Глава 13
Лену Овсянникову она вновь нашла в столовой. Девочка помогала накрывать на столы. Она не сразу узнала Беллу; увидев стоящую в дверях девушку, Лена остановилась с хлебницей в руках и несколько секунд не сводила с нее глаз, а потом, облегченно вздохнув, поставила хлеб на стол и подошла к ней.
– Я вспомнила вас, – сказала Лена и даже улыбнулась. На ней были узкие синие джинсы и красная тонкая маечка. – Вы снова хотите меня о чем-то спросить?
И по тому тону, каким это было сказано, Белла поняла, что Лена еще ничего не знает о смерти Инги Сосновской.
– Да, мне надо с тобой поговорить… Это очень важно… Я не уверена, что известие, которое я принесла, окажется приятным для тебя, но все же… Ты готова сейчас поехать ко мне?
– К вам, но зачем? – В голосе Лены Белла почувствовала страх. Как знакомо теперь и ей это чувство! Ведь и она боялась абсолютно всего. Жила каждой минутой и радовалась, что ПОКА еще жива.
– Хорошо, мы можем поговорить на нейтральной территории. Ты не будешь против, если мы где-нибудь пообедаем? Отпросись, а я подожду тебя на крыльце, хорошо?
Спустя полчаса они сидели в ресторане «Москва», и Белла спрашивала Лену:
– Скажи, почему я, как ни приду, застаю тебя в столовой? Вас заставляют работать там?
– Если честно, – покраснела Лена, – то там всегда есть еда… Вы можете мне не поверить, но я постоянно хочу есть… Ем, ем, меня наши повара подкармливают, жалеют, а я все не толстею… Взвешиваюсь через день, но веса не прибавляется…
– Мне знакомо это ощущение, – попыталась успокоить ее Белла, – ты просто нервничаешь, как я сейчас… Я вот тоже в последние дни много ем, но, кажется, это не идет мне на пользу. Кроме того, должна тебе сказать, что я и сама интернатская.
– Вы? – Лена искренне удивилась, ей и в голову не могло прийти, что эта холеная, шикарная девушка тоже может быть «интернаткой».
– Да, я из Томилинского интерната. Сначала была в детдоме, а потом перевели в интернат. Поэтому я и не могу понять, как же могло случиться, что Сосновская удочерила тебя с такой легкостью… В хорошие-то семьи попасть трудно, я по себе знаю, вечно ко всему придираются, то квартира маленькая, то зарплата низкая, то со здоровьем потенциальных родителей не слава Богу… Да что я тебе все это рассказываю, сама знаешь…
– Понимаете, она пришла, от нее пахло духами, она была так хорошо одета и говорила такие слова, от которых у меня просто закружилась голова… Я так обрадовалась, что у меня наконец-то появится семья, что на многое просто не обращала внимания… Я была словно во сне…
Подошел официант и молча уставился на Беллу.
– Извини, – Белла взяла за руку Лену, понимая, насколько не вовремя появился здесь этот прыщавый парнишка с презрительной дежурной миной на лице. – Принесите нам, пожалуйста, уху из стерляди, салат из помидоров и шампиньоны с кроликом. А на десерт клубнику со сливками и апельсиновый сок.
– Выпить не желаете? – поинтересовался официант с бесстрастным лицом.
Белла подняла на него глаза и несколько мгновений пристально смотрела на него. И тот не выдержал, унесся, словно его подхватило ветром.
– Какой противный, – шепнула Лена, и Белла с удовлетворением отметила, что между ними начали постепенно устанавливаться более или менее теплые отношения. – Не давайте ему на чай…
– Хорошо, не дам. Лена, сейчас я скажу тебе что-то такое… Постарайся приготовиться и воспринять это спокойно…
– Ее выпустили? – ледяным тоном спросила Лена.
– Нет… Инги Сосновской больше не существует.
– Ты убила ее? – Глаза Лены заблестели. Она говорила теперь еле слышно, и видно было, как девочка волнуется. – Ты не бойся, я тебя никогда в жизни не выдам… Но ты молодец… Какая же ты молодец… Ты даже представить себе не можешь, какое большое дело ты сделала… Это была страшная женщина… Ты говорила, что она, возможно, причастна к смерти твоего мужа? Да запросто… Боже мой, сделай так, чтобы это был не сон… Ведь я все это время жила как в аду, я просыпалась ночами в холодном поту и кричала, звала на помощь воспитательницу… Я боялась ее, а теперь ее не стало… Я не верю… Я должна убедиться САМА, что ее нет…
Лена говорила быстро, раскраснелась, даже стала немножко заикаться от волнения.
– Ты не обманываешь меня? – вдруг, немного поостыв, спросила она.
– Нет, я видела ее только что в морге…
– Ты была в морге?
– Понимаешь, Лена, ее убила не я…
– Не ты? Но тогда кто же?
– Я не знаю, пока никто не знает… Ее нашли дома как раз по тому адресу, что ты мне дала…
– На Белоглинской?
– Да. Ее застрелили и засунули в холодильник…
– В холодильник? Помню-помню, здоровенный такой… Ничего себе…
Белла подумала, что Лене повезло: у нее оказалась такая крепкая психика – услышать про убийство и обрадоваться!
– Но я хотела поговорить с тобой не только о ее смерти… Я уже говорила, что у меня недавно убили мужа. Я не могу тебе пока назвать свое имя, но могу сказать лишь одно – Инга вполне могла приложить к этому руку. Но только в том случае, если располагала какой-то тайной… Как бы это выразиться, чтобы ты поняла… Просто существует в нашем городе нечто такое, о чем известно очень узкому кругу людей, и вот мой муж – я так, во всяком случае, предполагаю – узнал что-то, во что была замешана и Сосновская. Возможно, какие-то денежные махинации, наркотики, драгоценности… Словом, то, что стоит больших денег… Тем, кто убил моего мужа и Сосновскую, теперь, после их смерти, стало спокойнее жить… Ты понимаешь меня?
– Кажется, да… Но если я проведу тебя туда, то не уверена, что мы сможем оттуда выбраться…
– Не поняла… – Белла тряхнула головой. Она никак не ожидала, что Лена так живо отреагирует на ее слова. – Что ты имеешь в виду?
– Это находится в самом центре города, недалеко от Театральной площади… Этот дом… его знает каждый. Четырнадцатиэтажный, с ателье внизу. Знаете?
– Конечно.
– Так вот… Это никакое не ателье… Вернее, оно там, конечно, есть, но там всего две закройщицы. Там же существует второй этаж, занятый якобы квартирами или какими-то конторами, но на самом деле это не простые квартиры, они все соединены длинным коридором… Там очень красиво, полы устланы коврами, есть и что-то вроде маленького ресторана, сауна… Это место, куда она и привозила меня время от времени… Сначала они меня накормили, принесли столько разных фруктов, конфет, а потом я выпила что-то очень сладкое и тягучее и почувствовала, что стены вокруг меня закачались… Мне стало так хорошо, так хорошо… Я хотела подняться, но не смогла, тело не слушалось меня… А потом она помогла мне встать, и мы перешли в соседнюю комнату, где стояла кровать. Мне так хотелось спать, что я сразу же разделась и легла…
Они обе вздрогнули, когда перед ними вырос, словно из-под пола, официант с большим подносом в руках. Он ловко и быстро расставил тарелки и снова исчез.
– Ты поешь немного, потом расскажешь, что было дальше…
– У меня аппетит что-то пропал…
– Извини меня… Надо было сначала тебя накормить, а потом задавать дурацкие вопросы… Съешь хотя бы ложечку ухи.
Они просидели в ресторане больше двух часов. Лена рассказывала и плакала. Белла слушала ее с широко раскрытыми глазами, и ей казалось, что все, что она сейчас слышит, – плод воспаленного воображения испуганной девочки, которую однажды изнасиловали. Хотя, судя по ее рассказам, с ней творили такое, что не снилось ни одному здоровому и нормальному человеку. Мужчины, которые издевались над ней, были, по ее словам, старше сорока лет.
Перед тем как встать из-за стола, Белла достала из сумочки коробочку с успокоительными таблетками и предложила Лене одну из них.
– Не бойся, выпей, тебе сразу станет легче… Ты вон как разволновалась… Я бы с удовольствием пригласила тебя к себе переночевать, но это слишком опасно для тебя. Я отвезу тебя в интернат. Ты сохранила бумажку с номером моего телефона?
– Да… – Лена выглядела измученной. Веки ее покраснели, а лицо, наоборот, осунулось и побледнело. Обед не получился. Зато Белле удалось много чего узнать о Сосновской. Судя по всему, она поставляла в частный публичный дом малолеток.
– Ты так и не сказала мне, кто такой – или такая – ОСА?
– Один человек. Ему лет под сорок. Я видела его всего несколько раз. Он хозяин. И Сосновская, и все остальные работают на него.
– А почему его называют Осой?
– Этого я не знаю. – Лена взяла у Беллы таблетку. Рука ее дрожала. – Я верю тебе и поэтому приму сейчас эту таблетку. И еще – спасибо тебе… Я так рада, что ее больше нет, что ее больше нет…
Белла уже пожалела, что так сильно травмировала Лену своим визитом.
Они вышли на улицу.
– Ты извини меня, пожалуйста. – Белла обняла девочку и погладила ее по голове. – Поверь мне, минут через пятнадцать таблетка начнет действовать, и ты успокоишься, а еще возьми «берокку», растворишь в воде, и получится как лимонад… Хорошая штука, я вот уже два дня пью и чувствую себя много лучше…
Она довела Лену до дверей основного корпуса и дождалась, пока та не поднимется в спальню. И только после этого поехала на Луговую.
* * *
Ирина Цветкова была дома одна. Беллу поразила легкость, с которой девушка открыла ей дверь и впустила в квартиру.
Старая пятиэтажка с вонючим душным подъездом, кошки на лестнице, четыре двери на этаже. Крохотные квартирки. Она позвонила и, когда за дверью прозвучало хрестоматийное «кто там?», ответила, что является судебным исполнителем. Дверь тут же распахнулась, и она увидела перед собой цветущую рыхлую деваху в коротком ситцевом сарафане, босую и простоволосую. Длинные белые волосы закрывали пол-лица, но не могли скрыть полных красных щек и огромных голубых глаз.
– Ты и есть Ирина Цветкова? – спросила на всякий случай Белла, прежде чем начать разговор.
Девица кивнула.
– Я могу пройти?
Она снова кивнула. И все это время не переставая улыбалась.
– У меня что, на голове выросли цветы? – спросила Белла, не понимая смысла ее улыбки. – Отчего ты улыбаешься? Тебе весело?
Она опять кивнула.
Белла прошла в комнату, заваленную грязным барахлом и захламленную донельзя, села, предварительно освободив для себя кресло, достала с важным видом блокнот и сама, незаметно для Иры включив диктофон, спрятанный в приоткрытой сумочке, спросила первым делом:
– Ты в каком классе учишься?
Ира Цветкова пожала плечами. «Да она сумасшедшая…» У Беллы по коже пошел мороз.
– Скажи, тебя изнасиловал Гарик Парсамян или ты все это подстроила, чтобы только выманить у него деньги?
– У меня теперь много денег, – ответила Цветкова и начала пускать губами пузыри. Белла сидела в кресле и не могла пошевелиться от удивления. Если бы Цветкова была сумасшедшей, Макс непременно рассказал бы ей об этом. Неужели суд и все, что было связано с этой историей, сделали свое черное дело и лишили девушку рассудка? Но не играла же она безумие?
Белла встала, подошла к Цветковой и ударила ее наотмашь ладонью по щеке. Но та и не подумала обижаться или давать сдачи. Она ничего не понимала. Совершенно.
И вдруг Цветкова схватила Беллу за руку и потянула за собой.
В соседней маленькой, полутемной от темно-синих штор на окне комнате, в которой пахло чем-то неприятным, затхлым и кислым, стоял низкий карточный стол. На нем лежала большая спортивная сумка. Цветкова, подтянув Беллу к сумке, раскрыла ее, и Белла увидела деньги. Ворох денег.
– Что это? – спросила она.
– Он хотел их у меня взять, – округлив глаза и пугая Беллу своим видом, проговорила слезливо Цветкова и показала пальцем куда-то влево.
Белла заглянула через плечо Цветковой и увидела темное пятно на полу. Тогда она попросила Цветкову:
– Включи, пожалуйста, свет. – И та, как ни странно, сразу же включила настольную лампу.
Под узкой кроватью, прикрытой красным ватным одеялом без пододеяльника, лежал труп мужчины.
– Кто это? – спросила Белла, чувствуя, что близка к обмороку. Все поплыло перед ее глазами, а потом стало темно.
Она пришла в себя через несколько минут и поняла, что лежит на полу, почти рядом с мертвым мужчиной. Белла встала и, потирая ушибленную голову, повторила свой вопрос.
– Это он, – пожав плечами, ответила Цветкова.
– Это твои деньги?
– Это деньги.
– Я возьму их?
– Много денег…
Белла вышла из квартиры со спортивной сумкой через плечо. Она ничего не объясняла Цветковой, просто взяла сумку и, следя лишь за тем, чтобы эта сумасшедшая не ударила ее топором по голове (а именно так был убит мужчина. В прихожей Белла увидела большой окровавленный топор), спокойно вышла из квартиры. Она понимала, что скоро домой вернутся родители Цветковой. Они обнаружили бы деньги, которые наверняка принадлежали не так давно Гарику Парсамяну, и взяли бы их себе. Но они не имеют права на эти деньги. А Ире Цветковой и вовсе теперь не до них. Что касается убитого мужчины, это скорее всего тот самый уголовник, который и жил с их дочерью и, возможно, явился причиной того, что Ирина лишилась рассудка.
Белла прямо с улицы позвонила Савельеву.
– Это я, и мне необходимо встретиться с вами, – сказала она, – я должна извиниться… Ведь вы тоже не железный… Можете не считать меня Изабеллой, но все равно – давайте встретимся… У меня сегодня был тяжелый день…
– Да подожди ты… Не тараторь! – услышала она. – Ты куда делась-то? Мы тебя разыскиваем по всему городу. Гриша так вообще с ума сходит…
– Я как раз сейчас собиралась к нему…
– Она собиралась к нему… Да он давно уже дома и ждет тебя. Ты сейчас где?
– Не могу сказать. Давайте лучше встретимся побыстрей у Григория Александровича, и я расскажу вам много чего интересного, хорошо? Но только при условии, что вы не будете на меня кричать, я и так едва стою на ногах…
– Хорошо. Договорились. Главное, что ты жива и здорова. Все, до встречи.
* * *
Дверь ей открыла Зина. Увидев Беллу, она всплеснула руками и побежала в комнату с радостным возгласом: «Она вернулась!..»
Белла, оставив сумку в прихожей, прошла за Зиной в гостиную и, увидев лежащего на диване Григория Александровича, устало улыбнулась. Он тоже выглядел утомленным, но теперь, глядя на Беллу, просветленно улыбался:
– Белла, ты нас так напугала… Но я счастлив видеть тебя, ты даже представить себе не можешь как…
Зина молча удалилась.
– Почему вы здесь, а не в больнице?
– Решил, что тебя нельзя оставлять одну, вот и вернулся. Меня Зина привезла, договорилась, что завтра сюда приедет сестра и сделает перевязку. А ты-то где была? Мне звонил Савельев и наговорил такого… Ты что, сбежала от него?
– Потом расскажу, а сейчас просто нет сил… Я разговаривала с ним только что по телефону, он обещал подъехать сюда и выслушать меня. Вы не представляете себе, как много я узнала за этот день…
– Ты имеешь в виду поход в морг? Я уже отругал Савельева, объяснил ему, что ты и так на пределе, а тут еще он со своей шоковой терапией…
– Но его можно понять… Он хотел мне показать все эти трупы лишь для того, чтобы я испугалась и бросила расследование…
– Ну и чего он добился? Ты перестала искать убийцу своего Макса?
– Нет. Но я уже не такая, какая была до посещения морга. Мне действительно стало страшно. И я не знаю, как мне быть, как жить дальше… Ведь кто-то же звонит мне и мучает меня, а в вас стреляли… Это же не случайно… Им что-то надо от меня, скорее всего они не успокоятся, пока не убьют меня… Поэтому мне ничего другого не остается, как распутывать этот клубок… Но он весь в крови… Столько трупов… И сегодня еще один…
Но она не успела рассказать. Пришел Савельев.
За ужином, который приготовила Зина, после чего сразу же ушла, Белла рассказала Григорию Александровичу и Савельеву о своей встрече с Леной Овсянниковой и трупе, обнаруженном ею в квартире сошедшей с ума Ирины Цветковой.
– А почему же ты не сказала мне это сразу, когда позвонила? – возмутился Савельев. – Тебе что, трудно было?
– У вас телефоны прослушиваются, я уже ученая. Кроме того, поужинаете хотя бы… А труп, что с ним сделается?
– А если Цветкова спрячет его куда-нибудь или родители, вернувшись с работы, захотят от него избавиться и увезут от города, в посадки?
– Я же не профессионал… Вам, конечно, виднее… Хотите, позвоните своим людям и сообщите о трупе…
– Белла, ты разлагаешь мою дисциплину… – Савельев набросился на еду. – Но вы подумайте только: еще один труп. И все, обратите внимание, клиенты Лермана…
– Да это же наверняка тот самый уголовник, который надоумил Цветкову написать заявление на Гарика… Он не был клиентом Макса… – И вдруг она замерла, посмотрела на Савельева испуганным взглядом: – Послушайте, как же мне это раньше в голову не приходило: а что, если этот самый уголовник – БЫВШИЙ клиент Макса? Что, если он остался недоволен его работой и, как только вышел из тюрьмы, решил ему отомстить?
– Вполне может быть… Мы это проверим, – ответил Савельев с набитым ртом. Находясь за столом, он соображал довольно туго, поскольку все его органы чувств были обращены только на еду. – Ты мне вот что скажи, Изабелла, ты собираешься побывать в своей квартире или нет? По моим сведениям, это был необычный поджог. Человек, который взорвал вашу машину, точно таким же способом взорвал и квартиру с дачей. Мы сначала думали, что взрывы были произведены с помощью дистанционного управления, но потом выяснилось, что они произошли в результате точной установки времени на таймере взрывного устройства. Машину взорвали в 21.05, приблизительно в это же время вспыхнул пожар и в вашей квартире, соседи слышали звук, похожий на небольшой взрыв, и подумали еще, что взорвался телевизор… То есть мощность взрывчатки, установленной в квартире и, как потом выяснилось, на даче, была минимальной и должна была послужить началом пожара… Исходя из этого, у меня возникло несколько вопросов. Первый: как ты думаешь, Белла, почему убийца решил, что ты с Максом сядешь в машину или будешь находиться в ней именно в 21.05?
– Да уж, интересный вопрос, ничего не скажешь… Но я не знаю…
– Знаешь, ты все прекрасно знаешь… Ведь ты сама рассказывала о некоем Борисове, который должен был позвонить твоему мужу домой в половине десятого вечера, или я все это придумал?
– Да, ну конечно! Но ведь об этом никто не знал…
– Это ты так думаешь. Я уже прикинул кое-что. Смотрите, раз Борисов должен был позвонить Максу в половине десятого, а от ресторана до вашей квартиры езды максимум 20 минут, то вы должны были выйти из ресторана хотя бы в 20.50, то есть езда плюс-минус десять минут. В этом случае, начиная с 20.50 и кончая 21.10, вы должны были находиться в машине. Если предположить, что вы сядете в машину в 21 час – навряд ли это произошло бы позже, поскольку тогда Макс рисковал бы опоздать к звонку, – то все равно механизм взрывчатки сработал бы в нужный, я извиняюсь, момент… И вы бы в любом случае взлетели на воздух… Вот поэтому я и хотел бы узнать, может, действительно еще кто-нибудь из друзей Макса знал об этом звонке?
– Вы рассуждаете правильно, но мне ничего об этом не известно… Я даже не знаю, какие дела вообще могли быть у Макса с Борисовым. Я просто знаю, что они друзья, и все…
– Вот поэтому я и навел справки на Центральном телеграфе. Я поручил своим ребятам узнать, а был ли звонок, и оказалось, что в тот злополучный вечер в вашу квартиру НИКТО НЕ ЗВОНИЛ. Я понимаю, что вам, – он посмотрел на притихшего Григория Александровича с несколько виноватым выражением лица, – все это может показаться не таким уж важным, но моя работа как раз и заключается в анализе подобных мелочей…
– Борисов мог не позвонить по многим причинам…
– Правильно, но если бы ему хотелось просто пообщаться с твоим мужем, расспросить о здоровье и о погоде, он мог бы сделать это в любое время, согласись… Он мог бы позвонить ему как домой, так и на работу… Но Макс специально уходил из ресторана пораньше, чтобы поговорить с Борисовым… Возможно, что у того была припасена для Лермана какая-то важная информация…
Белла с трудом сдерживалась, стараясь, чтобы выражение ее лица как можно меньше соответствовало тому, что происходило в ее душе. Слушая Савельева, она мысленно обзывала его законченным идиотом, строящим свои версии на сущих мелочах, да еще и с таким важным видом… Борисов… Да что такого особенного мог сообщить Максу Борисов, у которого в Москве наверняка появилась женщина? Он обеспеченный человек, живет так, как ему хочется… Даже если его звонок и был каким-то образом связан с биржевыми новостями, то Макс навряд ли из-за этого стал бы менять свои планы. Они собирались уйти пораньше из ресторана для того, чтобы побыть вдвоем, но этого она не собиралась рассказывать Савельеву, который и под этот факт подвел бы какую-нибудь теорию… Их личная жизнь с Максом касалась только их двоих.
– Белла, очнись. – Савельев тронул ее за рукав, и она встрепенулась, тряхнула головой.
– Извините, я задумалась…
– Мы так и поняли, но между тем я хотел бы задать тебе еще один вопрос, вернее, повторить его: ты собираешься побывать в своей квартире или нет?
– Да, конечно, теперь да… Кроме того, мне бы хотелось взглянуть и на свой гараж, но у меня ведь нет ключей… Если бы вы согласились сопровождать меня туда, это было бы чудесно. Я же рассказывала вам о синем «Опеле», в котором разъезжает какая-то ненормальная, выдающая себя за меня… Было бы неплохо узнать, действительно ли это моя машина или просто похожая…
– Ты спишь на ходу… А почему ты не обратилась ко мне с этой просьбой раньше?
– Не знаю, у меня до сих пор в голове туман, а вы хотели бы, чтобы я после всего, что со мной произошло, еще и оставалась здравомыслящей? Да я рада, что вообще осталась живой…
– Ну ладно-ладно, успокойся… Когда ты будешь готова к тому, чтобы посетить свою квартиру?
– Да хоть сейчас…
– Ты уверена в этом? Может, подождем до утра?
– Нет, давайте прямо сейчас… А вдруг местные мародеры еще не успели отыскать сейф?
– Ты так говоришь о сейфе, словно он стоял у вас на самом видном месте…
– Нет, разумеется, он был вмонтирован в стену, но, если там побывали пожарные, они наверняка нашли его…
– Мне пока трудно сказать. Я звонил эксперту, который был там и как раз занимался выяснением причины пожара, он сказал, что квартира сгорела дотла, остались лишь некоторые металлические предметы да кое-что из мелочей… Я не стал спрашивать его про сейф…
– Это хорошо, – рассеянно ответила Белла, поднимаясь из-за стола; она вдруг вспомнила со всеми подробностями свою квартиру, спальню, картины и вазы, которыми она с таким удовольствием и любовью украшала свое жилище, и поняла, что предстоящий визит обернется для нее новым шоком. – Так мы едем или нет?
– Белла, ты уверена, что сможешь выдержать это? – спросил, в свою очередь, Григорий Александрович. – Ты и сама должна понимать, какое это трудное испытание для твоей психики…
– Григорий Александрович, но мне надо продолжать жить дальше, а для этого мне необходимы деньги и машина. Макс погиб, но я-то нет. Поэтому мне нужно пройти через этот ад и постепенно вернуться к нормальной жизни. Если мы сейчас найдем сейф, у меня появится возможность уехать отсюда… куда угодно, только подальше…