Сон

Я сидел в тюремной камере, и через толстые стальные решетки мне был виден охранник. Яркое, ослепительно яркое солнце заливало долину. Я не знал, где нахожусь, не знал, почему я здесь. Складывалось ощущение, что моя камера посреди красивой зеленой долины. Через прутья я видел эту долину и Охранника. Он стоял ко мне спиной, любуясь видом. Двери в моей камере не было, только стены и решетки.

Неожиданно какая-то сила вошла в меня…

Я смотрел на долину и любовался замечательным видом, когда вдруг почувствовал что-то неладное. Земля стала дрожать. О землетрясении мысли даже не было. Я повернулся к пленнику. Он стоял, раскинув руки, и смеялся. Как я понял позднее, сначала затряслась камера, затем затряслась вся планета. Неожиданно земля покрылась трещинами – мир распадался на куски. Бежать было некуда, да и незачем, в душе страха не было, было непонимание.

Стены тюремной камеры разрушились, Узник продолжал стоять, раскинув руки, его хохот пронизывал насквозь. Подо мной разверзлась пропасть. Еще мгновение я удерживался ногами за землю, и все – я полетел вниз. В момент падения мельком, краем глаза я увидел, что узник не стоит на земле, а висит над ней, не меняя позы.

Дальше случилось чудо. Я летел вниз сквозь планету, которая еще несколько секунд назад была единым целым, а теперь она разрушалась прямо вокруг меня. Планета распадалась на мелкие кусочки, которые, в свою очередь, продолжали распадаться на все более мелкие части. Я понял, что это смерть. Страх не приходил, было ощущение чего-то чудесного и интересного. И тут меня не стало…

Точнее, не стало меня в привычном состоянии, не стало моего тела, остались только мои “глаза”. Я мог все видеть, но ничего не ощущал. Передо мной возникла живая картина: планеты, вращающиеся по своим орбитам, галактики – вся вселенная была перед глазами, и в то же время каждая частица, каждый мельчайший метеорит был в поле зрения. Я видел… я видел безумную красоту, я видел устройство вселенной, и я понял его…

Я шел по коридору школы с другом. Меня зовут Артем, сейчас перемена, и есть пара минут отдохнуть от уроков, но неожиданно я увидел Узника. Он проповедовал что-то группе ребят. Он говорил о том, что сможет показать им незабываемые вещи, картины, которые они никогда не смогут забыть. Дети слушали с открытым ртом. Одна чернокожая девчушка лет семи уже согласилась и шла к нему с сияющими глазами. Я знал, что эту красоту стоит увидеть, я знал, что ради такого мгновения и стоит жить, но также я знал, что это смерть…

Два чувства боролись во мне. Остановить Узника или нет? Наконец я не выдержал и подошел поближе. Я уже открыл рот, но тут Узник посмотрел мне в глаза. Я онемел. Между нами “прошел”, а точнее, пролетел в голове небольшой диалог.

– Почему ты хочешь меня остановить? Я хочу показать им правду, я хочу показать им красоту, разве я их обманываю? – голос Узника был уверенным и спокойным.

– Нет, ты их не обманываешь, но ты несешь им смерть. Они уже никогда не станут прежними, их тела разрушатся. Ведь тело слишком тяжелое, оно не дает воспринять сущность, – Мой ответ выглядел слишком жалко, да я и сам понял, насколько я жалок по сравнению с Узником.

Он наш пророк, он покажет людям правду, он даст им знания, пусть даже эти знания окажутся последними для человечества.

И тут я понял, что Охранником был я, и Узником тоже. Я был одновременно в трех лицах. Я понимал сущность происходящего, но не мог выразить ее словами.

И тут я проснулся. Проснулся тот настоящий “Я”, который ходит на работу, читает книги, очищает мир от ереси. Ошеломленный таким сном, я долго лежал в постели, приходя в себя. Вселенная, которую я видел, так и стояла у меня перед глазами, но рассказать кому-то о ней и объяснить все ее устройство я не мог. Теперь я не мог ее воспроизвести даже самому себе. Вероятно, это было на каком-то подсознательном уровне, или нужен был другой настрой души. Тело – это бремя, которое необходимо нести, но сбросить его, побывать в другой реальности возможно только во сне. Только когда пройдешь свой жизненный путь до конца, возможно, тогда откроются великие тайны…

Теперь я не боялся смерти, но все же понимал, что нет смысла ее торопить. У меня появилось ощущение, что я знаю, что будет дальше, но в то же время я знал, что надо сначала взять из этого мира все знания, все умения, все, на что я способен. Нужно помочь этому миру…

Суть сна уложилась в голове сразу и навсегда, ощущение знания устройства вселенной, ее бесконечной силы и гармонии уже не покидало меня. Мне так хотелось снова увидеть планеты, увидеть их движение во вселенной, увидеть саму жизнь вселенной, но моя память не способна была воспроизвести увиденное. Сейчас, как говорится, в здравом уме и доброй памяти, я не мог понять, как можно было видеть сразу всю вселенную и в то же время видеть в ней каждый метеорит, каждую комету – наверное, даже каждую космическую пылинку, которые в бесконечно большом количестве занимают космическое пространство. Все это не укладывалось в мое рациональное мышление. Создавалось ощущение, что Бог дал мне взглянуть на мир Его глазами. Обычный человек не способен на такое. Но главное – я понял, что меня ждет после смерти, я понял, что надо делать, теперь страха для меня не существовало. Страх ушел навсегда, и больше ему ко мне не вернуться.

Я находился под магией сна почти весь день. Особый подъем душевных сил переплескивал через край, на это даже обратили внимание сотрудницы, периодически интересуясь, почему я такой радостный. Приходилось всячески отшучиваться.

Вечером нож просто порхал в моей руке, я не уронил его ни разу. А на следующий день, проверив его на недобитой детской груше, которую вновь пришлось обматывать различным тряпьем, я смог убедиться, что он достаточно надежен и не должен подвести. Но торопиться не хотелось. Ошибки быть не должно. Вспоминая предыдущий бой, мне все время не давала покоя схватка с Максом и бугаями, ведь я же остался без топора. А что, если у меня выбьют нож? Тогда я останусь без оружия, а это грозит невыполненным долгом, если не смертью. Над этим стоило подумать. Класть второй нож в рюкзак было довольно глупо. Серьезно я рассматривал идею со второй ногой: что, если его повесить туда? Но существовала вероятность, что меня схватят за ноги, а тогда я лишусь сразу обоих ножей, поэтому оставался последний вариант – на руке. Сложность этого варианта состояла только в том, что ножны с ножом должны были легко укладываться между запястьем и локтем, ведь рука должна двигаться свободно. Кто знает, что и когда понадобится в бою? Этот вариант показался мне наиболее привлекательным. Но использовать скотч, как я пробовал в самом начале своей деятельности, было глупо, поэтому я решил найти что-нибудь более подходящее. Специальные ножны отыскались в армейском магазине на ВВЦ, а нож опять пришлось поискать, но теперь я был менее привередлив. Главным условием, на которое обращалось внимание, было соотношение рукояти и лезвия: чем лезвие длиннее рукояти, тем лучше, общий-то размер неизменен. Самое смешное, что такой нож я нашел очень быстро (конечно, не в армейском магазине – хватит и того, что я купил там ножны).

Дома, проверяя новый костюм, я понял, что это неудачный вариант: слишком тугие резинки на рукавах, из-за которых доставать нож, находящийся на руке, было очень сложно. Немного помучившись, я просто подрезал мешавшиеся резинки, сделав рукав намного свободнее. Теперь все было готово. Я снова стал тренировать быстроту выхватывания ножа из-под штанины и из рукава. Из рукава оказалось намного быстрее и эффективнее, но на ноге нож был длиннее. Так что действовать предстояло по обстоятельствам: будет много времени – можно достать нож из под штанины, мало – из рукава.

– Если я потренируюсь еще неделю, то уже буду, как фокусник или шулер, достающий из рукавов всякие предметы, – шутливая мысль, как всегда некстати попыталась меня рассмешить.

Я долго думал и боролся сам с собой – так мне хотелось пойти в Кусковский парк опробовать ножи (особенно мне хотелось еще раз заняться метанием), но парк для этого явно не подходил. Стук ножа об дерево слышится довольно далеко, но, учитывая произошедшие в парке события, все могут быть настороже, а светиться мне очень не хотелось. Поэтому оставалось единственное решение – поехать к бабушке в деревню. Спросив маму, не хочет ли она поехать к бабушке, и получив положительный ответ (кто же откажется проехаться в деревню на машине, тем более что через недельку мама и так туда собиралась), я назначил отъезд на субботу. Честно говоря, очень хотелось поехать в пятницу, но, учитывая наплыв дачников, который в пятницу забивает все дороги так плотно, что по сравнению с ним даже селедка в бочке будет сидеть, как во дворце, решился на раннее утро субботы.

В субботу в шесть утра народ тоже старался ехать на дачи, но уже в гораздо меньших количествах, большинство еще только просыпалось и мужественно продирало глаза. И как только людям не лень тратить по три, четыре, а то и по пять часов только для того, чтобы добраться до своей дачи, отдохнуть там денек и в воскресенье снова тащиться обратно? Я в пятницу ездил только в экстренных случаях, а так как таких было немного, то обычно проще было отпроситься с работы в четверг и спокойно добраться до работы без пробок, или же вообще не ехать.

Спокойные дороги, с редкими одиночными машинами – что еще надо утреннему путешественнику? Да, собственно, ничего, лишь бы своя машина не барахлила. А она в последнее время работала исправно. Жаль, но, скорее всего, ее скоро придется продавать: в этом году надо проходить техосмотр, а, посовещавшись сам с собой, я решил, что проще продать эту и купить новую, чем проходить техосмотр. Честно говоря, вообще непонятно, зачем он введен в нашей стране. Те, кто следят за своей машиной, и так будут за ней следить без всяких напоминаний, а те, кому она по барабану, техосмотр купят и будут ездить дальше, так что все это без толку. Интересно, в какой-нибудь цивилизованной стране еще есть такие техосмотры, или это только у нас сохранилась такая кормовая база для блюстителей дорожного порядка?

– Собственно говоря, это риторический вопрос, – ответила мне мама, когда я спросил ее об этом. – Каждый живет, чем может. Кто-то ворует, кто-то вымогает, а кто-то придумывает новые правила, за которые надо платить.

– Но ведь это нечестно. Автовладельцы в нашей стране – это самые незащищенные люди, с которых все стараются что-нибудь содрать. Вот посчитай: у меня есть обычная страховка «от всего» – от угона, повреждений и т. п., но теперь я еще покупаю ОСАГО, специальную страховку, по сути, только из-за одной бумажки, которую потом буду показывать инспекторам. Это уже лишние три тысячи, выброшенные на ветер. Я проверяю свою машину каждый год, отдаю ее в сервис, а теперь еще надо проходить техосмотр у гаишников. Платить немного, зато времени убивается уйма. Налог на транспортное средство уже можно и не считать, по сравнению с предыдущими пунктами это просто копейки. И это не считая того, что на каждом углу тебя могут остановить и потребовать все документы, дышать направо и налево во всякие трубочки, да еще много чего интересного. И кто после этого у нас самый незащищенный?

– Незащищенных много, главное – не впадать в панику, – улыбаясь, осадила меня мама, и наш разговор на этом иссяк. Говорить было больше не о чем, и я просто любовался видами из окна.

Доехали мы очень быстро, давно так не получалось. Не зря говорят: «кто рано встает, тому Бог поддает». Вот он нам наподдал, и мы долетели минут на сорок быстрее, чем обычно. Бабушка уже встречала нас у ворот, ее машущую руку мы заметили намного раньше, чем все остальное. Как обычно, обнявшись, мы поспешили в дом, где нас ждал вкусный завтрак, состоящий из каши и бутербродов с чаем.

За завтраком бабушка поделилась последними новостями, которые особым разнообразием не отличались, а мы рассказали о себе. Про мое недомогание мы предусмотрительно промолчали – зачем бабушку нервировать лишний раз?

Первую половину дня я добивал недоколотые дрова, зато после обеда оставшаяся часть дня принадлежали мне безраздельно. Чем я и воспользовался, отправившись в лес с новыми ножами. Идти пришлось минут тридцать, прежде чем удалось найти хорошее место, главным показателем которого была безлюдность. Все, ближние места были не просто истоптаны, но и продолжали истаптываться до сих пор всякими любителями погулять. И чего они там искали? Разве что сморчки – другие грибы пока еще не спешили показать себя. Притом что многие так называемые грибники еще любят ходить и орать друг другу: «Ау!» через каждые пять минут – можно подумать, у нас в лесу можно заблудиться, хотя для таких людей, видимо, нет ничего невозможного.

Но брюзжать я не стал. Слишком хорошее было настроение, ведь мне так не терпелось попробовать ножи в действии. Когда стихли последние голоса, я прошел еще километр, когда натолкнулся на поваленную сосну, которая была сломана сильным ветром или грозой. Но сломана она была лишь наполовину, так что из земли торчал столб метра три высотой, а вокруг было немного свободного места. Конечно, сосна своей смолой могла сильно испачкать ножи, но лучше испачкать ножи, чем терять время в поисках другого места.

Не забыв надеть перчатки – руки ведь с самого начала должны привыкать к правильным действиям – я начал, как всегда, с ударов. Пробовал самые разнообразные удары, как колющие, так и режущие, причем использовал обе руки – вдруг левая тоже пригодится. А если не пригодится, тогда тренировка пойдет для общего развития ловкости и координации движений. Ножи показали себя великолепно – срезали кору и крошили дерево так мощно, что, если бы это был живой противник, я думаю, мясо для шашлыка уже было бы готово. А вот с метанием дело обстояло похуже. Ножик подлиннее постоянно врезался то боком, то ручкой, поэтому его я долго не мучил. К сожалению, как я и предполагал, все разнообразие ударов отразилось на нем в виде смоляных пятен и потеков. Я попробовал оттереть лезвие тряпочкой, но эффект был минимальным. Пришлось убрать его так, дома постараюсь с ним разобраться. А вот второй ножик – тот, что предназначался для руки – показал себя очень даже неплохо. Неплохо – это даже мягко сказано: через час он у меня втыкался семь раз из десяти, а еще через час уже девять из десяти, причем точность составляла погрешность не более десяти-пятнадцати сантиметров. Единственное, что вызывало подозрение, так это расстояние: я бросал не дальше чем с четырех-пяти метров, а кто знает, с какого расстояния придется бросать в потасовке? Но сейчас у меня был душевный подъем, и даже то, что дома придется отчищать ножи, да и ножны тоже, от смолы, не сильно портило настроение.

Солнце уже собиралось закатиться, так что пора было идти домой. К этому времени остатки дерева превратились в трухлявые лохмотья – во всяком случае, на первый взгляд и издали. По дороге я еще несколько раз пробовал метать нож и все время с неизменным успехом.

Может, я подсознательно выбрал метательный нож, а может, как раз длинное относительно ручки лезвие давало такой эффект. Так я рассуждал сам с собой, взвешивая все за и против по поводу решения метать нож во время уничтожения врагов этого мира. Пока что побеждало «за», ведь теперь промахов практически не было.

Дома меня ожидал сюрприз, причем довольно плохой (сюрпризы редко бывают хорошими) – сильно расстроенная бабушка и озлобленная мама. После долгих расспросов и вытягиваний информации я, наконец, сумел понять картину произошедшего.

Есть у нас в деревне один пьянчуга, Спиридоном зовут. Пьянчуг в деревне всегда хватает, но этот переплюнул всех (его чаще называли Стыридон). Все бы ничего, но в последнее время он стал слишком наглым и задиристым. Все ему нипочем, его уже и били пару раз, а все равно лезет. Бутылку не дадут, так сразу какую-нибудь гадость сделает. На этот раз он вломился на наш двор. Мама, конечно, его погнала отсюда, но он уходить не хотел, просил денег на бутылку или просто выпить. Когда маме это надоело, она ему выдала по полной:

– Ах, ты выпить хочешь, чмо болотное?! – С этими словами она принесла ведро воды и вылила на Спиридона.

С головы до ног окатила. После этого развернула и пинками выгнала восвояси. Но тот ушел не сразу – сначала обоссал наш забор и только потом под очередную дурацкую песню отправился восвояси.

Как ни странно, это происшествие только улучшило мое настроение, ведь теперь появился очередной объект. К сожалению, с ним придется подождать. Если убить его сейчас, то подозрения явно падут на нашу семью, а это никого не порадует.

– Ну, ничего, Спиридон, погуляй еще немного, скоро встретимся, – злорадно подумал я, а маму спросил: – Может, ему морду начистить?

– Не стоит, потом еще в милицию загребут, если случайно ему что-нибудь сломаешь. Бог накажет, – тихо сказала она и тут же добавила более уверенно: – Я не сомневаюсь, что он свое получит.

– Думаю, ты права, – мысленно ответил я и пошел спать.

Сегодня был трудный день. Такие дни должны считаться минимум за два, хотя организм, по-моему, так и считает.

Сон долго не шел, я все еще переваривал сегодняшний день и думал о том, как же у судьбы все просчитано: только потренировался – уже напоролся на жертву. Значит, мы были предназначены друг для друга, как охотник и жертва, а точнее, как инквизитор и еретик. Надо было хорошенько продумать план ликвидации, в этом случае не хотелось действовать примитивно. Просто потыкать ножом было рискованно, в деревне все друг друга знают, всем все видно. Поджечь горючей смесью его дом вместе с ним? Не подходит, обязательно заподозрят кого-нибудь из деревни, ведь почти все имеют на него зуб. Значит, допрашивать будут всех, а это лишняя морока. Идеально было бы подстроить несчастный случай, но как это сделать? Я решил немного последить за ним завтра, а там, может, что и подвернется…