58. Что замышляют урумту?

Дождалась-таки мама: в этот раз ночевал я под одним кровом с новым её мужем, и вместе сделали мы утром гимнастику, брились рядышком, перед одним зеркалом, за один стол сели завтракать. Всё как в нормальной семье. У мамы явно праздник был на душе. Она просто летала по квартире. А у меня всё ныло и болело, потому что в это самое время Розита наверняка завтракала с Вебером. На Западном материке хоть об этом я почти не думал. А тут — просто неотступно!

После завтрака зазуммерил мой радиофон, и Неяку попросила разрешения зайти. Пришла она вся какая-то светлая, праздничная, улыбающаяся, в белом костюме, с большой круглой картонной коробкой, красиво перевязанной широкими блестящими красными лентами.

— Можешь ты передать это Лу-у? — спросила Неяку.

— Какой вопрос? — Я пожал плечами.

— Мне хотелось бы, чтоб она меня запомнила, — тихо призналась Нея.

— А ей хотелось бы, чтоб её запомнила ты.

— Она говорила об этом?

— Да.

— Тогда всё в порядке.

Нея попрощалась и ушла. Она видела, что я уже собираюсь, и мама укладывает в сумку пакеты, пахнущие домашней снедью. Участвовать в семейных проводах у Неи не было оснований. Вот если бы Розита!.. Но…

А перед вечером, в нашей палатке, Лу-у повертела эту коробку и ничего не поняла. Развязывать ленты, затянутые бантиком, она не умела. И очень удивилась, когда я распустил их одним движением.

В коробке оказался сарафан из роскошного перламутрового шёлка, переливающегося всеми цветами радуги. Ещё там были тапочки-шлёпки и тапочки спортивные — как намёк на то, что Лу-у пора учиться ходить в обуви. И ещё были три смены тонкого голубоватого женского белья, большое фото Неяку и Тхи. А на самом дне коробки — точно по её круглой форме! — лежал праздничный набор шоколадных конфет. Всё это опять же стало отличным уроком для меня: какие подарки надо делать женщинам, удалённым от цивилизации. В своём-то мире я привык к тому, что подобные вещи женщины выбирают себе сами, строго по своему вкусу. Ибо им доступно всё то же, что и мне, без каких-либо ограничений.

Как это ни странно, Лу-у схватилась прежде всего за фото — узнала Нею. Но разглядывала не её, а Тхи. Суть фотографии ей не пришлось объяснять. Не понимая, разумеется, как это сделано, она сразу уловила суть: портрет, копия.

— Это её муж? — Лу-у показала пальцем.

— Да.

— Он красив. Красивее только ты. Как его зовут?

Я назвал.

— У килов есть такие же имена. — Лу-у обрадовалась. — Жену колдуна айкупов зовут Тха. Когда ты к нему пойдёшь?

— Скоро. Как только ты научишь меня разговаривать без дуги. Какой же я колдун, пока не знаю вашего языка?

Когда я попытался объяснить Лу-у назначение белья, она кротко остановила меня:

— Я знаю. Неяку мне всё показала.

Она грамотно надела весь набор на себя, погляделась в зеркальце — и сняла.

— Засмеют, — объяснила она. — Надену, если ты повезёшь меня к сынам неба. Повезёшь?

— Конечно.

По пути сюда, над морем, я думал, что пора показать Лу-у Город, Зону отдыха и космодром, погостить с нею на птицеферме. Пусть посмотрит, как выращивают кур. Может, заинтересуется? Может, выйдет из этого интереса первая птицеферма у купов? Вроде бы тут всё основное должно быть доступно для понимания Лу-у…

Печальный пример Даи, второй жены Марата, не давал мне покоя. В Городе не бывала, жизни нашей не знала, и потому предпочла остаться у родителей в селении гезов. Конечно, Марата в этом не обвинишь: иной возможности у него не возникало. «Невыездной…» Но у меня-то возможность есть! Ни в чём не ограничивают меня купы. Однако если и со мной что-то случится? Не побывает Лу-у до тех пор ни в Городе, ни у мамы, не увидит всей нашей жизни — и тоже останется здесь, в своём селении. И будет лишь вспоминать меня — как краткий неправдоподобный сон. А жизнь её не изменится… Хотелось же именно изменить её жизнь, в любом случае! Хотелось, чтоб знала она: есть для неё удобный дом и за морем, есть там любящая мама. С таким знанием всегда легче.

Грустные мысли одолевали меня и в дороге, и в селении купов. Лу-у заметила это.

— У тебя ТАМ беда? — спросила она. И показала на восход.

— Друга убили.

— Хуры?

— Не они. Но из-за них.

— От них везде несчастье. Всю свою жизнь я жду от них беды. Даже ты не уберёг от них своего друга! А сильнее тебя я никого не встречала.

Лу-у была права. Не уберёг Марата прежде всего я. Куда мы спешили? Зачем? Хотели спасти племя урумту от радиации? И всё равно не спасли… И потеряли Марата… И всякое влияние на два соседних племени… Полный провал!

Ну, ладно, компьютер мог не знать, что изменения в человеческой психологии — может, самый медленный процесс в природе. Перед создателями всех доставшихся нам компьютеров стояли прежде всего технические задачи: преодолеть космос, наладить на дикой планете минимально удобную жизнь. Воспитание аборигенов считалось отдалённой целью. Так, по крайней мере, ориентировали нас в «Малахите». Мол, прилетите, устроитесь с необходимыми удобствами на изолированном участке суши, и оттуда потихоньку, без спешки и надрыва, начнёте вникать в жизнь дикарей.

А пришлось почти сразу, с ходу. Особенно нашему кораблю.

Для решения таких задач требовались другие компьютеры. Но мы их тут пока не создаём. А привозные могли выдать лишь «сюжет». Но не подробности. Могли использовать забытые нами технические резервы — например, динамическую голографию или супердековый цех в недрах «Риты-2». Возможно, именно компьютеры про него и вспомнили, а вовсе не головастый Вебер, как подумалось мне поначалу. Не зря, наверное, тогда отмолчалась Розита в ответ на торопливую мою догадку. Вероятно, знала она, кто именно вспомнил…

Но уж никак не могли компьютеры с математической точностью рассчитать скорость психологических изменений в мозгах дикарей. Наверное, на это нужны не недели, а годы или десятилетия. Если не столетия… Мало ли что могут наобещать люди, находящиеся в плену!.. Даже и цивилизованные люди… Но сделают они совсем другое. Как показал тот итальянский профессор-хирург в Албании. Так ведь там — профессор!.. А тут недавние людоеды…

На всё это надо было делать поправки к любому компьютерному варианту. Каждый шаг надо было страховать со всех сторон. А мы… И я первый! Все мы оказались излишне доверчивыми. Не один Марат…

По крайней мере, именно к такому выводу привели первые же неторопливые размышления. И первый же вывод из них выскочил: а чем заняты сейчас лучшие друзья мои — урумту? Куда направили они свои стопы, пока я заседал в новеньком клубе Города? Не подобрались ли «с тыла» к тем же ту-пу?

На вызов узла связи ответил Омар. Хотя время было ещё Розиты… Но, видимо, её задержали в Совете, а квартира Омара находились прямо рядом со студией — из двери в дверь. Поэтому он и брал на себя почти все ночные смены. На его месте я давно сделал бы проводку в собственную спальню и «дежурил» бы именно там. Может, так оно и было — не знаю, не вникал…

— Летучий отряд урумту? — переспросил Омар. — Информация со спутника мелькала, но вроде безобидная. Сейчас я поищу… А почему ты не зашёл, когда был в Городе?

— Видимо, ранний склероз. Прости уж меня… После похорон Марата, после собрания, какие-то участки мозга, похоже, отключились. Осталась голая генеральная линия: вертолёт, контейнеры, купы…

— Вот! Нашёл! — Омар вздохнул с явным облегчением, — Урумту уже вернулись домой. Шли они точно с запада. Причём вернулось их вдвое больше, чем ушло. Может, теперь надолго успокоятся? Надо же переварить пополнение…

— Спасибо! А более свежих данных нет?

— Нет костров! Есть какое-то поступательно-возвратное движение. На запад и с запада. Мелкие группы тащат что-то к новым пещерам. Потом возвращаются и снова тащат. Всё!

— Любопытно! Что они замышляют? Может, оборудуют себе удобную перевалочную базу?

— Даже если и так, — задумчиво произнёс Омар, — надеюсь, нам это ничем не угрожает.

Он так и сказал: «нам». И мне стало от этого теплее.