Глава тринадцатая
Еще в поезде Лена и Нина условились на следующий же день отправиться на прогулку мимо дома Олега Хустовского. Нина согласилась на это не только из желания помочь подруге, но и для того, чтобы самой немного отвлечься от копания в собственных чувствах и настроениях.
Василий Федорович ни словом не обмолвился о Ярославе, а Нина не решилась спросить о нем первая. Она ждала, что тема Ярослава всплывет сама собой.
Внешний вид и настроение отца явно оставляли желать лучшего, однако от расспросов Нины он уходил, отшучивался или переключал разговор на Катю. Катя по-прежнему жила на чужой даче, хотя соизволила все же один раз появиться у отца и даже познакомила его со своим незадачливым супругом. Гаевой пока еще не воспринимал Вадима всерьез, однако Нина почувствовала, что в глубине души он начал смягчаться.
Потом, распаковывая чемодан, Нина услышала, как Гаевой с кем-то громко спорит по телефону. Подумала, что, возможно, это звонит Ярослав и стала настороженно прислушиваться к разговору. Однако вскоре поняла: телефонным собеседником отца был Ильчук-старший.
Василий Федорович выскочил из комнаты весь красный. Он тяжело дышал и вытирал пот со лба и шеи.
— Папа, что случилось? — удивилась Нина. — Чем дядя Захар тебя разнервировал?
— Все тем же, — недовольно пробурчал Гаевой. — Они с Борисом спят и видят, чтобы Катька поскорее развелась со своим дурачком. Будто это от меня зависит!
— Господи, да неужели Борис так сильно любит Катю? Вот уж никогда бы не подумала, что он такой чувствительный.
— Дело не в чувствах. Может, Катя ему и нравится, но тут еще примешивается сильный деловой интерес.
— Что именно? Расскажи.
Нина усадила отца в кресло, дала выпить воды и направила на него вентилятор. Лицо Гаевого постепенно прояснилось, и он даже улыбнулся, взглянув на дочь.
— Понимаешь, Нина, Захар мне крупно задолжал. Я и так по старой дружбе долго ждал, когда он сможет хорошенько развернуться. Но сейчас у меня у самого неприятности, и ждать я не могу. Да и не хочу. Не верю больше Захару.
— Теперь, кажется, я понимаю. Им позарез надо было с тобой породниться, чтобы ты по-родственному списал долги. Так?
— Примерно. Они давно привыкли считать, что Борис и Катя — почти одна семья, а тут вдруг…
— Знаешь, папа, я даже рада, что так получилось. Интуиция подсказывает, что с Борисом Катя имела бы кучу неприятностей.
Гаевой промолчал, и Нине показалось, что он согласен с ней, хотя не хочет в этом признаваться.
Нина все еще надеялась, что отец заговорит о Ярославе, однако Василий Федорович вскоре собрался уходить и, хотя была суббота, заявил, что у него запланирована важная встреча.
Оставшись одна, Нина невольно потянулась к телефону. Несколько раз порывалась набрать заветный номер, но, не решаясь довести дело до конца, останавливалась на первых же цифрах. Поколебавшись еще немного, сказала себе: «Не ты должна сделать первый шаг!» — и отошла подальше от телефона.
Нина пыталась заняться домашними делами, но все валилось из рук. Потом пришла Лена, и Нина с сочувствием подумала: «Эх, подруга, тебе, как видно, тоже неймется. Я-то понимаю…»
Когда они шли к дому Олега Хустовского, Лена была очень напряжена, но маскировала свое состояние излишней разговорчивостью.
— Да не волнуйся так, — не выдержала Нина. — Мы не на свидание идем. И Олега ты, скорей всего, сегодня не увидишь. Просто будешь знать, в каком он доме живет, и все.
— Тебе легко говорить… А я, в некотором роде, иду на встречу со своим прошлым.
— Бывает прошлое, к которому лучше не возвращаться.
Они свернули на улицу, где находился дом Олега.
— Видишь двухэтажное палаццо с коричневой крышей? — спросила Нина. — Это его.
— Вижу… Роскошно устроился мой герой…
Возле дома Олега стояла иномарка темно-серого цвета.
— Его машина? — спросила Лена.
— Нет, — ответила Нина, присмотревшись. — У него «Мерседес», а это «Вольво».
— Значит, к нему кто-то приехал. Может, Олег выйдет на крыльцо провожать гостей? Давай подождем немного.
Нина пожала плечами, но не стала возражать. Девушки остановились на противоположной стороне улицы, наискосок от дома Олега. Здесь росли деревья и кусты сирени, из-за которых было удобно вести наблюдение. Со стороны могло показаться, что просто встретились две знакомые, остановились и болтают, иногда поглядывая вокруг.
Лена заметно волновалась. Наверное, каждую секунду ждала, что Олег мелькнет в саду или на веранде. Нина переминалась с ноги на ногу, ее раздражало это бесцельное ожидание. Она уже собралась предложить уйти, как вдруг Лена схватила ее за руку и прошептала: «Смотри!.. Он!..»
Нина повернула голову и краем глаза успела заметить Олега, который выглянул на веранду, провожая гостей. Из ворот вывалились трое явно перебравших мужчин. Два здоровяка, шатаясь из стороны в сторону, волокли третьего, который уже почти не держался на ногах. Из машины вышел шофер и помог им затолкать пьяного на сиденье. «Вот нализался, собака!», — воскликнул один из парней, сам с трудом втискиваясь в машину. Наконец, они все уселись, и «Вольво» бесшумно покинул улицу. Что-то странное, неестественное почудилось Нине в пьяной троице, но задумываться об этом не хотелось.
Лена еще пару минут посматривала на дом Олега, и Нина не без труда оторвала ее от этого занятия. Девушки двинулись в обратный путь. Через несколько шагов Нина спросила:
— Ну, что, убедилась, с каким контингентом якшается твой герой?
— Теперь такое время, что все вынуждены как-то приспосабливаться.
— И водить дружбу с пьяными барыгами?
— Откуда ты знаешь, что они барыги?
— Видно пана по халяве. Впрочем, это не наше дело. Надеюсь, теперь ты довольна? Жилище Олега видела, и даже он сам мелькнул…
— Нина! Я же его совсем не рассмотрела! Не услышала его голос!..
— Всему свое время.
— Но я хочу побыстрей! — Лена вдруг остановилась и схватила Нину за руку. — Слушай, ведь есть возможность связаться с ним очень скоро! Прямо сейчас!
— Не понимаю…
— Ты говорила, что Олег пытался к тебе приставать, дал свой телефон… Ты ведь можешь позвонить ему, поговорить…
— О чем?
— Поинтригуй немного! Скажи, что знаешь о нем компрометирующие факты. Пьяные пирушки, подозрительные дружки и все такое. Он будет отшучиваться, а я в это время по параллельному телефону послушаю его голос. А если он назначит тебе свидание, не отказывайся, хорошо?
— Но я не хочу встречаться с Олегом!
— Слава Богу, а то бы я умерла от ревности. Но разве тебе трудно ради меня сделать такой пустяк — встретиться с ним на пару минут, чтобы только подержать немного на улице. А я в это время понаблюдаю из окна кинотеатра или магазина. Вот и все. И больше мне ничего не надо.
— О чем я с ним буду говорить? И как объясню, что наше свидание — лишь на несколько минут? Он не мальчишка, чтобы его разыгрывать.
— Один раз можно. Пожалуйста!.. Я уже забыла, как звучит его голос!
— Лучше бы тебе его не вспоминать, — проворчала Нина, но тут же улыбнулась. — Соглашаюсь только потому, что люблю авантюрные сюжеты.
— Ловлю на слове! — Лена возбужденно засмеялась. — Сейчас же пойдем ему звонить!
— Нет, уже поздно. Да и Олег, небось, нынче соображает туго. До завтра проспится, вот мы ему с утра и позвоним.
— Хорошо. Завтра часов в десять я приду. Договорились?
— Если нет другого способа избавить тебя от дури, что ж… Но только это будет мой первый и последний звонок Олегу.
Возвращаясь домой, Нина чувствовала смутное недовольство собственной сговорчивостью. Получалось, что Лена втягивает ее в орбиту своих глупостей, вынуждая делать то, чего сама Нина не приемлет и не одобряет. «Так и знала, что Ленка на этом не успокоится, — ворчала Нина про себя. — Дом Олега она увидела, так ей этого мало. Уже хочет пообщаться с самим Олегом, хотя бы косвенно. Через меня». И еще Нину смутно тревожила мысль о пьяных гостях Олега. Что-то в них было неправильное… К тому же ей казалось, что тот, которого волокли, кого-то удивительно напоминал. Где, когда она могла его видеть? Случайно мелькнул в толпе, на рынке, в библиотеке? Впрочем, в библиотеку подобные типы вряд ли захаживают.
Уже смеркалось, и она по старой привычке ускорила шаг. Возле ее подъезда стояло несколько машин; одну из них Нина узнала — это была «Волга» Ильчука-старшего. Значит, дядя Захар сейчас у отца. Интересно, о чем они беседуют? Есть у них какие-то тайные дела. Отец явно чего-то недоговаривает. Нина вспомнила, как совсем недавно дважды использовала один и тот же прием для подслушивания. Почему бы не сделать это в третий раз?
Она снова, как когда-то, тихо открыла дверь, сняла туфли и на цыпочках подошла к двери кабинета Гаевого. Первое, что услышала, был выкрик Захара Ильчука:
— Да что тут думать, дело верное!
— Мне оно таким не кажется, — металлическим голосом отвечал Гаевой.
— Ну, не будь же ты перестраховщиком! — горячился «дядя Захар». — Я тебя когда-нибудь подводил?
— Ты меня и сейчас подводишь. Ведь это не я тебе, а ты мне задолжал.
— Поможешь протолкнуть договор — я не только долги верну, а гарантирую такую прибыль, что до конца жизни хватит.
— Горазд ты на обещания, Захар… Значит, в случае удачи, поделишься со мной по-братски. А если не пройдет — отвечать буду я один?
— А что тут может не пройти? Такие люди задействованы…
— Вот именно: такие люди… которым наплевать и на эту землю, и на народ… Пусть здесь останется только все самое вредное, это же отстойник. Зачем туземцам высокие технологии? Пусть сырье добывают и перерабатывают. И отходы у себя хранят. А если при этом товарищи ученые окажутся не у дел, пусть идут в «челноки». А те, которые особенно умные, могут переехать в элитарные земли и там продавать свои мозги. Эта земля уже ни на что, кроме первобытных промыслов, не годится. Здесь и жить вредно. А вот наживаться — можно. Так твои люди рассуждают? Вслух они, конечно, этого не говорят, сделки обставляют с понтом. А для прикрытия находят авторитетных чиновников со связями. Вроде меня.
— Ну, ладно, Вася, не заводись. С чего вдруг таким патриотом заделался? Мы с тобой изменить ничего не сможем. Процесс, как говорится, пошел. Откажемся мы — найдутся другие. За такую сумму… И так и этак у нас все продается оптом и в розницу. И мы с тобой в том не виноваты.
— И мы виноваты.
— Хватит заниматься самоедством. Подумай лучше о дочерях, об их будущем.
— Я и думаю. Может быть, им когда-нибудь захочется, чтобы у их отца было доброе имя.
— А я думаю, что хорошее наследство будет нужнее доброго имени. Эту землю, о которой ты печешься, загубят и без тебя. А жить здесь действительно вредно. Если сделаешь дело, то сможешь вместе с дочерьми уехать туда, где поуютней. Тебе помогут обустроиться.
— Никуда я уже не уеду. — Голос Василия Федоровича прозвучал глухо и отрывисто. — Здесь, в этой больной земле, останусь лежать.
— Ты что же, решил на весь мир озлобиться? Даже дочерей тебе не жалко? Если не ты, то кто для них постарается? Была бы Катя моей невесткой, другое дело, а так… Ну, чего ты боишься, скажи? Тебе ведь никакой риск не страшен. Все равно одной ногой в могиле стоишь.
Нина, повинуясь внезапному импульсу, ворвалась в кабинет и с порога набросилась на Захара Ильчука:
— Как вы смеете угрожать моему отцу?! Я всегда знала, что вы с Борей — наглецы и хамы, но чтобы дойти до такого… Чтобы запугивать старого друга наемными убийцами…
— Какими убийцами?.. — растерялся Ильчук. — Ты что, девочка, с ума сошла?
— Я слышала, как вы сказали, что отец одной ногой в могиле стоит! — продолжала наступать Нина. — Вы ему угрожаете расправой, чтобы он согласился на вашу грязную сделку!
— Нина, ты опять подслушивала, — недовольно проворчал Гаевой.
— О, господи, семья сумасшедших! — Ильчук всплеснул руками и закатил глаза. — Нина, деточка, я же имел в виду его болезнь! Какие там угрозы, какое убийство?.. Твой отец скоро умрет, потому что у него неоперабельный рак.
— Захар!.. — выкрикнул Гаевой сдавленным голосом. — Зачем ты сказал? Девочки ничего не знали…
— Но я не знал, что ты от них скрываешь. А тут твоя дочь набросилась с такими обвинениями…
Нина испуганно смотрела на Гаевого, и страшная истина с трудом доходила до ее сознания. Теперь становилось понятным, почему последнее время отец так плохо выглядел, а во взгляде и движениях его появилась какая-то лихорадочная поспешность.
— Папа, это правда?.. Почему же ты скрывал? Почему разрешил мне уехать? Надо было все силы бросить на твое лечение!.. — Она схватила Гаевого за плечи и несколько раз встряхнула.
— Я и так лечился все это время, дочка.
— У него рак скоротечный и поздно обнаруженный. Никакая химия не поможет, — сообщил Ильчук.
Нина повернулась к нему и сквозь слезы закричала:
— А вы, зная об этом, вместо того, чтобы поддержать, отравляете ему жизнь!.. Разве не понимаете, что отцу сейчас не до ваших грязных делишек!..
— Я бы и рад ему помочь, да ничем не могу. Если лучшие врачи не могут… А делишки у меня, деточка, совсем не грязные. Ничуть не хуже тех, которыми твой отец занимается. И если бы он мне помог, вы бы с Катей стали богатыми и независимыми женщинами на долгие годы.
— Не надо мне от вас ничего! — закричала Нина. — Оставьте отца в покое!
— Уйди, Захар, — глухо сказал Гаевой. — Не до тебя.
— Хорошо. А ты успокой свою артистку и подумай над моим предложением.
Выпроводив Ильчука, Нина долго не могла прийти в себя. Стояла в прихожей, вытирая слезы и стараясь делать глубокие вдохи. Наконец, пересилив свое состояние, она снова вошла к отцу в кабинет. Гаевой сидел у стола, опираясь лбом на стиснутые руки. Нина осторожно придвинула стул, села рядом.
— Папа, как же так получилось? Почему ты молчал?
Василий Федорович посмотрел на нее с вымученной улыбкой и тихо ответил:
— Надеялся: авось обойдется.
— И обойдется, еще не вечер! — заговорила Нина с воодушевлением. — Медицина с каждым годом совершенствуется! То, что не лечилось десять лет назад, лечится сейчас! Важно выиграть время! Папа, у тебя же связи! Может быть, надо лечиться за рубежом… Что это я говорю?.. Ты же и сам все понимаешь. Ты не из тех людей, которые легко сдаются, правда?
— Да, Нина, мы еще повоюем. За рубеж я скоро поеду. Вот только хотел до отъезда у Захара стребовать долги. Вдруг что со мной случится — вы с ним не справитесь. А он, паршивец, хочет впутать меня в новое дело…
— Папа, да не думай ты об этом. Сейчас главное для тебя — выжить. Я не фаталистка, но считаю, что на все — Божья воля. Возьми, к примеру, Солженицына. В каких условиях он лечился, да еще в пятидесятые годы, да в глубинке! Ему месяц жизни предрекали! И выжил! И, слава Богу, ему уже далеко за семьдесят, а он такой бодрый!
— Есть люди, которых Бог испытывает, но оставляет им жизнь, чтоб они исполнили свою миссию на земле. Я — увы! — не из породы миссионеров. Такому грешнику Бог не захочет помочь.
— Не говори так! Надо верить в свое выздоровление. Это главное.
— Верю, верю, — бодрым голосом сказал Гаевой и похлопал Нину по плечу. — Не волнуйся, я еще лапки не сложил. Ну, иди отдыхай, и мне отдохнуть надо.
В эту ночь Нина не уснула без снотворного. А наутро, проснувшись с тяжелой головой, долго не могла заставить себя подняться с постели и погрузиться в водоворот дневных проблем.
У Гаевого с утра были какие-то посетители. Нина с ними даже не встречалась, не выходила из комнаты и кухни. Ей никого не хотелось видеть, разве что Катю — человека, с которым она может и должна поровну разделить горе. Когда Гаевой остался один в кабинете, Нина предложила немедленно отыскать Катю и все ей рассказать. Но Василий Федорович отсоветовал: Катю найти не так просто, а потом она сама обещала прийти сегодня вечером или завтра утром.
После завтрака Гаевой ушел. Сказал, что по медицинским делам. Нина, оставшись одна, забилась в уголок дивана и заплакала от сознания собственного бессилия перед судьбой. Однако даже сквозь чувство горя и безысходности упорно пробивалась мысль о Ярославе. Наверное, если бы он знал о том, что на нее свалилось, то пришел бы сюда, несмотря на любые запреты. Но, увы, он ничего не знает ни о ее горе, ни о новом отношении к нему…
Звонок в дверь заставил Нину вздрогнуть и мгновенно вскочить на ноги. Ее первой мыслью было, что пришел Ярослав. Уже открывая дверь, она догадалась, что это, должно быть, Лена.
Так и оказалось.
Лена, возбужденная, настроенная на интригу, скользнула в прихожую и, едва поздоровавшись, поспешила сообщить:
— Ну, подруга, ты была права: у моего героя подозрительные-таки дружки. Вчера, когда возвращалась домой, видела, как их тачка выруливала со стороны улицы Крайней. А там ведь одна нищета живет, да еще бомжи в заброшенных домах. Я эти места стараюсь обходить.
— Ты, наверное, перепутала, — рассеянно откликнулась Нина. — Мало ли в городе серых «Вольво». И, потом, было уже темно.
— Где-нибудь на проспекте я бы эту «Вольво» и сама не заметила, но в районе аварийных домов она бросается в глаза. Да и номер тот же. Я его поневоле запомнила, когда мы с тобой дежурили возле палаццо.
— Ладно, черт с ними, с этими дружками, не хватало мне еще о них задумываться, — отмахнулась Нина.
Тут только Лена обратила внимание на холодную мрачность подруги.
— Что с тобой? Ты не в настроении? — Лена растерянно захлопала глазами. — Еще вчера все было хорошо!
— То было вчера, — вздохнула Нина. — А теперь все переменилось. Я узнала, что отец неизлечимо болен.
Лена долго утешала Нину, но в ее глазах явно светилось ожидание. Горе подруги, конечно, трогало Лену, но не настолько, чтобы забыть о собственных проблемах. В конце концов, видя, что Нина не вспоминает о вчерашней договоренности, Лена вздохнула и сказала:
— Понимаю, тебе не до меня. У тебя сейчас такое настроение, что ты не захочешь кому-то звонить, вести дурацкую беседу… Понимаю. Зря, наверное, пришла. Тебе сейчас не до гостей…
Невольный, почти бессознательный эгоизм подруги не вызвал у Нины раздражения. Она сейчас чувствовала какую-то философскую терпимость к людским слабостям. Лена притащилась через весь город. С утра пораньше, в надежде избавиться, наконец, от призрака неудавшейся любви. И вот теперь все откладывается на неопределенный срок… Нина представила, как сейчас Лена будет возвращаться обратно: опять изнурительное ожидание на остановках, толчея в автобусах, а Лена — хмурая, разочарованная, пристыженная самой мыслью о суетности своих мелких проблем…
Нине стало жаль подругу. Она понимала, что Лена по-своему несчастна и надо помочь ей поскорее избавиться от ее болезненного наваждения.
— Постой, Лена, не уходи. — Нина удержала ее за руку. — Что изменится, если я замкнусь на своем горе? Легче мне от этого не станет. Давай посидим, поговорим. Тебе действительно надо опять приблизиться к Олегу? Это что-нибудь изменит для тебя?
— Хочу только увидеть и услышать его! Я даже заговаривать с ним не буду. Никакого общения! Мысленно попрощаюсь — и все. И точка.
— А, может, увидев Олега, только растравишь себя?
— Наоборот, я растравляю себя сейчас, когда пытаюсь представить, какой он.
— Вроде бы логично. Ладно, давай я ему позвоню, а ты послушай. Только на свидание не пойду. Даже на пять минут.
— Конечно, я понимаю. Но, если он назначит свидание, — не отказывайся. Пусть походит, подождет. А я в это время незаметно за ним понаблюдаю.
— Обидится.
— Объяснишь, что отец заболел и ты не смогла прийти.
Нина видела: глаза Лены уже загорелись азартом, и поняла, что, несмотря на жизненный опыт, замужество и работу в школе, Лена, в сущности, все еще осталась девчонкой. Впрочем, как и Нина…
Девушки взялись за трубки параллельных телефонов. Лена вздрогнула, когда после нескольких длинных гудков раздался звучный и уверенный голос Олега: «Алло, я слушаю». Нина была не в том настроении, чтобы вести разговор игривым и загадочным тоном, а потому сказала просто, даже сухо:
— Здравствуй, Олег. Это Нина Гаевая. Помнишь, ты просил меня позвонить?
— Ниночка, ты? Очень рад. Вернулась из Крыма?
— Да. А твоя жена приехала из Анталии?
— Завтра возвращается.
— А — а… так это, наверное, в ожидании ее приезда ты устроил такую пьянку?
— Пьянку?.. Когда?.. — в голосе Олега послышалась растерянность, и Лена, прильнувшая к другому телефону, состроила гримасу и подмигнула.
— Вчера, — отвечала Нина все также сухо, без затей. — Надо же, напоил дружков до такой степени, что они свой «Вольво» едва не развалили. А самого большого трезвенника пришлось чуть ли не на носилках тащить. Если твоя благоверная узнает, как ты себя ведешь в ее отсутствие…
— Погоди, девочка! С благоверной я уж как-нибудь сам разберусь. А откуда ты все это знаешь?
— Не важно. Знаю — и все. Может, мне нажаловался тот трезвенник, которого вы вчера так накачали.
— Откуда знаешь, что он трезвенник? Ты с ним знакома?
— Возможно, — нехотя отвечала Нина, которой этот розыгрыш уже стал надоедать. — Какая разница?
— Опасная ты особа!.. Небось, уже всем насплетничала про эту пьянку? У меня репутация вполне солидного человека.
— Не бойся, я не сплетница. И потом мне абсолютно безразлично как ты там расслабляешься в своем особняке. Меня не интересуешь ни ты, ни твои дружки.
— Да? Но ты же позвонила.
— Наверное, зря.
Нина уже приготовилась вешать трубку, но в голосе Олега внезапно появилась чуть ли не мольба:
— Постой, Ниночка, подожди! Я очень рад твоему звонку! Безумно хочу увидеть! Немедленно! Слышишь? Я ждал все время, когда ты приедешь! Если бы не позвонила, я бы сам тебя нашел.
— Я не собираюсь с тобой встречаться, Олег.
— Нина, умоляю! Хотя бы раз… Сегодня, сейчас… Завтра приедет моя жена, а сегодня у нас будет время обо всем спокойно поговорить. Пожалуйста, Нина! Только одна встреча! Ну, чего ты боишься? Я же не собираюсь тебя насиловать.
При последних словах Нина вздрогнула и отстранилась от трубки. Но Лена смотрела на нее такими умоляющими глазами и так выразительно кивала головой, что Нина уступила.
— Хорошо, — сказала она в трубку скучным голосом. — Так и быть, сегодня в шесть у «Кометы».
Лена удовлетворенно кивнула, а Олег спросил:
— Может быть, раньше? Могу заехать за тобой через несколько минут.
— Раньше не получится.
— Смиряюсь перед хозяйкой положения.
Повесив трубку, Нина с грустной улыбкой посмотрела на подругу и спросила:
— Довольна? Слышала голос рокового мужчины?
— Спасибо тебе, миленькая. — Лена порывисто обняла подругу. — У тебя у самой такие проблемы, а ты еще мне, дурехе, помогаешь.
— Ну, ладно, ладно. Только это было в последний раз. Больше не проси связываться с Олегом. Можешь сколько угодно дежурить у «Кометы», но я туда не пойду.
— Конечно, я и не прошу. Для меня это тоже будет в последний раз, поверь. Прощальный взгляд на первую любовь…
После ухода Лены Нина вначале почувствовала глубочайшую апатию, вялость и заторможенность. Потом это состояние сменилось беспокойством, суетливостью. Она то хваталась за дела, то без сил падала на диван, иногда плакала, а потом вдруг замирала от тревожного предчувствия. Что-то рушилось в ее жизни. Рушилось непоправимо. И дело было не только в болезни отца. Интуитивно Нина чувствовала, что очень скоро для нее наступит время, когда не удастся уклониться от борьбы и принятия решений.
