пробормотал Джейсон.

– Не я обманул тебя, а ты себя и давно, – ответил старик. – У тебя сейчас много времени, подумаешь о жизни, о том, что послали тебя на смерть. Об уважении подумаешь, о чести.

– Я хотел стать лучшим из лучших, – прохрипел пленник, – не ты ли говорил мне о совершенстве, о жертвах на Пути?

– Глупая голова и пса погубит, – улыбнулся Нагуэль, – твое воззрение слабо, оно омрачено, ты не видишь совершенства. Ты неверно истолковал всё, чему я тебя учил.

Джейсон застонал, с трудом перевернулся на бок, чтобы не видеть старика.

– Тобой воспользовались, как вещью, лежи теперь, как вещь, на полу и думай о природе всех вещей. – Нагуэль развернулся и вышел, оставив черноволосого мужчину лежать связанным.

Айлен прикрыла глаза, пыталась уснуть. Тревожное видение кончилось, но сердце по-прежнему щемило, на душе – печаль. Девочка села на кровати, рука коснулась пера: спасибо предкам за помощь.

«Почему я не смогла её спасти? Мне так хотелось, чтоб добрая женщина жила».

Айлен свесила ноги вниз, спрыгнула на пол. За окном светила бледная луна, круглая, как четвертак. Блёклый свет лился через окно в комнату, тени оживали.

Девочка подошла к окну, выглянула наружу. Верхушки деревьев растворялись в ночном небе, пытаясь дотянуться до далёких звезд. Серебристые облака укрывали небосвод, легкий туман стелился по траве. Тихо, не шелохнётся ни один лист, ни одна травинка. В стойле, подняв заднюю ногу, спала Наннук. На отопительном котле, свернувшись клубком, дремал ленивый кот, и только Айлен не могла уснуть.

«И дедушка не спит. Скоро придёт».

Нагуэль появился спустя несколько минут, брови нахмурены, плечи согнулись под тяжестью лет.

– Что не так, дедушка? – взволнованно спросила Айлен, подбежала к старику.

– Неважно, – отмахнулся Нагуэль, присел на стул у стены, – ворон уже в клетке.

Внучка подтащила стул, села рядом со стариком. Поглядывала беспокойно, но ни о чём не спрашивала. Знала: Нагуэль устал, даже трубку не курит. Захочет рассказать – заговорит сам. Айлен понимала без слов.

– Будут ещё гости, – неспешно проговорил Нагуэль, – много. Тебе надо уходить в горы.

Айлен нахмурилась, поняла – дед останется здесь. Встретит врагов на пороге дома. Не побежит, не скроется. Старый шаман не мог поступить так, никогда не поступал.

– Оседлаешь Наннук, она донесёт тебя до дома в горах, – продолжил старик, – там будет безопасней.

– Дедушка, мы можем поехать вместе, – не сдержалась Айлен, – ты ещё столько можешь мне показать.

На сухом, темном, как древесина, лице Нагуэля прорезалась счастливая улыбка. Рука старика указала на перо в волосах девочки.

– Я буду там, с предками. Мы не прощаемся.

Потянулся к трубке на поясе, неспешно набил травяной смесью. Зоркий взгляд устремился за окно к ночному светилу. Лунный лик окрасился багровым.

«Видение лишь подтверждает то, что прозреваю». Затянулся, сизый дым струйками потек из ноздрей.

Бледный свет сквозь окно падал на сосредоточенное лицо, крупный с широкими крыльями нос, глубокие, как океаны, глаза. На стуле у стены сидел не старик, а сама сила – принявшая облик сухого, но всё ещё крепкого индейца.

– Пора собираться, Айлен, – Нагуэль встал со стула, – бери только необходимое. Еду я завёз в домик на той неделе.

Вышел из комнаты, трубка коснулась губ. Травяная смесь бодрила, силы восстанавливались, восприятие обострялось. Нагуэль подошел к плите, поставил чайник.

Айлен собралась быстро. Взяла кое-что из одежды, записи и Дымка. Кот лениво посапывал на дне корзины, уткнувшись носом в теплый бок.

Нагуэль запел, протяжно и громко. Призывал стихии. Воздух на кухне запах озоном. Айлен прежде не слышала этой песни, прислушалась. Память впитывала словно губка, слова вспыхивали в сознании, оживали. Голос старика становился звонче, сильней, огонь на плите полыхнул, в форточку подул свежий ветер. Следом отозвалась вода, заревела, чайник едва не слетел с плиты на пол. Земля под домом заскрипела последней. Лампочка на кухне взорвалась, осколки стекла разлетелись по комнате. Дымок тихо муркнул, высунул любопытную пушистую мордочку из корзины.

Нагуэль умолк. Плечи распрямились, в глазах полыхало пламя. Айлен также ощутила бодрящий прилив сил. Корзина с котом осталась на лавке у стены, девочка села за стол. Старик снял с плиты чайник, молча разлил по чашкам отвар. Айлен проворно схватила горячий напиток, принюхалась. Пахло полынью и чем-то ещё резким, следом улавливались более тонкие ароматы. Кухня заполнилась дурманящим запахом трав.

Нагуэль отпил первым, мог пить даже горячее, девочка решила подождать, пока немного остынет.

– Расскажи мне о сне, Айлен, – отхлебнув душистого отвара, произнёс старик.

«Помолодел, – отметила девочка, – расправил крылья, словно орёл».

Нагуэль прочел во взгляде, улыбнулся.

– Да, дедушка, – кивнула, – сон был тревожный.

– Зло подбирается к сердцам, – Нагуэль указал рукой на подпол, – даже тех, кто силён духом, сумело схватить за живое.

Айлен подула на чай в чашке, осторожно отхлебнула.

– Город, целый город лежал мёртвым. Серый, безжизненный, я видела, как по углам прячутся злые тени в обликах людей. Теней становилось всё больше, они сбивались в кучу и шли вперед. Их вёл большой жестокий человек.

– Ты запомнила его лицо? – спросил Нагуэль строго.

– Да, дедушка, – ответила девочка без заминки.

– Избегай его, – в голосе старика прозвучала сталь, – опасный, большая сила за ним. Тёмная сила, – бережно взял внучку за руку, – ты ещё не готова для встречи с ним. Но он будет искать.

– Я видела, – кивнула Айлен, – тьма в его сердце пыталась схватить меня, ревела. Я спряталась. Сделалась маленькой и взлетела в небо. Там и нашла её.

– Кого ты нашла, Айлен? – спросил Нагуэль, отхлебнул отвара, расслабился.

– Бесстрашную женщину. Мрак схватил её сердце, и она отказалась от него. Оборвала жизнь. Её дух устремился к свету. Я помогла ей преодолеть тьму. Подала руку, когда она звала.

– Ты верно поступила, Айлен, та женщина, ты ещё встретишь её. Узнаешь, кто она, – Нагуэль улыбнулся, – что дальше?

– Я помогла ей, и тьма разгневалась, стала искать меня, нашла. Я увидела тёмные глаза, бездонные, как пропасти. В них одна злоба, дедушка. Это был Нихаса. Он хотел раздавить меня, но почему-то не стал, сдержался. Хотя я уверена, мог. Я чувствовала его силу, видела ревущую мощь алой бездны, – внучка взглянула в глаза старику, – он хочет завладеть и моим сердцем, да, дедушка?

– Да, Айлен, хочет. И всегда хотел. Они всегда ищут сильных, слабые никому не нужны, – ответил Нагуэль, – когда-то, в годы молодости, он искал и меня.

Старик рассмеялся, отпил чаю.

– После той встречи больше не приходил. Теперь думает, наша кровь перевелась. Ошибся, – Нагуэль похлопал внучку по плечу, – он очень ошибся, Айлен. Мы сильны. Несмотря на таких, как он. – Указал рукой на подпол.

Чай допили в молчании. Айлен старалась не грустить, но расставаться с дедом не хотела. Понимала, что поступает как должно, но привязалась к старику.

«Кроме дедушки, у меня никого нет».

Перо в волосах задрожало, напомнило о себе, Айлен приободрилась.

«Предки со мной».

Нагуэль видел терзания её души. Наблюдал молча, не вмешивался, знал: «Внучка сильная, справиться сама. Сильным помощь не нужна, только помехи создаст. Помощь всегда вредит, даже слабому, ослабляет ещё больше. Но если слабому не помочь – погибнет. Потому и помогают, из человеколюбия. Настоящая помощь – невмешательство. Нужно позволить накопить собственный опыт, окрепнуть. А свинью сколько не мой… Помогать нужно лишь тем, кто замахнулся на непостижимое, открыл сердце, шагает вперёд, не зная. Тем нужна помощь, чтоб не оступились, не сошли раньше времени, не сбились. А сильным и слабым помощь лишь во вред».

– Пора идти, Айлен. Наннук ждёт тебя в сарае.

Девочка вздохнула, недопитая чашка чая осталась на столе, ручка корзинки с дремлющим котом легла в детскую руку. Айлен не спеша обулась, вышла в ночь.

Лошадь обрадовалась детским рукам, потёрлась головой о плечо. Айлен закрепила багаж, ухватилась за луку, лихо вскочила в седло.

На дворе сыро от спустившегося с гор тумана. В небе пролетел крупный нетопырь. Зло сверкнули красные глаза. Айлен поняла: враги рядом. Нагуэль также не хотел расставаться с ней, отослал лишь в последнюю минуту. Девочка легонько натянула удила, выехала во двор. Старик стоял на пороге дома с чашкой чая в руках.

– Пусть хранят тебя предки, Айлен! – громко произнёс шаман. – Будь достойной их свершений!

– Храни и тебя великая мать! – отозвалась девочка, тоску отогнала прочь, голос звучал уверенно, твердо. – Моё сердце всегда будет биться рядом с твоим! – Резко развернула кобылу, понеслась навстречу ветру и горам.

«Будет толк». – Нагуэль допил чай, шагнул обратно в дом. Враги подбирались всё ближе.

Айлен скакала без оглядки, лишь когда Наннук шагнула под сень леса – бегло глянула по сторонам, нет ли погони.

Ночной лес спокойно дремал, осенние деревья едва слышно шелестели ещё не опавшей листвой в такт дуновению ветра. В высокой сухой траве шустро бегали мыши. Большой, суровый, но сытый филин лишь лениво поглядывал с ветки за их суетой. Айлен свернула на север у водопада, за кустом начиналась тропка. Небольшой водопад шумел, скользил по скалам, срывался с утёса вниз, каскадом обрушиваясь на подножие.

Лес жил привычной ночной жизнью. Где-то вдалеке ухала беспокойная сова, копался в листве шустрый зверек. Наннук недовольно фыркала, ступала осторожно. Тропа петляла между деревьев, спускалась вниз к реке, затем вновь загибала к лесу. Айлен так и ехала на границе леса и реки. Горные пики становились всё ближе.

Спустя час тропинка расширилась, превратилась в просёлочную дорогу. Девочка попыталась подремать в седле, прикрыла глаза. Перед мысленным взором вмиг возникли зловещие фигуры, сердце почуяло беду.

«Дедушка…»

Айлен быстро вытерла сорвавшуюся со щеки слезу, шморгнула носом. Наннук в ответ негромко заржала.

Забрезжил рассвет, первые лучи врывались в посеревшее небо, пронзали тучи, истаивали в воздухе. Вслед за ними мерно выкатывался алый диск небесного светила. Солнце касалось лучами лица Айлен, отражалось в больших карих глазах. Тёмные облака вмиг окрасились алым, небо светлело. Запели ранние птицы, приветствуя рассвет. Ожил и лес, радостный шелест листвы, зверье выбралось из нор, дупел. Шустрая белка, стрекоча, погналась за упавшим орехом. Айлен проводила суетливого зверька взглядом, улыбнулась. До подножия приземистых гор оставалось совсем немного.

Утренний ветер дышал свежестью, река уходила под горы – там, в глубине, били ключи. Айлен подъехала к каменистому берегу, спустилась с лошади. Попила сама и напоила Наннук. Вода в горной реке чиста, прохладна, бодрящая.

Плеснула несколько раз в лицо, сонливость как рукой сняло. Сердце позывало направить лошадь обратно на ранчо, помочь Нагуэлю.

«Нельзя, дедушка отправил меня в горы – нужно исполнять его волю. Он лучше знает. Он стар и мудр».

Чем дальше от дома, тем больше сил требовалось Айлен, чтоб убедить себя в необходимости продолжать путь. На душе тяжело, но девочка не сдавалась, твёрдой рукой направляла кобылу вверх по тропе. Наннук знала дорогу, но иногда отвлекалась на растущие вдоль дороги кусты, останавливалась, пощипывала листву. Айлен изредка поторапливала лошадь: враги идут по следу.

Перо в волосах встрепенулось, девочка оглянулась, взгляд уперся в крыло громадного нетопыря. Несмотря на солнце, гадкая ночная тварь не спряталась в темную нору или пещеру. Нетопырь упорно преследовал девочку.

Громадная уродливая тень падала на землю, бежала по камням. Нетопырь не собирался отставать, несмотря на то, что Айлен прибавила ходу.

Тропа уходила дальше, вглубь гор. Солнечные лучи становились всё жарче, насыщенней. Свет слепил нетопыря, тварь недовольно визжала, но летела дальше. Айлен понимала: зверь сам по себе не опасен, но может увидеть скрытое место.

Нагуэль спрятал домик в горах так, что найти мог далеко не каждый. Даже такая хитрая и изворотливая тварь, как Нихаса, вряд ли бы справилась с поиском.

«Нельзя, чтоб летучая мышь видела, куда я еду».

На перекрестке Айлен нарочно свернула в другую сторону, вниз к горному озеру. Путь полегал меж двух островерхих скал, тропа сужалась, и Наннук пришлось оставить. Лошадь недовольно тряхнула головой, фыркнула. Айлен ласково погладила её по морде, шепнула на ушко пару ласковых слов.

Солнце поднималось над горами, огненный диск раскалился добела, небо обретало привычный лазурный цвет. Игривые блики скользили по воде, плескались в ней, прятались среди волн. Айлен подошла к самой кромке воды, чёрная тень пронеслась неподалеку. Девочка сделала вид, что не заметила, присела на прибрежный камень. Нетопырь обрадовался: так далеко прокрасться за жертвой! Едва не пискнул от удовольствия. Тварь бесшумно приземлилась на скалу позади девочки, обнажая острые клыки.

Айлен прислушивалась, взгляд внимательно следил за тенью твари. Со стороны девочка выглядела обычным беспечным ребенком. Нетопырь подполз ещё ближе, красные глаза жадно поглядывали на красивую шею девочки. Пожелтевшие клыки блеснули на солнце, пасть рванулась к вожделенной аорте.

В самый последний момент Айлен резко развернулась. Бросок. Острый камень ударил нетопыря точно по морде. Тварь свалилась на бок с раздробленной надвое головой. Крылья бились оземь, из раны хлестала кровь. Айлен отошла от умирающего существа в сторону, омыла руки в прохладных водах озера. Агония прекратилась, нетопырь затих, кровожадные глаза потухли.

«Дедушка бы мною гордился». – Айлен улыбнулась солнцу, поспешила вернуться обратно к Наннук.

Лошадь стояла у подножия двух высоких скал. Не отошла в сторону ни на шаг, преспокойно общипывала приземистый кустик. Наннук инстинктивно чуяла хозяйку, не волновалась. Дымок беззаботно спал, за всё время путешествия лишь пару раз вздрогнул.

Айлен вернулась обратно на тропу, хотелось искупаться в озере, но не стала. Знала: нужно поторапливаться, следом придут другие. Нетопырь оказался глупым противником, но ведь есть и хитрее, и сильнее. Девочка решила не задерживаться, вскочила в седло. Вдалеке виднелся поросший лесом холм, по тропе всадница направилась к нему.

Узкая горная тропка огибала холм, спускалась дальше в низину. Айлен заехала на вершину, взгляду открылся чарующий пейзаж. Приземистые горы, поросшие лесами, прятались в сизой дымке туманов. Полуденное солнце пронзало влажный воздух, лучи радугой рассеивались в небе. Тихо перекликались птицы. Айлен улыбнулась, перо в волосах легонько качнулось. Тут жили предки, родная земля.

Через час спустилась в низину к пещерам. По ту сторону каверны находился домик-землянка. Нагуэль построил его собственными руками много лет назад. Иногда приезжал, жил месяцами, собирал в горах растения.

Айлен помнила все до единого визиты в горную обитель. Домик приглянулся ещё в детстве. Маленький, уютный, сокрытый от глаз, именно то, что нужно ребенку. Нагуэль всегда брал внучку с собой, каждый год приезжали сюда в конце или середине лета. Теперь Наннук везла одного седока. Айлен опечалилась всего на мгновение, коснулась пальцами пера в волосах, веки сомкнулись сами. Перед мысленным взором возникло лицо Нагуэля. Старик улыбался. Мудрые глаза смотрели ясно, доброжелательно. Девочка вздохнула, слезла с лошади. Перед дверью лежала оставленная стариком вязанка дров.

«Заготовил заранее, знал, что приеду одна».

Айлен ухватилась обеими руками за веревку, потащила поленья в дом. Следом скользнул выспавшийся, проголодавшийся Дымок.

Зловещий туман медленно стелился по траве, не боясь ни солнечного света, ни стоящего у порога старика. Ликовал, клубился и выстреливал в воздух сизыми щупальцами. Серые, словно пепел, сутулые твари жались к земле, ползли, мгла покрывала тощие тела. Жёлтые кошачьи глаза горели холодным, мёртвым огнем. Длинные когти впивались в каменистую почву, глубокие борозды оставались на проселочной дороге.

Нагуэль не видел уродливых существ, пелена тумана скрывала от глаз. Зло ощущалось сердцем, старик зашёл обратно в дом, набил травами трубку. Душистый дым полился в комнату, Нагуэль сел в излюбленное кресло.

«Перед боем надо дать отдых коленям».

В комнате Нагуэля, просторной и светлой, стоял тяжёлый сундук. Осунувшийся от времени остов, оковка местами проржавела, но ещё держится. Старик оставил трубку на столе, зашел в комнату. Жилистые руки шамана подцепили крышку, сундук распахнулся. На дне лежали парные топорики с костяными ручками и отполированной до блеска сталью лезвий. Нагуэль достал оружие, пальцем проверил заточку, алая капля сбежала вниз по лезвию.

«Хорошее оружие». – Кивнул старик, заткнул топорики за пояс.

Враг подбирался ближе к дому. Туман надвигался на ранчо, когтистые твари жались друг к другу, злобно сверкают глаза, скалятся кривые пасти. Существа жаждали крови и смерти.

Солнце поднялось над горизонтом, алый свет залил луга, коснулся сонных вершин деревьев. Мир оживал после сна, стрекотали птицы, и лишь густой сизый туман не радовался светилу, вскипел, раздулся. Вздыбились серые волны, непроглядная мгла разбежалась в стороны, заполнила ранчо. Исчадия мрака ползли вслед за мглой.

Нагуэль спустился в подпол, топорик блеснул в руке. Крепкая жилистая ладонь стиснула рукоять, размахнулась от плеча. Острое лезвие прошло точно между лопаток, лишь слегка оцарапало кожу, разрезанные веревки попадали на пол.

– Вставай, нас ждет последняя битва, – сурово сказал старик, подал лежащему руку, – уверен, ты всё решил.

– Да, – кивнул Джейсон, – я ошибался, дон Нагуэль. Мне следовало раньше понять, что к чему. Но я искуплю свою вину, разделив с вами бой.

– Хорошо, твой меч до сих пор у меня, – кивнул шаман, – пойдем, они уже близко.

Нагуэль вышел во двор, на плечах потёртая кожаная куртка, в руках по острому, словно скальпель, топору, седые волосы заплетены в тугие косы. Лицо напоминало камень. За широкими плечами старика стоял высокий брюнет, длинные волосы завязаны в хвостик, мускулистые руки сжимали потёртую рукоять катаны. Из-за пояса торчал пистолет. В глазах – суровая решительность и озорной огонь.

«Я покажу им, кто лучший».

Вдалеке проглянули сутулые фигуры, полыхнули во мгле желтые глаза, горящих огоньков оказалось не меньше сотни. Шаман запел, голос звучал уверенно, сильно. Интонации то взлетали вверх, то опускались до гулкого баса. Твари взбесились. Шипение вырвалось из сотен глоток, полчище отшатнулось назад. Голос хлестал невидимым бичом. Двое исчадий упали замертво, остальные спрятались в спасительный туман. Нагуэль пошёл вперед, голос разгонял мглу, сутулые тела падали на землю, острые лезвия топоров добивали тех, кто пытался подняться.

«Боевая песнь». – Джейсон уловил ритмику, запел, вторя Нагуэлю.

Катана разила без промаха, оглушённые твари становились легкой жертвой.

Туман всё плотней окутывал идущих. Твари смелели, сбились в кучу, готовились к атаке. Джейсон прежде не видел ракшасов, но знал, насколько те опасны в бою. Быстрые и кровожадные звери, жестокие и беспощадные. Джейсон не боялся, страх умер, старый шаман развеивал любые помраченья.

Голос Нагуэля стал затихать, слишком много сил уходило на борьбу с туманом. Ракшасы обступили тугим кольцом, зубастые пасти оскалились, длинные когти проносились перед самым носом.

Джейсон нанёс удар первым, резко, почти неуловимо. Лезвие меча отделило голову твари от тела. Скоростью почти не уступал исчадьям мрака, на окровавленном лице вспыхнула ехидная улыбка.

Нагуэль громко выкрикнул, твари отшатнулись. Старик крутанулся, вихрем влетел в самую гущу. Вертелся юлой, четыре твари упали к ногам, рассечённые острейшим лезвием. Серые тела бились в конвульсиях, когти бессильно скребли землю, клацали мощные челюсти. Песня затихала, ракшасы приходили в себя, становились опаснее, злее. К ним возвращались привычная скорость и сила.

Джейсон успел разрубить надвое ещё троих, когда голос старика смолк. Туман рассеялся, главного противника шаман победил, но не всех. Во дворе ранчо стояло ещё не меньше двух десятков сутулых тел.

Первая тварь рванулась с места, не издав и звука, хотела застать врасплох. Джейсон вовремя шагнул вперёд и влево, рассек мечом летящего мимо противника. Отрубленные ноги упали на пожухлую траву, неистово задергались. Земля обагрилась тёмною кровью.

Нагуэль не замедлил своего танца, несмотря на то, что на груди и лице кровоточили глубокие раны. Смертоносный вихрь разил без промаха. Шеи и лбы ракшасов рассекались точными ударами могучего старика. Кольцо было прорвано, навалиться вместе твари уже не могли.

Ракшас зашел со спины. Прыжок, длинные когти вспороли кожаную куртку, обнажилась живая плоть. Нагуэль почувствовал врага заранее, лихой проворот, голова исчадья рассечена до нижней челюсти. Шаман быстро выдернул топорик, присел, лезвие впилось по колени следующей твари. Развитые чувства шамана оказались куда мощней скорости и злобы. Любой удар старик видел до того, как ракшас заносил лапу.

Джейсон не пас задних, левая рука сжимала пистолет, правая катану. Пули не могли убить тварей, но ранили и ослабляли их. Жёлтые глаза лопались под выстрелами, а острый меч доделывал начатое, срезая безобразные морды с уродливых тел. Смерть собирала обильный урожай, на земле валялось не меньше четырех десятков изрубленных тварей.

Силы на исходе. Нагуэль и Джейсон стояли, прижавшись друг к другу спинами. На боку, груди и голове старика остались глубокие следы когтей. Порезы кровоточили. Джейсон прихрамывал на левую ногу, на бедре зияла страшная рваная рана. Ракшас, несмотря на отрубленную лапу, сумел вцепиться в ногу зубами, вырвал кусок плоти и лишь затем подох, рассеченный пополам.

Врагов осталась жалкая горстка. Твари боялись нападать, прятались друг за друга. Хмурый и уставший дуэт надвигался на них, как гроза. Один из ракшасов не выдержал, отчаянно завизжал, прыгнул. Блеснуло на солнце лезвие меча, голова покатилась по траве. Тело ещё мгновение стояло на лапах, подкосилось, завалилось на бок, земля окрасилась алым.

Нагуэль с выкриком ринулся вперёд, крутанулся в приседе, колени двух исчадий лопнули под ударом, тела завалились назад. Старик лихо прыгнул, в полёте разрубил обоим глотки, но подался далеко вперёд и нарвался на встречный удар. Когтистая лапа разорвала плечо, правая рука повисла плетью.

Окровавленный шаман отскочил назад, не издал и звука. Оставшаяся тройка тварей бросилась наутёк. Джейсон молниеносно вскинул пистолет и пятеркой выстрелов пригвоздил ракшасов к земле. Старик тут же рванулся вперёд, добил. Топор уже не плясал, опускался тяжело, но разил, как и прежде, насмерть.

Весь двор ранчо был завален трупами. Старик засунул топорики за пояс, весь покрытый кровью. Медленно шагал к дому. У порога остановился, вытер ноги. Раны кровоточили, кровь лилась на дощатый пол. Нагуэль умыл лицо, взял со стола трубку. Трав насыпал заранее. Поднёс ко рту, раскурил. Следом, хромая, зашёл Джейсон. Лицо перекошенное, глаза горят, походил на дикого зверя.

– На столе настой, выпей, – прохрипел старик.

Джейсон молча взял склянку, выпил до дна. Стало легче, боль ушла.

– Болеть не будет, сможешь двигаться легко, а умирать всё равно скоро.

– То самое зелье? – спросил Джейсон, вытирая катану изодранной рубашкой.

– Да, – кивнул Нагуэль, залпом выпил вторую склянку, – тело сгорит, но у нас все шансы умереть раньше.

– Я думал, мы победили. Разве будут ещё? – угрюмо спросил брюнет.

– Не будут, – рассмеялся старик, – уже есть. Взгляни в окно.

Джейсон прильнул к оконной раме, во двор сбегались всё новые и новые твари. Теперь их собралось не меньше сотни.

– Подерёмся на славу.

Брюнет отошёл от окна, развернулся, но старика не заметил. Из дома наружу вышел здоровенный седой ягуар. Грозно рыкнул, ощерился, уши прижал к голове. Ракшасы почуяли охотника, зашипели, кошачьи глаза округлились. Во взглядах исчадий тьмы тлел мёртвый, холодный огонь, во взгляде шамана – ревело жаркое пламя жизни. Их сотня – он один, но твари попятились. Следом на улицу вышел Джейсон, окровавленный, страшный, глаза мечут искры, на губах ухмылка.

«Умирать, так с песней».

– Кого из вас, гадёнышей, отправить обратно в ад первым? – с порога спросил брюнет. Выстрелил в толпу – разнёс голову.

«Разрывные», – улыбнулся в мыслях.

Запел. Память имел отменную, запомнил всё до последнего звука. Твари отпрянули, песня глушила и сковывала их. Ягуар бросился вперёд, рвал когтями ракшасов, клыки зверя впивались в глотки, серые лица. Отвар придал скорости и сил.

Ракшасы опешили, не ожидали подобного натиска. Хоть и глупые, но быстро поняли: нападающих всего двое. Каждый стоит многих, но всё же превосходство на их стороне. Сгруппировались, ринулись стадом. Нагуэль устоял, громадные лапы сворачивали шеи за удар, челюсти ломали кости, как солому. Больше десятка смертельно опасных тварей остались лежать на окровавленной траве. Шерсть ягуара пропиталась кровью врагов. Перед ракшасами стоял громадный алый зверь, из пасти течёт слюна, смешанная с кровью, глаза пылали яростью.

Джейсон к тому времени расстрелял все патроны, больше двадцати тварей с развороченными головами валялись на подступах к нему. На суровом лице брюнета сияла озорная улыбка. Отбросил в сторону пистолет, перехватил катану двумя руками, встал рядом с Нагуэлем.

Ягуар прыгнул, могучие лапы разорвали ракшаса пополам, пасть сомкнулась на горле другого, кровь брызнула во все стороны. Джейсон кричал, рубил яростно, вкладывался в каждый удар, как в последний. Рассекал по двое гадов за раз. Головы отделялись от плеч ежесекундно.

Оба двигались со скоростью молнии, глаза ракшасов едва успевали следить за могучими ударами. Лапы и челюсти ягуара не знали промаха, каждый удар находил цель. Джейсон не отставал от учителя, вертелся вихрем, разил насмерть.

Трое крепких тварей прыгнули одновременно, но когти поймали лишь воздух, катана взмылась вверх, обрушилась стальной молнией на головы нападавших. Первый упал замертво с рассечённым лбом, второму досталось по шее, позвонок лопнул, как перезревший огурец. До третьего дотянулся лишь кончиком меча, выколол глаз. Тварь ответила ударом когтей, но Джейсон выгнулся дугой, лапа просвистела над головой, лишь оцарапав кожу. Джейсон развернулся, ударил наотмашь, разрубил надвое от плеча до пояса по косой.

Первые симптомы появились спустя десять минут: испарина на лбу, кровь молотом стучала в висках, сердце вылетало из груди. Джейсон отёрся рукавом, сплюнул на сторону, ринулся в бой. Ракшасы пару раз достали когтями, но боли не чувствовал, помогал отвар.

И Нагуэль, и Джейсон – оба горели в лихорадке, но пыла не убавили. С каждым ударом могучей лапы, взмахом острейшего меча на землю падал очередной труп. Ракшасы отчаянно визжали, прыгали с разных сторон, набрасывались все вместе – без толку. Неуловимый дуэт каждый раз откликался всё большим количеством ударов. Пыл нарастал. Джейсона прошиб пот. Ягуар хрипел, каждый вдох давался всё тяжелей. Перед ними осталась всего горстка врагов, перепуганные ракшасы скалились, жались друг к другу.

Нагуэль напал слева, в то время как Джейсон отскочил в правую сторону. Теснили врага с флангов. Перепуганные ракшасы даже не пытались отбиваться.

Если б не настой, оба были бы мертвы, на каждый дюйм тела приходилось по ране. И шаман, и его ученик напоминали живых мертвецов. Лишь глаза блестели живо, озорно.

Последний ракшас упал наземь под ударом меча. Срубленная голова откатилась в сторону, тело твари упало в грязь. Джейсон воткнул меч в землю, опустился на колени. Лёгкие горели, кровь в венах вскипала.

– Это знак, парень, – произнес старик хрипло, – мы спели свою песню до конца.

– Я нашел смысл лишь в конце жизни, – рассмеялся Джейсон, – что это значит, учитель?

– Это знак, – ответил старик, закрывая глаза, – знак судьбы.