Книга: Пантера: время делать ставки
Назад: 14
Дальше: 16

15

Снег падал нарастающей лавиной. Он залеплял лицо, ластился к плечам и рукавам, словно ласковый белый кот с густой пушистой шерстью.
Развязка дела близилась. Я чувствовала ее горячее дыхание, и оно не могло остыть под двадцатиградусным предпраздничным морозом. Родион превосходнейшим образом просчитал ситуацию и предугадал ее развитие, и мне в очередной раз пришлось слепо следовать по указанным им схемам. Все зависящее от меня я выполнила неплохо, но то, что предстояло завтра… Это было беспрецедентно.
Прежде чем поехать в офис к Родиону, я зашла на съемную квартиру, где обитала вместе с моей завтрашней соперницей по «гладиатор-шоу» в «Бункере». Идти напрямую к нам в бюро «Частный сыск» я не рискнула, потому что слишком свежи были воспоминания о том, как меня выследили, что стало причиной трагических последствий.
Ольга сидела в гостиной и, болтая ногами, смотрела какой-то идиотский сериал про бандитов. По всей комнате были раскиданы ее вещи, обертки от мороженого и апельсиновые корки. Пахло чем-то слабоалкогольным, вроде новогодней шипучки, по недоразумению именуемой шампанским.
— И что? — спросила я недовольно. — Прибраться нельзя было?
Она не ответила, даже не повернула головы.
— Ты что, оглохла, балда? — повторно воззвала к ней я.
На этот раз она среагировала. Встала из кресла, причем оказалось, что из одежды на ней одни трусики, и выговорила нараспев:
— A-а, капризуля наша пришла-а, — язык у ней довольно прилично заплетался. — Ну, где была, уточка ты наша?..
— Почему уточка? — чувствуя подвох, спросила я.
— Потому что под-сад-ная…
Я похолодела. Остро кольнуло под ложечкой. Я бросила свою сумку на диван и ответила:
— Ты, я смотрю, выпила и несешь всякую чушь. Совсем, что ли, спятила? Завтра важный день.
Ее губы искривила усмешка:
— Ага. Важный. А для некоторых — еще и последний.
— Поэтому и готовишься? — спокойно сказала я. — Ну-ну. А что за мужик у тебя был?
— С чего ты решила?
— Да так, знаешь ли… В прихожей — запах дорогого мужского одеколона, ушел, видать, недавно. Зажигалка валяется «зипповская», а ты — не куришь. В пепельнице — три окурка «Кэптэн Блэк», да и…
— Чистый Шерлок Холмс! — перебила она меня, нагловато хохотнув. — Недаром про тебя слушок прошел, мол, ты в натуре подсадная.
— Кто такую чушь городит? — раздельно проговорила я.
— Кто? А девчонки!.. — Она закинула руки на затылок, выставив на обозрение свою обнаженную грудь, на которой виднелся внушительный такой засос, лишний раз подтверждавший мою мысль о недавнем присутствии в квартире какого-то мужчины. — Девчонки в «Эдельвейсе» говорили, что Каморин послал за тобой Фоку лысого, а потом того нашли на пустыре с перерезанной глоткой и рваной раной в брюхе. Что, сука-а… навела на мужика каких-нибудь своих, а?
Меня взяло зло. Такое, что я чуть было не ляпнула: «Почему навела? Я его сама завалила!» Конечно, нечего и говорить, от подобной ремарки я воздержалась. Но эта дура Ольга вызывала у меня такое бешенство, что, будь я сама под градусом, сморозила бы что-то архиглупое и неосторожное.
— Девчонки, конечно, много чего болтают, — продолжала Кротова, — но нет дыма без огня. — Она встала и медленно направилась ко мне. — Может, ты и в самом деле засланная, а, корова? Что молчишь? В гробу еще успеешь намолчаться, а сейчас отвечай!..
Мне показалось, что она нарочно распаляет себя. Может, это способ своеобразной психологической настройки перед завтрашним ночным действом с нашим противостоянием? Быть может. Во всяком случае, я не стала обострять перепалку, а сказала примирительно:
— Хороший хоть мужик-то был?
Она вздрогнула и посмотрела на меня так, словно ожидала подвоха.
— А что? Мужик как мужик. Козел! — бросила она.
— Жаль, — посочувствовала я. — Да я так и подумала, что так себе. Иначе бы ты не такая злая была. Богатый?
— Да Храмов это!
Теперь вздрогнула я. Ольга смотрела на меня мутными глазами, в которых плавала враждебность.
— Храмов? — переспросила я. — Михаил Сергеевич?
— Ну не Горбачев же. Храмов, конечно. Понтов много, а толку мало.
— И что это ты вдруг его пригласила?
Ольга уставилась на меня, как на полоумную.
— При-гла-си-ла? — повторила она. — Да ты рубишь, что говоришь? «Пригласила»! Так он и ждал приглашения, козел! Подвалил ко мне и говорит: «Ну что, подруга, тебя, кажись, Олей зовут, и шампанское ты, наверное, пьешь?» «Пью», — говорю. А что ему ответишь? Он же, сволочь, хозяин, чуть что не по нему, вылетишь из клуба как миленькая. Так что пришлось соглашаться. Он еще и говорит: «Тебе ведь от нашей организации квартиру сняли, так, да? Нравится квартира-то? Жилищные условия сносные? А ну-ка пойдем поглядим. Я, — говорит, — должен знать, в каких условиях обитают мои сотрудницы». Так и сказал: о-би-та-ют. Как хомячки, блин!
— Понятно, — сказала я, — значит, такие дела. Тогда ясно, почему у тебя такое плохое настроение.
— Задобрить меня хочешь, что ли? — прищурив глаза, выговорила она свистящим шепотом. — Да пошла ты! Нам завтра не детей крестить, а, быть может, оправдывать мой коэффициент 10,0! Ладно, пошла я спать. Ну тебя.
— Тебя тоже, — сказала я, — спи!
И я вышла в прихожую, оделась, обулась и хлопнула дверью. Ольга мутно смотрела мне вслед…
Спускаясь по лестнице, я вспомнила, что означал в той распечатке коэффициент ставки на Ольгу Кротову, который она собиралась «оправдать». Коэффициент был на тот случай, если Ольга убьет свою соперницу.
Меня.
* * *
Когда я с максимумом предосторожностей добралась до нашего офиса, то в кабинете босса застала брата недавнего Ольгиного гостя — Виталия. Наверное, у семейства Храмовых сегодня был день визитов, любовных и деловых. Виталий оживленно тряс головой и нудел:
— Прошло уже столько времени, я вам плачу такие деньги, а дело не сдвинулось с мертвой точки! Вы не имеете ни малейшего представления о том, кто убил мою невесту, а я все еще питаю иллюзию, что вы сумеете это сделать.
Он не повышал голоса, говорил длинными, утомительными фразами, и это, по-видимому, раздражало босса еще больше, чем если бы тот орал, выпучив глаза, и обещал застрелить Родиона или размазать его по стене. Как это бывало с особо нервными клиентами.
— Вы знаете, Родион Потапович, я думаю, правильно говорил мой брат Михаил, когда утверждал, что не надо к вам обращаться, — закончил Виталий Храмов.
При этих словах босс поднял голову и заметил меня. Его лицо осветилось улыбкой, он кивнул мне, а потом обратился к негодующему интеллигенту:
— Вы, Виталий Сергеевич, не стали слушать своего брата. Это похвально. А теперь, простите, вы отрываете меня от дела. От вашего же, между прочем, дела. Я должен работать. В самые краткие сроки я представлю вам результаты. Имена, пароли, явки, как говорит Владимир Владимирович, наш президент. Не волнуйтесь, результаты будут. Они уже есть, но боюсь, что вы еще не поняли, какая это прелесть — неведение.
— Вы, Родион Потапович, наверное, полагаете, что я не готов узнать правду? Совершенно напрасно! Другое дело, что вам нечего мне сказать. И вы отделываетесь разного рода отговорками, — заявил Виталий.
— Считайте, как вам угодно, — сказал босс. — Но ради бога, не мешайте. Не отрывайте меня от дела. От вашего же дела, между прочим. Мы работаем, Виталий, мы работаем! И есть промежуточные результаты, которые быстро превратятся в окончательные.
— В самом деле? — сказал Храмов-младший и, поймав мимолетный взгляд босса, проследил его направление, обернулся и увидел меня. Я стояла у двери, прислонившись к косяку, и наблюдала. Он вздрогнул и проговорил:
— Вы, знаете ли… так бесшумно вошли. Добрый вечер.
— Добрый, — отозвалась я. — Виталий, мой босс говорит вам весьма здравые вещи. Мы работаем, и есть подвижки. Так что не надо бежать впереди паровоза. Ну чего вы хотите добиться вашим пришпориванием?
— Я ничего не хочу добиться, — раздраженно бросил единственный интеллигент в семействе Храмовых. — Не знаю, какого рода ваши результаты, промежуточные они или какие там еще, но мне нужно только одно: знать, кто убил мою Инну и зачем он это сделал.
— Не думаю, что выверенная информация такого рода вас сильно обрадует, — вполголоса заметил босс. — Но я гарантирую, что вы все узнаете. Дело сложное, но разрешимое. Вы будете знать правду. В свое время.
— В свое время? Что вы водите меня за нос? Может… может, вы хотите сказать, что вам уже известно имя убийцы и те причины, которые…
— Да! — перебил его босс. — Еще есть вопросы? Нет? И прекрасно. Я позвоню вам послезавтра, Виталий, и расставим все точки над i. А пока позвольте пожелать вам всего наилучшего.
Это окончательно вывело Виталия из себя. Он вскочил с дивана и, засунув себе под мышку портфель, прошипел:
— Ну, знаете ли… если вы изволите шутить, то могли бы найти более удачный повод для шуток! До свиданья!
— Мария, проводи господина Храмова до двери, — кивнул мне Родион. — Благодарю.
Когда мы остались одни, я задала боссу вопрос:
— Так вы что, в самом деле знаете уже, кто убивал этих несчастных девушек?
— Мария, не уподобляйся, пожалуйста, высококультурному зануде, только что нас покинувшему, — строго сказал Родион Потапович. — Он донимал меня своими вопросами едва ли не час. Хотя я ясно дал ему понять, что мне пока что нечего сказать ему. Тебя устроит такая форма ответа?
Я пожала плечами. Родион произнес:
— «Хвоста» на этот раз за собой не привела?
— Нет.
— Уверена?
— Совершенно. Не знаю, как уж вам, Родион Потапович, удалось вызнать, что Гена Благовещенский каким-то боком причастен ко всей этой вакханалии, но он…
— Да, я знаю, — перебил Шульгин, — я уже прослушал запись с «жучка», который ты брала с собой сегодня. И не один раз прослушал. Ну что я могу сказать? Рыба клюнула. Остается только улучить момент, когда можно вытягивать наживку.
— Если меня саму не выдернут раньше, — заметила я.
— А что такое? Сложности? Рассказывай.
— Да дело в том, что моя соседка по съемной квартире сегодня привела в гости Храмова-старшего, выпила с ним, все такое, а затем пришла я и…
— Напоролась на Храмова? — предположил босс.
— Нет. Напоролась Ольга. Напоролась — в смысле выпила прилично. И в пьяном откровении назвала меня подсадной уткой, сказала, что девчонки из шоу шушукаются насчет того, что Каморин послал охранника Фоку проследить за мной, а потом этого беднягу нашли в нетоварном виде на пустыре. Дескать, подозрительно это.
— Девчонки шушукаются? — выговорил Родион Потапович, кажется, с облегчением. — Да пожалуйста! А эта соседка твоя, кажется, сведена с тобой в одну пару, ты говорила?
— Да.
— И она сегодня говорила тебе гадости, напилась, с Храмовым, значит, кувыркалась?
— Да.
— Мне кажется, эта Оля просто настраивается на завтрашний вечер. Ты ведь один раз ее проучила?
— Было дело.
— Так она просто нервничает. Не переживай, мало ли что говорят. Если бы тебя подозревали, то не стал бы Гена Благовещенский предлагать тебе прямую «заказуху». А Геннадий Благовещенский — это так, мелочь, посредник. Самые главные ублюдки во всей этой истории напрямую не работают.
— Я тоже думала, что Ольга просто настраивает себя, чтобы было легче завтра, — сказала я.
— Вот видишь! На нее вроде и ставка похуже, так что она нервничает. Ты, кстати, так и не отдала мне распечатку с коэффициентами ставок. Как фамилия этой твоей соседки, по совместительству — завтрашней… гм… спарринг-партнерши?
— Кротова.
Босс поднял голову. В его глазах блеснул задорный огонек.
— Как? — переспросил он.
— Кротова. Ольга Кротова. Да вот она тут, в распечатке.
— Ну-ка глянем, — выдохнул Шульгин. Его лицо даже засветилось от какого-то с трудом сдерживаемого нетерпения. — Где? А-га… да-а, действительно! «Кривошлык — Кротова»! А что это за коэффициенты в скобках? Я что-то раньше такого не видел.
— А это коэффициент на то, кто кого убьет, — ответила я.
Босс посерьезнел.
— Даже так… — пробормотал он. — Вот уроды… Ну ладно. Кротова! И бывает же!..
— Что? Что — бывает?
— Да так, — отмахнулся он, — это я, что называется, о своем, о девичьем… Хм! «Ретиарии — Мирмиллоны»… Как в настоящем Древнем Риме.
— А кто это такие?
— Стыдно не знать, дорогая моя Маша! Ты, как завзятая гладиаторша, должна затвердить все эти термины как «Отче наш».
— «…А если «на небеси»… так я и «Отче наш» не знаю.
— Ладно. Объясню. «Отче наш» — это в следующей серии, а вот что касается ретиариев и мирмиллонов… Мирмиллон — гладиатор вооруженный щитом и мечом. Ретиарий — гладиатор, с трезубцем и сетью, как для ловли рыбы. Похоже, что устроители шоу в «Бункере» проштудировали немало исторических источников, пока не достигли результата полного сходства. Полагаю, что к этому приложил руку господин Каморин, счастливо совмещающий два кресла — технического директора букмекерской конторы «Фаворит» и режиссера-постановщика игровых шоу в «Эдельвейсе» и «Бункере». Красавец! Черт бы его драл!
— Не будем пока о Каморине. Что мне дальше-то делать, босс? Ведь завтрашняя ночь — решающая. Я выйду на арену с этой бешеной Олей Кротовой, — при упоминании этого имени губы босса искривила непонятная мне мимолетная усмешка, — Ованесян будет сидеть в своей ложе, у меня в руках дротик… и что же дальше?
— Понятно, что не выполнять заказ. Вот что я тебе скажу, Мария: предоставь событиям идти своим чередом. Мы уже направили их в нужное русло. Только ты будь предельно осторожна.
— Но как же… идти своим чередом?
— Да вот так. У меня есть схема этого бункера. Разумеется, данные устарели, датированы они концом восьмидесятых годов, но вряд ли нынешние хозяева этого подземелья сильно его перестроили. Так… подштукатурили, подмазали, сделали кое-где современный интерьер, удобства — но в целом план помещения сохранился неизменным. Просмотри, понаблюдай, запомни. Вот она, схема. Может, пригодится. У тебя ведь неплохая зрительная память, насколько я понял за несколько лет нашей совместной работы?
— Не жалуюсь. Пока.
— Ну, если сейчас не жалуешься, то не будешь жаловаться и завтра. Вспомнишь, если что. Здесь четыре уровня. Вот магистральная галерея, вот шахты лифтов, вот эвакуационные лестницы, вот главный эвакуационный ход. Сейчас он перекрыт решетками.
— Главный эвакуационный ход? А куда он идет?
— Из бункера на поверхность, разумеется. Только выход на свет божий — в двух километрах от самого бункера.
— Зачем же такие сложности?
— А вопросы не ко мне. Вопросы к строителям и бывшим кураторам этого милого учреждения. Например, не мешало бы спросить генерала Бражнина.
— Генерала Бражнина?
— Его. — Родион Потапович уступил мне место за своим рабочим столом. — Вот, садись, рассматривай схему. Сложно, но можно постичь.
Изучение и примерное запоминание схемы заняло у меня примерно полчаса. За эти тридцать минут я затвердила план бункера настолько, что достаточно было закрыть глаза, чтобы представить любой из четырех уровней в разрезе.
На память я действительно пока не жалуюсь.
— Уф… достаточно, — выдохнула я. — Будет. Ну что, Родион Потапович, все должно идти своим чередом? Следовательно, я так понимаю, у вас есть план?
— Кое-что есть.
— Понятно. Я делаю свое дело, вы — ваше. Так?
Босс хитро прищурился:
— Ну да, так. Скажу тебе по секрету, Мария… только обещай мне, что после того, что я тебе сообщу, ты не будешь задавать дополнительных вопросов. Все вопросы — завтра. А сегодня… Идет?
Я кивнула.
— Так вот, — размеренно начал Шульгин, садясь за свой стол с какой-то особой торжественностью, — дело практически завершено. Оно — раскрыто, но еще нужно накрыть сетью всех участников этого чудовищного сговора.
— Сговора?
— Вот именно. Сговора. Накрыть сетью, как ретиарий накрывал мирмиллона на древнеримских ристалищах и аренах и как будет завтра в «Бункере». А теперь иди на свою съемную квартиру. Тебе предстоит последняя ночевка там. И — повторяю — будь осторожна.
Мы распрощались, и я вышла из кабинета. Я еще успела услышать, что босс снял телефонную трубку, набрал номер и, помедлив, сказал кому-то:
— Василий? Это Родион. Все в силе. Она подтвердила… Да. Позже. Ну, до завтра. Будь здоров.
Назад: 14
Дальше: 16