Глава 15
Редакция русско-французского журнала «FIBI» находилась на улице Пушкина, в самом сердце Москвы, в небольшом аккуратном особнячке и занимала весь второй этаж.
Анна позвонила. Дверь открыл охранник и спросил, к кому она пришла.
– Я пришла по рекомендации Милы Рыженковой и принесла фотографии, за которые мне через пять минут заплатят столько, сукин ты сын, сколько мне потребовалось бы, чтобы заплатить киллеру, чтобы он прихлопнул сотню таких придурков, как ты…
«Это был дешевый и пошлый блеф, но мне так хотелось произнести имя моей сестры в этих стенах, что я и сама не поняла, как выдала „на-гора“ на одном дыхании всю эту полудетскую браваду.
И он впустил меня, и даже, как мне показалось, втянул свой и без того впалый живот, чтобы я смогла беспрепятственно пройти в сантиметре от него, направляясь к кабинету главного редактора.
Я вошла туда без стука. И правильно сделала – худая, коротко стриженная, во всем черном, молодящаяся женщина ковырялась в зубах деревянной зубочисткой.
Увидев меня, она захлопнула рот, покраснела и, склонив голову набок, посмотрела на меня, словно пытаясь определить, кто же я такая, что посмела вот так бесцеремонно вломиться в ее владения, да еще застать ее за таким плебейским занятием.
– Я сестра Милы Рыженковой… Я улетаю вечером в Лондон, у меня мало времени, извините… – Я села на НЕ предложенное мне кресло напротив хозяйки журнала и достала из сумочки самые дорогие сигареты, какие только нашлись в соседнем супермаркете и названия которых я так и не запомнила. – Мне бы хотелось узнать, как у нее дела, ее адрес и телефон… Понимаете, я приехала на улицу Воровского, где у нас с ней была квартира, а там мне ответили, что она с полгода как переехала… Я за это время успела пожить в Швейцарии и Германии… Короче, мы потерялись… Я только знаю, что она сотрудничает в вашем журнале, поэтому и зашла… Вы мне поможете? Кроме того, я могла бы разместить на страницах „FIBI“ рекламу своих духов и бижутерии… Я вернусь в Москву буквально через неделю… Так что вам лучше дружить со мной…
Примерно с минуту эта дама пыталась осмыслить то, что я вывалила на ее почти лысую голову (терпеть не могу эти короткие, мальчишеско-панковские стрижки!), после чего кивнула головой и наконец улыбнулась. Протянула мне руку:
– Элен Калошина. Вы извините, что я вас ТАК приняла, но мне потребовалось время, чтобы понять, на кого же вы так похожи… Ну, конечно, Мила! Вы с ней, как две капли воды… Вы… Анна Рыженкова?
Понятное дело, что она читала газеты и была в курсе скандалов. Этой даме, безусловно, польстило, что к ней пришла героиня одной из самых крупных финансовых авантюр…
– Да, я ТА САМАЯ Анна Рыженкова… Но со мной все в порядке, меня не ищут… – помогла я ей, чтобы она поскорее сориентировалась и не тратила времени на сложные в тактическом плане вопросы, связанные с моим прошлым. – Так что с Милой? Где она сейчас?
– Вы к нам пришли, и это здорово! Не откажетесь от чашечки кофе?
– Не откажусь…
Она взяла трубку и сказала кому-то, чтобы принесли кофе.
– Анна… Можно, я буду вас так называть? Ведь вы еще так молоды… Честное слово, я еще нахожусь под впечатлением… Вы должны понять меня – я журналистка, и ваш приход невольно вызвал у меня желание взять у вас интервью… Мы сделаем хорошие фотографии…
– В следующий раз, – ответила я, широко улыбаясь, как это делает одна известная ведущая телешоу, чтобы показать свои вставные зубы. Но у меня-то, в отличие от нее, СВОИ.
– Мы бы вам заплатили…
Я состроила такую гримасу, что Элен Калошина покраснела: она поняла, деньги, которые она мне собиралась заплатить – ничто по сравнению с моим капиталом.
– Извините… Ну что ж, будем ждать вашего следующего приезда… А что касается Милы, то она сейчас в отпуске и, кажется, уехала за границу. Ваша сестра – талант. Я вижу ее редко, в основном она пересылает мне свои работы через друзей, но ее снимки просто потрясающи!.. Мы очень дорожим ею, ведь она, что называется, штучный экземпляр…
Меня коробило от этих слов… Мало того, что сестрица появлялась в моих видениях, так она, оказывается, жива!
– А у вас не сохранилось ее фотографий?
– Конечно! Вот, кажется, последние… – с этими словами Элен достала из папки пачку цветных фотографий с изображениями обнаженной светловолосой девушки, типично русской красавицы с нежным румянцем на щеках…
– Вы меня не так поняли… Речь идет о фотографиях, на которых изображена ОНА САМА…
– Есть одна, но только совсем небольшая и черно-белая… Сейчас постараюсь ее найти…
И Элен через пару минут извлекла из другой папки снимок самой Милы Рыженковой. Я была просто уверена, что увижу какую-нибудь толстую брюнетку, нахалку, самозванку, выдающую себя за мою сестру. Представьте себе мое удивление, когда со снимка на меня посмотрела настоящая Мила Рыженкова. Худенькая, лицом и телом напоминающая подростка со смазливой физиономией. Именно такой я ее и видела в последний раз. Наяву, перед тем, как уехать из С. в Москву… Даже курточка была мне знакома, ведь это была МОЯ куртка, которую я подарила ей в свое время, что называется, с барского плеча. С замшевыми вставками. Красивая стильная куртка…
– Сколько лет этой фотографии?
– Может, год… Но она именно так и выглядит… Она приезжала сюда со своим бой-френдом, очень красивым мужчиной, правда, чуть постарше ее… Они принесли пачку замечательных фотографий… Снимки были сделаны во время путешествия по Африке… Там такие дивные цвета: желтый, песочный, табачный… Я понимаю в этом толк…
Я молча смотрела на эту, ставшую уже ненавистной мне Элен, которая так откровенно распиналась передо мной, расхваливая мою сестру и надеясь всеми силами расположить меня к себе, чтобы в будущем все-таки добиться у меня интервью и, возможно, рекламных денег…
– Так вас интересует ее адрес и номера телефонов? Сию минуту… – Она достала свою электронную записную книжку, и вскоре передо мной появился листок с необходимой мне информацией. Разумеется, это был адрес дома на Солянке… И, очевидно, телефон той квартиры.
– Спасибо. Но этот адрес я знаю…
– Извините, но другого адреса у меня нет. Вы уже уходите?
Но я ей ничего не ответила. Просто вышла и с силой захлопнула за собой дверь. Пройдя мимо шарахнувшегося от меня охранника, я выскочила на улицу и от досады чуть не заплакала. А ведь я так надеялась разыскать эту стерву…
И тогда я решила поехать в ресторан Вика, рассчитывая встретить там кого-нибудь из своих знакомых, имеющих возможность помочь мне с фальшивым паспортом и прочими необходимыми документами, без которых меня бы не выпустили из страны… Единственное, что мне было нужно, это билет в Лондон.
Я знала, что вокруг Вика всегда вертелось много людей, работающих в МИДе, которые за деньги могли бы мне достать хоть черта лысого…
В гостиницу я тоже не могла устроиться, поскольку у меня с собой были только документы Цветковой. Я понимала, что люди, схватившие меня в поезде, могли опознать меня… Больше того, моя поимка, возможно, была спланирована органами, и за мной снова могла начаться охота… Ведь поезд, на котором я ехала, направлялся в Москву, стало быть, меня будут искать именно в столице. На шоссе уже могли найти труп Игоря… Машину, на которой я добралась до Садового кольца, я бросила и пересела на такси. Так что теперь я была уже и без крыши над головой.
На улице было холодно, и мне необходимо было где-то переждать до вечера, поскольку днем в ресторане нечего делать. Больше того, он мог быть закрыт, что я тоже не исключала. Я знала адреса людей, которые могли бы мне помочь ради памяти Вика… Но и они появляются у себя дома лишь поздно вечером. Это деловые, занятые люди, день которых расписан по минутам…
Я зашла в ресторан „Макдональдс“ и проторчала там около двух часов, пока не насытилась и не согрелась настолько, что чуть было не уснула.
Я мечтала… Но о чем бы я ни думала, мысли мои все чаще возвращались к Гаэлю. Ведь он считает, что я погибла. Наверняка. Интересно, знает ли он, что стало с Полом?
Конечно же, я постоянно размышляла над тем, что вообще произошло со мной в последнее время, но ответить на самый главный вопрос – КТО ВЫЗВАЛ МЕНЯ В МОСКВУ? – я так и не смогла… Это мог быть и Пол Фермин, который инсценировал свое убийство с тем, чтобы я попалась в лапы Матвею… После моей смерти он бы не растерялся и прибрал к рукам почти весь мой капитал, и это было оговорено в соответствующих документах, им же составленных… Ведь Пол был моим доверенным лицом: не могла же я не доверять вообще никому!
Это могла быть моя сестра, которая, задумав отомстить мне за все „хорошее“, особенно за Вика, наняла людей с целью разделаться со мной…
Это мог быть кто-то из вкладчиков… Но кто?
Единственным человеком, в котором я была уверена, оставался Вик. И хотя я знала, что он мертв, потому что сама держала в руках его голову, мне все же казалось, что я увижу его, быть может, в ресторане, где он встретит меня ироничной улыбкой, обнимет, прижмет к себе и скажет дрогнувшим голосом: „Аня, Боже, как же я по тебе соскучился…“ Или: „Какая же ты дрянь… Убил бы тебя, суку, но не могу… Рука не поднимается“.
Но даже эти грубые слова звучали из его уст так, что дух захватывало… Я бы многое отдала, чтобы он остался жив. Но его голова – это не муляж, это был действительно он, и кто-то, кто смертельно его ненавидел, убил Вика и отрезал ему голову… Будь это не в России, а в другой стране, я бы никаких денег не пожалела, чтобы разыскать убийцу и собственноручно вонзить ему в сердце нож… Я знаю, что испытала бы глубочайшее чувство удовлетворения от этой мести… Но здесь, в России, в Москве, где мне на каждом шагу устраивали ловушки, в которые я неизменно попадалась, я была бессильна что-либо сделать для Вика… Да и для себя тоже.
Я вышла на улицу и поняла, что наступила зима. Всюду лежал снег. Его было мало, но все равно пахло зимой и приближающимся Новым годом. На Пушкинской площади, оранжевой от горящих огней, какой-то сумасшедший читал свои стихи, на Тверской тоже было как-то празднично, красиво, уютно… Прозрачные витрины дорогих магазинов зазывали к себе, обещая гастрономический рай и тепло… Казалось, под ногами хрустел не первый снежок, а кристаллы ванили – до того вкусно пахло вокруг…
Наступил вечер, но идти в ресторан было еще рано. И тогда я спустилась в подземное царство роскоши под Манежной площадью…
Не помню, сколько часов провела я там, кочуя из одного магазинчика в другой, словно переплывая из одного прозрачного аквариума, наполненного разноцветными камнями, в другой (полки ломились от дорогих ярких товаров, но покупателей практически не было – типичная картинка из московской жизни), „примеряя“ на себя всю эту роскошь и сравнивая с тем, что я оставила на острове Мэн… И странное чувство, что я уже скоро, совсем скоро верну себе СВОЙ рай, овладело мною… Я словно опьянела, развеселилась и принялась вдруг покупать себе одежду, белье и даже легкую шубку из рыси… Я тратила деньги Цветковой так легко и беззаботно, словно над куполом этого чудовищного – на фоне общей разрухи и безработицы, горя и нищеты моих бывших соотечественников – магазина-ресторана не было холодного московского декабря и той жуткой неизвестности, что ждала меня наверху в случае, если мне не удастся найти знакомых Вика…
Я поднялась на свежий воздух на лифте, одетая легко, но тепло. В моей руке появилась новая большая дорожная сумка – старую я выбросила в первый же попавшийся мусорный бак – и нежно-розовый зонт… Зачем я купила этот зонт, было непонятно даже мне… Так, от снега. И, остановив такси, приказала отвезти себя на улицу Воровского».
* * *
Малько в поезде, следующем в С., пил чай и закусывал бутербродами, приготовленными заботливой Женечкой. Он до сих пор не мог прийти в себя от того, что произошло.
Визит Берты потряс его. Имидж дружной, хотя и странной семьи, где муж старше жены на целых двадцать семь лет, разрушился в одно мгновенье, когда Берта попросила Малько поехать в С. и разузнать о прошлом ее мужа, Ильи Ромиха.
– Берта, что-нибудь случилось? – спросил он ее, глядя, как деловито достает она деньги из сумки и упорно вкладывает их в ладонь Сергея, словно боясь, что кто-то сейчас войдет в комнату и застанет ее за этим занятием.
– Я не знаю, что случилось, но Илья ведет себя очень странно. Он что-то натворил в 93-м году и теперь мучается, боится мне сказать… Ты, Сережа, уже столько про нас знаешь, что в любом случае, если захочешь, чтобы нас посадили, можешь это сделать. Так что одним казусом больше, одним меньше… Но Илья хочет расстаться со мной, он постоянно твердит, что недостоин меня и все в таком духе… Может, ему сделали операцию, чтобы у него не было детей?
– А при чем здесь это? – удивился Малько.
– А при том, что это единственное, не обсуждающееся в нашей семье. Илья всегда хотел иметь детей, но у нас почему-то не получалось… Словом, вот тебе деньги – действуй. Я знаю, что он родом оттуда и воспитывался у своей тетки по фамилии Ромих. А звали ее, кажется, Сара. Она давно умерла, но знакомые-то остались, вот у них все и узнаешь… Еще там есть человек по фамилии Веллер. У него большие связи в УВД. Отдашь ему письмо от меня, и он тебе во всем поможет. Он – друг моего отца. Но только попроси его, чтобы он не звонил сюда, в Москву, моему отцу и не пытался ничего выяснять. Моих родителей ВСЕ ЭТО не должно коснуться. Ты можешь мне это пообещать?
Сергей хотел сказать, как он обычно говорил в таких случаях: «Это моя работа». Но почему-то не сказал. Жизнь Берты и Ильи в последнее время стала ему небезразлична. И если раньше их с Ильей связывали только деловые отношения, – Сергей несколько раз присылал ему клиентов (являвшихся, по сути, вначале ЕГО клиентами), за что получал от Ромиха щедрые комиссионные, – то сейчас они стали друзьями. Да, безусловно, Ромих и по сей день оплачивал услуги Сергея, причем по самым высоким расценкам, но все же в их отношениях появилось что-то новое, что сближало их и заставляло по-другому смотреть на многие вещи. Разве мог Сергей представить себе, что когда-нибудь обстоятельства сложатся таким образом, что он, прирожденный сыщик, человек, для которого найти преступника всегда являлось делом чести, будет ПОКРЫВАТЬ ЭТИХ САМЫХ ПРЕСТУПНИКОВ, да еще и за деньги. Что это: деградация или, наоборот, – проявление человечности?
Он мучился поиском ответа на этот вопрос и находился в постоянном психологическом напряжении. Кроме того, ему было сложно строить свои отношения с Севостьяновым, которому он симпатизировал, но вынужден был лгать на каждом шагу. И это же просто чудо какое-то, что теперь наконец-то все встало на свои места. Но, с другой стороны, оказалось, что весь окружающий их мир перевернулся вверх дном: РОМИХИ КУПИЛИ ВСЕХ!
Он знал, что, когда все закончится и Ромихи уедут (а в том, что они обязательно покинут Москву, он нисколько не сомневался), дождавшись окончания следствия, чтобы быть уверенными в том, что их никто не подозревает (ведь именно для этого они и наняли Малько, Севостьянова и прочих, имеющих к этому делу отношение), он, Сергей Малько, отправится в свадебное путешествие куда-нибудь в Крым…
Но никто не знал, когда это произойдет: слишком уж много было совершено убийств, слишком уж запутанным оказалось это дело…
И если уже на следующий день после выписки из больницы ему захотелось вновь вернуться на улицу Воровского, чтобы найти этот проклятый бункер, из-за которого он чуть не лишился жизни, то поездка в С. меняла все планы. И Севостьянов, и Берта настаивали на этой поездке. Каждый в отдельности. Что ж, значит, так тому и быть!
Но если Берта просила его выяснить все, что возможно, о прошлом ее мужа, то Севостьянов послал его туда с не менее конкретной задачей: разыскать в С. Анну Рыженкову! Больше того, Николай почему-то уверен, что она имеет отношение к убийствам, совершенным в этом городе. Сначала он говорил про какую-то Цветкову, а в день отъезда Сергея из Москвы позвонил ему рано утром и сказал, что в те дни, когда, по его расчетам, Рыженкова должна была находиться в С., там были совершены еще три убийства: кладбищенского сторожа, бомжа, который жил на кладбище, и молодого парня по имени Игорь Воротников, труп которого обнаружили на трассе С. – Москва, неподалеку от железной дороги…
Кроме того, в поезде, следовавшем по этому же маршруту, были убиты сотрудники ФСБ – Маргарита Гладова и Андрей Наполов. Их убили при попытке задержания молодой женщины, подозреваемой в убийстве Цветковой.
Вот обо всех подробностях этих преступлений Малько и должен был узнать у старого приятеля Севостьянова, следователя по фамилии Шитов.
Сергей достал записную книжку и сделал в ней пометки:
1. Веллер – знакомый Берты. Большие связи в УВД.
2. Илья Ромих – круг знакомств.
3. Анна Рыженкова – гостиницы, автостанция, железная дорога, аэропорт…
4. Есть ли родственники у Анны Рыженковой?
5. Бомж.
6. Кладбищенский сторож.
7. Воротников Игорь (вспомнить, где еще слышал эту фамилию).
8. Цветкова Ирина.
9. Гладова Маргарита – каким делом занималась?
10. Наполов Андрей – чем конкретно занимался, как вышел на женщину в поезде? Ее имя?
11. КАКОГО ЧЕРТА СЕВОСТЬЯНОВ ПОСЛАЛ МЕНЯ, А НЕ ПОЕХАЛ САМ?
* * *
Звонок повторился, но ни Берта, ни Илья не сдвинулись с места.
– Она звонит уже около двух минут, – сказал Илья.
Они стояли в прихожей и раздумывали, открыть ли дверь, за которой стояла (Илья видел в «глазок») молодая женщина в норковой шубе.
– А ты точно ее не знаешь? – спрашивала, дрожа всем телом, Берта. – Ну вспомни, вспомни… Я так больше не могу… Не убивать же она нас пришла… Открывай…
Казалось, даже воздух в квартире наэлектризовался – настолько взвинчены были нервы у обоих Ромихов. Любой звук, а особенно звонки – телефонный и от входной двери – буквально заставляли их подскакивать на месте.
– Я же знаю, что вы дома. Откройте, пожалуйста. Меня зовут Татьяна… Илья, откройте, вам нечего бояться…
Женщина говорила заговорщическим тоном, вплотную приблизившись к «глазку», но все равно ее было слышно на всю лестничную площадку.
– Я открываю… А ты-то ее видела?
– Я боюсь…
– А говорила, что уже ничего не боишься… – Илья попробовал пошутить. – Все, открываю…
И он открыл. И тотчас шумная, распространяющая вокруг себя крепкий запах духов женщина вошла в прихожую и расхохоталась…
– Ну и видок у вас! Я понимаю, что вы шокированы моим появлением, но я не могла не прийти… Добрый, что называется, вечер… Меня зовут Татьяна Виноградова… Это имя вам о чем-нибудь говорит?
Илья почувствовал, как его прошиб пот.
– Проходите, пожалуйста…
Берта, которая стояла, прижавшись к стене, едва дышала. Она еще ничего не понимала.
– Вы Берта, наверное… Илья, она совсем белая… Она же может упасть…
Илья обернулся и едва успел подхватить жену, которая, закатив глаза, действительно стала падать…
– Она что, беременная? – Татьяна, проворно сняв с себя ботинки, прошла, не дожидаясь приглашения, за Ильей в комнату и стала наблюдать, как он укладывает Берту на диван. – Может, я вам помогу?
– Вы УЖЕ помогли… – покачал он головой, присев на краешек дивана и с невыразимой тоской глядя на лежащую с закрытыми глазами жену. – С ней такое бывает… Зачем вы пришли?
– Я бы хотела знать причину, по которой вы заплатили моему братцу такие деньги! Вы знаете, кто убил Вика?
При слове «Вик» Татьяна изменилась, даже плечи ее опустились, а лицо приняло выражение слабого, беспомощного человека, которому напомнили, что он безнадежно болен.
– Нет, я не знаю… – Илья боялся посмотреть ей в глаза.
– А может, знаете? С какой стати было вам платить Юле?
– Чтобы вас выпустили под залог…
– Но почему? Что вы мне голову-то морочите? Так вот знайте: мне ваши подачки не нужны! Я собрала сумку и возвращаюсь в тюрьму. Я там не пропаду. Если будет суд, то меня оправдают… Но я пришла сюда не для того, чтобы сказать вам, что я такая принципиальная… Мне это ни к чему, и ваше мнение обо мне волнует меня меньше всего… Дело в том, что поступок, который вы совершили, ВЕЛИКОДУШЕН… Я это оценила, будьте уверены. Но мне непонятна ПРИЧИНА, по которой вы это сделали. Ведь если вы уверены, что Вика убила не я, значит, вы знаете, КТО УБИЙЦА… И будь на моем месте любой человек, вы поступили бы точно так же – заплатили, чтобы невиновного выпустили… Вы слышите меня?
Ромих молчал. Он уже понял свою ошибку: ему надо было СРАЗУ все отрицать и делать вид, что он вообще не знает Шеффера, не говоря уже о том, что он ему передавал деньги… Но он находился в такой растерянности, а эта Виноградова оказалась такой напористой и шумной, что он уже своим молчанием дал ей понять, что признается в своих действиях…
– Слышу. И что дальше?
– А то, Илья, как вас там по батюшке, что я любила этого человека, Виктора Храмова, и мне далеко не безразлично, КТО ЕГО УБИЛ… И, можете мне поверить, я с места не сдвинусь, пока это не узнаю… Уф, как у вас жарко… У вас не найдется кофейку?
– Вы разве не видите, что творится с моей женой? Неужели вы думаете, что я сейчас все брошу и начну готовить вам кофе?
– Пожалуйста, я смогу все сделать и сама…
И она, скинув с себя шубу, спокойным хозяйским шагом, словно жила в этой квартире всю жизнь, направилась на кухню.
Берта тотчас открыла глаза.
– Я все слышала, – сказала она. – Мне надо с ней поговорить… Срочно. Пожалуйста, пойди погуляй… И позови ее сюда, хорошо?
– Ты уверена, что так будет лучше?
– Да. У нас нет выхода. Ты же видел ее…
Они не заметили, как в комнату вернулась Татьяна.
– Очнулись? Вот и хорошо. Вы не смотрите меня, как на врага народа. Просто у вас – свои принципы, а у меня – свои.
– С вами хочет поговорить моя жена, – произнес Ромих. – А я пойду… Только прошу вас, Татьяна, учтите, что Берта очень больна…
– У нее что, грипп? Хорошо. Тогда я сяду во-он в то, дальнее кресло… Мне нельзя болеть, я работаю с мышами, и любая инфекция может повлиять на ход эксперимента…
Ромих удалился в другую комнату, а Татьяна, нисколько не смущаясь, принесла из кухни поднос, на котором стояли две чашки с кофе. За все это время Берта не проронила ни слова. Она лежала, глядя в потолок и не зная, с чего начать…
– Выпейте кофе, вам станет лучше… – сказала Татьяна. – Вы извините, что я ворвалась к вам как фурия, но вы и меня тоже поймите… И не думайте, что я и в жизни такая: решительная, громкоголосая и уверенная в себе… Это не так. Просто я так защищаюсь… – В голосе ее появились теплые нотки.
– От кого? От меня?
– Не знаю. Ото всех сразу. Итак, я слушаю… Кто убил Вика? Илья? Но за что? – И снова в ее голосе появились твердость и напор.
– У Вика была девушка по имени Мила. Вы что-нибудь слышали об этом? – начала спокойным и очень тихим голосом, словно каждое слово приносило ей боль, Берта.
Теперь уже на лбу Татьяны выступила испарина. Она промолчала.
– Молчите? Пусть. Ну а про жену-то его вы не могли не знать…
– О ней знает вся страна. Ну и что с того? Он приударял и за вами, и из-за этого ваш муж его убил и отрезал ему голову?
И Берта только сейчас поняла, что у Татьяны истерика. Что она тоже нуждается в помощи.
– Возьмите себя в руки, а то у нас не получится разговора… Вик, как вы называете Храмова, ЗА МНОЙ НЕ ПРИУДАРЯЛ… Он НЕНАВИДЕЛ ЖЕНЩИН.
– Вы говорите полную ерунду…
– Не перебивайте меня, – Берта поднялась и взяла с подноса чашку. – Мне понятны ваши чувства, но раз уж вы сюда пришли, вам придется выслушать и о моих чувствах, и о чувствах других женщин, которые стали жертвами вашего драгоценного Вика… У него была жена, Анна Рыженкова. Он помог сделать ей карьеру, после чего она бросила его и уехала за границу. Вы знаете, как Вик жил после этого, до встречи с вами?
– Примерно знаю… Он открыл кафе и занялся делами…
– Какими делами? О чем вы! Первое, что он сделал, это подцепил на улице красивую девушку, проститутку, приручил ее, поселил у себя и, представляя себе, что это его жена, Анна, заставлял ее трахаться у него на глазах со всеми своими друзьями… Анна была шатенкой, а потому на эту проститутку Вик надевал соответствующий парик, брызгал на нее любимыми духами своей жены и наслаждался зрелищем УНИЖЕНИЯ своей «жены»…
– Это были вы? – Татьяна, не понимая, что делает, поставила чашку мимо подноса и мимо стола, кофе пролился и впитался в ковер.
– Нет, это была другая девушка, ее звали Милой.
– Вы знаете ее?
– Вы можете слушать, не перебивая?
Татьяна опустила голову.
– Но этого Вику показалось мало, и он стал приглашать мужчин с садистскими наклонностями, чтобы они били эту «жену»… Вы понимаете, ЧТО я вам рассказываю? Вам нелегко это слушать, но это правда… Вик был хорош только для вас… Постепенно вокруг него образовалась компания мужчин, которых сближало их ненормальное отношение к женщинам… Так появился известный в узких кругах храмовский клуб… Клуб садистов и маньяков.
– Они били ее? И она терпела?
– Во-первых, Вик платил ей, а во-вторых, она боялась его… Но потом все-таки сбежала и стала «работать» в паре с молодым парнем, который был счастлив уже от того, что рядом с ним живет такая красивая женщина…
– У нее появился другой сутенер?
– Он был скорее другом, чем сутенером…
– И Вик стал ее искать?
– Да, сначала он ее искал, но потом, когда его ресторан расширился (вы ведь знаете, что он практически выкупил все квартиры у жильцов и превратил дом на улице Воровского в огромный притон!), ему кто-то подсказал идею – построить в подвале бункер со звуконепроницаемыми стенами, где его так называемые клиенты могли бы удовлетворять свои извращенческие потребности…
– Это форменный бред! Вик не был способен на подобное…
– Если вы имеете в виду ЕГО непосредственное участие в этих ЗАБАВАХ, то здесь вы правы: да, он действительно никогда сам не трогал нас…
– Нас? Вы сказали «нас»? Вы что, были там, в этом бункере?
– Да, я там была… Меня похитили прямо на улице, затолкали в машину и повезли. Представьте себе мое удивление, когда мы проехали буквально несколько кварталов… Да, да, все это произошло в центре Москвы! Так вот, спустя совсем короткое время меня высадили из машины и провели в подвал… А так как глаза мне не завязали, я поняла, что ЖИВОЙ я уже оттуда не выйду…
– Как? Взяли прямо с улицы? Но зачем?
– А затем, чтобы посадить меня в клетку и отдать на растерзание этим уродам. Там было две клетки, в другой была еще одна молодая женщина, ее звали Мила…
– Как вы сказали: Мила? Та самая, которая от него сбежала?
– Да. Он нашел ее и силой привез туда. И когда в бункер привезли меня, от Милы уже мало что осталось…
– То есть?
– Вы задаете мне такие вопросы… – возмутилась Берта, – как будто не понимаете, что может произойти с женщиной, которую по нескольку раз на день насилует свора мужчин, которые к тому же еще и бьют ее, истязают разными приспособлениями и, кроме того, постоянно поят психотропными средствами и вкалывают ей наркотики… В конечном итоге – она умерла…
Татьяна закрыла глаза, представляя себе, очевидно, весь ужас, который пережила Мила.
– Но как же случилось, что вам позволили выйти оттуда?
– Мне чудом удалось сбежать, я и сама до сих пор не могу понять, как я сумела убить охранника… Да-да, не удивляйтесь, я, вот такая слабая и изнеженная, убила его, выколов ему глаза тем же самым крюком, которым терзали нас эти изверги… Взяла ключи и выбралась наверх… Поверьте мне, бункер существует, я его не выдумала, и он находится где-то под рестораном, я просто не помню, сколько ступенек мне пришлось преодолеть, прежде чем оказаться на улице… Словом, я выбралась из ада… Я не могла показаться в таком виде мужу, я боялась, что он не примет меня после всего, обрушившегося на меня… Вы же знаете, как мужчины относятся к подобным вещам… И я пошла к тому самому парню, с которым последнее время жила Мила, чтобы он помог мне хотя бы не умереть. Перед смертью она дала мне его адрес… Хотите, я покажу вам мои шрамы?.. Они есть везде, некоторые еще не зажили… Я уж не говорю о гинекологии… И вы хотели бы, чтобы я после всего пережитого спокойно жила, зная о том, что эти скоты будут в этих же клетках мучить других женщин? Вам сложно понять меня, ведь вы не прошли через все это и не знаете, что такое чувство мести. Настоящей мести…
Татьяна, слушая Берту, пыталась вспомнить все свои страхи и сомнения, которые охватывали ее в последнее время при встречах с Виком. Да, конечно, он не был похож на других мужчин, он был особенным, невероятно свободолюбивым, оригинальным во всем, чем бы он ни занимался и о чем бы ни говорил, но ведь именно этим он ее и привлек к себе. Пытаясь угадать причину столь странного поведения своего возлюбленного, которое заключалось в его постоянном желании как-то разнообразить свою жизнь, наполнить ее до предела риском, она только сейчас начала понимать, ЧТО скрывалось за его обликом мужчины-вампа. Экстравагантность одежды, носящая в себе элементы эпатажа (черные балахоны, белоснежные английские сорочки с кружевными, ручной работы, рукавами, дорогая обувь с золотыми и платиновыми пряжками – штучные экземпляры; Татьяна слышала, что их присылает ему из Лондона его бывшая жена – перчатки, трости) в сочетании с хорошими духами делали его и без того красивую внешность настолько эффектной и вызывающей, что все это в комплексе наводило на мысль о том, что этому роскошному мужчине уже НЕЧЕМ УДИВИТЬ САМОГО СЕБЯ. Что ему скучно и тоскливо жить в этом мире и что он, очевидно, придумал свой, пусть даже болезненный, но зато отвечающий его потребностям мир, который и населил только ему близкими людьми, рвущимися, как и он, ВОН(!) ИЗ СЕРОСТИ ПОВСЕДНЕВНОЙ ЖИЗНИ… Ведь кто такие политики? Люди, страдающие от неудовлетворенности своих амбиций, для них власть – наркотик, без которого нет жизни. Их мнение о себе столь высоко, что они нисколько не сомневаются в том, что именно они являются той движущей (но чаще всего сокрушающей) силой, которая призвана изменить – ни больше и ни меньше – весь мир.
Или, к примеру, игроки, которые если смогли бы, то поставили на кон свою жизнь… Азарт – это ли не величайшее наслаждение, какое только может придумать человеческий разум? Игроки приходили к Вику в клуб, словно загипнотизированные, рассаживались вокруг стола и затевали свою игру с дьяволом. И сердца их начинали биться сильнее, когда на сукно ложились первые веера новеньких атласных карт, когда в глазах рябило от их воспаленных, наэлектризованных «рубашек»…
Секс? И для любителей плотских утех Вик находил нужные слова и апартаменты… Десятки поваров и горничных работали с утра и до вечера, чтобы ночью несколько пресыщенных развратников могли со вкусом предаться чревоугодию в обществе молоденьких женщин…
Татьяна обо всем этом догадывалась, но только теперь, с помощью Юлия и Берты она смогла себе представить полную картину последних лет жизни Виктора Храмова – ее жениха. Неужели и она сама настолько порочна, что не сумела найти себе лучшего сексуального партнера, чем параноидального шизофреника, извращенца. Как же могло получиться, что она – всю свою жизнь занимающаяся умственным трудом и поиском способов продления человеческой жизни, не рассмотрела рядом с собой человека, который, живя с ней, делал все, чтобы эту самую ЧЕЛОВЕЧЕСКУЮ ЖИЗНЬ СОКРАТИТЬ… Причем жизнь не только тех несчастных, которых он сажал в клетки и за мучения которых получал заветные доллары, но и свою, собственную…
И еще Татьяне вдруг стала ясна и ее собственная роль в его жизни. Их роман был для него тем единственным, что осталось, возможно, от прежнего Вика, не обманутого еще и не преданного Анной. И, понимая теперь его, как никогда раньше, можно было смело предположить, что для него – любителя острых ощущений и КОНТРАСТОВ, красивая, чистая и умная женщина, какой была в его представлении Татьяна, явилась тоже своеобразным контрастом, охлаждающим его темперамент, жажду наслаждений или даже тормозом для его необузданной фантазии… Сознание того, что она есть и в любой момент может оказаться рядом, сдерживало его и не давало какое-то время опуститься еще ниже… Не будь Татьяны, он сорвался бы в пропасть куда раньше…
– Вам плохо? – услышала она голос Берты и очнулась. Оглянулась, словно не узнавая комнату и сидящую перед ней изможденную бледную женщину.
– Мне? Да нет… Просто моя голова, как выяснилось, была слишком занята мышами и лягушками… Я просмотрела Вика, просмотрела… Вы что-то говорили о мести? – Она подняла голову и встретилась глазами с полным тоски и отчаяния взглядом Берты. – Вы СПОЛНА НАСЛАДИЛИСЬ ЭТИМ ЧУВСТВОМ?
– Нет… Это нельзя назвать наслаждением. Это сначала – желание лишить жизни того, кому собираешься отомстить, затем – почти физическая боль от вида того, что ты наделала, а потом – животный страх за содеянное… Мне страшно оказаться за решеткой, ведь я ТАМ УЖЕ БЫЛА… Убить, чтобы вновь попасть в клетку?.. Судите сами… – в ее глазах стояли слезы.
– Вы выстрелили в него из пистолета?
– Да.
– А он сейчас у вас?
– Зачем вы меня об этом спрашиваете?
– Я хочу ПОСМОТРЕТЬ на пистолет, из которого был убит Вик…
– Странное желание. Я вам ничего не покажу. Все это в прошлом. И Вик, и его смерть. Теперь вам надо начать новую жизнь. Вы, кажется, биолог?
– Биолог… Но до сих пор не могу понять, что же такое происходит с человеком, который умер… Скажите, вы верите в загробный мир?
– Верю. Душа не может умереть – это же не тело. Она не разлагается…
– Напрасно вы так говорите… Вы это сказали, не подумав, а ведь у Вика-то душа как раз и разложилась… Заболела и умерла… после того, как его покинула Анна… Вы когда-нибудь видели ее?
– Нет, только на фотографиях… Красивая, эффектная женщина, у нее рыжие волосы, бледное лицо, огромные глаза… Глядя на нее, никогда не подумаешь, что она талантливая авантюристка, воровка…
– Я завидовала ей. Все время. И, глядя на Вика, представляла их вместе. В одной постели. Вы скажете, что это глупо? А вам известно, что я видела ее, причем совсем недавно, как раз перед тем, как был убит Вик, возможно, в этот же день?
– Я слышала об этом…
– А мне, представьте, никто не верит. Прямо не знаю, что и делать. Они считают, что я это или придумала, или что-то напутала, а ведь я разговаривала с ней, вот как сейчас с вами. Мы с ней пили, она говорила про Вика, что ждет его и не знает, где он… А ведь я думала, что это ОНА УБИЛА ЕГО. Как странно все… У меня нет алиби, и меня могут арестовать в любую минуту… Это Юлик не знает, что я здесь, я взяла его машину и приехала к вам… Скажите, зачем ваш муж заплатил за то, чтобы меня освободили? Он что, ненормальный? Разве он не понимает таких простых вещей, что он засветился в органах! Что раз он платит, значит, он считает себя виновным… Вы, ребята, какие-то странные… Убили человека, заплатили, чтобы меня выпустили под залог…
– Да не под залог… – проронила Берта. – Вас вообще отпустили.
Татьяна поднялась.
– У вас душно… А мне пора. Я ничего не поняла, кроме того, что ТЫ, Берта, убила моего Вика. И все, что ты мне сейчас рассказала, – это просто сон. Я вот сейчас себя ущипну – и все закончится…
– Они с лиц замученных до смерти девушек сдирали кожу, чтобы труднее было определить личность… Так же они поступили и с Милой. И больше я вам ничего не собираюсь говорить. С меня и так достаточно. Я рассказала вам обо всем этом не для того, чтобы оправдаться в ваших глазах, а лишь для того, чтобы вы не плакали по Виктору… Он недостоин ваших слез…
– А кто же тогда отрезал ему голову?
– Мы с Ильей тоже постоянно об этом думаем… Скорее всего кто-то, кто знал, что в его квартире находится Анна Рыженкова, решил подставить ее… Ведь голову подкинули ЕЙ, а это не так просто. Подумайте сами, кому это была охота возиться с трупом, отрезать голову, затем приставлять лестницу к лоджии…
– Откуда вам все это известно?
– Следы крови были обнаружены именно на лоджии, всюду… Поймите вы, что я вам верю и скорее всего именно Анна была там в тот вечер, когда я убила Вика… Настоящая Анна. Но если я вам верю, то почему же не можете мне поверить вы?
– Дело не в вас, не в тебе, бедная ты моя… А в том, что моя голова, мое сердце не могут принять такое… Вик и… эти клетки? Нет, это уму непостижимо…
– Так вот. Я думаю, что эта Анна приехала в Москву неспроста. И голову Вику отрезали и подкинули ей лишь для того, чтобы именно ЕЕ обвинить в убийстве бывшего мужа. А у нее в Москве врагов хоть отбавляй…
– Но у нее железное алиби…
– Я просто уверена, что в Лондон улетела другая женщина… Ты же понимаешь, – Берта тоже перешла на «ты» и теперь говорила с жаром, громко и почти яростно жестикулируя, – что здесь слились две, а то и три линии… Почему я так говорю? Да потому что без конца думаю об этом… Я убила Вика по одной причине. Анна приехала в Москву, и ей подкинули голову по другой причине. А тело Вика бросили в воду, но так, чтобы его как можно быстрее обнаружили и определили личность…
– Но тогда почему же тело не оставили там, где оно лежало? Ведь ты застрелила его во дворе дома?
– Правильно. Но неужели ты думаешь, что голову ему отрезали тоже посреди двора, в присутствии прохожих? Думаю, что после того, как я сделала свое дело, его погрузили в машину и увезли куда-нибудь в тихое местечко, где-нибудь поблизости с водой, на набережной… А голову потом привезли и в качестве подарка преподнесли его бывшей жене…
В комнате вдруг стало необыкновенно тихо. Ромих, который вышел несколько минут назад из спальни, вернулся и смотрел на женщин широко раскрытыми глазами. Все, что он только что услышал, было чудовищным…
Татьяна вздрогнула, увидев приближающегося к ним тихими шагами Илью.
– Боже, как вы напугали меня… – сказала она, зябко ежась, словно ей стало холодно. – Можно я от вас позвоню и попрошу Юлю приехать за мной? Вернее… Извините, у меня в шубе сотовый… Я сейчас ему позвоню… А вы, Илья, не могли бы налить мне водки?
Берта вдруг почувствовала острую необходимость укола и, повернув голову, посмотрела на Илью умоляющим взглядом, но тот, поймав его, лишь покачал головой.
– Илья, последний раз…
Они слышали, как в прихожей Татьяна рыдала в трубку:
– Юля, забери меня отсюда, пожалуйста…
