НА МЕЛЬНИЦЕ-НЕМЕЛЬНИЦЕ
За поворотом дороги блеснула речка. Натуральный синий цвет, таких в природе не бывает: глянцевый. Нет, на море — пожалуйста, в кино — пожалуйста, а вот на самом деле такого цвета я у рек не встречал.
Реку перегораживала неширокая плотина, у которой стояла водяная мельница. Колесо не вращалось.
— Вот если кто хочет русалок увидеть — тут им и жить. Самые что ни на есть русалочьи места, — произнес сэр Жеральд, придерживая коня.
— Прикармливает их мельник, что ли? — пробормотал я.
— Сами разводятся, — отвечал сэр Жеральд, — вода стоячая, тихая, а пруд — что зал для бальных танцев. Вот и любят они такие места, обживают их.
— А давайте-ка мы зайдем к мельнику и спросим о драконе... да и об окружающей местности? — предложил Юнис.
— Дело! — поддержал его сэр Жеральд.
Подъехав к мельнице, мы увидели... ну, не полный упадок и развал, но так — небольшое запустение.
Двор порос травой, дрова на траве — тоже, хотя поленница выглядела внушительно: под крышу сарая. Но и на крыше росла трава.
Сначала я подумал, что это растут зерновые — пшеница, рожь, ячмень, овес, — то, что обычно мелят на мельнице. Дело-то понятное: там зернышко упало, тут закатилось, не захотело попадать под жернова — вот и проросли, попав в подходящие условия. Очень удобно: совмещение выращивания зерна и его помол. Мука растет на корню.
Но оказалось — обычная трава, тимофеевка и тимьян.
— Эй, есть кто-нибудь? — гаркнул сэр Жеральд. От его крика всполошились воробьи, привычно оседлавшие охлупень амбара.
Скрипнув, растворилась дверь, и из мельницы, весь в белом и сам совершенно седой, вышел мельник. Ну а кто еще мог тут быть?
— Здравствуйте, добры молодцы! — произнес он.
Мне его обращение не понравилось: я ни с того, ни с сего вспомнил доброго медведя. Тот вот тоже был-был добрым молодцем, а потом — хлоп! - и нате вам: медведь. И, что особенно плохо, добрый. Как ему в лесу-то жить? Да, нам пошло на пользу, что он добрый, а ему каково? Ни птичку не съешь, ни рыбку... Любой заяц обидеть норовит, а про волков и говорить не приходится. Так что с дедом надо быть поосторожнее: если будет еду предлагать — откажемся, решил я. Но пока все шло спокойно.
— Далеко ли путь держите? — продолжал мельник.
Так, фразы стандартные, никаких заклинаний не содержат. Это хорошо.
— Да вот решили у вас узнать, — надо сразу ошарашить его, — не пролетало ли что над вами в ближайшие дни?
— Да много чего летало... — мельник остановился в замешательстве, — вечером — комары, мошки да бабочки, а днем — мухи, воробьи, вороны...
— А покрупнее ничего не встречалось? — продолжал наседать я.
— Это дракон, что ли? — старичок даже обрадовался. — Ага, пролетал. И в когтях держал что-то дивно сверкающее, аж в глазах слепило...
— Ага... И куда же он полетел?
— Да во-он туда, — старик махнул рукой.
— А по карте показать не можешь, дед? — вкрадчиво спросил я, в то же время опасаясь, как бы он не сказал: «А давайте сюда карту — покажу!». — Мы же с собой твой взмах не заберем, а вдруг понадобится еще разок взглянуть — где взять?
— Да... — старичок вроде как застеснялся, — была карта, и не одна, да только...
— Что случилось? — сэр Жеральд расправил плечи. — Может, отнял кто? Так расскажи, не таи. Догоним, схватим да и намнем ему бока, а то давненько мы не разминались, пора кому-нибудь кости переломать!
- Да нет, нет, — успокаивающе повел ладонями старичок, — никому ничего ломать не надо. Просто... дело вот какое, — наконец решился он. — Стар я стал, вот что. Всю жизнь проработал здесь, в прачечной...
- Где?! — мои брови полезли наверх, сплющивая лоб. Да и у моих товарищей-рыцарей — тоже. — Так это что же, не мельница?
- Нет, — грустно ответил старичок, — прачечная.
- А ты, стало быть, прач? — уточнил я, пытаясь образовать название профессии «прачка» в мужском роде.
— Пральник, — возразил старичок. — Работал я, работал, да состарился. А белья в стирку навезли — горы. Полные сараюшки, — указал он. — Навезти-то навезли, да я никак постирать не могу. С силами не соберусь.
— Но хозяева хоть напоминают вам — белье-то, небось, нужно? Старичок совсем закручинился:
— Они не могут прийти, пока я не постираю. Если бы я постирал — они бы пришли, а я не постирал — они не идут. Таков закон... Но что я могу сделать? Я уже так стар...
— Ладно, старик, оставь свои причитания, — прервал его сэр Жеральд, — ты что-то говорил о карте?
— Да! — с жаром воскликнул старец. — И не о карте, а о картах, потому что их несколько! Но я не помню точно, сколько, — добавил он, — запамятовал.
— И где же они? — спросил Юнис.
— А? Они? Ах да, карты! Да-да-да, карты там, тоже там, — и он махнул рукой на сараюшки, — все там.
— Карты — в грязных тряпках? — возмутился сэр Жеральд.
— Ну какие это тряпки? — возразил старичок. — Там платки, только платки, наша национальная одежда, как женщин, так и мужчин. Ими покрывают голову, их повязывают на шею, ими перевязывают рукава рубах, ими подпоясываются...
— ...ими вытирают сопли, — добавил Юнис, для которого последний аспект выглядел особенно актуально и незабываемо, поскольку применялся не так давно. — Очень существенный и привлекательный вариант.
— Да, да, и в этом нет ничего страшного: и сопли, и слезы. И раны у нас тоже перевязывают платками, — добавил старичок, — поэтому на них может быть всякое.
— И их надо выстирать, — мрачно резюмировал сэр Жеральд.
— Да, — просто ответил старичок. — И когда все платки будут выстираны, станут чистыми, тогда вы и найдете свои карты... то есть ваши карты нашей страны... то есть наши карты, которые станут вашими... — он запутался и замолчал.
— Так, благородные рыцари, — сэр Жеральд обвел нас взглядом, — Переквалифицируемся в прачки?
— В пральники, — буркнул я.
Перспектива стирать засморканные и окровавленные платки меня не прельщала. Но иначе мы не добудем карту! А, с другой стороны, плюнуть бы сейчас на все и поехать по городам и весям, в свободный поиск. Наняться к какому-нибудь королю в рыцари или открыть свое дело — при помощи колдуньиных вещей.
И если бы не данное себе самому слово, я бы, наверное, так и сделал. Зачем мне та принцесса, если я, может быть, умру в тот самый момент, когда освобожу ее? Стоит ли принцесса смерти? Ладно бы еще был выбор: принцесса или смерть. А то ведь вопрос стоит несколько иначе: и принцесса, и смерть, либо ни принцессы, ни... а вот это проблематично. Не будет принцессы — все равно может быть смерть. Так что же лучше: смерть с принцессой или смерть без оной?
Обо всем этом я и размышлял, пока мы разгребали сараюшки и вытаскивали оттуда горы — сотни, тысячи, миллионы платков! Юнис по молодости попытался словчить и прошептал мне — чтобы старик не слышал, что попробует отыскать и выстирать только платок с картой. Но когда увидел, что все платки одинакового серого цвета, получившегося не то от долгого вылеживания в сарае, не от въевшихся в них еще у хозяев пыли, паутины и плесени, не то по какой-то иной, непонятно-сказочной причине, отказался от своей мысли и принялся понуро таскать их в мельницу... то есть в мыльницу, то есть в пральницу... тьфу! — в прачечную. После первого же рейса он вернулся повеселевший и рассказал, что вручную стирать ничего не придется, потому что там стоят машины.
Заинтригованный, я нагрузился кипой платков и поволок их на стирку, чуть ли не спотыкаясь.
В помещении прачечной действительно стояли машины. Разумеется, не сверкающие хромом и никелем, не блистающие разноцветным пластиком, а скорее наоборот, но те деревянные чаны и мешалки, что находились там, внушали уважение не только размерами, но и оригинальностью конструкции. Если это все будет работать, то создателю сего, несомненно, следует тотчас же присудить по меньшей мере степень магистра-механикуса. И на каком только сайте Вика их содрала? Ну не бывает таких механизмов на свете! Вот постоянные у меня эти рецидивы «ложной памяти».
Старичок был тут как тут. Он засыпал в чаны порошок, открывал и закрывал вентили на трубах, двигал рычаги... словом, по всему было видно, что его болтовня о собственной немощи — не более чем отговорка, вызванная желанием заполучить дармовую рабочую силу.
И только один раз он поманил к себе Юниса — повернуть самый главный рычаг поднимающий заслонку на лотке, подающем воду на мельничное... прачечное колесо.
Юнис, усмехаясь, потянул за рычаг, но не тут-то было! Рычаг не шелохнулся, а Юниса инерцией притянуло к стене. Тогда он, покраснев, повис на нем едва ли не всем своим весом, да еще — я видел — уперся ногой в стену. И рычаг медленно-медленно, по миллиметру, стал подаваться. Юнис восторжествовал.
Что до меня, то я сразу понял, в чем причина, когда выглянул в окно: русалки, играя, уцепились за ворот, повисли на нем и не давали провернуться. Я шикнул на них и они с писком попадали в воду, подняв фонтаны брызг.
Освобожденный рычаг легко пошел вниз, вода с шумом ударилась о колесо, оно заскрипело, повернулось, завращалось и принялось приводить в действие все многочисленные механизмы, за скрипом и скрежетом которых совершенно потерялся русалочий писк.
— А русалкам моющие средства не повредят? — спросил я у старичка-прачечничка, который совершенно преобразился, занимаясь своим любимым делом. Он весь светился, что было совсем нелишним в полутемном помещении прачечной.
— Да какие там моющие средства! — возмутился старичок. — Обычный мыльный раствор! Кому может повредить мыло? Хоть помоются! В кои-то веки...
— Нет, но все-таки мыльная вода, по-моему, отрицательно влияет на водную флору и фауну, — авторитетно заявил я.
— Только не на русалок, — предупредительно произнес старичок, — у них от мыла чешуя лучше блестит. Мыло-то на основе природных компонентов, экологически чистое. А дышат они кислородом из воздуха.
И, видя мое недоверчивое выражение лица, добавил:
— Пойдем, посмотрим.
Мы вышли на небольшой балкончик над нижним бьефом плотины. Крутилось колесо, весело разбрызгивая воду и передавая вращение на толстый вал, уходящий в стену.
— Вот сюда, — старичок указал на бьющую из торчащей в стене трубы мощную струю, — сбрасывается отработанный раствор и промывные воды.
Место падения воды кишело живностью. Рыбы, головастики и взрослые лягушки, громадные жуки-плавунцы, вообще какие-то невообразимые существа и твари — иного слова я не подберу — глотали воду, яростно процеживали через жабры, бросались прямо в струящийся поток, чуть ли не дрались за каждую каплю падающей воды.
А русалки катались на колесе, скользя вниз, потом обползая вокруг поросистой и намоченной ими же траве в верхний пруд и продолжая забаву. Да и подхватывали попутно что-нибудь из воды — или из копошащейся в воде живности — и торопливо прожевывали.
— Соскучились, — ласково сказал старичок, — проголодались...
— Так у вас в верхний пруд ничего не попадает? — догадался я. — Он — чистый?
— Ничего, — подтвердил старичок, — оттуда только забираем, а все, что сбрасывается, представляет собой питательную среду для множества живых организмов. Тут же сплошная органика! Они и привыкли за многие годы. Что одним грязь, другим — пища.
— Хорошо, что есть такие существа, — согласился я и, уходя, повернулся к верхнему бьефу плотины.
По зеркальной глади пруда медленно кружились русалки, распластав на воде свои зеленые-зеленые, с перламутровым отливом волосы...
— Наелись, — сказал старичок, — отдыхают. Мы вернулись внутрь.
Первая партия выстиранных платков была уже готова и Юнис ждал новых указаний.
Старичок-прачечник показал нам, как их следует пропускать через отжимные вальцы, удаляющие лишнюю воду. Платки выходили практически сухими! Но и это еще не все: другие вальцы, разогреваемые от трения — как так происходило, я и не понял, — высушивали и выглаживали платки окончательно и Юнису (он добровольно вызвался встать на это довольно горячее место) оставалось аккуратно их складывать.
Серую окраску платки теряли на самом последнем этапе, когда проползали через сушильно-гладильные вальцы и от них отходила последняя влага. Тут было на что полюбоваться: платки оказались разноцветными, пестрыми, с рисунками, в том числе и тематическими, изображающими картины былых сражений, с портретами полководцев и прочими атрибутами культуры и быта.
Но карт среди них пока не попадалось.
Время шло, груда грязных платков таяла, чистых — росла, а карт все не было и не было.
Юниc уже начал подозрительно поглядывать на старичка-прачечничка, но тот продолжал хранить невозмутимый вид. Наконец Юнис не выдержал:
— Да что же это такое! — воскликнул он, бросая один из оставшихся платков, так и не пропустив его сквозь гладильно-сушильный агрегат. — Нет тут никаких карт!
- Позвольте, юноша, — старичок вежливо подобрал брошенный Юнисом платок и ловко опустил его в вальцы. И — о чудо! — невзрачный серый платок, пройдя сквозь них, превратился в настоящую топографическую карту масштаба 1:10000!
Мы, оставив все дела — да мы их, собственно, уже закончили, — бросились рассматривать карту.
Я с опаской посмотрел на расстилавшийся на платке ландшафт: не покажет ли мне фигу и он? Но на этот раз фиги не было. Карта напоминала... лабиринт. Лабиринты ведь разные бывают, не все состоят из каменных стен и прямых углов. За множество веков своего существования человечество придумало массу всевозможных лабиринтов. Есть земляные лабиринты, есть травяные, деревянные, костяные... Но самыми сложными бывают порой жизненные лабиринты — в них можно блуждать очень долго, иногда и всю жизнь...
И вот через такой лабиринт нам предстояло провести свой путь, прямой, как полет дракона.
Старичок между тем пропустил через вальцы последние две тряпки и в наших руках очутились еще две точно такие же карты.
И снова точка нашего местоположения оказалась в левом нижнем углу, но весь соседний правый угол занимала застиранная до белизны зона. И никакого красного пунктира на карте не оказалось.
— Перехлорировали? — пробормотал старичок, растягивая карту-платок. — Обесцветилась?
Он расстелил две оставшиеся карты, но и на них простиралось точно такое же белое треугольное пятно.
— Наверное, это место Колдовского леса, — неуверенно сказал старичок. — Там никто не бывал, поэтому о тех местах никому ничего не известно. Оттого и на карте — белое пятно.
— На старинных картах тоже встречались белые пятна, — заметил Юнис, — и по той же причине. Но там обычно рисовали всяческих чудовищ, — поежился он.
— А не тот ли это самый Колдовской лес, который мы уже проходили? развернул плечи сэр Жеральд. — Если это так, то он нам не страшен! Мы прошли через него — и живы!
— Что-то мы все время крутимся возле этого Колдовского леса, — пробормотал я, — не в нем ли и живет дракон? А все остальное — лишь его увертки, попытки заставить нас кружить вокруг да около.
— Вам просто повезло, — сказал старичок, отвечая на высказывание сэра Жеральда, — там действительно встречаются всякие чудовища. Но о драконах никто не слышал, — он повернулся ко мне.
— Так значит, дракон полетел не туда? — спросил я.
— Нет, не туда, — обрадовал нас мельник-мыльник, — он летел вот так, — и он указал путь вдоль кромки заколдованного леса, — а уж куда потом повернул — я и не знаю...
— Хорошо. А что Вы еще можете рассказать о вашей стране?
— Страна наша хорошая, — старичок почему-то оглянулся, — чистые реки, высокие горы, тут обширны поля и обильна земля... Что-то мне его слова напомнили.
— И люди у нас хорошие, — продолжал он, — сеньоры заботятся о своих вилланах, те платят им тем же... И если бы не соседство вот с этим, — он указал на белое пятно на месте Колдовского леса, — была бы полная идиллия.
— Расскажите немного о городах, — попросил Юнис.
О, эта романтика дальних странствий! Если нельзя побывать, то хоть услышать.
— Вот столица, — старичок указал на город в центре страны, — но там нет ничего интересного, кроме бравителя...
— Правителя, — машинально поправил я его, думая, что старичок оговорился.
— Нет, — категорически возразил старичок, — бравителя. Это его официальная должность и неофициальное прозвище. Дело в том, что в молодости он хотел стать актером: ему хотелось, чтобы им восторгались, чтобы ему рукоплескали, кричали «браво!», «бис!», и что там еще кричат актерам? Но у него как-то не сложилась жизнь, он ударился в политику и неожиданно для себя стал в нашей стране у власти. Он в тот же день ввел должность бравителя и назначил им себя. Специальным указом обязал народ приветствовать себя криками «браво!», поэтому его стали называть бравителем и неофициально...
— А правительство у вас есть? — заинтересовался я.
- Бравительство, — поправил меня старичок. — Он набрал себе точно таких же людиш... людей — неудавшихся актеров.
- И им тоже должны кричать «браво!»? — изумился я.
- Да, но меньше, чем бравителю. Но им и того хватает, ведь они никогда в жизни не слышали «браво!», а очень хотели услышать... Зато теперь слушают каждый день, согласно указу.
- А они хоть что-то сделали для страны? — спросил я. — Заслужили ли такие почести?
— Да! Конечно! Они сделали главное: превратили всю страну в театр марионеток, так что теперь им кричат «браво!» по праву. Сообразуясь именно с той профессией, которой хотели заниматься всю жизнь. Они дождались своего счастья!
— Понятно... — протянул я.
— А достопримечательности какие-нибудь в вашей стране есть? — продолжал допытываться Юнис. — Древние гробницы, например, старинные скульптуры, памятники природы — гейзеры, водопады?
— Сколько угодно! — воскликнул старичок. — Они отмечены на карте специальными значками.
— А в легенде карты значки расшифрованы? — солидно уточнил Юнис. Теперь-то он знал, что такое легенда карты!
— Да зачем тебе это нужно? — прервал его сэр Жеральд, — наше дело — найти и убить дракона, а там видно будет.
— Для общего развития, — огрызнулся Юнис, — когда еще здесь побываешь.
— Возьмешь тур — и приедешь, — успокоил я его.
— На коне быстрее, — отмахнулся Юнис, — где я того тура искать буду?
Я не стал ему объяснять разницу между туром, конем и ослом, а принялся прощаться со старичком-прачечником:
— Большое спасибо за карты и за сведения о драконе. Я думаю, Вы скоро услышите о нас.
Сэр Жеральд согласно заулыбался и закивал.
— Вам спасибо, — хитро сощурился дед, — без вас я бы никогда со стиркой не управился.
— Это точно, — подтвердил Юнис.
Отъезжая от мельницы-прачечной, мы встретили спешащих нам навстречу — на подводах, конных и пеших — радостно улыбающихся людей.
— За платками едут, — догадался Юнис и удивился: — И как только узнали?
Я обернулся. Подъезжающие окружали старика-прачечника, обнимали его — только что не качали, не подбрасывали в воздух, — разбирали свои платки, взмахивали ими в воздухе, образуя пеструю радужную метель. Потом грянула песня и собравшиеся пустились в пляс.
— А нам — ничего! — пробормотал Юнис, сжав кулаки. Сэр Жеральд усмехнулся:
— А как бы ты хотел? Это не тот подвиг, за который чествуют рыцарей. «Да, — подумал я, — Геракл вон тоже: вычистил Авгиевы конюшни — и что? Эти скоты опять все загадили... Но Гераклу хоть легенда досталась. А кто их позже чистил — никто и не знает. Разве что Авгий ликвидировал потом свои конюшни, пустив всех животных на мясо — чтобы отпраздновать грандиозный подвиг Геракла... но это вряд ли. Недаром история об этом умалчивает».
