Глава 10. Бажена
На вечеринке присутствовало семь человек. Кроме четверых спецагентов ФАЭТ, были только Сулл, Луккини и Яржебинска. Штольц не появился, предоставив новеньким полную свободу действий. Впрочем, свобода была мнимой. Наверняка Штольц наблюдал за участниками вечеринки из коттеджа, о чём красноречиво свидетельствовали внимательные и холодные глаза четырёх камер наблюдения, нагло развешенных по углам столовой.
Дантист слегка задержался, пытаясь в очередной раз втолковать Лунатику, который зачем-то решил перестирать все его носовые платки, что своевольничать непозволительно, и что делать надо только то, что велят. Поэтому, когда Дантист пришёл в столовую, вся компания была в сборе.
Шериф успел изрядно набраться дармового виски, он с угрюмым видом стоял у стойки бара, продолжая опрокидывать каждые две-три минуты по стаканчику, намериваясь, по-видимому, прикончить весь запас этого напитка на острове. Пират в компании Аристократа и Герцогини расхваливал кулинарное мастерство местного повара Фрица Шмульке. Скиф со стаканом томатного сока в руке стоял чуть поодаль от этой троицы и по обыкновению молча слушал. Герцогиня и Аристократ пили шампанское, итальянец, по видимому, мартини.
Бажена Яржебинска в разговоре участия не принимала. Она сидела в углу тихо, как мышка, и была такой маленькой и невзрачной, что казалось, её здесь вообще нет. Собственно, Дантист сразу её и не заметил.
Перед девушкой стояла миниатюрная чашечка кофе, Бажена смотрела в неё с таким вниманием и сосредоточенностью, словно старалась увидеть сквозь непроглядную черноту фарфоровое дно.
Дантист машинально нажал на кофемашине клавишу «двойной эспрессо», и, получив требуемое, подошёл к одинокой незнакомке.
– Не возражаете?..
Бажена вздрогнула, её кофе едва не выплеснулся через край чашечки. Дантист несколько удивился такой пугливости, так как был уверен – девушка не могла не заметить его прихода, и интуитивно чувствовала, что он подойдёт к ней. По крайней мере, она явно ждала его – об этом красноречиво говорили её напряжённые плечи и сосредоточенность, с которой она смотрела на кофе.
Девушка оторвала взгляд от чашки и посмотрела на молодого человека с непонятным испугом. Дантист хотел было пошутить по поводу того, что впервые умудрился испугать своим голосом и видом девушку, но вдруг… земля ушла из-под ног бывалого сердцееда. Дантист оторопело опустился на стул.
Таких глубоких ярко-синих глаз он не встречал ни разу в жизни, хотя чего-чего, а женских глаз повидал немало. Собственно, и не цвет глаз сыграл определяющую роль в этом наваждении. Взгляд Бажены был удивлённым и настороженным, и немного испуганным, но в глубине синей бездны Дантист вдруг увидел колышущееся море страсти и тщательно скрываемую сексуальность. Всё стало неважным: худые ключицы, маленькая грудь, густая россыпь светло-коричневых веснушек на впалых щеках. Он даже не взглянул на тонкие пряди тусклых светло-русых волос Бажены и на её нервные руки с коротко остриженными ногтями. Одного лишь взгляда этих непонятных, колдовских глаз оказалось достаточно, чтобы внезапно замереть от дикого и жгучего желания, а потом резко без перехода почувствовать себя неотразимым и грешным Казановой.
Девушка молча кивнула, выражая согласие.
– Давайте знакомиться. Меня зовут… – Дантист вдруг забыл свое имя. – Меня зовут Алекс… Александр Тихофф. Я сегодня первый день на острове, господин Штольц пригласил меня работать в качестве ассистента.
– Бажена, – коротко представилась девушка. Голос её полностью соответствовал внешности – был тихим и слабым.
– Вы полька?
– Да, но только по происхождению. Мои родители эмигрировали из страны ещё в девяностых годах прошлого века. Всю жизнь я прожила в Лондоне. А в Польше не была ни разу.
– А что так? Всё-таки историческая родина. Неужели не тянуло?
– Не получилось. Может, не успела…
В словах девушки явно присутствовала недоговорённость. И что-то ещё, менее заметное, едва уловимое. Возможно какая-то трагичность или, точнее – обречённость. Во всяком случае, так показалось Дантисту. А может быть, в интонации её голоса был виноват плохой немецкий. Девушка говорила с сильным акцентом, очень мягко произнося жёсткие и чеканные немецкие слова. Дантист перешёл на английский.
– А я немец. В Германии родился и там провёл всю жизнь. Выезжал, конечно, в некоторые страны Европы, но только как турист. И ненадолго. – Английский Дантиста тоже нуждался в практике, но всё-таки он был чуть лучше, чем немецкий Бажены. – А вы давно работаете у доктора Штольца?
Бажена снова вскинула на Дантиста опущенные было глаза. На этот раз молодому человеку практически удалось не потерять голову, он только почувствовал, как стало тепло в груди. Но он справился с минутной слабостью, однако симпатия к девушке не исчезла. «Во всяком случае, – решил он, – делать это мне не будет противно…»
Девушка долго молчала, раздумывая над ответом. Наконец сказала:
– Здесь не принято разговаривать на подобные темы.
– Тогда, может быть, расскажете мне о себе, о своей жизни в Лондоне?
– О себе?.. Моя жизнь скучна и неинтересна… не стоит об этом, – голос Бажены почему-то задрожал, мелко дрожали и её руки. Дантист не мог уяснить причину этой нервозности, он анализировал свой вопрос и понимал лишь одно – всё непросто с этой странной девицей, в ней есть какая-то тайна.
Бажена встала.
– Извините, Александр, я устала… плохо себя чувствую. Я, пожалуй, пойду.
Дантист поднялся следом.
– Разрешите проводить вас?
Девушка не ответила, и Дантист расценил её молчание как согласие, они вместе направились к выходу. Шериф был в глубоком нокауте от выпитого. Весёлая компания во главе с Аристократом уже добралась до обсуждения фиников. Скиф по-прежнему цедил томатный сок. На столике, за которым сидели Дантист и Бажена, одиноко стояли две чашки с нетронутым кофе.
Оказалось, что коттедж Бажены расположен по соседству с его коттеджем. Всю дорогу до дома девушка молчала. Дантист пытался развеселить её рассказами, естественно придуманными – и не сегодня, даже не вчера – таких рассказов у него было заготовлено достаточное количество. Но все его шутки разбивались о стену холодного непонимания. Казалось, Бажена даже не слушает его и думает о чём-то своём.
Не дойдя нескольких шагов до крыльца, она неожиданно остановилась и резко подняла голову.
– Извините, Алекс, что я испортила вам вечер, – сказала она срывающимся голосом. – Если вы больше никогда не подойдёте ко мне, я не обижусь. Правда, не обижусь. Я знаю, что я жуткая уродина… Вы подошли ко мне и разговаривали со мной из сострадания…
– Вы ошибаетесь, – возразил Дантист, причём совершенно искренне, потому что на самом деле так думал; он нисколько не играл в эту минуту. – Вы очень закомплексованы, пани Бажена – в этом ваша беда. Поверьте, вы очень сильно заблуждаетесь по поводу своей внешности.
Бажена вытянула шею и даже встала на цыпочки, чтобы заглянуть в глаза своему провожатому.
– Вы лжёте?
Дантист услышал надежду в её голосе и понял, что сейчас она была готова даже принять ложь. Но лгать ему было и не нужно.
– Я говорю правду, – улыбнулся Дантист, и нежно взяв Бажену за худенькие плечи, привлёк к себе.
Девушка замерла в его объятиях и закрыла глаза, но вдруг, за мгновение до поцелуя словно опомнилась – резко отстранилась, вырвалась из крепких рук мужчины и опрометью бросилась к двери. Однако на пороге она остановилась, и, обернувшись, тряхнула головой:
– Нет… Ничего не получится… Ведь для вас это простая интрижка.
– Но… – попытался возразить Дантист.
– Нет! – остановила его девушка. – Не говорите ничего. Вы просто не знаете… Я скоро умру. У меня рак крови.
Дверь захлопнулась, и теперь настала очередь Дантиста вздрогнуть от ожидаемого щелчка. Он не ушёл, хоть ему недвусмысленно сказали «нет». Он стоял не шелохнувшись, как истукан, смотрел на закрытую дверь и тёмные окна коттеджа и думал.
Жалко ли ему было девушку, о существовании которой ещё сегодня утром он ничего не знал, и о которой, конечно же, забудет сразу, как только выполнит задание и покинет остров? Жалко, несомненно… Он никогда прежде не размышлял о судьбах людей, которые встречались на его пути – пути разведчика, спецагента. Он использовал этих людей, как используют нужные инструменты и расходные материалы. Все они были винтиками в большой и жестокой игре, правила которой придумал не он. Целью игры являлась победа, и для её достижения средства были неважны. Он всегда так считал и не щадил ни врагов, ни своих случайных помощников. Также поступали и его друзья. Хозяева игры выдали им лицензию на вседозволенность и короткую память.
Да, собственно, и сам он был точно таким же винтиком. Его могли открутить и выбросить из игры за ненадобностью, перевести в разряд «покойников» и снова оживить…
Но с чего он вдруг вздумал критиковать методы работы своего ведомства? Он солдат, а не трепло философическое. И работа его весьма специфичная. Цель её – защита интересов родины. Неужели эта несчастная смертельно больная полячка вызвала в его душе непростительные сомнения?.. А ведь она по своей собственной воле, и, наверное, за очень неплохие деньги, работает на Штольца, помогает злому гению, чтобы созданный им конвейер по производству страшного оружия работал без сбоев. Она – винтик, и довольно непростой винтик. Его во что бы то ни стало нужно открутить.
Но почему-то в памяти Дантиста вновь и вновь появлялись жутко красивые, наполненные мешаниной чувств, завораживающие глаза Бажены. И ему очень хотелось, чтобы её слова о близкой смерти оказались ложью, сказанной лишь для того, чтобы оттолкнуть его, отвратить от себя. Может, у неё есть жених, фантазировал Дантист, какой-нибудь очкарик Джон, такой же, как и Бажена, компьютерщик, или вовсе – ботаник. Но ботаник далеко, а тут вдруг нарисовался эдакий красавчик, супермен, блин!.. Алекс Тихофф! И стал обворожительно улыбаться, вселяя в голову девушки мысли определённой направленности. Её тело не могло не отозваться на его сексуальный призыв, и девица почувствовала, что если этот Алекс будет проявлять настойчивость, то она не совладает с собой… А дома в Лондоне её ждёт ботаник – очкарик Джон, верит ей… Вот и ляпнула, чтобы… А что? Кое-кто, чтобы уберечь себя от соблазна, пальцы топором рубил… Бред! Бажена говорила правду. Такие слова не произносят ни сгоряча, ни в шутку. Она действительно смертельно больна…
Дантист попытался разобраться в чувствах. Он задавал себе вопрос, на который не мог найти однозначного ответа. Что стояло за странным влечением к этой, в общем-то, некрасивой девушке, можно сказать – дурнушке, награждённой природой такими прекрасными синими глазами? Внезапно вспыхнувшая любовь? Или просто страсть?.. Во всяком случае, на элемент задуманного плана его теперешнее состояние было совершенно не похоже…
«А чего я думаю, – сказал себе Дантист. Зачем вообще я думаю?..»
Он подошёл к двери и прислушался: в коттедже было тихо. На его стук Бажена не отозвалась. Он потянул дверь, она, как и ожидал Дантист, не была заперта.
Бажена сидела на тахте голая и с вызовом смотрела на него. Неяркий свет ночника за её спиной четко обрисовывал контуры угловатого тела. Дантист приблизился и, опустившись на колени, положил голову на её обнаженные ноги. Бажена запустила тонкие пальцы в его волосы, и, прижав голову к своему животу, застонала. Или заплакала, было непонятно…
Дантист стал нежно прикасаться губами к её прохладному, несмотря на тропическую жару, телу; нежный пушок лобка щекотал его гладковыбритый подбородок. Тело девушки – вначале напряжённое – стало постепенно расслабляться. Дантист, не переставая ласкать ноги, живот и лобок Бажены губами, расстегнул пуговицы своей рубашки, и, извернувшись, скинул её на пол. Туда же последовали брюки.
Бажена отдавалась Дантисту со страстью изголодавшейся по сексу опытной женщины. Её тело было абсолютно послушно рукам, губам и движениям партнёра, угадывало малейшие его желания. Всё, что Дантист вытворял с Баженой, доставляло ей не меньшее, чем ему, а, возможно, даже большее удовольствие. Он знал, чувствовал это.
В его жизни было много женщин, среди которых встречались и скромницы и девственницы. Некоторые были влюблены в него до потери пульса, в некоторых был влюблён он сам. Не до потери пульса – контроль над эмоциями парень никогда не терял. Были в жизни Дантиста весьма любвеобильные и страстные особы, нимфоманки. Частенько он пользовался услугами профессионалок. Со всеми было по-разному, но одновременно – одинаково. Одинаково хорошо, или одинаково «как обычно». Но то, что сейчас он испытывал с Баженой, казалось чем-то иным. Это был не банальный секс, а полное слияние тел, чувств и мыслей. Впрочем, мыслей-то никаких и не было – Дантист даже забыл, что, возможно, в эти минуты за ними наблюдает Штольц.
Дантист находился настолько вне реальности, что даже не заметил момента, когда они, отдыхая после очередного взрыва страсти, заснули.
Он проснулся первым. Солнце уже светило вовсю, но по часам было ещё раннее утро – на море всегда светает рано. Голова девушки покоилась на его руке, рука затекла, но Дантист не стал её высвобождать, боясь разбудить Бажену. Он осторожно с нежностью убрал свободной рукой с её лица прядку русых волос и всмотрелся в расслабленное безмятежное лицо спящей. По-детски припухлые губы слегка приоткрыты, аккуратный носик с чуть заметной горбинкой и щёки девушки усеяны светлыми веснушками. Эти веснушки были едва заметны на бледной, почти прозрачной коже.
«А ты вовсе не дурнушка, какой хочешь казаться… Может, назвать тебя Веснушкой?.. – подумал Дантист. – Нет. Я буду звать тебя Винтиком»
Словно услышав мысли Дантиста, Бажена открыла глаза. Сначала её взгляд был сонным и непонимающе удивлённым. Но она вдруг опомнилась, схватила край простыни и резко натянула на себя. Дантист улыбнулся.
– Доброе утро, красавица! – бодро сказал он. – Во сне ты была похожа на спящую принцессу.
– А когда проснулась, снова стала гадким утёнком? – вопрос Бажены прозвучал с излишней резкостью.
– Не говори глупости, – сказал Дантист, не переставая улыбаться. – Ты прекрасна.
Он поцеловал её в губы, и им снова овладело жгучее желание. Это не укрылось от внимания Бажены, и она лукаво улыбнулась в ответ.
– Тебе пора, – сказала она, взглянув на настенные часы. – Сегодня твой первый рабочий день, и ты должен быть в форме.
– Я всегда в форме, – ответил Дантист, однако высвободил затёкшую руку и со вздохом встал. – Ты права, мне действительно пора. Но сегодня вечером… после работы… ты от меня так легко не отвертишься… Винтик , – придуманное им прозвище Дантист произнёс мысленно.
Он стал собирать разбросанную по полу одежду и одеваться; Бажена украдкой смотрела на его поджарое, крепкое и мускулистое тело. Дантисту было приятно, что она его так внимательно рассматривает.
– Пани желает посмотреть стриптиз? – с улыбкой спросил Дантист. Он был уже полностью одет и стал вновь расстегивать рубаху.
Бажена прыснула и натянула простыню до самых глаз. В глазах сверкала хитринка.
– Нет, – раздался её голос из-под простыни, – я как-нибудь потерплю до сегодняшнего вечера. Если пан Александр до вечера не охладеет к пани Бажене.
– Никогда! – уверенным тоном сказал Дантист.
