– Дима, Женя, спасибо вам за Белоконь, – говорила Земцова уже на улице, когда они все вместе – Крымов, Харыбин, Гел, Шубин и Юля – вышли из ресторана в сырую, но теплую ночь. Новый Арбат переливался рекламными огнями, в мокром асфальте отражались разноцветные пятна. Пахло высаженными в клумбы цветами. Мужчины закурили.

– Шубин, ты меня удивляешь… – говорил Харыбин, затягиваясь сигаретой и не в силах скрыть своего раздражения по поводу того, что запланированная им ночь в обществе Земцовой грозит обернуться холодной постелью и пустым кошельком: весь ужин полностью был оплачен им. – Я уж думал, что ты открыл собственное агентство или что-нибудь в этом роде, а ты, оказывается, работаешь на Земцову?

– Мы работаем вместе, – поправила его Юля, прижимаясь к Шубину. – И не пытайся нас поссорить. А ты, Женечка, что такой мрачный? Хотя… можно понять: и Оля Белоконь ушла, не дождавшись тебя и не попрощавшись с тобой, и я еду ночевать к Гел. Ну надо же! Бедняжка, время идет, а ты проводишь время в обществе Харыбина. Какая досада.

Шубин, слушая ее, не верил своим ушам. Если бы ему сказали, что некогда робкая и застенчивая Земцова, влюбленная в Крымова, будет разговаривать с ним подобным тоном, он бы ни за что не поверил. Сейчас же на его глазах Земцова отказывала Крымову в самой малости: она не позволила ему даже проводить ее до квартиры Гел!

– Спасибо за ужин, Харыбин, – улыбнулась Гел. На ней был уже другой вечерний наряд, но и в нем она выглядела блестяще. – Это был просто незабываемый вечер…

– Мы могли бы его продолжить у тебя дома, Гел, – все-таки не выдержал и предложил Дмитрий. – А то как-то не очень хорошо получается. Я вас всех пригласил, угостил, а вы берете с собой только Шубина.

– Он – сама надежность, – снова улыбнулась Гел. – Он – наш телохранитель, в то время как ты и твой дружок Крымов – отчаянные и опасные ребята. И хотя возраст несколько поумерил ваш пыл, все равно, смотритесь вы вполне спортивно, а потому, сами понимаете…

– Ну что, мальчики, спокойной ночи? – Юля с благодарностью взглянула в глаза Шубину, который набросил ей на плечи свой пиджак. – Спасибо, Игорек. – И тут же, обращаясь к Крымову: – Созвонимся…

Игорь с двумя очаровательными женщинами двинулся в сторону кинотеатра «Художественный», чтобы там поймать такси, в то время как Харыбин и Крымов продолжали стоять у дверей «Праги», не зная, как им вести себя дальше.

– Подождите, – первым опомнился Крымов. – Подождите, я вас подвезу. Юля, Игорь!

Харыбин же, с усмешкой взглянув на Крымова, еще больше разозлившись, сел в свою машину и, демонстративно громко хлопнув дверью, сорвался с места, взвизгнув колесами.

А Крымову стало совестно, что он, друг Шубина и Земцовой, близкий, в сущности, им человек, своим эгоистичным поведением чуть не разрушил все то, на чем держалась их дружба. На него нахлынули воспоминания, связанные с работой в агентстве, с тяжелыми испытаниями, через которые они прошли вместе, и он не мог допустить, чтобы их троица распалась. Он уже понял, что Земцова согласилась поужинать в ресторане с Харыбиным лишь из чувства благодарности к нему за оказанную им помощь. Она говорила об этом довольно скупо, когда они ездили за платьем Гел. Харыбин помог ей разыскать какого-то судебного медика, связанного с теми делами, из-за которых Юля и приехала в Москву. Но вот что Гел ее подруга, он не знал.

И вот теперь они мчались по ночной Москве. Земцова, Гел и Шубин втроем разместились на заднем сиденье. И им было так хорошо и тепло вместе, что Крымов впервые, пожалуй, остро почувствовал свое одиночество. Да, он жил в Париже, он был богат, он работал на определенный круг людей, продавая информацию и издавая небольшие детективные повести, но не был счастлив. У него было много женщин, но не было главного – любви.

– Как дела в агентстве? – спросил он, сбрасывая с себя наваждение и пытаясь реально оценивать происходящее вокруг него.

– Мы расследуем убийство одной девушки, Кати Уткиной, – просто ответила Юля, и Крымов понял, что теперь, когда они остались без Харыбина, она сможет говорить с ним как прежде, то есть доверительно и откровенно. – Какое-то время она жила в Москве, на Садово-Сухаревской, где-то работала, кого-то любила. Ее убили у нас в Саратове. Зверски. Ограбили и убили. По подозрению в убийстве взяли под стражу ее друга, парня по имени Олег. Вот его-то мать и наняла нас. Но мы, если честно, сильно отклонились от этого дела, и наше расследование зашло слишком далеко… Вот так мы и оказались здесь. И Харыбин помог нам кое в чем…

– А я?

– А твоя помощь оказалась самой существенной. Потому что Оля Белоконь…

– Свидетельница? – подсказал Крымов.

– Она даже больше, чем свидетельница.

Крымов приготовился уже было выслушать всю историю до конца, как вдруг Земцова замолчала. Словно опомнилась, что и так произнесла слишком много.

Машина въехала во двор дома, где жила Гел, и остановилась.

– У меня есть отличный кофе, – вдруг сказала Гел и многозначительно посмотрела на Крымова, затем на Земцову и Шубина. Она словно спрашивала у них разрешения пригласить Крымова в гости.

– Пойдем, Женя…

Крымов поймал ее улыбку в зеркале, и сердце его забилось. Они звали его к себе, они доверяли ему. Вечер обещал приятное продолжение.

Гел и Юля накрывали на стол: расставляли чашки, вазочки с печеньем и конфетами. Шубин с Крымовым курили на балконе, разговаривая о чем-то своем, мужском.

– Послушай, давай напоим их кофе и уложим спать, а сами заглянем в Интернет. Мне кажется, я где-то уже слышала это слово, – говорила шепотом Гел, понимая, что Земцова не хочет, чтобы о том, ради чего они и приехали в Москву, услышал и узнал Крымов. – Может, я, конечно, что-то и путаю, но когда я произношу слово: «NAURU», то оно ассоциируется у меня почему-то с Бюшгенсом.

– Это хозяин «Черной лангусты»?

– Да. Вот если бы он был жив, то сказал бы мне, что означает это слово. Он был неплохим человеком, образованным, много чего знал, многое умел, да вот только угораздило его пришить этого Карповича…

– Я бы могла спросить о «науру» у Крымова, он тоже много чего знает, но с ним нельзя откровенничать. Это сейчас он делает вид, что просто счастлив, что находится здесь, с нами. А завтра они уже будут пить с Харыбиным, и Крымов все, что было сказано здесь, передаст ему. Они друзья, у них много общего. А еще я думаю, что Крымов крутит деньги Харыбина, отмывает их потихонечку. Ну что, вари кофе, будем звать наших мужчин. Кстати, Гел, я заметила, как ты смотришь на Шубина. Он нравится тебе?

– Мне? С чего это ты взяла?

– Ни с чего… – покраснела Юля. – Значит, мне просто показалось.

– А если бы и нравился, то что с того? Ведь он же безраздельно принадлежит тебе… – Гел дались с трудом эти слова.

– Никто и никому не может принадлежать безраздельно. Крымов вот тоже думал, наверное, что я всю жизнь буду по нему умирать, он бросил меня, женился на моей секретарше и укатил в Париж, а я, как видишь, осталась жива.

– Ты хочешь сказать…

– Шубин – свободный человек. Он мужчина, которому сильно не повезло со мной. А я – страшная эгоистка. Я самая настоящая собака на сене. Ни себе – ни людям. Он ведь был женат на моей второй секретарше, Наташе Зиме, подружке Жени Рейс… Подожди. Женя. Мы совсем о ней забыли.

– У нее все нормально, – пожала плечами Гел, которой не хотелось прерывать разговор о Шубине. – Чего о ней помнить? Это она должна звонить нам, справляться, как идет расследование. Она сейчас не в себе, потому что любит.

– Как ты жестока. Но я не об этом. Давно собиралась тебе сказать… Понимаешь, в том письме, которое мне передал Олег Хмара, был адрес Жени Рейс. Может быть, я сейчас совершаю опрометчивый поступок, рассказывая тебе о своих подозрениях, но ведь мы так и не наведались в Рыбников переулок, где должна была жить (или жила!) Женя Рейс. Но если существует этот адрес, значит, здесь, в Москве, есть квартира, оформленная на имя Евгении Рейс. И нам надо успеть до отъезда это проверить. Потому-то я и нервничала, когда оставляла вас вдвоем в моей квартире, боялась за тебя, Гел.

– Юля… Ты уж слишком… Женьке и так досталось, ее изнасиловали в бане…

– Да это все понятно, но проверить-то нужно, как ты думаешь?

– Нужно. Вот завтра утром и поедем по этому адресу.

Гел поставила турку с водой на огонь и достала с полки большую банку с молотым кофе. Раскрыв ее, вдохнула в себя крепкий аромат и покачала головой:

– Знаешь, Юля, я до встречи с тобой и не жила по-настоящему. Не умела получать удовольствия, ничего не замечала вокруг себя. Страх – это словами не передать. Страх – это паралич чувств. А ведь я никогда и ничего в детстве не боялась. Ни мышей, ни крыс, ни лягушек. Ни темноты. А теперь вот научилась бояться людей. Лучше уж жить среди крыс, честное слово.

Так, мирно помешивая длинной ложкой кофе, Гел продолжала рассказывать Земцовой о себе, о своем детстве, о своей природной смелости и бесстрашии… Потом позвали мужчин, вместе пили кофе, вспоминали со смехом Харыбина, не забыли и об Ольге Белоконь. Когда пришло время ложиться спать, Гел на правах хозяйки постелила Крымову и Шубину в гостиной – одному на диване, другому – на раскладушке, а сама с Земцовой заперлась в спальне и, дождавшись, пока в квартире установится тишина, включила негромко музыку и на ее фоне – компьютер. Гел подключилась к Интернету и в одной из поисковых систем набрала английские буквы: «nauru». Появился текст, который ни она, ни Юля прочесть на смогли, разве что уловили общий смысл. Было похоже, что Науру – это республика, то есть географическая точка. Решили поискать ее на диске «Атлас мира». На ярко-синем фоне Тихого океана появились черные четкие буквы «NAURU».

– Это острова… – Гел зачарованно уставилась на экран. – Земцова, это острова, понимаешь? Это – остров сокровищ, где Бахрах спрятал свои денежки.

– Смешно… – Юля покачала головой. Ей не хотелось верить, что Бахрах и здесь оказался неоригинален и закопал свое золото на одном из крохотных островов, расположенных между Микронезией и Полинезией.

Гел между тем читала шепотом, смешно проговаривая английские слова.

– Давай искать на русском. У меня от твоего английского уши в трубочку сворачиваются. Набирай слово… Если честно, то мне кажется, что речь идет не об острове. Не знаю, как тебе это объяснить, но у меня, когда я произношу это слово, возникают очень странные ассоциации.

– Например? – Гел оторвалась от экрана и теперь во все глаза смотрела на Земцову. – Ты – интересный человек, значит, у тебя и ассоциации должны быть интересные.

– Да уж… Слово «Науру» у меня каким-то образом связано со стиральным порошком, с мылом или чем-то чистящим. А вот почему, объяснить не могу.

– Удивила, ничего не скажешь. Поехали дальше…

В спальне было темно, и лишь ярко-синий фон экрана освещал сосредоточенные лица девушек.

– «„Науру“. Официальное название – Республика Науру. Население 10 тысяч. Столица – Ярен Дистрикт. Этнические группы – тихоокеанские островитяне 26 %, китайцы 8 %, европейцы 66 %. Языки – науруан, английский. Религии – протестанты 67 %, римские католики 33 %. Площадь 21 кв. км». Вот это страна. Крохотная, как наперсток.

На экране появился новый текст:

Гел открыла новую страницу:

– Гел, посмотри на меня внимательно. Ты видишь перед собой полную идиотку.

– Надо было раньше предупреждать. Что, опять мылом запахло? Или на этот раз шампунем?

– Гел, я не шучу. И ассоциации у меня были правильные. Республика Науру – это прачечная.

– Наконец-то вспомнила. Прачечная – это серьезно.

– Гел, остановись. Поди разбуди Шубина и пригласи его сюда. Только осторожно, чтобы не проснулся Крымов.

Шубин пришел заспанный и сердитый. Однако в купальном халате Гел он смотрелся совсем неплохо.

– В Интернете торчите. Так я и знал. Ну, что у вас там? Гел, ты бы принесла водички. Или кофе.

– Да подожди ты со своим кофе. Что такое Науру?

– Прачечная, – оживился Шубин, к изумлению Гел. Она непроизвольно поднесла палец к виску и хотела было уже покрутить им, как услышала стройную и словно заученную наизусть цитату: – «Несмотря на скандал в прессе с „Бэнк оф Нью-Йорк“ „международная прачечная“ по отмыванию „грязных“ денег работает как часы». Вот так-то вот, дорогие товарищи. Так это именно «Науру» было вырезано на прелестных попках бахраховских подружек? (Извини, Гел.)

– Да. И ведь я слышала раньше это слово… Сколько времени потрачено! – Юля от досады даже ударила кулаком по столу.

– Но ведь ты не могла знать это слово прежде, чем мы увидели все пять букв, – попыталась успокоить ее Гел. – Мы допустили одну-единственную ошибку, отправив Шубина спать с Крымовым вместо того, чтобы напрямую спросить его, что он знает о Науру.

– Да ничего, я проснулся и готов рассказать вам об этом острове. Я даже сам подумывал открыть там свой счет. Очень удобно, знаете ли. Но это шутка, конечно. У меня нет таких сумм. А вот Бахрах запросто мог…

– Но что это за остров? – Гел требовала объяснений.

– Вот принесешь кофе, тогда расскажу.

И вот за большой чашкой крепкого кофе Шубин принялся рассказывать:

– Впервые я прочел о нем в одном журнальчике. Там еще был такой подзаголовок, что-то вроде: «Фирмы-однодневки перекачивают через маленький тихоокеанский остров 70 миллиардов российских денег в год!» Я тогда настолько заинтересовался этим, что прочел статью. Вначале автор дает небольшой экскурс в историю острова. Оказывается, с начала XX века этот островок считался одним из богатейших месторождений фосфоритов. Разумеется, из-за этих самых минеральных образований у него часто менялись хозяева: японцы, немцы, австралийцы… Кажется, к 1999 году запас этих самых фосфоритов иссяк. Основная территория острова превратилась в безжизненную пустыню. Аборигены начали искать способ выжить, прокормиться, и вот этот способ нашелся. Правительство острова воспользовалось правом суверенного государства вести банковские дела по собственным законам. И так у них лихо пошли махинации с криминальными деньгами (а через остров перекачивались огромные суммы «грязных» денег), что остров стал просто идеальным местом для «отмывания» денег… Что касается российских денег непосредственно, то автор статьи приводит один пример, который меня буквально потряс. Так, один российский банк, зарегистрированный, кажется, во Владимирской области, лишь за несколько дней пропустил через себя курсом на Науру около двухсот миллионов долларов. Представляете себе масштаб?! Схема перекачки денег была отлично отлажена…

– И это все делали девочки Бахраха? И в том числе ты, Гел…

– Игорь, то, что ты рассказываешь, страшно, – до Гел только сейчас начало доходить, что ее история с «грязными» деньгами Бахраха может быть не окончена. И что даже после смерти Михаила Семеновича и ареста Ноденя могут найтись люди, которых обманул Бахрах. И они сделают все, чтобы найти тех самых подставных лиц, по сути настоящих, реальных вкладчиков, какими и являются девушки Бахраха, чтобы заставить их вернуть им украденные Бахрахом и Ноденем деньги.

Гел, сама не своя от услышанного, пошла на кухню и вернулась оттуда с бутылкой коньяку. Отпила прямо из горлышка и принялась снова искать в Интернете информацию о Науру. Шубин попросил разрешения закурить, а Юля, тупо уставившись на экран, пыталась понять, какую роль в задумке Бахраха должен был играть его родной сын Дмитрий. И ответ был только один…

– Смотрите… – на экране появилась страница с более чем недвусмысленным заголовком:

– Игорь, мне надо поговорить с Гел, – неожиданно сказала Земцова, делая знак Гел, чтобы она вышла из комнаты. – Мы сейчас вернемся…

– Что-нибудь случилось?

– Да, мне стало что-то нехорошо…

Шубин встревожился и даже встал, словно не желая отпускать Юлю.

– Послушай, меня тошнит, меня сейчас вырвет, понимаешь?

– Ты беременна?

– Не знаю, Игорь, умоляю, не выходи из комнаты…

Гел, ничего не понимая, оказалась в ванной комнате с Земцовой.

– Тебе что, на самом деле плохо?

– Нет. Просто мне надо срочно вылететь в Саратов. Немедленно. Ты сейчас вызовешь мне такси, которое доставит меня в аэропорт, и никому ничего не скажешь об этом до самого утра. Так надо.

– Юля, что случилось? Это из-за той информации?

– Да. Гел, тебе грозит опасность, а потому самое лучшее, что ты сейчас можешь сделать, – это переждать недельку-другую в каком-нибудь спокойном подмосковном пансионате. И лучше, если тебя будет сопровождать Игорь.

– Земцова, я что-то не понимаю тебя. Зачем тебе это? Ты хочешь… отдать мне его? Но что случилось?

– Я бы сказала, если бы была уверена. Ты не забывай, что здесь Крымов и что он связан с Харыбиным. Я уже совершила ошибку, когда, прося разыскать Ольгу Белоконь, упомянула в разговоре Рыбников переулок. Харыбин уже наверняка знает, кому принадлежит эта квартира. Значит, он знает о существовании Жени Рейс. Ему будет нетрудно сопоставить, что и Оля Белоконь, и ты, Гел, и Женя Рейс – из Саратова. И он найдет то общее, что связывало всех вас между собой и привязывало, как это ни странно, к Москве. Ты просто не знаешь этого проныру… Я допускаю даже мысль о том, что сегодня или завтра он постарается встретиться с Белоконь, чтобы вытрясти из нее содержание письма, и тогда он узнает про Катю Уткину. А поскольку она убита и в Саратовской прокуратуре ее убийство связывают со смертью Гамлета, то кто знает, не подберется ли он к самому Бахраху, даже мертвому. А потом к его сыну – Дмитрию.

– Ну и что? А при чем здесь ты? Мы?

– Твоя подпись на огромном количестве документов, как и подписи всех девчонок, работавших на Михаила Семеновича, – это же прямой доступ к миллионам долларов, разве ты еще не поняла? Я должна, не привлекая к себе внимания, улететь в Саратов и встретиться там с Романом Георгиевичем и выяснить все, что он знает об этих письмах. Кроме того, он может знать что-нибудь и о новой пассии Жени Рейс, об этом Валерии Франке.

– Ты уедешь, а как же я объясню Шубину, где ты?

– Сейчас ты скажешь ему, что меня стошнило и что ты уложила меня в постель.

– Но он захочет тебя увидеть.

– Заговори его, ты сможешь… А потом уложи спать. Делай вид, что время от времени навещаешь меня в спальне.

– Земцова, ты сошла с ума. Шубин не дурак, он все поймет.

– Тогда сделаешь вид, что и сама удивлена не меньше его моим побегом. Ты – ничего не знаешь, понятно? И еще. Тебе необходимо связаться с Рейс: постарайся уговорить ее поехать с тобой в какой-нибудь пансионат. Вам надо затаиться. Номер моего сотового и агентства у вас есть. Звоните мне, если что. А мне пора. Честное слово, пора. Ой, чуть не забыла, кажется, у тебя есть телефон Белоконь?

– Хочешь ей позвонить?

– Да, я позвоню ей из аэропорта и прикажу на время уехать из города. Это даже хорошо, что ее муж в курсе, он ей и поможет. Тогда Харыбин никогда не узнает о Кате Уткиной… Вот и все, подружка.

Юля поцеловала Гел.

– Вызывай такси, а я пока быстро соберусь.

Когда Шубин вышел из комнаты, чтобы узнать, что стряслось и куда делись девушки, Земцовой в квартире уже не было. С небольшой дорожной сумкой, одетая в джинсы и свитер, она стояла внизу, возле подъезда, и поджидала такси. Она была твердо уверена, что поступает правильно. И уж теперь нисколько не сомневалась в том, что главной целью тех, кто стремился сейчас завладеть вкладами Бахраха, был Дмитрий. Бахрах-младший.