Глава 12

– Какого хрена? – Кречетов явно был не в духе.

После обеда трое контрактников ушли в магазин, не испросив на это разрешения абсолютно ни у кого.

– Вы что, не можете уследить за своим личным составом? Какие вы на хрен командиры групп? Вы же для них Вася, Петя, Мишаня!

– Да мы… – попробовал оправдаться старший лейтенант Иудин.

– Заглохни! – рявкнул ротный. – Да вас скоро открытым текстом посылать будут!

«Отдельные личности кое-кого уже посылают», – с тоской подумал Ефимов.

В последнее время он исполнял обязанности помощника командира батальона по физической подготовке, находился в отрыве от своего подразделения. Тем не менее старший прапорщик знал, что стоило ротному уйти в отпуск, как личный состав начинал потихонечку слетать с катушек. Со дня заключения контракта бойцы заметно изменились к лучшему, но имелись отдельные личности, которые так и не набрались ума. Поэтому далеко не все изменения, происходящие в роте, нравились Ефимову.

Впрочем, что касалось его группы, то большей частью личного состава Ефимов оставался доволен. Боровиков, Агушев, Горелов, Арсанов, Дударенков – много ли могло найтись бойцов лучше их? А как можно драться без тихони Жбанова или балбеса Зудова? На что способна группа без вечно ноющего, но надежного в бою Прошкина? Да что там говорить…

Разве что новоприбывшие. Вот с ними еще предстояло разобраться.

– Вы безмозглые, ничего не умеющие делать идиоты!.. – разорялся ротный.

– Михалыч! – перебил капитана Ефимов. – Разреши мне сказать.

Кречетов недовольно скривился, но кивнул.

– В том, что они не могут управлять личным составом…

– Почему не можем, можем!.. – опять встрял Иудин, но ротный так зыркнул на него, что тот заткнулся.

– Так вот, в этом по большей части твоя вина. Вместо того чтобы помочь молодому лейтенанту в становлении, сегодня подсказать, завтра поощрить, ты с самого начала шпынял его, зачастую выставлял дураком перед личным составом. Самое главное в том, что ты взял все руководство на себя, ничего не оставил командирам групп. Что они могут? Поощрить толком не способны. Отпустить бойца без твоего разрешения хоть на пять минут не имеют права. Наказать – это да. Но и тут ты можешь запросто отменить любое их решение, принятое в отношении твоих любимчиков. Нельзя спрашивать с командиров групп, если без твоего одобрения они не могут вообще ничего. Ты замкнул весь личный состав на себя. – Ефимов кивнул в сторону притихших офицеров и спросил: – Как их будут слушаться? Зачем подчиняться командирам, которые не имеют никаких полномочий? Кто сейчас начинает их посылать? Именно те солдатики, которых ты приблизил к себе. Потому что эти оболтусы знают, что сколь бы безобразно они себя ни вели, ничего им не будет. Командир роты защитит. И еще вот что. На днях я посмотрел, как происходит выдача горного снаряжения, и обалдел. У нас что, анархия? Кто первый встал, того и тапки?! Имущество разобрали, а кто что взял – неизвестно. Старшине по фигу. Вообще всем плевать. Хоть какой-то учет должен быть. Вон Аркадий Борисович! – Ефимов бросил уничижительный взгляд на заместителя командира роты. – Он сграбастал карабины, полученные Михаилом Константиновичем, и только посмеивается. Пропадут, кто за них отвечать будет? Миша опять окажется крайним? – Ефимов в досаде махнул рукой, понял, что выговорился, и решил закруглиться. – Вот такая у нас ситуация.

На несколько секунд в комнате воцарилось молчание.

Затем Кречетов проговорил:

– Уел, Михалыч! – Всем было видно, что ротный сильно злится, но сдерживается. – Согласен, моя вина есть. Да, я все взвалил на себя. – Тут он ткнул пальцем в Иудина, сидящего напротив, и продолжил: – Но если бы они хотели служить, не были бы такими обленившимися, то никто не посылал бы их в пешее сексуальное путешествие! В конце концов, тебя же слушаются?!

Ефимов не стал отрицать очевидное, промолчал. Бойцы действительно слушались его, но этому способствовало множество факторов, в том числе и возраст.

Ротный сказал что-то еще, но как-то без особого энтузиазма, и совещание как бы само собой сошло на нет.

А вечером, когда личный состав готовился ко сну, в номере ротного состоялся разговор тет-а-тет между Ефимовым и Кречетовым.

– Саша! – убеждал ротного Ефимов. – Надо потихоньку поднимать наших командиров групп. Иначе рота развалится.

– Михалыч! – Кречетов сидел за столом и нервно вращал пальцами авторучку, лежавшую на нем. – Их не поднимешь, они в край обленившиеся. Я приказал им заполнить журналы боевой подготовки. Прошла неделя, и что? Хрен там!..

– Да я все понимаю. – Сергей действительно видел, что не все так просто. – Но, может, наши командиры групп такие лишь по одной причине? Допустим, они знают, что любые их старания ты не оценишь, даже накажешь за инициативу? Беда в том, что рота привыкла к тому, что ты единолично заправляешь всем. Стоит тебе уйти куда-то на повышение, и роты как дисциплинированной боевой единицы вскоре не будет. Надо менять себя, свое отношение к офицерам и к личному составу. Саша, иногда ты просто великолепно работаешь с бойцами, можешь объяснить, доказать, показать собственным примером. Но случается и по-другому. – Ефимов хотел сказать «чаще всего», но смягчил высказывание. – Через слово оскорбления. Понимаешь, если пару лет назад бойцы-желторотики воспринимали это еще более-менее нормально, спокойно, то теперь прошло время, многое изменилось. Большинство наших солдат успело понюхать пороха. Все, что прежде пропускалось ими мимо ушей, сейчас воспринимается как оскорбление, да, собственно, таковым и является.

– Михалыч! – Кречетов выглядел уставшим. – Но ведь по-другому с ними нельзя, чуть проявишь слабину – на шею сядут.

– Не спорю, в какой-то мере ты прав. «Сколько солдата ни целуй – везде задница». Эта поговорка появилась недаром, – согласился Ефимов. – Но наши бойцы по большей части уже взрослые дяди. Они хотят соответствующего отношения к себе. Да и пацанов тоже следует хоть немного уважать. Костяк роты уже несколько лет один и тот же. Ты же всех бойцов прекрасно знаешь. Среди них единицы таких, которые признают только дубину. С остальными вполне можно работать на понимании.

– Идеалист ты, Михалыч! – Кречетов почесал подмышку, продолжать трудный разговор ему явно не хотелось. – Ладно, пора спать. Завтра нам обещали тяжелый день.

– Спокойной ночи, – сказал Ефимов, кивнул ротному и вышел в коридор.

Только за ним закрылась дверь, как Кречетов встал, с силой пнул тапок, подвернувшийся под ногу, и проговорил самому себе:

– Помочь, поднять, научить!.. А меня кто учил? Ни фига подобного. Все сам! Мне что, было легко? Михалычу просто рассуждать! Когда эти великовозрастные вундеркинды пришли в роту, его на месте месяцами не было, он в своем спортзале отирался. А я все один! Ни одного толкового командира группы и десятки каких-то ни разу не воевавших рыл с дешевыми понтами и претензиями! Я должен был с ними по уставу? Если бы я их наказывал за невыполнение приказов, то сам бы крайним и оставался. Чем их застращать? Выговорами? Да клали они на них с прибором! Словами никого не исправишь! А вот опоздала какая сука к разводу, набил морду, следующий раз задумается, да и не только он. На меня тоже постоянно дергались, но я поломал этих сволочей. А скольких пришлось отучать от алкоголя? Да взять того же ефрейтора Жбанова. Пил ведь, тварь, а сейчас нормальный солдат. Отучил? Да, конечно. А Зудов? Вечный нарушитель дисциплины, но сейчас все в порядке, без залетов, потому что знает, у меня строго! Нет, Михалыч, ты не прав. Только так, в стальном кулаке! И почаще обзывать их уродами! Они такие и есть. Стоит только отвернуться – сразу нагадят. А что до командиров групп, то как им поможешь, если они сами шевелиться не собираются? Взять того же Трясогузкина. У него косяков не мерено. Человек он вроде неплохой, но в армии нет такой должности: «хороший парень». А остальные?.. – Ротный тяжело вздохнул и ткнул кулаком в выключатель.

Свет в комнате погас. Он бухнулся на кровать не раздеваясь, укрылся одеялом и закрыл глаза.