Глава 7
— Насколько я понимаю, комбинат «Баргузин» очень дорог тебе, — Надежда кивнула на лежавшую на столе газетную вырезку.
— Как ты угадала? — скривился Андрей. — Это мало сказать, что дорог… Дело в том, что «Сайбириан Палп Энтерпрайзес» принадлежит контрольный пакет акций «Баргузина», более 60 процентов. Но эти люди, — он ткнул пальцем в газету, желают его у нас отобрать. И действуют при этом крайне нагло и агрессивно.
— Деренталю мало алюминия?
— А падение цен на алюминий тебе о чем-то говорит? Упущенную прибыль ему надо было как-то компенсировать. Вот и принялся искать новый бизнес, чтобы по рентабельности не уступал алюминию.
— А как же автомобили, самолеты, шахты, заводы, пароходы?
— Знаешь поговорку «Гладко было на бумаге, да забыли про овраги». Пять лет дела у них не просто шли, а вскачь неслись, и все в горку. Только не вечно счастье под луной. Приобрели они один, ну о-очень крупный автозавод на Волге, да вскоре поняли, что он им не по зубам. Его целая дюжина воров в законе контролируют, и позиций своих сдавать не собираются. А Деренталь туда своего человека внедрил, замом гендиректора. Тот мужик, конечно, крутой, горячих южных кровей, думал войнушку устроить и всех в одночасье в бараний рог скрутить, да не вышло. На его крутизну господа покруче нашлись. Кишки дружку Деренталя выпустить не успели, но напугали изрядно, так что бежал он с завода быстрее лани. Теперь в Федеральном Собрании заседает, естественно, лоббирует интересы алюминщиков. Верная рука — друг Деренталя. Так что вместо доходов понесли алюминиевые хлопцы прорву убытков, да еще головную боль приобрели: что теперь с этим заводом делать. Хотели выпуск итальянских машин наладить, только итальянцы решили не плодить конкурентов и отказали в инвестициях. А к ВАЗу их даже на пушечный выстрел не подпустили.
— А нефть? Газ? Может, стоило побороться?
— Н-е-е-т! Тут и вовсе никакой перспективы! Этот самый лакомый кусок давным-давно поделили. И с нефтегазовыми быками бодаться, самому копыта откинуть. Деренталь в нефтегазовый бизнес не пойдет, что он идиот самому себе могилу рыть?
— И куда он подался?
— Догадайся с трех раз!
— В лесную промышленность?
— А ты толковая, — Андрей прошел к креслу и сверху вниз посмотрел на Надежду. — Хорошо мыслишь! Только Деренталь не хуже тебя соображает, и догадался об этом еще два года назад.
— Два года назад у меня были другие интересы, — огрызнулась Надежда, — и другие проблемы. И Деренталь мне был до лампочки!
— Вот-вот! У меня тоже были другие интересы и другие проблемы. Никто подумать не мог, что он в нашу отрасль полезет. Даже не полезет, а попрет, как танк, напролом. Конечно, мы знали, что он кое-где уже успел нагадить. У Деренталя ведь так, скупает на корню то, что плохо лежит, запускает свою команду, и если черед год от очередного проекта отдачи не наблюдается, отпускает все на произвол судьбы. Или высосут все до капли, и тоже бросают. Им плевать, что производство загнулось на корню, тысячи людей остались без работы, что их детям жрать нечего. Они свое взяли, и поминай, как звали.
— И что же его привлекло, если не секрет?
— Да какой там секрет? — Андрей опустился в кресло. — Во-первых, — он загнул палец, — наша отрасль довольно стабильно развивается, никаких потрясений, никаких катаклизмов. И с этой стороны, конечно же, очень привлекательна. — Во-вторых, сырьевая база восполняется, в-третьих, неплохие производственные мощности. Что касается выработки целлюлозы, так здесь и вовсе дела обстоят нормально. В-четвертых, спрос на продукцию постоянно растет, а в-пятых, — Андрей загнул большой палец, — это стратегическое сырье. И победа здесь зависит оттого, чью позицию поддержит государство. Отсюда эта демагогия! — Он пристукнул кулаком по столешнице, и вырезка спланировала на пол. Надежда едва успела ее подхватить.
— Заметила, что они заявляют? Необходимость коренной реконструкции и экологической модернизации производства… Здесь еще простенько, без всяких обещаний социальных благ: поднять зарплату, построить жилье и прочий соцкультбыт… Было дело, кое-кто купился на подобную туфту, теперь локти грызут. Только ничего не поделаешь, хорек уже в курятнике. Теперь пока всех кур не передушит, не успокоится.
— На хорьков капканы есть!
— На таких хорьков капкана мало будет!
— Выходит, Деренталю удалось потеснить конкурентов?
— Знаешь, он не сразу сунулся. У него целая команда специалистов по поглощению компаний работает. К тем, кто выпускает бумагу, они не полезли. Там все схвачено давно и навечно. Компании мощные, надежные, репутация на мировых рынках не подмочена. Наша «Альфа», австрийская Neusiedler, International Paper, кое-какие еще… Правда, поначалу алюминщики к ним тоже сунулись, разведать решили, что почем, и получили по мордасам… Год не рыпались, присмирели, а после оказалось, что они с силами собирались, и теперь уже новый план разработали: поглотить те предприятия, которые выпускают целлюлозу и упаковку.
— Твои, в том числе?
— И мои, в том числе, — согласился Андрей. — И частично им это удалось.
— Каким образом?
— Схема вхождения в леспром была проста, как три копейки. — Андрей включил компьютер и предложил: — Садись рядом, сейчас наглядно все покажу.
Надежда покорно устроилась рядом. Засветился синим экран монитор. Андрей давил на клавиши и щелкал мышью, пока не проявилась на нем разноцветная многоступенчатая схема. Надежда выхватила взглядом уже знакомое сочетание «Континент Вуд Инвест». И кивнула на экран.
— Враг номер один?
— Можно сказать и так! Когда-то мы с господином Стечкиным за руку здоровались.
— Стечкиным? — переспросила его Надежда. — Фамилия какая говорящая.
— Стечкин? Очень говорящая! Он и вправду скорострельный товарищ, во всем, что касается быстрой прибыли без проблем. Его компания была не слишком большой, но и не маленькой. Он первым лег под Деренталя. Волчата Осипа определили слабое звено в нашей цепи и вовремя подсуетились. Конечно, наглости они безмерной. Успех вскружил голову. Я уже говорил, что за последние пять лет у них почти ни одного поражения. Ни одного достойного противника… Переход Суворова через Альпы… Перли, как слоны Ганнибала… Только они не учли, что не всегда дорожка ровной бывает. Есть на ней и повороты, и кочки, и ямы, и грязь по самое люблю… А замахнулись они сразу далеко и высоко, решили подмять под себя «Сайбириан Палп Энтерпрайзес», нас, значит. Думали быстро салазки нам загнут, оказалось на самом деле, быстро только шлюхи дают.
— И в чем беда, если они не справились с вами?
— Беда в том, что они хотя и не справились, но и не отступили. Позиционная война продолжается, с переменным успехом. Нам кое в чем уже пришлось уступить. Сама знаешь, как вороны на поживу слетаются.
— Давай более конкретно!
Андрей достал из стола еще одну папку. Толщиной этак с первый том романа «Война и мир». Надежда на глаз прикинула, сколько потребуется времени, чтобы ознакомиться со всеми документами. И обольщаться, что эта папка — единственная, тоже не стоило. Она успела заметить в столе еще три подобных папки и усмехнулась про себя: «Полный боевой комплект! Граф Толстой может отдыхать!».
Андрей заметил ее взгляд и среагировал вполне адекватно.
— Это и есть твое занятие на досуге. Завтра я к тебе приставлю своего главного пиарщика Стаса Добронравова. Он объяснит все, что непонятно.
Надежда положила ладонь на папку, посмотрела Андрею в глаза и честно сказала:
— Андрюша, корпоративные войны — не моя специальность.
— Я понял, — Андрей накрыл ее ладонь своею. — Но я не хочу, чтобы пролилась кровь. А к этому, судя по всему, все идет.
— Выходит, мотоциклисты на переезде все-таки Деренталь?
— Нет, сам он вряд ли свои руки станет марать. Он теперь где-то на Канарах, а то на Антильских островах… Молодая жена, наследник… Стечкин, скорее… Его работа… Я у них, как кость в горле. Встала, и ни туда, и ни сюда…
Надежда молча смотрела на него.
Андрей усмехнулся.
— А ты говоришь: Чулпан. Тут скоро «черный тюльпан» впору заказывать… Нет, нет, нет! — поднял он вверх ладони, словно загораживаясь от ее негодующего взгляда. — Никаких разборок! Никаких стрелялок! Но ты должна выяснить, кто стоял за этими пацанами на мотоциклах. Если Стечкин, то обещаю, мало ему не покажется.
— Понимаешь, Андрей, — Надежда закусила нижнюю губу и медленно, обдумывая каждое слово, произнесла: — Киллеры задержаны, но это не значит, что милиция сумеет выйти на посредников, часто их бывает несколько, а на заказчиков, тем более. Скорее всего, в ближайшее время кого-то собьет машина, или догонит пуля, или утонет, бедолага, в вонючем пруду, но цепочка прервется. И пусть ты стопудово будешь уверен, что заказал тебя Стечкин, доказать это будет невозможно.
— Без тебя знаю. У него в компании службу безопасности еще тот волчара возглавляет. Не чета бате. Генерал-лейтенант милиции Карасев, чуть ли ни бывший замминистра, а в замах у него бывший гэбист, тоже генерал подвизался, а еще из таможни, налоговой полиции всякие шишки. Они же все ходы и выходы знают. А у меня батя, да вон, — кивнул он на окно, за которым слышались звонкие удары по мячу и не менее громкие вопли футболистов, — орлы…
— А что генералы? — неожиданно весело сказала Надежда. — Карасев какой-то! У тебя есть я, и этим многое сказано.
— Ну, женщина, ты от скромности не умрешь! Между прочим, я тебя пригласил не с генералами бодаться… Постой? — Он замер на полуфразе, по-детски открыл рот, и некоторое время с изумлением взирал на Надежду. — Постой! Ты ведь тоже Карасева?
— Карасева? И что здесь такого?
— Ты — его жена?
— Бывшая, конечно, если ты о том самом Карасеве говоришь.
— Но он служил в МВД? Александр Карасев? Здоровенный такой, лысый, сутулится слегка?
— Служил, только не заместителем министра, а начальником нашего Главка.
— Мне это по барабану! — отмахнулся Андрей. — И давно вы с ним разбежались?
— Давно, Андрюшенька, давно! Я уже и забыла, что была когда-то замужем.
— А дочка его?
— Что ты привязался? — разозлилась Надежда. — Это никакой роли не играет. У нас уже двадцать лет ничего общего. И лет пятнадцать, как минимум, я его только по телевизору и в газетах вижу.
— Что ж, совсем не общались?
— Представь себе! Не созванивались, не переписывались. Ничего нас не связывает. У него жена, любовницы, внебрачные дети… Не было у него забот меня вспоминать.
— И все-таки дочь его?
— Я понимаю Андрюша, почему ты докопался до меня. Думаешь, не станет ли воздействовать на меня Карасев через Женьку? Да, она его дочь, только Карасев об этом ни сном, ни духом. Женьку я одна воспитала, и с ним делиться не собираюсь.
— Она о нем знает?
— Андрей, — произнесла Надежда угрожающе, — я покончу с твоими делами прежде, чем она приедет в отпуск. Поэтому с этой стороны никакой опасности.
— Ее Женя зовут? — быстро спросил Андрей.
Надежда насторожилась.
— Евгения! И что с того?
Андрей улыбнулся.
— А меня мать тоже хотела Женькой назвать, да бабка уговорила Андреем. Боялись они, что мамулю из буфета выгонят, если узнают, что с курсантом гуляла. Училище политруков готовило. — Он ухмыльнулся, и поднял кулак в характерном приветствии «Рот Фронта». — Руссо комиссаро! Облико морале! Так что мы с твоей Евгенией почти тезки!
— Моя Евгения здесь не причем! — Сказала строго Надежда. — И больше эту тему не поднимай!
— Все! Не хочешь, не надо! Забудем! — Андрей преувеличенно покорно кивнул, и все же не сдержался, подмигнул: — Фотографию покажешь?
— Андрей, — Надежда покачала головой. — Какой ты олигарх? У тебя же девчонки еще на уме? Мы здесь зачем собрались? Фотографии моей дочери разглядывать? Давай работать! Я хочу перед сном к озеру прогуляться, иначе не засну. — Она посмотрела в окно. — Смотри, уже темнеет.
— Я тебя провожу, и сам прогуляюсь. Дом твой покажу. Здесь недалеко, метров триста через лесок.
— Дом? — удивилась Надежда. — Зачем мне дом? Мне комнаты хватит. И провожать меня не надо. Я одна хочу пройтись.
— Тебе не угодишь, — обиделся Андрей. — Я как лучше хотел. Думал, местность незнакомая, заблудишься вдруг.
— Я, Андрюша, выросла в тайге, и заблудиться мне сложно будет.
— А ничего, если я вас провожу? — раздалось вдруг от порога, и они, как по команде, уставились, на мужчину, который, похоже некоторое время наблюдал за ними. — Что же ты, сын, со столь замечательной дамой меня не знакомишь?
И это был Меньшиков-старший собственной персоной. Надежда почувствовала, что в комнате стало вдруг нестерпимо жарко, а кровь прилила к щекам. Она ждала эту встречу, и все-таки она стала для нее неожиданностью.
— Она не дама, — буркнул сын, — она бывший начальник уголовного розыска. — Надежда Дмитриевна Карасева.
Брови Евгения несколько приподнялись и вновь опустились.
— Надежда? Очень славное имя! — и повернулся к Андрею. — Надежды нам сейчас как раз не хватает.
А у нее сердце свалилось куда-то в живот, а кончики пальцев заледенели. Меньшиков ее не узнал!!! Пока она размышляла, хорошо это или плохо, он снова посмотрел на нее:
— Ну, так как? Позволите себя проводить?
Надежда окинула его быстрым взглядом. Несомненно, Меньшиков выглядит сейчас иначе, чем утром. Светлые брюки, белая футболка — в этой семье большие любители рядиться в белые одежды… Черные, с заметной сединой волосы коротко подстрижены… Тщательно выбрит, ухожен… Совсем не похоже, что вчерашней ночью, он чуть не свалился с балкона, а утром небритый, в мятом костюме отвесил затрещину главе мощной компании, почти олигарху… Тут Надежда на мгновение представила рядом с ним Татьяну, как он обнимает ее, целует, и ей стало до неприличия тошно. Ей показалось, что ее вывернет наизнанку прямо на его шикарные светлые туфли, наглаженные брюки…
— Познакомься, Надежда, это — мой зам по безопасности, и по совместительству отец, Евгений Федорович Меньшиков, — весьма сухо сказал Андрей, и, не поднимая взгляда от столешницы, спросил: — Куда подевался? Тебя не волнует, что меня чуть не угрохали? Я тебя предупреждал, родственные чувства не повлияют на твое увольнение! Если узнаю, что опять в кабаке тоску заливал… У тебя было последнее предупреждение. Помнишь?
— Я все помню, — улыбка сползла с лица Меньшикова, — но попрошу при посторонних мне не указывать. Проколы бывают у всех…
— Прежде всего, запомни, — Андрей поднял глаза на отца, — Надежда здесь не посторонняя, с сегодняшнего дня она — мой референт. И она будет заниматься теми вопросами, до которых у тебя никак не доходили руки. Охрана среагировала на киллеров позже, чем эта женщина, — кивнул он на Надежду. — Если бы она не подсуетилась, валяться бы мне сейчас с дырками в голове на радость врагам и горе родителям! Ты в милиции был? В прокуратуре?
— Был! — вполне спокойно ответил Меньшиков и, не особо спеша, проследовал к третьему креслу в углу кабинета как раз напротив телевизора. Взял в руки пульт, который лежал на подлокотнике, и включил телевизор. — Смотри! Журналюги уже пронюхали. Рвались взять у тебя интервью, я к ним Стаса выпустил. Он им толково все объяснил, дескать, сейчас ты на важном совещании, жив, здоров, не кашляешь.
На экране мелькнула каша-мала, из которой тянулись руки с микрофонами по направлению к молодому человеку, крепышу в светлом костюме с ясными голубыми глазами и сердитой складочкой на лбу. Молодой человек, отвечал на вопросы журналистов, и, видимо, был тем самым Стасом, которого ей завтра собирались представить.
Но послушать, о чем пресс-секретарь беседует с журналистами, ей не дали.
— Выключи! — приказал Андрей. — И без того знаю, какие вопросы зададут, и как Стас ответит. Мне интересно, что по этому поводу думает Овсиенко? — и, взглянув на Надежду, пояснил: — Генерал, начальник милиции.
— Овсиенко думает, что преступление будет раскрыто, прокурор советует не беспокоиться и потерпеть неделю. Якобы киллеры заговорили…
— Знаю я их отмазки! — раздраженно бросил Андрей. — Через неделю другое запоют! А мне надо знать точно, это Стечкин подсуетился, или кто-то еще! Он еще в городе?
— Да, остановился в «Белогорье». Номер «люкс» четырехкомнатный. Поселился в нем с молоденькой любовницей, всем представляет ее своим… референтом , — последнее слово Евгений произнес с едва заметной язвительной интонацией.
Но Андрей, кажется, ее не заметил и продолжал допытываться:
— Чем занимается?
— Да ничем! В музее побывали вместе с референтом, на озеро съездили, на яхте покатались, на водных мотоциклах… С ними продюсер какой-то американской кинокомпании. Вчера подъехал. По слухам, Стечкин перекупил ее и собирается вложить деньги в съемки фильма. Вроде как выбирали натуру для съемок.
— Ну, ему в самый раз сейчас фильмы снимать, — хмыкнул Андрей и снова требовательно посмотрел на отца. — Что еще? Не темни! Я тебя знаю, самое приятное на конец оставляешь!
— Карасев утром прилетел, а с ним зам его, Гроздев, тоже бывший генерал, только из ФСБ, а также Овчинников, бывший зам Карасева, и его водила Хасанов.
— Но Овчинников после отставки Карасева остался на своем месте. — Подала голос Надежда. — Неделю назад я читала в «Щите и мече» интервью с ним. Когда он успел уйти в отставку?
— По нашим сведениям ни в какую отставку он не уходил. — Ответил Меньшиков. — Но сейчас он в отпуске, и Карасев возит его с собой для внушительности. Два месяца назад случился скандал, когда эта команда пыталась незаконно войти на одну из наших бумажных фабрик. Карасев вел себя очень агрессивно, потрясал удостоверением, представлялся действующим генерал-лейтенантом милиции, начальником Главка, пытался давить на местную милицию, прокурора замордовали… Но начальник УВД не сломался, и когда Карасев принялся откровенно наезжать на него, пригласил бойцов СОБР, и в их присутствии приказал предъявить документы. И когда Карасев предъявил только пенсионное удостоверение, его взяли под белы руки и вывели из кабинета начальника. С той поры он поумнел, и возит за собой Овчинникова, как охранную грамоту.
— С какой целью он появился?
— Цели выяснить не удалось, вернее всего разведывают обстановку. Ходят по кабинетам. С губернатором целый час беседовали, в комитете по природопользованию побывали, в МЧС, у экологов…
— С Овсиенко встречались?
— Нет, пока, но у прокурора засветились… Недолго, минут десять… Видно, что-то не заладилось… — пояснил Меньшиков.
— Да нет, скорее договорились где-нибудь в неформальной обстановке встретиться… Важные дела в кабинетах не решаются, — сказал Андрей и снова обратил свой взор на Надежду. — Что ты думаешь?
— Я думаю, что я ничего не думаю, — ответила она. — В деталях я ваших дел не знаю. Не знаю, каковы ваши и каковы их интересы в крае, чего конкретно хотите вы, и чего хотят они. Пока ты познакомил меня с верхушкой айсберга, а что скрывается под водой мне неизвестно.
— Хорошо! Отец! — Андрей перевел взгляд на Евгения. — Сообрази что-нибудь накинуть Надежде на плечи, проводишь ее до озера. А я ей назавтра кое-что подготовлю, да и сейчас подкину информацию для размышления, пока ты ходишь. Чтобы врубилась, что почем.
— Но… — попыталась возразить Надежда, но Андрей ее прервал. Вероятно, он подумал, что ей не хочется возиться с бумажками.
— Сейчас прочитаешь и просчитаешь интервью со Стечкиным. Из него кое-что станет понятно, а что не дотумкаешь, отдельно объясню.
Надежда покачала головой.
— Андрей, кроме техникума ты где-нибудь учился?
— Учился. Госакадемия экономики и права. И стажировка в Торонто и в Финляндии. А что?
— Я так и знала, — Надежда тяжело вздохнула. — Свалился ты на мою голову!
— Тебе что-то не понравилось?
— Все понравилось! Особенно слова «инспирировано» и «миноритарный акционер»… — улыбнулась Надежда. — Еще тогда я подумала: «Все, Надежда! Век тебе свободы не видать! Такие мальчики своего не упустят».
— Но ты мне поможешь? — спросил Андрей тихо, и сейчас он более всего походил на мальчишку. Самонадеянного, хвастливого, дерзкого и упрямого, но все-таки мальчишку.
И опять Надежда сказала совсем не то, что собиралась сказать минуту назад:
— Постараюсь! Если пойму, что смогу это сделать!