Никаких перспектив в бизнесе и ракеты на Кубе
За неделю “Матильда” посетила косметическую фабрику в Москве и Ленинграде, фабрику игрушек и завод железобетонных изделий где-то за городом. Я совершенно не понимал, чего она добивается. В основном потому, что вообще почти не соображал — совершенно не высыпался: по ночам мы занимались громким диким сексом, а днем я спал урывками — часа по два-три. Несмотря на отменную еду, я обессилел, ходил, пошатываясь, с красными белками — полопались сосуды; даже соглядатаи сжалились надо мной и дважды подсовывали Анне неотразимого блондина (он пошел с нею в Большой театр) и жгучего брюнета (соответственно, в консерваторию). Как же она потом веселилась ночами, как хохотала и издевалась над их ужимками! Еще она любила пошутить. Могла приказать остановить автомобиль у перекрестка, выйти, ощупать застывшего истуканом постового и потом приказывала прислать его вечером в квартиру в той же экипировке. За час до назначенного срока звонила по телефону, отменяла заказ: “У меня зуб вспучился, я не иметь сил отдыхать!” — и мы ставили пластинку с оперой и запирались в ванной часа на полтора.
Когда подошло время ей уезжать, я сам не знал — радоваться мне или огорчаться. В последний наш вечер, под шум включенных в ванне кранов, Анна в общих чертах объяснила мне полную бесперспективность вложения в России денег во что бы то ни было. Она с удивительным знанием дела провела анализ развития в нашей стране промышленности, покритиковала экономические изъяны пятилеток, вскользь посетовала на невозможность обмена опытом с зарубежными фирмами. Потом описала мне страхи Америки перед Хрущевым, перед его попытками установить ракеты на Кубе и, взяв мое лицо в ладони, со слезами предложила на всякий случай попрощаться навсегда, потому что, если Хрущев эти ракеты установит, не будет больше ни Америки, ни России.
Я, естественно, ничего не знал о ракетах на Кубе и из ее разговоров понял только одно — мы можем больше не увидеться.
“Нет-нет, — заверила меня Анна. — Я обязательно приеду к тебе через год, клянусь! Я найду способ, как-нибудь все устрою. Я бы и сейчас осталась жить с тобой (от этих ее слов у меня странно заныло в желудке), если бы знала, что здесь есть куда вложить деньги! Увы — никаких перспектив! Но как только я пристрою мой капитал, я найду способ приехать”.
— Это смешно. Какой капитал? Где ты могла взять капитал, который нужно пристраивать на мировом рынке? — удивился я.
И Анна серьезно и многозначительно ответила: “Заработала компаньонкой”.
И уехала. Два года — ни слуху ни духу.
Я, обеспокоенный, как бы она ни оказалась наследницей миллионера или грабителем банков, навел справки о жене помощника посла во Франции и узнал много интересного. Она оказалась дочерью русских эмигрантов первой волны, осевших в деревне на побережье и занявшихся сельским хозяйством. Ее отец преуспел в виноградарстве, кроме Анны в семье еще четверо дочерей. С шестнадцати лет она пыталась сниматься в кино, кое-какие мелкие роли ей вполне удавались, но после двадцати пяти лет поняла, что время ушло, возможности стать великой актрисой тают с каждым годом, и вовремя перешла на административную работу. С будущим мужем познакомилась на кинофестивале — он приехал в Канны из Советского Союза с делегацией.
Что еще меня поразило: дважды задерживалась полицией, один раз — с пикетчиками возле здания французского парламента — студенты протестовали против полицейского режима в вузах; а во второй — проходила по делу о мошенничестве, до суда дело не дошло. Узнать что-либо подробней возможности не было, эти сведения я с большим трудом добыл в архиве МИДа.
Через два года случился следующий переполох: с миссией Красного Креста в Москву опять приезжает Матильда Ринке и остановиться она хочет, естественно, у дорогого ее сердцу Богдана Халея. В этот раз мне было выдано особое партийное поручение. Я должен был уговорить Матильду посодействовать налаживанию связей с европейскими представительствами этой организации и отговорить дотошную старушку от посещения глухих уголков некоторых союзных республик. Ее пустили в страну только потому, что миллионерша Матильда Ринке обещала учредить несколько денежных фондов.
