ГЛАВА 28
Обвел Артур Горохов «бедный детектор» вокруг пальца или нет, но данные, которые прибор выдал, однозначно говорили в пользу «шута горохового». На все вопросы, связанные с Беллой Топорковой, Сковородиным и певицей Дашей, Артур неизменно и твердо отвечал детектору «нет». И самописец выдавал идеальные кривые, свидетельствующие о том, что Артур и вправду «ни сном, ни духом».
А еще через день…
— Вот!
Стэплтон положила на стол перед Дамианом толстый глянцевый журнал.
— Что это?
— Журнал «Редкие растения».
И Арина открыла красивый глянцевый журнал на том месте, где синим фломастером была обведена крошечная заметка.
— Что это? Некролог? — удивился Дамиан, глядя на траурную рамку вокруг текста.
— Да, практически некролог.
— И кто скончался?
«Редакция с прискорбием сообщает, — начала Стэплтон читать вслух, — что в июле сего года принадлежащая известному цветоводу Е. Гороховой знаменитая Dracula chimaera, приобретенная госпожой Гороховой у самого маэстро Мишеля Рекафлю, погибла».
— Вот как… Значит, правда?
— Правда! Горохова не лжет.
— Значит, ее Дракулы химеры давно уже не существует?
— Не существует. Цветок погиб еще в июле. Причем автор некролога, сотрудник журнала «Редкие растения», лично засвидетельствовал его кончину. Видел «почившую в бозе» Dracula chimaera, так сказать, своими глазами. Трагическое было, по его словам, зрелище. И случилось это именно летом. Я с тем сотрудником уже говорила.
— Итак, что мы имеем? Dracula chimaera Гороховых погибла в июле, а Топоркова исчезла вместе со своей машиной… много позже.
— Да.
— И значит, лепесток, найденный в ее машине, принадлежит другой Дракуле химере?
— Выходит, что так.
— Что ж…
— Это вас убеждает в непричастности Горохова? — поинтересовалась Стэплтон, закрывая журнал.
— Пожалуй, убеждает. Однако гораздо больше с Артура снимает подозрение другое обстоятельство, — Дамиан усмехнулся при воспоминании о корзине, полной похожих на колбаски щенков таксы.
— Другое?
— Я вполне верю, что Горохов мог убить троих человек. Но чтобы он убил собаку…
— Честно говоря, я тоже, — вздохнула Стэплтон, — в это поверить не могу. Кстати, босс…
— Да?
— Цветкова пошла на контакт.
— Прекрасно.
— Оказывается, наша Алла Степановна имеет фельдшерский диплом…
— Вот как?
— И довольно внушительное резюме профессиональной, с большим стажем и опытом работы, сиделки.
— Да ну?!
— Ей доверяют самые сложные, самые безнадежные случаи.
— И что же еще эта сиделка вам уже рассказала?
— Ну, пока больше ничего…
— Немного.
— Правда?
— Почти ничего, Стэплтон! То, что вы узнали, я давно знал и без вас.
Лотерейный выигрыш для Цветковой был трюком, придуманным Дамианом.
Поскольку садовник Вольф Бреннер оставался нем как рыба и с немецкими упертостью и порядочностью хранил лояльность по отношению к своему работодателю, Филонову просто позарез, любой ценой надо было подцепить на крючок осведомителя из таинственного дома с чудо-садом. И, надо сказать, он возлагал немалые надежды на столь важный канал информации, как увиденная им там, сладко похрапывавшая под саговой пальмой пожилая дама в шерстяных носках. Может быть, не такие большие, как сама Алла Степановна Цветкова возлагала на «Лотерею «Динго», но весьма и весьма значительные. По сути дела, Филонов видел пока единственный способ проникнуть за зеленую непроницаемую завесу «сада наслаждений», а именно: разговорить сиделку.
* * *
Филонову стоило немалого труда убедить Захарова не трогать Артура. По крайней мере, до той поры, пока труп Сковородина не будет обнаружен.
Впрочем, журнал «Редкие растения» с некрологом, сложные рассуждения о датах и вообще вся система доказательств, связанная с Дракулой химера, показались Ивану малоубедительными. Он просто не дал себе труда входить во все эти рассуждения и тонкости. Данные детектора лжи его тоже не впечатлили.
Гораздо больше в невиновности Горохова Захарова убедило соображение о том, что такой клоун, как Артур, вряд ли бы осмелился даже подумать о покушении на Сковородина. Не говоря уж о том, чтобы похищать того или убивать. Захаров хорошо знал людей. Не вообще людей, а людей своего мира, к которому принадлежал и «этот клоун Артур Горохов».
Дамиан знал, что Артура Горохова возили на опознание Анне Сковородиной. К счастью для горе-бизнесмена, женщина его не опознала. Впрочем, это еще не могло быть для него полным алиби. То, что он не контактировал с похищенной, еще не означало его полной непричастности к похищению.
Учитывая, что юная Сковородина пробыла в обществе своих похитителей очень недолго и все это время глаза у нее были завязаны, сам процесс опознания вызвал у Филонова большие сомнения. Но в ответ на эти сомнения Дамиана Анна Сковородина лишь с холодной настойчивостью твердила:
— Я все равно их узнаю, если окажусь рядом. Все равно!
— Но как? — изумлялся Филонов. — Запахи? Голос? Манера говорить?
— Мне ненависть подскажет, — лаконично пояснила юная Сковородина.
В том, что Аня Сковородина жаждет мести, у Филонова не было ни малейших сомнений.
— Может, дочери Сковородина про котлован пока лучше ничего не говорить? — на всякий случай поинтересовался детектив у Ивана Петровича.
— Не говорить Анне? Да ты не знаешь эту девчонку… — вздохнул Захаров. — Если я, не дай бог, что-нибудь от нее скрою…
— То что?
— Она уроет меня!
— Правда?
— И не сомневайся!
— Я понимаю, конечно. Страстная дочерняя привязанность к отцу и все такое. Но все-таки откуда такая кровожадность у молодой девушки?
— Да фиг ее знает! Может, гены дают о себе знать? Анна ведь приемная. А все эти приемыши — как коты в мешке. В человеке ведь всего двадцать процентов от воспитания, а остальные восемьдесят — гены. Может, ее настоящий отец был жестоким серийным убийцей? Каким-нибудь Чикатило? Откуда мы знаем?
«Ну, вы-то, может, и не знаете, — усмехнулся про себя Филонов, — а моя неутомимая Стэплтон наверняка, как всегда, в курсе».
* * *
Между тем из штаб-квартиры агентства в Праге в порядке шефской помощи прибыл прибор, регистрирующий изменения температуры, «сопровождающие процесс разложения веществ органического происхождения». Проще говоря, прибор реагировал на человеческие останки, скрытые под толщей земли и даже закатанные в цемент. В общем, все было готово к началу работ в зловещей яме.
Владелец земли Артур Горохов, разумеется, дал полный карт-бланш на эти работы в принадлежащем ему котловане и помогал детективу изо всех сил, чтобы снять с себя подозрения. Одно лишь только предположение, что в его котловане может оказаться труп магната Сковородина, делало его шелковым и послушным. Владелец ресторана «Куклы» прекрасно понимал, чем ему это грозит.
Строительных рабочих по распоряжению Горохова распустили, и котлован опустел. Под ласковым, почти весенним солнышком другие, нанятые Захаровым люди, взялись за работу, уже не строительную, а скорее разрушительную.
* * *
Жалюзи на восточной стороне зимнего сада бесшумно опустились. Солнце било с востока — и жалюзи автоматически отреагировали на его жаркие лучи.
Вообще, тепла, накапливающегося в зимнем саду из-за кругового остекления, было очень много. В солнечную погоду температура стеклянных поверхностей достигала иногда семидесяти градусов! Но тогда в зимнем саду опускались бесшумно, как по мановению волшебной палочки, всевозможные шторы, жалюзи, маркизы.
Конечно, только такой защиты все равно было бы мало. Ведь воздух, который нагревается между жалюзи и стеклом, не может выйти наружу, и тепло накапливается. Таким образом, маленький зеленый рай превратился бы в солнечную печку, но… Вслед за тем, как опустились жалюзи и маркизы, приоткрылись — на строго необходимое расстояние! — люки для вентиляции.
Внешний воздух вводился в зимний сад, по проекту Бреннера, внизу, у пола, и вверху, под крышей. При этом ширина отверстия, на которое прикрывалась крышка вентиляционного люка, имела решающее значение.
Вообще, система микроклимата, созданная Бреннером, была настоящим шедевром. Полная система регулирования! Солнечные датчики, ступенчатые выключатели, температурные сенсоры, определитель направления и силы ветра… Благодаря встроенным часам все многочисленные функции выполнялись автоматически: гигрометр управлял вентиляционными люками и форточками в зависимости от влажности, жалюзи и все средства затенения приводились в действие в зависимости от показаний солнечных датчиков. Все это давало самому Бреннеру возможность появляться в зимнем саду лишь время от времени, по необходимости. Сад благодаря чудесам автоматики действительно жил словно сам по себе.
— Мне бы хотелось, чтобы в нашем «маленьком раю» появилась китайская роза, — обращался к садовнику из-за ароматной, буйно цветущей лиановой чащи необъяснимого тембра шелестящий и свистящий шепот.
— Китайская роза? Гибискус?
— Да, Вольф.
— Но китайская роза будет, пожалуй, несколько выпадать из стиля, как вы думаете? Это растение для азиатского, а не тропического варианта сада. Ну, в крайнем случае для сада, устроенного в средиземноморском стиле…
— Но мне бы хотелось!
— Хорошо-хорошо… У меня как раз есть на примете довольно крупное высокоствольное деревце. Я его куплю. Правда, оно…
— О расходах и вознаграждении не волнуйтесь.
— Благодарю.
— Можете заняться своей текущей работой.
Именно так — из-за цветущей ширмы — Вольф Бреннер получал указания, так узнавал о пожеланиях владельца сада. В остальное время Вольф общался с владельцем сада виртуально. Это была в основном электронная связь. Разговоры по телефону — иногда.
Странный голос, больше похожий на какой-то металлический шелест, не имел пола. Иногда садовнику казалось, что, кроме этого голоса, ничего больше и нет. Абсолютная бесплотность.
Совершенно фантастическое предположение об отсутствии тела и присутствии лишь голоса, впрочем, не казалось столь фантастичным в столь удивительном саду. Сад жил сам по себе — благодаря чудесам автоматики и словно бы в отсутствие хозяина.
Да, без преувеличения можно сказать: система микроклимата, созданная Бреннером, воистину была настоящим шедевром.
