25

Относительно дома Эрни не соврал и даже нисколько его не приукрасил. Дом выглядел так, как обычно в воображении выглядят настоящие сказочные замки, где обычно обитают прекрасные принцы или принцессы, а окружающий пейзаж был точь-в-точь таким, как если бы дом находился в настоящей красочной стране: прекрасный парк вокруг дома; луга с пасущимися животными; река; лес; горы; живописная деревенька, отстоящая от дома ровно настолько, чтобы, скрывая не совсем живописные детали деревенского быта, заставлять воображение рисовать её в наиболее идиллическом виде…

Похожий на здорового таракана слуга проводил гостей в поистине королевские апартаменты.

– Господ в данный момент никого нет дома, но к чаю они обещали быть, – сообщил слуга по дороге в комнату.

– Могу быть ещё чем-нибудь полезен? – спросил он, закончив миниэкскурсию по дому.

– Спасибо, можете быть свободны, – ответил Виктор, вручив слуге какую-то мелочь в виде чаевых.

– Пойдём погуляем? – предложила Жозефина.

– Пойдём.

– Вот видишь, как тут великолепно! – воскликнула она, поражённая красотой картины, открывшейся им с вершины небольшого холма, на который они поднялись во время прогулки. – А ты не хотел сюда ехать.

– Прости, дорогая, я был неправ.

– Ты только посмотри! – продолжала она выражать свой восторг. – А вот и наш друг Эрни.

– Где?

– Видишь беседку на берегу реки? Пойдём, сообщим ему, что мы приехали.

– Давай ещё побудем вдвоём?

– Пойдём! Ну, пойдём. Не будь таким скучным.

Эрни настолько увлечённо переписывал что-то из путеводителя по Вене в блокнот, что обратил внимание на гостей лишь после того, как Виктор сказал «тук-тук», входя в беседку.

– Здравствуйте, здравствуйте! – завопил он, становясь похожим на пса, давно не видевшего любимых хозяев. – Чертовски рад вас видеть! Вижу, вы не жалеете, что приехали?

– Нисколько, – ответила Жозефина. – Здесь как в сказке. Я словно бы вернулась в детство. Когда я была маленькой, я играла, представляя себя сказочной принцессой. И мой воображаемый замок был точь-в-точь таким, как этот дом.

– Действительно, эти места опьяняют, – согласился с ней Эрни. – Я не удивлюсь, если узнаю, что вся эта мода на пастухов и пастушек зародилась где-нибудь здесь.

– А ты как боевой генерал готовишь план предстоящего сражения? – спросил Виктор. – Что планируешь осмотреть в ближайшие дни?

– Ничего. По мне так достопримечательности везде одинаковые, и если ты когда-нибудь уже видел, к примеру, церковь какого-то там века, то и все остальные будут примерно такими же. По мне так носиться по городу, чтобы посмотреть на какое-нибудь здание, чей-то памятник или ещё что-нибудь в этом роде – это то же самое, что, придя в театр, лезть на сцену, чтобы пялиться на декорации, не обращая внимания на игру актёров.

– Интересная мысль. Но чем тогда, чёрт возьми, ты тут занят?

– Готовлюсь рассказывать о своих невероятных приключениях в свете. Сейчас, когда в моде все эти путешественники со своими историями, я легко смогу стать персоной номер один на любом обеде, а это – слава, открытые двери, влюблённые женщины… и всё такое. Но для этого надо научиться легко вставлять в разговор фразы типа: «Эту трость я купил где-то на улице Лолмаркт, если я правильно прочитал название. Там, куда ни плюнь, везде нарвёшься на приличный магазин…», и прочую подобную чушь.

– Но ведь это…

– Враньё? – перебил он Виктора. – Профессиональные вруны придумали для этого вида вранья специальное название: творчество. Я больше чем уверен, что основная масса мемуаров и прочей приключенческой чепухи была выдумана за хорошей порцией виски или бренди в уютной домашней библиотеке.

– Возможно, ты и прав.

– Конечно же, я прав. А раз так, предлагаю вкусить чаю с местной выпечкой. Она поистине великолепна, особенно эти штуки с королевской печатью. Вот только чай в этой кофейно-пивной стране – настоящая редкость.

– Только если это будет эрл-грей с молоком, я лучше выпью кофе, – бескомпромиссным тоном сообщил Виктор.

– У нас есть прекрасный зелёный чай с Формозы. Освальд жил какое-то время в Китае и научился там всем их чайным штучкам, и теперь отказывается пить чай без всех этих чахай, гайваней, специальной доски и чашек размером с канареечные поилки. Когда он вернётся, он обязательно покажет всю эту дребедень, а пока предлагаю воспользоваться его отсутствием и выпить по нормальной чашке, как это делают все нормальные цивилизованные люди.

Это предложение было принято единогласно.

За чаем Эрни продолжал развивать последнюю тему разговора, совершенно не интересуясь тем, слушает его кто-нибудь или нет.

– Взять хотя бы оперу, – рассуждал он. – Все, кто хоть немного знают, что это такое, согласятся с тем, что опера – это наиболее весёлый вариант церкви. И туда, и туда нормальные люди ходят подремать, посплетничать, похвастаться своими нарядами, новыми жёнами или мужьями, найти новый объект для обожания… и так далее. Лишь только сумасшедшие ходят в церковь молиться, а в оперу слушать музыку. Но если в нужном месте и в нужное время сказать, что Венская опера – один из величайших театров мира, в котором ежегодно проводится Опернбаль – легендарный австрийский бал, можно ещё долго не ломать себе голову, думая о том, куда бы пойти пообедать…

Его рассуждения прервало появление ещё одной человеческой фигуры. Это был настолько высокий и худой тип, что его вполне можно было принять за ожившую мумию. Звали мумию Сирилом Хемингуэем. И, как сообщил Эрни во время процедуры знакомства, он был натуралистом.

– Любите мучить животных, заставляя их выделывать всевозможные несвойственные им штуки? – как-то слишком уж резко спросила Жозефина.

– В наше время подобные вещи обычно проделывают с людьми, и занимаются этим, как правило, работодатели. А последователи господина Маркса, так те вообще хотят буквально всех превратить в подобного рода дрессированных существ, – ответил он.

При упоминании Маркса Жозефина поморщилась.

– О, вижу, вы знакомы с этим именем! – оживился Эрни.

– К моему глубокому прискорбию должна сообщить, что это так, – согласилась она.

– И что заставляет вас скорбеть?

– Лично я терпеть не могу тех, кто, рассуждая о необходимости заставить всех собственными руками добывать насущный хлеб, прекрасно умудряются всю свою жизнь жить за чужой счёт.

– Ну, для того, чтобы сделать борьбу за всеобщую занятость делом жизни, нужно иметь довольно приличный счёт, причём именно чужой. Такова ирония жизни.

– Так чем же вы занимаетесь, если не мучаете животных? – вернулась Жозефина к пытке Хемингуэя.

– Предметом моего изучения, сударыня, является человек в его естественной среде обитания.

– Вот как? А естественная среда обитания – это…

– В настоящий момент естественной средой обитания является дом в пригороде Вены. Несколько недель назад естественной средой обитания были лондонские салоны и клубы.

– Наблюдая за людьми, Сирил пытается определить, есть ли разум у человека, – пояснил Эрни.

– Ну и как ваши успехи?

– Трудно сказать. Лично я пока ещё разум как таковой не встречал. А теперь извините, но мне надо сделать кой-какие дела. Приятно было познакомиться.

– Прошу прощения, господа, – напыщенно произнёс словно выросший из-под земли Таракан, – но господина Григорьева в гостиной ожидает курьер с, как он утверждает, не терпящим промедления письмом.

– Ну так тащите его сюда, Стауп. Или вы забыли, как это делается? – раздражённо съязвил Эрни.

– Простите, сэр, но он утверждает, что должен передать письмо лично в руки господину Григорьеву. Сэр.

– Так тащите его сюда. Пусть отдаёт письмо и катится ко всем чертям. В чём проблема?

– Сэр…

– Передайте ему, что я сейчас подойду, – решил Виктор.

– Благодарю вас, сэр.

– Ну надо же, совсем сбил с мысли, – возмутился Эрни, когда слуга торжественно, точно генерал на параде, отправился сообщать курьеру решение Виктора.

– Ничего. У тебя их ещё как минимум дюжина спрятана в рукаве, – сострил Виктор, вставая из-за стола.

Курьером оказался одетый по-крестьянски мальчишка лет шестнадцати с полным отсутствием следов интеллекта на некрасивом прыщавом лице. Парнишка выглядел совершенно комично: роль курьера, да ещё и с особо важным посланием, которое было приказано передать лично в руки адресата, заставляла его буквально упиваться собственной важностью.

– Вы господин Григорьев? – спросил он.

– Угадал, – ответил Виктор.

– Тогда вам письмо, – он до смешного торжественно вручил Виктору конверт.

– Спасибо. Держи.

Виктор протянул ему немного мелочи. Тот на мгновение замялся, не зная, совместимо ли столь высокое положение курьера с получением мзды, но любовь к деньгам оказалась сильней сомнений и он, довольный жизнью, взял деньги.

– Спасибо, – буркнул парнишка, покраснел и чуть ли не бегом покинул гостиную.

Письмо было написано рукой Джеймса:

Виктора более чем озадачило это письмо, тем более, что оно могло означать всё, что угодно, начиная с «появилось срочное дело» и заканчивая «у нас чертовски большие неприятности». Не вызывало сомнения лишь то, что раз Джеймс пишет, что дело не терпит промедления, значит так оно и есть.

Размышляя об этом, Виктор автоматически перешёл из большой гостиной в малую, из окна которой была видна беседка, где они пили чай. То, что он увидел, ему совершенно не понравилось. Эрни больше не трепался, да и Жозефина… Они словно решали какой-то важный, деловой вопрос, но какое у них могло быть дело? Что они могли обсуждать за спиной Виктора? Они же даже толком не знали друг друга – в этом Виктор был уверен на все сто.

– Надеюсь, вы не скучали? – спросил он, вернувшись за стол.

– Эрни жаловался на несправедливость судьбы, – сообщила Жозефина.

Нет, скорее всего, показалось, – решил Виктор, – во всем виновато письмо.

– А судьба, по-твоему, несправедлива? – спросил он, стараясь выглядеть беззаботно.

– А ты сам подумай. Не далее как вчера в обувном магазине с меня содрали целое состояние.

– А чего ты хотел, покупая дорогие туфли?

– Вот именно, туфли. Их же почти на тебе и не видно. Я понимаю, когда надо платить за платье, или пальто, или… но туфли.

– Бриллианты ещё меньше. И что?

– Вот об этом я и говорю.

– Ну что тут можно сказать. Жизнь вообще несправедлива и не поддаётся логике. Не зря её принято ассоциировать с женским началом. Но у меня не совсем хорошие новости. Мы должны срочно уехать.

– Жаль. Чертовски жаль, – огорчился Эрни. Жозефина, казалось, ждала подобного развития событий.

– Пойдём собираться, дорогая.