ГЛАВА 17
«А» и «Б» сидели на трубе
— Ну и где он, этот склад? — почему-то шепотом спросила я. — Мы уже третий раз здесь проезжаем. Если кто-то следит, то нас точно засекут.
— Здесь где-то должен быть, — тоже вполголоса ответил Евгений. — Я помню, отец Бунчуку несколько раз при мне называл этот адрес: Кривозерье, Николин тупик. Сам не понимаю, почему мы его не видим. Все же склад — не иголка, даже не сторожка. Это должно быть что-то заметное…
— А ты сам здесь когда-нибудь был? — спросила я и поймала себя на том, что мы как-то незаметно перешли на «ты».
— Нет, ни разу, — признался Евгений. — Но, думаю, найдем. Это все же не сложнее, чем выбраться из моей квартиры.
Да, «операция по эвакуации», как назвал ее Евгений, — это было что-то! Когда к вечеру в квартире собрались, помимо нас с Леней, сам хозяин, Николай, которого я уже знала по первому своему визиту в «Проектировщик», еще один Женин сотрудник, Толя, а также жена Вязьмикина, не выдержавшая суточной разлуки с мужем, и после того, как всем собравшимся стала ясна диспозиция: «ремонтники» продолжали сидеть недалеко от дома, уже даже не имитируя бурную деятельность, а с другой стороны дома бродили два скучающих молодых человека, — после этого Евгений выработал свой план. И мы его осуществили! Лена Вязьмикина переоделась в мою одежду (которая оказалась ей чуть маловата, Лена выше меня, но не настолько, чтобы это бросалось в глаза), быстренько перекрасилась в шатенку и в сопровождении Лени поспешно вышла из подъезда и бросилась к машине Евгения. «Ремонтники» не успели их перехватить и кинулись в погоню — на том же самом «БМВ», заметим, который преследовал меня три дня назад.
Вслед за этим из дома вышел Николай, севший в свою машину. За ним увязались двое молодых людей на «Ауди». А пока эти две группы покидали находившийся под наблюдением подъезд, мы через чердак перебрались в соседний — и вышли на улицу. Правда, Женя оказался не столь предусмотрительным, как я, — не имел в запасе связки ключей от всех служб дома, — и замки пришлось вскрыть самым примитивным способом, но важен, как известно, результат, и победителей не судят. Больше всего в этой ситуации меня беспокоила судьба Лены, но Евгений заверил, что на Леню можно положиться — он знает несколько способов уйти от погони. Мы с Женей на самом обыкновенном трамвае направились к его приятелю, чтобы одолжить у него «жигуленок». Эта машина явно не была на примете у наших преследователей, и какое-то время мы могли чувствовать себя спокойно. Мы прибыли в Кривозерье и уже битых полчаса колесили по Николиному тупику (который, к слову, оказался вовсе не тупиком, а полноценной улицей) в безуспешных поисках склада, о котором говорилось в дневнике Бунчука.
— Тут все здания, кроме частных домишек, по пальцам пересчитать можно, — рассуждал вслух Евгений, в очередной раз разворачивая машину. — Контора потребкооперации, магазин, церковь заброшенная, мастерская по вулканизации… Все! Может, пошустрить в потребкооперации?
— Кооперация — двигатель торговли… — пробормотала я. В голове формировалась догадка. — Ну-ка, останови!
— Зачем? Что ты собираешься осматривать? Церковь, что ли? Так от нее мало что осталось…
— Вот именно — церковь! Не понял?
— А! Кажется, понял.
Женя прижал машину к забору метров за сто до церквушки. Мы осторожно, стараясь не хлопать дверцами, вышли. Стояли густые сумерки. Лишь в дальнем конце улицы горел одинокий фонарь, да давал еще немного света потухавший закат. На его багровом фоне развалины церкви выглядели особенно мрачно и даже угрожающе.
Я огляделась, стараясь не пропустить ни одной детали. За мной в последние дни следило столько глаз, что я не доверяла уже никому — ни ремонтникам, ни старушкам, ни детям. Однако сейчас улица была абсолютно пуста. Даже собаки не бегали.
— Давай зайдем с задней стороны, — вновь перейдя на шепот, предложила я. Женя кивнул.
Мы прошли узеньким ходом между двумя домовладениями и оказались на небольшом пустыре. Возможно, раньше здесь было какое-то церковное хозяйство, сейчас же пустырь был засажен картошкой. Двигаясь вдоль забора, мы подошли к церкви. Вблизи ее первый этаж вовсе не выглядел заброшенным: окна были закрыты тяжелыми железными щитами, вход закрывала еще более внушительная стальная дверь. Ни щелочки.
— Ну, что будем делать? — спросила я.
— Попробуем через крышу, — предложил Евгений. — Только кому-то надо остаться здесь, стоять на шухере. Давай я полезу, а ты постоишь.
— Ну уж нет! — решительно возразила я. — Это мое расследование, я за него деньги получаю. Это моя работа, в конце концов. Я понимаю, что ты тоже лицо заинтересованное. Вот и стой на шухере, а полезу я. В конце концов, мне до сих пор удавалось пролезть всюду, где надо было. Так что не будем искать от добра добра.
— Ладно, будь по-твоему, — согласился Евгений, не ожидавший такого отпора. — На, держи.
Он протянул мне фонарик и моток веревки. Предусмотрительный мужик, ничего не скажешь. Однако я отклонила его дар, вынув из карманов куртки свой фонарь — меньше и мощнее — и свой моток — покрепче. Евгению оставалось только развести руками.
Мы еще раз огляделись — нет, никого. Видимо, владельцам склада (а принадлежал он «Матушке» — то есть теперь как бы моему спутнику) не было нужды его охранять, а владельцы товара, который там частенько складировался, не ожидали такой наглости, что мы, едва уйдя от погони, отправимся сюда.
Женя подсадил меня на уступ стены, дальше я полезла сама. Через проем, зиявший в куполе храма, я забралась внутрь и глянула вниз. Так и есть: те, кто переделал церковь под склад, перекрыли пролет и отгородили нижнюю часть храма от купола. Неужели не найдется никакой лазейки?
Я осторожно спустилась на деревянный настил и попробовала приподнять одну из досок. Она оказалась достаточно крепко сидящей на своем месте. Я попробовала другую, третью, четвертую… К моему счастью, храм переделывали не в новое рыночное время, а довольно давно. То ли те, кто этим занимался, не слишком опасались воров, то ли доски просто рассохлись со временем, но я довольно быстро нашла пару досок, которые можно было отодрать. Скрип отдираемого дерева разнесся далеко. Слышно, наверно, было даже на улице. Но в полу образовался нужных размеров проем. Я еще раз огляделась, прислушалась, затем закрепила на выступе стены веревку и скользнула вниз.
Мои ноги коснулись каких-то коробок. Я слегка оттолкнулась от них и опустилась на пол. Огляделась — насколько это было возможно в полной темноте. Нет, ничего не видно. Я ощупала коробки, вдоль которых скользила вниз. Небольшие по размеру картонные коробки, хорошо запакованные. Интересно, что в них? Нет, без света не обойтись. Я достала фонарик.
Узкий луч вырвал из темноты проход между коробками. Ими была уставлена половина церкви — та, что дальше от двери. Я направила фонарик на ближайшую коробку. Наклейки, наклейки… Все надписи на английском. Нет, есть еще иероглифы. Так я ничего не пойму. Надо какую-нибудь распаковать. Только лучше это проделать не с той, что лежит сверху и где мне это сделать легче, но где вскрытую коробку сразу заметят, а где-нибудь внизу.
Я так и сделала. Плотная упаковка отдиралась с трудом. Наконец мои усилия увенчались успехом, картон затрещал, на пол посыпались небольшие коробочки. Я подняла одну из них. Здесь никаких иероглифов не было, стояла надпись латинскими буквами. «Интеркардиостерон», — прочитала я. Где я уже видела это слово? Именно видела, а не слышала. Читала на точно такой же упаковке. Я никак не могла вспомнить.
Тихий, но вполне отчетливый стук в металлическую ставню прервал мои размышления. Женя сигнализировал об опасности! В ту же минуту я услышала звук мотора. К церкви приближалась машина. Выбраться я не успевала. Оставалось надеяться, что машина проедет мимо. Однако она остановилась прямо около входа. Раздался лязг открываемых засовов. Я заметалась в поисках укромного места. Скорее вверх, на коробки, оттуда в проем! Черт, не успеваю! Не чертыхайся в церкви, дура, хуже будет! Если поймают, хуже уже не будет никогда, — возразила я самой себе.
Однако хозяева склада что-то задержались у входа.
— Эй, мужик, что ты тут делаешь? — услышала я какой-то знакомый голос. — Я тебе говорю! Стой! Стой, гад! Гена, давай в машину, догоним!
Взревел мотор, удаляясь от церкви. Я поняла, что Женя, отвлекая от меня внимание, нарочито устроил бегство с погоней. Слишком часто мы сегодня рисковали, слишком часто, чтобы удача всякий раз улыбалась нам. Лена с Ленькой, Николай, теперь Женя… Впрочем, размышляя, я не забывала действовать. Подпрыгнув, я зацепилась за край проема, подтянулась в лаз и даже успела вернуть на место отодранные доски. Теперь только надорванная коробка в самом темном углу говорила о том, что на складе побывали незваные гости.
Я сделала все это вовремя: машина возвращалась. Заскрипела открываемая дверь, луч яркого фонаря ударил в потолок, затем щелкнул выключатель, и склад залил яркий свет.
— Осмотри все, — услышала я тот же голос. — Успел он залезть или нет.
— Жаль, ушел, гад, — отозвался второй. — Я же не знал, что тут проулок, а у него машина.
— Ладно, нечего рассуждать. Кто он, я знаю сам, мы его достанем. Да и доставать не надо — сам приползет.
— Это почему же?
— А его баба у нас и другая. Думали, они больно хитрые, от всех уйдут. От милиции, брат, не уйдешь.
— Ты что лепишь, при чем здесь менты?
— Много будешь знать — лечиться будешь. Менты на нас работают, понял? Ну ладно, хватит болтать. Есть чего?
— Вроде нет… Вот тут коробка слегка порвалась, так это, наверно, при погрузке.
— Ладно, пусть ее. Так, бери две коробки вот этого, с маркировкой «А».
— Где?
— Да вот, балда!
Я приникла к полу. Внизу я увидела двух человек. Одного я сразу узнала. Это был бандит, ворвавшийся в мою квартиру. Второго я видела впервые. Первый был, как видно, за главного. Он продолжал командовать:
— Так, это отнеси, положи в багажник. Теперь найди товар «Б». Он там должен быть, в том конце.
— А зачем эти «А» и «Б»? — спросил любопытный напарник. — Тут же все написано: тут «Интеркардиостерон», а тут «Релаксадон»?
— Ишь какой грамотный! Черт их разберет, эти названия. И не каждому их знать надо, понял? Вот шеф и придумал шифр. А ты че-то больно грамотный, я смотрю. Часом, не академию внутренних дел заканчивал?
— Да ты что, Спиридон! — Я заметила, как побледнел второй парень. — Английскую я заканчивал, что тут такого. Не буду я больше спрашивать, если…
— Вот и не спрашивай! — прервал его извинения Спиридон. — Тут любопытные не нужны. Знаешь, что тут с любопытными бывает?
— Догадываюсь…
— Хорошо, что догадываешься. Так, бери три коробки товара «Б». Их положи в салон.
— Я за раз не унесу, тяжелые.
— Ладно, сходишь два раза. А я пока еще разок тут все осмотрю.
Он прошелся по складу, внимательно осматривая каждый угол. Остановился возле надорванной мною коробки, осмотрел ее. Потом поднял взгляд к потолку. Я сжалась в своем убежище. Щели в полу, до тех пор казавшиеся мне очень узкими, сразу стали жутко широкими. Мне казалось, что я вся на виду, что меня непременно заметят. Однако Спиридон (вот он, знаменитый бандит, о котором я столько слышала!) ничего подозрительного не заметил.
Вернулся его подчиненный за второй коробкой.
— Так, бери и езжай, — скомандовал Спиридон. — Товар «А» отвезешь на Чистяковскую. Там магазин есть…
— В который вчера ездили?
— Он самый. А товар «Б» доставишь в офис на Чекистов.
— А я там не был.
— Чекистов улицу знаешь?
— Это в промышленном районе, за трубным заводом?
— Ну да. Едешь вверх. По левой стороне домик такой двухэтажный.
— Вывеска какая есть?
— Нет там никакой вывески. Она нам без надобности. Чекистов, 33 — запомни, и все. Понял?
— Понял.
— Скажи охране, что от меня для шефа. Он сам заберет.
— Что же он, сам товар возить будет? Для этого работяги есть вроде меня.
— Ты че — в натуре, опять за свое?! Какое твое, блин, дело, зачем шефу товар? Может, он образец кому показать хочет, может, подарок сделать. Твое дело — бери больше, мочи круче, понял? Еще один вопрос — вылетишь из конторы ногами вперед, понял?
— Понял, все, кранты, рта больше не раскрою. Честно! — Парень, как видно, не на шутку испугался угроз.
— Ну все, давай по-шустрому.
— А… — Напарник, как видно, хотел еще что-то спросить — может, почему никуда не собирается ехать его начальник, — но вовремя спохватился и, проглотив свой вопрос, исчез.
А Спиридон, как видно, никуда не торопился. Он еще раз прошелся по складу, зачем-то переставляя коробки, освобождая место. Еще раз подошел к надорванной коробке, отошел, а потом резко взобрался на штабель и приблизил лицо к доскам потолка, служащего для меня полом.
Я почувствовала себя мышкой, в нору которой заглядывает кот. Я перестала дышать. Если бы можно было приказать сердцу не биться, я сделала бы и это. К счастью, Спиридон начал осмотр от противоположной стены. Можно еще успеть взобраться к проему, вылезти наружу… нет, ничего не получится: он наверняка услышит шум, выбежит за двери быстрее меня — ведь прыгать здесь высоко, надо хоть немного спуститься.
Положение становилось безвыходным. Когда Спиридон дойдет до того места, где я лежу, он обязательно меня заметит — щели для этого достаточно широкие. Остальное уже будет делом техники. Один раз мне удалось от него уйти с помощью Жени, но теперь на это рассчитывать не приходилось. В единоборстве он сильнее меня — в этом я имела возможность убедиться. Мне хотелось завыть от отчаяния.
И тут произошло чудо. Снаружи послышался шум мощного мотора, потом раздался гудок. Спиридон нехотя закончил свой осмотр и, спрыгнув на пол, направился к двери.
В церковь он вошел в сопровождении двух молчаливых работяг.
— Так, с маркировкой «А» сгружайте сюда, — скомандовал он. — А вот эти — видите маркировку? — вон туда. И не перепутайте, а то хрен что получите.
— Ладно, шеф, не пыли, — отозвался один из приезжих, как видно, бригадир. — Разберемся.
Прежде чем они занесли в церковь, превращенную в склад, первый ящик, я поспешно бросилась к проему, подтянулась и оказалась снаружи. У меня не было никакого сомнения в том, что сразу после окончания разгрузки Спиридонов возобновит свои поиски. И доведет их до конца.
С другой стороны церкви пространство было освещено светом фар, с моей же было довольно темно. Я быстро спустила веревку и слезла на землю. Я еще успела сдернуть веревку и добежать до картофельных посадок, когда возле места моего недавнего приземления появилась высокая фигура. Я приникла к земле. Спиридон обошел церковь кругом и скрылся. Я так и не рискнула распрямиться: на четвереньках, не боясь испачкаться в земле, добралась до знакомого проулка, по нему выбралась в Николин тупик и, прижимаясь к заборам, поспешила прочь от опасного места.
Ноги у меня дрожали — то ли от напряжения, то ли от страха, я ужасно устала, но не ощущала этой усталости. Ведь я знала разгадку! Теперь я знала все. Я наконец вспомнила, где видела название товара «А». Все нити этой истории на глазах связывались воедино, образуя мрачную картину преступления — и не одного, а многих. Я даже начала догадываться, кто этот могущественный «провизор — Цицерон», о котором читала в дневнике Бунчука. Эта догадка была настолько нелепа, настолько страшна, что я не могла отложить ее выяснение на завтра. Нет, я во что бы то ни стало должна все узнать сегодня же!
Я осталась одна. Женя неизвестно где, и у меня нет никакой возможности с ним связаться. Да и не до меня ему сейчас: ведь они захватили Лену! Хорошо хоть она дочку не взяла с собой, оставила у бабушки. Но кто защитит саму Татьяну Валерьевну? Я вспомнила слова Спиридона: «Менты на нас работают». Неужели он не врал? Непохоже, чтобы врал. Такой слов на ветер не бросает.
У меня возникло ощущение полной беззащитности. Не было такого места, где бы я могла скрыться от надвигающейся страшной угрозы. Бунчук надеялся спрятаться в родной деревне, в материнском гнезде, но и там его нашли мучители.
Однако, чем сильнее было чувство опасности, тем сильнее росло во мне желание сразиться с нею. Не в моем характере прятаться, бежать. Нет, я приму вызов!
Я огляделась. Кажется, я ушла достаточно далеко от Николина тупика. Если двигаться вон в ту сторону, можно выйти на шоссе, а там поймать машину. Я ощупала свой карман. Деньги, предусмотрительно положенные туда, были на месте. Чтобы расплатиться с водителем, хватит. А за все остальное расплачусь или я — своей жизнью — или Цицерон.
