39. Чем я обидел Лу-у?
Вертолёт я разгружал целый день, почти до сумерек, ибо груз был в основном не контейнерный. Когда всё было закончено, сообщил Армену:
— Можете забирать машину.
— Не можем, — отозвался Армен. — Шторм! Если утихнет, утром заберём. Ухр!
Всё я мог оставить в пойме Кривого ручья, кроме карабина. Открыть ящик никто на этом материке не сумел бы. Но унести — запросто. Поэтому, захлопнув вертолёт, я взял в руки ящики с карабином, патронами и поднялся на ранце — над поймой, над ручьём, над лесом.
Костры купов остались на месте. Я видел их ещё с вертолёта, перед посадкой. И палатка моя стояла на месте. И вход был заклеен плёночкой — как я оставил. Почему-то только сейчас заметил я, что мой вход глядит совсем не в ту строну, куда остальные входы здешних хижин. Все они глядят на восток. А мой — на юг. И даже парашютный купол Тора развёрнут входом на юго-восток. Только мой — невпопад. Так уж они встали, когда выпали с вертолёта, эти затвердевшие купола парашютов. Хорошо хоть не на север развернуло мою палатку…
Надо бы отметить это в описании для Вебера: все входы — на восток.
Шумной встречи не было. Приняли как обычно — сдержанно. Встретилась налитая здоровьем, с пышной грудью Нюлю — дочка-жена вождя — и улыбнулась. Подбежала Лу-у, уже в мыслеприёмнике, потёрлась носом о моё плечо, сказала, что соскучилась, и я привычно погладил её по голове. Подошёл Тор, пристально поглядел на нас обоих, снял с Лу-у мыслеприёмник, надел на себя и поинтересовался, не видел ли я из своей летающей хижины разведку Сара. Она ещё не вернулась из Глубокого оврага. А пора бы…
Лу-у я сообщил, что привёз ей новый «са-тин», поскольку старый истрепался. Тору пообещал слетать завтра к Глубокому оврагу, если утром Сар не вернётся.
Сатин я не возил. Он лежал стопками в куполе парашюта и в вертолёте на полянке. Привезти Лу-у я надеялся стеклянные бусы, которые делали в стекольном цехе специально для Марата. Наши женщины их не носили. А он раздаривал их прекрасному полу в племенах гезов и ра, и завоевал тем самым стойкую к себе симпатию. Поскольку общественное мнение везде, даже у дикарей, это прежде всего мнение женщин. Отношение к Марату в обоих племенах становилось всё лучше, и об этом говорили мне и ребята в киберлаборатории, и дочка Тушина по пути на кладбище, и Розита обмолвилась в биолёте.
Из-за неё-то, собственно, я те бусы и не взял. После её пророчества о том, что именно на Лу-у мне предстоит жениться, брать для дочки вождя специальные подарки было неловко. И так у нас с Розитой что-то неожиданно надломилось в эту поездку. Ничего такого не было ни сказано, ни сделано, но ощущение какой-то наметившейся трещины у меня осталось. Зачем увеличивать её?.. Как только Розита сказала, что поедет со мной в Заводской район, я молча решил, что перебьётся Лу-у пока без стеклянных бус. Авось и не заметит…
В эту ночь, как обычно, уснул я в суперЭМЗе и с открытым входом. Как провалился в черноту — две ночи не спал в нашем звездолёте… И приснилась мне Бирута — впервые с тех пор, что погибла. Всю ночь она сидела возле меня, тихо качалась и пела какую-то грустную песенку. Будто оплакивала непутёвые наши с нею судьбы.
Страшные сны я умел прерывать волевым усилием — заставлял себя проснуться. И потому они были у меня короткими. А этот сон был приятен, длился долго и растаял лишь вместе с ночью, на рассвете.
Утром вернулся Сар, вместе с Кыром и Щуром — здоровые, невредимые, весёлые, с тушами двух молодых косуль, которых подстрелили по пути с Глубокого оврага.
У костра Сар рассказывал что-то Тору, Биру и нескольким женщинам. Увидев меня, он сбегал в свою хижину, вернулся в мыслеприёмнике и сообщил, что видел через овраг, на другой его стороне, того самого вонючего хура, который лежал связанным в моей хижине. Видел его два раза — в самом начале и в самом конце разведки. И хур тоже видел Сара. Они долго глядели прямо в глаза друг другу. И не стреляли. Сар знал, что стрела потеряет силу, когда долетит до другого края оврага. И не убьёт. И хур, наверное, знал то же самое. Поэтому посмотрели друг на друга и исчезли в высокой траве.
Такой вот привет пришёл мне от Вука…
Привет этот кое-что объяснил и кое-чем обеспокоил.
Объяснил он, почему урумту рванули ночью из пещерного посёлка не на восток, а на запад, почему они сделали тот громадный крюк по лесу, который заставил наш вертолёт метаться зигзагами.
Очевидно, урумту боялись, что из Глубокого оврага ударят им во фланг затаившиеся купы. Не знали ведь они, сколько там купов… Если торчит один, может быть и много. И поэтому лучше бежать подальше.
А вот второе появление Вука на том же самом месте говорило, что урумту возвращались по своим следам — то ли искали двух пропавших соплеменников, то ли собирали разбросанное оружие. Но возвращались! Как раз то, чего я и боялся…
Видно, разбойники умеют учиться. Они сообразили, что и в первый раз и во второй «сыны неба» только пугали их — и не больше. Сообразили, что после безумного бегства можно вернуться за луками, копьями, палицами. Что пропавшие соплеменники не растерзаны на куски, а просто дрыхнут где-то, усыплённые коварными «сынами неба». И значит, можно отбить своих, когда проснутся.
Выходит, в третий раз пугать их бессмысленно. Что же тогда делать с ними в третий раз? Усыплять всех подряд и везти на свой материк? А там распылять по разным точкам? Чтоб не встречались, не общались, и вели себя тихо, как всегда держатся одинокие новички в плотной массе коренных жителей… Потому что если держать этих необузданных аборигенов в одной куче, они станут опасны даже для нас.
Собственно, именно такой тактики давно придерживается Совет в отношении пленных ра. Более чем по двое в одном месте они не работают. Исключение — цех детской игрушки. Там их пятеро.
Сегодня же придётся попросить информацию со спутника — где сейчас эти разбойники? И поскорее надо слетать к ту-пу. На их холме остались контейнеры с инструментами и аккумуляторами. Инструменты можно раздать, часть аккумуляторов — забрать, и заодно кое-что прояснится. Дошли урумту во второй раз до чужих пещер или не дошли?.. Ведь и со второго захода они вполне могли натворить там беды…
Но вначале надо поставить верстак Биру. Племя купов должно видеть конкретный и быстрый результат от каждой моей поездки в Город. Пусть небольшой, но полезный и понятный всем. Тогда возвращаться из поездок можно будет без тревоги. Тогда каждая поездка станет рывком вперёд не только в хозяйстве племени, но и в его психологии. Стану я колдуном или не стану — дело тёмное. А жизнь купов должна улучшаться непрерывно. Хоть понемножку, но каждый день! Хоть для кого-нибудь, но обязательно! Чтоб каждый ждал и верил: дойдёт очередь и до него.
А уж тем более — Бир. Он работает на всех. И сделанное для Бира отзовётся на каждом. Это и умный поймёт, и глупый, и ленивый, и трудоголик.
Собственно, пока трудновато мне определить, кто тут умён, кто глуп, кто ленив. Немногих я разглядел… Для остальных нужно время, знание языка и неторопливые наблюдения. Всего этого пока нет. И поэтому индивидуальные оценки приходится сдвигать на будущее. Выше головы не прыгнешь. Сейчас приходится делать то, что необходимо именно сейчас!
…У костра меня угостили свеженькой олениной. Пришлось сбегать за шампуром и дожарить её до шашлыка. Сар и Тор на этот раз с интересом следили за моими манипуляциями. В прошлый раз телеконцерт помешал им наблюдать за мной. Сейчас отвлекающих моментов не было. И, попробовав готовность шашлыка, я предложил им попробовать тоже.
Шашлык обоим понравился. Особенно если закусывать его прохладным кхетом или поливать кашицей кхета вместо соуса. Хотя менее осторожный (или просто не выспавшийся) Сар и обжёг слегка руку о шампур.
Тут же я сунул его руку в стоявшее рядом ведро с водой. И придерживал там, пока Сар не начал улыбаться. Значит, боль отпустила. И я отпустил его руку.
После этого можно было слетать к вертолёту в пойме за верстаком и хотя бы за одним ящиком инструментов для Бира.
Вертолёт пока не забрали, я вызвал из него Город и передал Розите запрос для спутника. Голос её был усталым, грустным, и ничего «лишнего» она не сказала. Только поинтересовалась:
— Ты, кажется, забыл о подарках для дочки вождя. Обошёлся?
— Вроде. Точнее, она обошлась.
— Смотри! Когда-нибудь она это припомнит.
— Я уже говорил тебе, чего боюсь… Этого не боюсь.
— И всё же не обижай женщин. Даже в мелочах. Мелочи — женская стихия.
Розита отключилась, я снова запер вертолёт и поволок над лесом укороченный верстак, стульчик к нему и ящик с молотками. Прилетел весь потный и с удовольствием сменил в палатке брюки на шорты.
Появление моё в шортах посреди посёлка вызвало осторожный интерес только у женщин, мужчины не обратили на это никакого внимания. Они все тут ходили с голыми ногами… А Лу-у в этот день вообще почему-то не появлялась. Обычно она везде мелькала. А тут — нигде не видать. Спрашивать же о ней никого не хотелось. Никаких дел к ней не возникало.
Лопату и каёлку пришлось просить у Кыра. В моей палатке их не было, а лететь за ними к другому вертолёту — недосуг. День съёживался, как бальзаковская шагреневая кожа, и надо было хоть что-то успеть!
К концу дня удалось не только вкопать верстак возле дерева и прибить к нему гвоздями с помощью изогнутой скобы — чтоб не шатался! — но и доставить наковаленку, наборы точильных брусков, рашпилей, напильников и долот. По одну сторону дерева теперь лежали «кузнечные» валуны каменного века, по другую стояла почти нормальная слесарная мастерская. Разве что без электромоторов… И оставалось лишь прикрепить тисы, ручной наждачок, парочку струбцин. Правда, их ещё предстояло доставить отдельным рейсом из поймы Кривого ручья.
Седой морщинистый Бир смотрел на мою суету так же, как я в детстве смотрел на работу фокусника в цирке, — радовался, но ничего не понимал. Хотя и догадывался, что ему делают чудо. Он брал различные молотки, легко разбивал ими небольшие кремни на своём валуне, прыгал от радости, хлопая себя по тощим ляжкам, как трёхлетний ребёнок, и кричал: «Тунэм! Тунэм!» Его ещё предстояло учить пользоваться каждым инструментом, сочетать молоток и долото, рашпиль и напильник, брусок и шкурку… Всё было впереди и требовало бездну времени. А день кончался, и бешеные урумту опять врывались в мои дела.
Зазуммерил радиофон, я включил его прямо возле верстака, и густой баритон Омара доложил:
— Спутник засёк восемь фигур. Быстро двигаются по лесам на северо-восток, к пещерам. Не отдыхают. Примерно три четверти пути пройдено. Остальные тридцать урумту не обнаружены.
— Где же они? — невольно вырвалось у меня.
— И сам хотел бы знать! — Омар хмыкнул. — Не иголка в стоге сена.
— Они не могли податься на запад? Есть какие-нибудь племена западнее ту-пу?
— Костры там давно мелькали, — задумчиво произнёс Омар. — Но — в разных местах. Селений вплоть до нагорья не обнаружено. Это могли быть костры бродячих охотников. Хоть тех же урумту… Посмотрим сегодня ночью. У нас уже темнеет. Так что информацию жди завтра.
— Ну, хоть завтра, — согласился я.
— Вообще-то пора второй спутник переводить на твой меридиан, — сказал Омар. — Одного тебе явно не хватает. Я поговорю в спутниковой связи…
Он отключился, и я успел до темноты ещё раз слетать в пойму — принёс для Бира тисы, наждак, струбцины и немного еды для себя. Кроме утреннего шашлыка с кхетом, ничего целый день не ел. Всё некогда…
Когда тисы и наждак я закрепил на верстаке, появилась Лу-у. Заспанная. Впервые видел я её такою. Раньше она днём не спала… Я позвал её в свою палатку и протянул давно приготовленный отрез розового сатина. Лу-у посмотрела на него довольно равнодушно, развязала лиану на талии, и к ногам её упали лохмотья, оставшиеся от прежнего отреза. Опять она стояла передо мной полностью обнажённая и явно не торопилась. Медленно, даже как-то лениво развернула она новый отрез, подержала на руках, примерилась, обернула его целиком, как и в прошлый раз, вокруг бёдер и подпоясалась лианой. С досадой я вспомнил, что в контейнере у Кривого ручья полно верёвок, резинок, булавок, брошек и просто красивых поясов. Но до них надо добраться. А нам некогда. Обходимся лианами…
Почему-то на этот раз Лу-у не сказала обычного «тунэм», не проявила никакой радости, молча перешагнула через валявшиеся на земле лохмотья и ушла, оставив их мне. Невольно всплыло в памяти утреннее предупреждение Розиты:
«Смотри! Когда-нибудь она это припомнит… Не обижай женщин!»
Чем же я обидел Лу-у? Когда успел? И как это Розита всё умеет видеть наперёд — сквозь расстояние и время?
