33
В Париже шёл дождь со снегом. Небо было чёрным и настолько низким, что казалось, что если оно ещё немного опустится, люди будут цепляться за него головой. Разумеется, такая погода не прибавляла радости, особенно после солнца и пальм Йера. Едва Виктор вышел из поезда, как порыв ветра пробрал его до костей. В такую погоду хорошая жена мужа из дома не выгонит, – подумал он. Хорошо бы встречающие не опоздали, а то ждать их в такую погоду на улице… От одной только мысли об этом Виктору захотелось громко и от всей души выругаться. Однако, несмотря на то, что русский язык здесь наверняка никому не был известен, Виктор воздержался от выражения своих чувств, позволив себе лишь поднять воротник пальто и втянуть голову в плечи.
К счастью, Виктору не пришлось никого ждать. Едва он сошёл с поезда, как к нему подошёл приличного вида мужчина средних лет.
– Господин Григорьев? – спросил он.
– К вашим услугам, – ответил Виктор.
– Максимилиан Морель, – представился он, – личный секретарь господина Бертле. Мне поручено вас встретить.
– Что ж, я в вашем распоряжении, – немного растерянно ответил на это Виктор. Честно говоря, он ожидал несколько иного развития событий.
– Позвольте мне, – с этими словами Морель взял чемодан Виктора. – Пойдёмте.
Погода не располагала ни к беседе, ни к размеренной прогулке, поэтому до кареты они шли молча и максимально быстрым шагом.
– Как сейчас в Йере? – поинтересовался Морель, когда они сели в карету, чтобы завязать обычный дорожный разговор.
– Просто великолепно. Тепло, солнечно, море и пальмы.
– А здесь… – он вздохнул. – Терпеть не могу зиму, – с чувством добавил он.
– Я тоже, – поддержал его Виктор. – Особенно такую.
– Сейчас бы сидеть у камина да потягивать глинтвейн…
– Это точно.
Так они и разговаривали ни о чем, пока не приехали к дому Бертле. Несмотря на обстоятельства, Морель понравился Виктору. Это был открытый, приятный во всех отношениях человек.
– Прибыли, – сказал Морель, когда карета остановилась у подъезда дома, представляющего собой что-то среднее между домом и дворцом.
Вопреки логике событий, Виктор не следил за дорогой, поэтому он толком не понял, в какую часть города его привезли. Возможно, сказалась усталость, а может, ему заговорил зубы неисчислимыми шутками, прибаутками и парижскими сплетнями развлекавший его всю дорогу Морель. Кстати, несмотря на разговорчивость, он совсем не утомлял своей болтовней. А может, и это скорее всего, Виктор, устав сражаться со всем и вся, просто смирился со своей судьбой, решив в глубине души, что будь что будет.
– Прошу вас, – пригласил Морель Виктора войти, открыв дверь своим ключом. – Пойдёмте, я отведу вас в вашу комнату, – продолжил он, когда они вошли в дом.
Они поднялись по шикарной мраморной лестнице на второй этаж. Там Морель распахнул перед Виктором дверь его комнаты и вручил ключ.
– Обед будет примерно через час-полтора, но господин Бертле хотел бы с вами сначала поговорить, так что, как будете готовы, просто позвоните, и кто-нибудь из слуг проводит вас к нему в кабинет, – сообщил он на прощанье Виктору.
Происходящее совершенно выбило Виктора из колеи. Ни вооружённых людей, ни охраны, ни решётки на окнах. Никто даже не удосужился его обыскать. Всё это совершенно не вязалось с убийствами, похищением и удержанием кого-либо силой. Во всём этом был какой-то подвох, и то, что Виктор не мог понять, какой именно, его совершенно не радовало. Хотя опять же, не зная, где Жозефина, Виктор вряд ли мог её спасти, а вот убить неразумным поведением… На понимание этого, наверно, и рассчитывал чёртов Бертле, если, конечно, он не какой-нибудь мелкий исполнитель, которому поручено сыграть роль режиссёра этой нелепой пьесы. В любом случае единственным способом что-либо понять был разговор «по душам», к которому Виктор стремился не меньше, чем Бертле. Поэтому, наскоро умывшись с дороги и переодевшись, Виктор позвонил.
Буквально через минуту в его комнату ворвался мальчишка лет двенадцати.
– Что угодно, месье? – спросил он, стараясь быть взрослым.
– Как твоё имя? – спросил Виктор.
– Монтек, – ответил парень.
– А имя у тебя есть?
– Франсуа.
– Держи, Франсуа, – Виктор дал парню монету, – купишь себе чего-нибудь вкусненького.
– Благодарю вас, сударь, – ответил тот и буквально весь превратился в улыбку.
– А теперь, Франсуа, проводи меня, пожалуйста, в кабинет хозяина этого милого дома.
– Следуйте за мной, – ответил мальчишка.
Кабинет Бертле располагался всего в нескольких комнатах от спальни Виктора. Подойдя к двери, мальчик постучал.
– Кто там? – послышалось из-за двери.
Виктору показалось, что он уже слышал этот голос раньше.
– Господин Григорьев, – ответил Франсуа.
– Ну, так впускай.
– Прошу вас, – сказал Франсуа, отворяя дверь.
Войдя в кабинет, Виктор не поверил своим глазам. Ему навстречу шёл ни кто иной, как Эрнест Бэртли-Хоуп.
– Привет, дружище, – обрадовался он Виктору как родному. – Как доехал? Надеюсь, хорошо?
– Какого чёрта ты тут делаешь? – спросил его Виктор.
– Вообще-то я здесь живу. Иногда. Когда бываю в Париже. Вижу, что ты готов был встретить здесь кого угодно, но только не меня. Я прав?
Виктор не знал, что на это ответить.
– Да ты проходи, садись. Хочешь выпить? Виски или коньяк? У меня здесь отличнейший коньяк.
Эрни хотел уже, было, полезть обниматься, но Виктор так на него посмотрел, что у того отпала всякая охота это делать.
– Где Жозефина? – холодно спросил Виктор.
– Не знаю. Я жду её к обеду. А что?
– Я буду говорить только после того, как удостоверюсь, что с ней всё в порядке.
– А что с ней может быть не в порядке? – теперь уже опешил Эрни.
После этих слов они оба посмотрели друг на друга, как на идиотов. Первым пришёл в себя Эрни.
– Подожди, – сказал он, – похоже, кто-то из нас что-то не понимает, и готов биться об заклад, что это относится к нам обоим. Выкладывай, чего ты такая бука.
– Я получил письмо от Жозефины, в котором она пишет, что её удерживают в качестве пленницы, и что если я не помогу с Зеркалом, её убьют, – признался Виктор.
В ответ Эрни разразился хохотом.
– Ну, у тебя и жена! Похоже, она ещё более сумасшедшая, чем её папаша.
– Так ты его знал?
– Ну конечно. Знаешь что, давай спокойно сядем, выпьем, и я тебе всё расскажу.
– Так вот, дружище, – продолжил он, когда они устроились на диване с бокалами, в которых плескался действительно великолепный коньяк, – как ты уже понял, образ болтливого повесы, живущего за счёт подачек богатой тётушки – это роль, которую я играю для того, чтобы меня никто не начал принимать всерьёз. Зачем мне это? Ты не представляешь, сколько важных и полезных вещей я узнаю только лишь потому, что от меня их никому не приходит в голову скрывать. А в моём деле информация – это всё. Одно только перебирание книг в магазине моего недалекого друга месье Эдмона позволило мне сколотить целое состояние. А считай он меня серьёзным человеком, ему наверняка бы стало интересно, чего это я зря трачу время посреди его рухляди. Представляю, как бы он удивился, узнав, какие деньги я имел на том, что продавал купленные у него за совершенно смешную цену книги тем, кто готов был за них заплатить целое состояние. Особенно это касалось книг с пометками на полях, сделанными теми или иными знаменитостями. Ну да догадливостью он никогда не отличался, поэтому так и скончался, едва сводя концы с концами, живя буквально среди сокровищ.
– Подожди, так это ты подарил Амалии тот медальон? – перебил его Виктор.
– Ну да. Я же написал об этом в письме. Я действительно прочитал всю эту, как тогда мне показалось, чушь о Зеркале и пророке в какой-то рукописи, к сожалению, она пропала или затерялась. И я действительно скопировал себе этот символ, которым и стал подписывать свои деловые письма.
Как же я удивился, когда, спустя какое-то время, ко мне заявились весьма серьезные люди и, приставив к моей голове пистолет, потребовали объяснений. Я всё объяснил. К счастью, они мне поверили, иначе я бы давно уже был бы мертвым. Поверив, они предложили мне совершенно сумасшедшие деньги за Зеркало, которое им нужно было позарез любой ценой.
– Это был Джеймс? – спросил Виктор.
– Не угадал. Я не буду называть тебе имя этого человека. Мало того, что это может сократить мою жизнь, наверняка это имя ненастоящее. Отказаться я не мог, но умудрился ничего толком не пообещать. На этом мы и расстались. Несколько раз я находил это Зеркало, но оно всегда ускользало от меня, оставляя за собой горы трупов.
Как я ни старался, полностью отказаться от поисков я не мог – мой клиент просто не понимал значения слова «нет». И тут, откуда ни возьмись, появляется твой Джеймс с предложением, после которого я решил, что он совершенно безумный человек. Представляешь, он предложил мне помощь в нахождении Зеркала на том условии, что он лично с друзьями преподнесёт его моему клиенту с соблюдением, разумеется, всех наших с клиентом договоренностей. Разумеется, после этих слов я сразу же понял, что он – совершеннейший псих. От таких лучше держаться подальше. И я бы послал его, не задумываясь, если бы не Мазерс, который мне всю плешь проел, расхваливая твоего Джеймса. С Мазерсом ссориться мне было нельзя, поэтому только я и подвизался на сотрудничество с вашей сектой или тайным обществом. Я так и не стал себя утруждать выяснением, что вы за фрукты. На удивление мой главный клиент не только не стал возражать против вашей помощи, но и настоял на том, чтобы я предельно серьёзно отнесся ко всему, что скажет мне Джеймс. Вот только встретиться с ним я так и не успел: Джеймс был убит каким-то проходимцем. Я не обманываю: это проверяли и мои люди, и люди клиента, которого это событие просто привело в бешенство.
Но это ещё не всё. Незадолго до убийства Джеймса я получил письмо от твоей супруги, которая назначила мне встречу в Вене. Я примчался туда, нашёл вас и убедился, что ты совершенно не при делах. Более того, мадам Григорьева вообще запретила мне говорить с тобой на эту тему. Затем она сообщила мне две вещи, выслушав которые, я решил, что она ещё более сумасшедшая, чем её отец. Ты уж извини, что я говорю такое о твоей жене.
– Продолжай, – прервал его извинения Виктор.
– Она сказала, что, во-первых, Зеркало крайне опасно для непосвящённых; а во-вторых, что сделать его безопасным можешь только ты. Причём процедура якобы была вложена в тебя во время сеансов гипноза, и ты совершенно не подозреваешь, каким сокровищем обладаешь. Когда же я спросил, что она хочет за твою помощь, она ответила, что прежде, чем обезвредить Зеркало, ты должен пройти весь путь. Затем она понесла какую-то хрень в духе Блаватской и компании, которую я пропустил мимо ушей. В конце концов, она сказала, что ты сам должен найти Зеркало, а до этих пор лучше тебя к нему не подпускать. Она же и организовала покушение на тебя и своё мнимое убийство. А узнав, что Зеркало у меня…
– Так Зеркало у тебя? – перебил его Виктор.
– Ну да, и после обеда, надеюсь, ты мне его обезвредишь.
– Не знаю, – ответил Виктор.
– Ты, главное, попытайся, и если твоя супруга права…
– Приехала госпожа Григорьева, – сообщил слуга.
– Насколько я понимаю, ты хотел бы поговорить с ней наедине, – прервал свои излияния Эрни.
– Да. Ты прав.
– Тогда я направлю её сюда, а сам… ну да тебе…
Сказав это, он вышел из кабинета, а Виктор принялся нервно шагать из угла в угол. Правда, гулять по кабинету долго ему не пришлось: буквально через минуту туда влетела Жозефина.
– Любимый! – она бросилась ему на шею, но он встретил её более чем холодно, и даже не ответил на её поцелуи. При этом Виктору хотелось одновременно обнимать её, умирая от счастья, и убить.
– Ты не рад меня видеть? – спросила она с болью в голосе, отстранившись от Виктора.
– Сначала я хотел бы услышать объяснение твоего поведения.
– Хорошо, – ответила она, вытирая выступившие на глазах слёзы. – Я дам их тебе. Присядь.
– Я постою, – ответил Виктор.
– Надеюсь, ты уже понял, что тебе мало было найти Зеркало. Что оно – не просто очень важный для всех нас предмет, но ещё и судья, и рубеж…
– Только не надо валить всё на Зеркало, – зло перебил её Виктор. – Моё убийство ты тоже организовала ради него?
– Это было одним из необходимых испытаний. Как и одиночество.
– И кто это решил? Ты со своим чеканутым папашей?
– Так решила Богиня. Я лишь выполняла её волю. Или ты забыл, кто я?
– Ты – моя воскресшая жена, которая всё это время водила меня за нос, да ещё и пыталась убить.
– Прежде всего, я – верховная жрица Богини, и такой я стала не за красивые глаза, а за умение понимать её волю. Всё, что я сделала, было продиктовано ею, и я ни в чём не раскаиваюсь и не извиняюсь. – Жозефина говорила уже с нескрываемой болью в голосе. – Поверь мне, я люблю тебя и хочу, чтобы ты понял, что я не могла поступить иначе, что Богиня каждым ударом судьбы выковывает тебя, как кузнец выковывает булатный меч. И не моя вина в том, что в твоём случае это наиболее приемлемый способ преображения тебя в того, кто будет достоин вернуть Зеркало на его исконное место. Ну да в любом случае сегодня – решающий день. Так что, если даже ты… Ладно, пусть всё идёт своим чередом, – закончила она свою речь. – Пойдём к столу и не будем портить обед нашему гостеприимному хозяину.
– У тебя с ним что-то было? – спросил Виктор, который не знал уже, что думать, и совершенно ничего не понимал. В ответ Жозефина буквально испепелила его взглядом, а потом гневно сказала:
– Как женщина я принадлежала и принадлежу только тебе. И довольно об этом.
Она не обманывала, и Виктор это понял.
Сам обед Виктор практически не вспомнил. Наверняка он прошёл в натянутой обстановке, так как все, по крайней мере, Виктор и Жозефина, думали о предстоящем свидании с Зеркалом. Да и Эрни наверняка не терпелось посмотреть на то, чем же закончится весь этот сыр-бор.
Когда обед был закончен, Эрни, Жозефина и Виктор вновь вернулись в кабинет. Там Эрни достал из стола повидавший виды деревянный ларец.
– Держи, – сказал он Виктору, кладя ларец на стол. Рядом с ларцом он положил ключ.
– Думаю, вам лучше выйти, – предупредил Виктор.
– Конечно, – согласился с ним Эрни и вышел из кабинета.
– Тебя это тоже касается, – сказал Виктор Жозефине, которая совсем не собиралась уходить.
– Я хочу разделить твою судьбу, – твёрдо ответила она.
– Мы ведь умрём, когда я открою крышку? – спросил Виктор.
– И да, и нет. Мы больше не будем теми, кто мы есть сейчас, но это не станет нашим концом, так как Зеркало вновь возродит нас в новом месте и в новом времени, и так будет до тех пор, пока не исполнится воля создавшего его Пророка.
Говоря это, Жозефина смотрела в глаза Виктора, и в её глазах были боль, решимость и ожидание. А вот страха там не было, как не было и вины. Глядя в глаза этой женщины за минуты до, возможно, мучительной смерти, Виктор вдруг осознал, что она действительно была права в своих, на первый взгляд, весьма неприглядных делах, что она любит его, и всё это сделала ради него. Поняв это, Виктор крепко её обнял и поцеловал в губы, стараясь передать в этом поцелуе всю не отданную ей любовь, которая вспыхнула с новой силой, уничтожив весь его гнев, боль и обиду.
– Теперь я готова и умереть, – прошептала Жозефина, и в глазах её было счастье.
– Я люблю тебя, – сказал ей Виктор. – Я очень сильно люблю тебя. И раз ты готова, я всё сделаю ради тебя. Ты – моя единственная богиня, а все остальные пусть катятся…
Он закончил свою фразу весьма крепким русским словом. Затем он решительно вставил ключ в замочную скважину и открыл крышку ларца.