Глава 20
Как оказалось, вышли они рановато. В холле гостиницы собралась едва ли треть личного состава. Впрочем, это тоже было неплохо. Можно сесть в свободные кресла и на некоторое время расслабиться.
– Мишаня, привет! – Со стороны лифтов показался старший лейтенант Иудин и протянул руку Трясогузкину. – Здорово, Михалыч! – Последовало новое рукопожатие. – Что, потянем? Ты, Мишаня, упаришься сегодня. Восхождение зачетное. Чтобы по ночи не возвращаться, инструкторы лететь будут.
– Пусть летят, – угрюмо процедил Михаил. – Дойду без проблем.
– А куда ты денешься?! – сказал Иудин, который тем не менее всем своим видом показывал обратное. – Ладно, Мишаня, не переживай, если что, тебя Михалыч потащит.
– Он сам нормально дойдет. – Ефимову не хотелось продолжать эту тему, непонятно зачем поднятую.
«Да чего тут гадать? Гора покажет», – подумал старший прапорщик и задумчиво повторил уже вслух:
– Гора покажет.
Тут с последних ступенек лестницы сбежал ротный и спросил:
– Все собрались?
– Сейчас проверим, – отозвался старший лейтенант Трясогузкин.
– Так проверяйте. Какого хрена ждете?
– Еще не время, товарищ капитан.
– Выводите людей на улицу!
– Строиться!..
Кто-то из спецназовцев взглянул на часы и пробурчал:
– Еще десять минут.
– Выходим по учебным группам! Пошли, пацаны!
– Ну и куда прешь? Боишься опоздаешь? Лезут тут всякие!..
– Сам ты лезешь!
– Да я тебе!..
– Заткнитесь!
– А чего он?..
– Пошли-пошли!..
Личный состав выбрался на улицу. Бойцы сразу занимали свои места в строю. Из хаотичного броуновского движения людской массы создавалось упорядоченное войсковое подразделение, способное сделать то, что ему будет приказано.
– Все в наличии?
– Так точно! – ответил Сошников, успевший пробежаться по командирам учебных групп.
– Больные есть? – повысив голос, поинтересовался ротный.
– Есть, – отозвался кто-то из строя.
– Ну и какая тля у меня заболела? – В словах ротного содержались мед и яд в одном флаконе.
– Что вы, товарищ капитан, сразу обзываетесь?
Теперь Ефимов ясно различил голос Прошкина.
– Я что, виноват, если у меня геморрой вылез?
– Иди с геморроем!
– Не пойду, товарищ капитан! Чтобы я потом кровью исходил?
Кречетов дернулся, собираясь сказать что-то весьма не лестное, но почему-то сдержался.
– Выходи из строя! Справку мне от доктора! И доложиться начальнику курсов. – Ротный сделал несколько шагов вдоль шеренги военнослужащих и громко осведомился: – Еще больные есть?
– У меня спина. – Вперед выдвинулся старшина роты.
– Еще кто?
– Я заболел, – отозвался Порфирин.
– А у тебя что? – Кречетов постепенно наливался гневом.
– У меня критические дни.
– Тампакс в задницу засунь, – посоветовал ротный.
Тут из строя выбрался рядовой Ильин и проныл:
– У меня голова что-то болит.
Капитан зло засопел и поинтересовался:
– Еще калеки есть?
Строй на этот раз остался неподвижен.
Кречетов окинул больных презрительным взглядом и приказал:
– Вы наверх. Остальные пока ждут.
Из гостиницы показался Игорь Николаевич.
– А это кто такие? – спросил он, остановив троицу, пытающуюся прошмыгнуть мимо него.
– Больные!.. – с сарказмом отозвался ротный.
– Больные? – Недоверия в голосе старшего инструктора было еще больше, чем у командира подразделения. – Справки с заключением доктора сегодня же мне на стол!
– Я им уже сказал.
– Все остальные готовы? – Молчание. – Больных больше нет? – Молчание. – Хорошо. – Тут Игорь Николаевич увидел инструкторов, подходящих к строю, и осведомился: – Радиостанции взяли?
Те утверждающе закивали.
– Руководителем восхождения пойдет Аркадий Павлович. – Игорь Николаевич показал рукой на такого же возрастного инструктора, как и он сам, и приказал ему: – Докладывай мне каждый час! О происшествиях – сразу же.
– Непременно, – отозвался новоиспеченный руководитель, а Игорь Николаевич продолжил наставления:
– В случае невозможности продолжения движения – возвращение. Разумеется, по согласованию со мной.
– Да, как обычно. – Аркадий Павлович поправил лямку рюкзака, повертел из стороны в сторону свою телескопическую палку.
– Снаряжение у всех в наличии?
– Да, – ответил ротный.
– Фонарики?
– У всех.
– Каски у каждого?
– У каждого.
– Движение только в них. Каски и налобные фонарики надеть! – Игорь Николаевич окинул взглядом разом зашевелившийся строй, дождался, когда все приведут себя в готовность, и взмахом руки дал добро на выдвижение.
– Господи, помоги! – пробормотал Ефимов, вслед за инструктором покидая освещенное пространство.
Дальше была лишь тьма, пронзаемая лучами фонариков, бьющими под ноги, и многочасовое движение, которое плавно войдет в рассвет и закончится скорее всего только с наступлением следующей ночи.
Идти оказалось сложно. Предыдущий день был теплый. Снег на склонах подтаял. Из него выступила влага, которая в ночи схватилась морозцем.
Ботинки Ефимова скользили. Ему приходилось постоянно вглядываться в землю, обходить обледеневшие места. Однажды старший прапорщик поскользнулся и едва не упал, но в последний миг кое-как сумел сохранить равновесие.
Час спустя спецназовцы преодолели первый подъем и пошли по более-менее пологому участку, изобиловавшему многочисленными ручейками, по большей части обледеневшими.
– Уменьшить темп! – донеслось до Ефимова откуда-то сзади.
– Что? Почему? – обернувшись, спросил он в черную пустоту.
– Федор отстает, – принеслось в ответ.
– Что с ним? – попытался уточнить Ефимов, не дожидаясь ответа, поспешно догнал инструктора и сказал: – Олег Анатольевич, надо темп сбавить, Федор не успевает.
– Что так? – удивился инструктор.
– Сейчас узнаю. – Сергей повернул назад, разминулся с несколькими бойцами группы, оказался подле тяжело дышащего Боровикова и проговорил: – Федя, что с тобой?
– Да все нормально, товарищ старший прапорщик, – как-то невнятно ответил тот.
– Федя?.. – коротко надавил Ефимов.
– Да голова у меня болит и температура поднялась.
Послышались шаги, и подле них оказался обеспокоенный Плотников.
– Что?..
– У Феди температура и голова болит. Я предлагаю ему возвращаться, пока отошли не так недалеко.
– Да не пойду я назад! – с детским упрямством воспротивился Федор такому предложению.
– А идти-то сможешь?
– Да смогу я, Сергей Михайлович, не подохну.
– Федя, смотри!.. А то потом станет хуже, и придется нам обратно тебя тащить.
– Да не станет мне хуже!..
– Так что, идем? – спросил инструктор.
– Конечно, – буркнул Федор.
«Какой же ты упрямый балбес!» – подумал Ефимов, но вслух ничего говорить не стал, только улыбнулся, уверенный в том, что именно так и будет.
Пусть медленно, пусть тяжело, но Федор выползет на заветную вершину. Ведь преодолевать себя старшему сержанту приходилось далеко не в первый раз.
Пока они стояли возле Федора, к ним подтянулся Трясогузкин, успевший отстать. Он тяжело дышал. Когда свет фонариков скользил по его лицу, становились отчетливо видны капли пота, бегущие по щекам.
– Далеко еще? – спросил Михаил, сделал несколько глубоких вздохов и уточнил: – Привал когда?
– До снегов дойдем, там промежуточная остановка, – сообщил инструктор, потом сообразил, что это никому ничего не говорит, и добавил: – Часа два хода.
– Федор, Миша, давайте следом за мной. Не отставайте! – потребовал Олег Анатольевич, и в этот момент у него в кармане заговорила рация:
– Олег, ты где?
– Поднимаемся.
– Давай, не задерживайся! – потребовал голос, звучащий из микрофона.
– Догоняем! – заверил инструктор и двинулся вперед.
Ефимов и Боровиков пошли следом за ним.
Проходя мимо Уткина, Сергей на мгновение задержался и спросил:
– Ты как?
– Нормально, товарищ старший прапорщик, – заверил его боец, и Сергей поспешил дальше.
Вскоре он нагнал другие группы отряда, ушедшие вперед. А когда перед ним заблестел многометровый лед, ему стало понятно, почему удалось это сделать. Путь пересекал довольно большой горный ручей, берега которого сильно обледенели. Пока авангард искал удобное место для переправы, все остальные успели подтянуться и собраться в хаотичную кучу.
Мокро. Скользко. Следовало бы надеть кошки, но на это уйдет время, которого, по словам инструкторов, может не хватить для возвращения. Но спецназовцы обошлись и без них. Если не считать нескольких падений и десятка замоченных штанин, то можно сказать, что ручей они преодолели без особых происшествий.
Движение продолжилось. Светало. Местность пошла однообразная, покрытая какой-то жухлой растительностью с редкими выступами каменных плит. Небольшой наклон в гору позволил инструкторам взвинтить темп до максимума.
Федор и Михаил больше не отставали, хотя их тяжелое дыхание, казалось, разносилось на целую версту. Минимальный уклон дал этим массивным мужикам относительную передышку.
А вот Ефимову, наоборот, при таком темпе идти стало труднее. Он понял, что начинает перегреваться, и расстегнул куртку. Не помогло. Обильно выступивший пот побежал по лбу и щекам.
«Хоть бы ветерок, что ли, подул», – подумал Сергей, перепрыгнул небольшую рытвину и указательным пальцем оттянул на груди флисовую рубаху.
Ефимов пожалел, что надел ее, а не тонкий старенький свитер, драный в нескольких местах. Тот, как ни странно, держал тепло много лучше этого хваленого термобелья.
Как бы в ответ на просьбу Ефимова со стороны вершин ощутимо повеяло холодом. Он взобрался на гребень и увидел в каких-то двухстах метрах снежную белизну, расстилающуюся до самых вершин. В ее начале, среди каменной россыпи, выступающей из-под снега, уже рассаживались бойцы, успевшие подняться первыми. Промежуточная остановка. Все шло так, как и обещал Олег Анатольевич.
– Да тут идти-то осталось фигня, – проворчал Агушев, шагающий позади Ефимова.
– Привал будет? – спросил кто-то еще, и ему тут же ответили:
– Конечно, будет. Видишь, рюкзаки снимают.
– Хорошо. – Бойцы заметно оживились и повеселели.
– Полчаса дадут?
– Меньше, – уверенно заявил кто-то.
Заветные камни, на которых можно было перевести дух, становились все ближе. И вот вторая учебная группа спустилась с гребня и ступила на белоснежный наст.
– Привал двадцать минут, – стягивая с себя рюкзак, объявил Олег Анатольевич.
Заметно посвежело. Выбрав место для отдыха, Ефимов скинул с себя рюкзак и почувствовал, как по спине побежали змейки холода, пока еще узкие.
– Хорошо бы чайку хлебнуть, – проговорил он.
– Вообще пожрать надо, – ответил ему кто-то.
«Да, не мешало бы», – подумал Сергей и полез в рюкзак в поисках газового баллона.
– Чай кипятить будем? – К нему подошел Михаил, все еще тяжело дышавший.
– Сейчас баллон достану. Вот он, держи. Сразу на мою долю кипяти.
– Само собой. – Михаил взял протянутый баллон и отправился к своему рюкзаку, брошенному на снег.
– Чайку с нами попьете? – предложил Ефимов инструктору, разместившемуся неподалеку.
– Нет, – отмахнулся тот. – У меня вот кофе. – Олег Анатольевич показал на термос, высовывающийся из кармана рюкзака.
– Может, тушенку или паштет? – Не предложить было неудобно.
– Не сейчас, потом, – вновь отказался инструктор.
Ефимов пожал плечами, встал на плоский камень и начал переодеваться. В первую очередь он разложил на камне запасное белье, затем быстро стянул с себя одежду, промокшую насквозь, и моментально облачился в сухую. На этот раз Сергей все же надел тот самый старенький свитерок, сверху натянул толстый флис, потом набросил на него демисезонную рыжуху. Тело, обдутое холодным ветром, с удовольствием приняло сухое тепло.
Зашнуровав берцы и подхватив рюкзак, Сергей направился к Михаилу, рассевшемуся сразу на двух небольших валунах. Меж ног у него стояла горелка, на которой возвышалась литровая жестяная кружка. Над ее поверхностью сизым дымком вился пар.
– Сергей Михайлович, присаживайтесь. – Трясогузкин подвинулся, освобождая место на одном из камней.
– Спасибо. – Сергей сел и вытащил из рюкзака, брошенного на снег, кружку, почти такую же, как и у Михаила, только раза в два поменьше.
Вслед за ней он вытянул пакетики с чаем и сахаром, взял в руку банку тушенки.
– Будешь? – спросил Ефимов старшего лейтенанта.
– Нет, я не хочу. Потом. На вершину вылезем, тогда и поедим.
– Как хочешь. – Сергей бросил банку обратно.
Вода забурлила крупными пузырями. Михаил выключил газ, ухватил кружку кожаной перчаткой и отлил добрую половину кипятка в кружку Ефимова.
Пока заваривался чай, старший лейтенант достал пакетик с пряниками, протянул Сергею:
– Берите.
– Разве что пару штук, – согласился тот, принимая угощение.
Затем они не спеша потягивали обжигающе горячий чай и жевали пряники. Несмотря на затянувшие небо облака, на душе у Ефимова было светло.
– Хорошо сидим, благостно, – заметил он.
Тут старший прапорщик вдруг вспомнил, как когда-то это приятное, ласкающее слух слово прозвучало из уст Шамиля Айдарова, бойца его группы.
Они тогда сидели на камнях и «вкушали» содержимое пайков. «Благостно», – наслаждаясь тишиной и спокойствием, сказал Шамиль, не подозревая о том, что скоро их ждет бой и не всем будет суждено из него выйти.
– Слава богу, сегодня… – Старший прапорщик хотел сказать «смертей не будет», но словно убоялся сглаза.
Он не позволил себе этого сделать, а после секундного замешательства произнес едва слышно:
– Войны сегодня точно не будет.
– Что? Не расслышал. – Михаил, уловивший какие-то звуки, обернулся к нему.
– Ничего, это я так, сам с собой, – отмахнулся Ефимов, одним глотком допив остатки чая, начал собирать выложенные вещи обратно в рюкзак.
– Пора уже? – встрепенулся Трясогузкин.
– Нет, время еще есть. Что нам собираться? Несколько секунд – все барахло в рюкзак скинуть да кошки надеть.
– Точно, кошки! – спохватился Михаил, словно и не видел, как половина спецназовцев уже разгуливает в этих немудреных приспособлениях.
Потянувшись к рюкзаку, он достал оттуда эти металлические штуковины, заметно облегчающие передвижение по льду и фирну, и принялся цеплять их на берцы.
– Я бы тут до вечера просидел, – «подковав» первый башмак, озвучил Михаил свое не слишком оригинальное желание.
– Ничего-ничего. – Ефимов улыбнулся. – Промяться тебе не повредит.
– Я бы лучше по равнине побегал.
– На равнине ты всегда набегаться успеешь. Приедем домой – и носись там хоть до посинения. А тут когда еще представится.
– Ну да, преставиться тут можно легко, – пошутил Михаил и тоже заулыбался.
– Это лучше без нас, – сказал Федор, только что подошедший и услышавший разговор.
Ефимов тоже принялся примерять и подгонять кошки.
– А обвязки надевать надо? – спросил Федор и ковырнул острыми зубьями наст, заскрипевший под металлом.
– Надо, – подтвердил инструктор, появившийся из-за камней. – Пойдете со страховкой – одна веревка на пятерых.
– А вы? – спросил Федор, сразу посчитавший количество людей в группе.
– Я без страховки пойду. Трещин здесь нет, а как удержаться на снегу, соскользнув вниз, я знаю. – Олег Анатольевич хитро улыбнулся.
Ефимов покачал головой и взглянул на часы.
– Мы не успеем, – заметил он, подразумевая те двадцать минут, которые были отпущены на отдых.
– Успеем, – заверил инструктор и тут же пояснил: – Спешить мы не будем.
– Но другие группы уйдут.
– Далеко не уйдут, – вновь заверил Олег Анатольевич, продолжая улыбаться. – Гнаться ни за кем не станем. Как дойдем, так и дойдем. Но не сачковать! Ты, Федя, как себя чувствуешь?
– Нормально, – не слишком-то вежливо буркнул в ответ Боровиков.
Видимо, он не желал касаться вопросов, связанных с его здоровьем.
– Тебе хоть получше?
– Да, получше, – опять огрызнулся Боровиков. – Нормально все.
– Раз так, то и хорошо. – Улыбка Олега Анатольевича стала шире.
– Благостно, – ни с того ни с сего брякнул Ефимов.
– Угу, – согласился Михаил, а Федор отошел в сторону, чтобы избежать нездорового внимания к своей персоне.
Через пятнадцать минут они выстроились в цепочку и начали восхождение. Крутизна подъема значительно увеличилась. Михаил и Федор, идущие вслед за инструктором, истекали потом. Темп движения замедлился, и Ефимов теперь шел, почти не напрягаясь.
Стала ощущаться нехватка кислорода. Спецназовцы шумно и тяжело дышали, Сергей же чувствовал себя великолепно. Возможно, этому способствовало его хобби – подводная охота, но он не ощущал никаких проблем.
Бойцы, окруженные снежной целиной, двигались по единственной тропе, змейкой поднимавшейся вверх, исколотой множеством острых шипов, остающихся от кошек. Справа и слева возвышались горные пики, втыкавшиеся в небо. Темные, выступающие над местностью скалы, белые проседи на склонах, седые морщинистые вершины и светло-сизые облака, опускающиеся на них, – красота! Конечно, если смотреть на все это, сидя на теплом камне и попивая горячий кофе.
Лезть же вверх, да еще стремясь уложиться в определенные сроки – нет, тут уж не до красоты. Шаг за шагом, все выше и выше. Все ближе к цели – каменной пике, виднеющейся где-то в зените.
Боровиков и Трясогузкин шли тяжело. То один, то другой из них застывал на месте, переводя дух. Тогда группа останавливалась и замирала в ожидании.
– Да сколько можно? – ругался Агушин, идущий следом за Ефимовым. – Что ж так медленно? Я уже замерз к чертовой матери! Говорили же ему – останься. А он: пойду, дойду!.. Да и этот жиртрест тоже хорош. – Боец бросил злой взгляд в сторону командира группы, топчущегося у валуна, лежащего поперек дороги. – Пыхтит он, видите ли. Жрать надо меньше! И Федор больной. Вот и надо было в кроватке лежать, а не в гору лезть. Теперь вся группа страдает. Обоих вниз!..
Все это Руслан бормотал себе под нос. Ефимов слышал злые слова, но вмешиваться в монолог не считал нужным. Пусть выговорится, тем более что определенные резоны в его высказываниях присутствовали.
Сергею и самому начинало надоедать это монотонное карабканье с попеременным стоянием с опорой то на одну, то на другую ногу. По его мнению, было бы лучше побыстрее дойти до цели, немного передохнуть и начать спуск, чтобы поскорее оказаться в своем номере, принять душ и с книгой в руке завалиться в кровать или уставиться в экран телевизора. Но они шли так, как уж могли. У них вряд ли была возможность что-либо изменить.
Чтобы как-то немного, хоть на чуть-чуть, уменьшить нагрузку на Федора, Ефимов часто специально подходил к нему поближе и подбирал страховочную веревку, волочившуюся по земле.
Очередная остановка закончилась, они вновь поползли вверх. Подъем стал еще круче.
Боровиков сделал с десяток шагов, остановился, вытер пот, бегущий по лбу. Сердце бухало, пытаясь вырваться из груди, стесняющей его. В висках шумело от переливающейся крови.
«Я дойду!» – Федор выпятил челюсть, скрежетнул зубами и сделал очередной шаг.
Сердце тут же отдало болью.
«Не выдержу. – Еще шаг вперед. – Нет, дойду. Не дождетесь!» – Новый шаг, тяжелый вздох.
Пот течет по лицу, попадает в глаза.
«Сделаю двадцать шагов и передохну. Еще пять, нет, шесть… три, два шага – и остановлюсь. Этот еще застыл!..»
– Константиныч, чего стоишь? – проговорил Федор, тяжело отдуваясь. – Пошли.
– Сейчас. – Трясогузкин оперся на ледоруб, с трудом подтянул ногу, выставленную назад, разогнул опорную в колене и двинулся дальше.
Страховочная веревка потянулась следом за ним.
Федор смахнул с лица пот, уперся палками в наст, сделал шаг, другой, третий.
«Вершина еще так далеко, а сил нет. В висках давящая боль. Я не слабану!.. Мне бы пару минут передохнуть. Сердце не справляется с нагрузкой, бьет по ребрам болью, легкие хрипят, разрываясь. Двадцать шагов, еще десять. Мне бы постоять, набираясь сил, давая легким выдавить из себя весь углекислый газ, напитаться кислородом. Но веревка натянулась, командир группы рвется вверх. Сейчас-сейчас, еще пять секунд, иду».
Вновь на пределе сил, метр за метром, с хрипом слипающихся легких. На губах привкус железа, глаза ослепли от пота, очки запотели, ничего не видно.
«Что он опять стоит? Не мог пройти еще пару шагов?» – Вдох-выдох, вдох-выдох, потом требовательное:
– Что, идем?
Наст хрустит, проминается, ветер метет в лицо мелкую снежную пыль. Хорошо!
– Задолбали плестись! – заявил Агушев.
Федор его едва слышал, стоял перед особо крутым участком, пытаясь отдышаться. Веревка со стороны Трясогузкина вдруг натянулась. Михаил, не ожидавший этого, завалился назад, в последний момент извернулся и упал на бок. До ушей старшего прапорщика долетел хриплый мат.
– Чего встал? – зло прохрипел Михаил, с силой дергая натянутую веревку. – Сдох?
– Замучался за тобой ползти! – Федор сдвинулся с места.
Михаил что-то неразборчиво буркнул и тоже пошел вперед.
Через полсотни шагов инструктор остановился, обернулся, показал палкой на черный скальный карниз, нависающий над тропой, и громко оповестил спецназовцев:
– Вон там передохнем, сделаем промежуточный привал.
«Хорошо», – подумал Федор.
– Хоть что-то, – выдохнул Трясогузкин.
– Привал этот еще! – Руслан наступил на камень, хрустнувший под острым краем шипа. – Шли бы уже без остановок. Замерз я. Белье мокрое на фиг.
Ефимов обернулся и спросил:
– Запасная одежда есть?
– Все у меня есть.
– Что не переоделся?
– Я же не думал, что будем так плестись.
– Тогда терпи.
– Терплю.
Они замолчали, а восхождение продолжалось.
Наконец группа оказалась под каменным козырьком и сделала промежуточную остановку.
Тяжело пыхтя, Михаил повернулся к Боровикову и заявил:
– Не вывозишь!
– Я? – Федор аж задохнулся от возмущения.
– Ты. – Грудь старшего лейтенанта колыхалась от частого дыхания.
– Я-то просто заболел, – парировал Федор. – А один вон еще в первый раз сдох.
– Кто сдох? – Теперь пришла очередь обижаться Михаилу.
– Да ты и сдох! – Старший сержант тяжело опустился на небольшие камни, не прикрытые снегом, зашуршавшие под ногами.
– Сам ты сдох! – обиделся Михаил.
– Кончай собачиться. Может, помолчите немного? – то ли попросил, то ли потребовал Ефимов, и спорщики умолкли.
– Перекусить успеем?
– Думаю, пятнадцать минут у вас есть, – с улыбкой ответил Олег Анатольевич.
– Серега, давай чайку забодяжим.
– Руслан, тащи галеты.
– Сашка, у тебя кофе остался?
– Сахар давайте.
– Товарищ старший прапорщик, я покурю?..
– Кури.
– Серега, сфоткай меня.
– Фотоаппарат достану.
– И меня.
– Да задолбал ты дымить!
– Да он тоже курит, а ты ему ничего не говоришь!
– От него ветер не на меня.
Ефимов слушал все эти привычные разговоры и улыбался.
Затем снова был подъем. Гора стала еще круче. Потом случился срыв, и тяжелый Михаил едва не утянул вниз Федора, все же успевшего вовремя зарубиться.
Вскоре снег начал проваливаться под ногами бойцов. Вначале шли по колено, потом по грудь. Лишь в пятидесяти метрах от вершины вновь появился твердый наст.
Вот она, цель восхождения! Но никакой радости, все спокойны. Работа есть работа. Хотя некое приятное чувство все же присутствовало. Как-никак после короткого отдыха начнется спуск. Там покой, теплый душ, мягкая, уютная, родная постель.
Спецназовцы достали горелки, выложили снедь, Михаил вытащил из рюкзака полуторакилограммовый шмат сала.
– И куда ты столько пер? – искренне удивился Ефимов.
– Да вот пацанам, если что. – Михаил развел руки в стороны, как бы извиняясь.
– Думаешь, они ничего с собой не взяли? Погляди на них. – Старший прапорщик улыбнулся и кивнул на тех самых пацанов, севших в кружок, в центре которого возвышалась куча всякой вкуснятины. – Они еще побольше тебя затарились. Давай инструктора позовем, – предложил он.
– Олег Анатольевич! – окликнул того Трясогузкин. – Присоединяйтесь к нам. – Михаил показал на кружку, исходившую паром, рядом с которой были разложены разнообразные припасы. – Кофейку, сальца. Паштет есть, тушенка.
– Я пожалуй, сальца и паштетика принять не откажусь.
– Олег Анатольевич, не знаю, как зовут инструктора первой группы. Вы его тоже позовите. Что он один-то сидит?!
– Иван Григорьевич, давай к нам! – Олег Анатольевич призывно махнул рукой.
– Что тут у вас? – Инструктор первой учебной группы подошел к троице, притулившейся на камнях, глянул на их богатства и широко улыбнулся. – О, сало! Отлично! Нам, хохлам, самое то!
Не успел он сесть, как Михаил протянул ему большой кусок хлеба с криво нарезанными, но здоровенными шматами сала.
– Большому куску рот радуется! – Улыбка Ивана Григорьевича стала еще шире.
Михаил продолжал выполнять роль радушного хозяина.
– Вы зачем веревку все время в руку собирали? – наклонившись к Ефимову, тихонько поинтересовался Олег Анатольевич. – Слабина усилит рывок, так делать нельзя.
– Я знаю, Олег Анатольевич. Крутизна тут почти везде не такая большая. Если веревка у меня в руке, то Федору идти чуть полегче, чем когда она по снегу тащится. На спуске не буду. Вниз они и так нормально пойдут.
– Я почему-то так и подумал. – Инструктор удовлетворенно улыбнулся, принял от Михаила ломтик белого хлеба, обильно намазанный паштетом, отхлебнул горячего кофе и полностью переключился на поглощение пищи.
